Конечно, был вечер на Патриарших прудах. Асмодей сидел на скамейке с бутылкой пива. Какая-то старуха заняла неподалеку свой наблюдательный пункт в ожидании, когда он допьет и бутылка освободится. Я присел рядом, и он с испугом посмотрел на меня. Потом, видимо решив, что в этот раз ему ничего не грозит, расслабился и, приложившись к бутылке, предложил ее мне.
- Хеппенинг, - напомнил я. - Ты все еще думаешь, что это хеппенинг?
- Конечно! - вскинулся он. - Все это хеппенинг. Не Театр, а именно хеппенинг. Знаешь, - он повернулся ко мне, покачнувшись при этом. Видимо, набрался он гораздо сильнее, чем мне показалось вначале, - я сам понял это только недавно. Все это, - он потянулся, будто хотел обнять весь мир. - Его Хеппенинг.
- Его? - переспросил я, уже жалея, что подошел и тем спровоцировал поток пьяной болтовни.
- Не-ет! Не его, а ЕГО. Бога. Я разгадал загадку мироздания. Вы спрашиваете, зачем Мир? Да ни зачем. Вы спрашиваете, если Мир - Его творение, то почему он так несовершенен? Почему Добро? Почему Зло? Да потому, что Мир не имеет для Него никакого значения. То есть имеет, но лишь пока продолжается Акция.
- А как же зрители? Какой же хеппенинг без зрителей?
- Что? Ах, зрители, - он на секунду замолчал, тупо глядя перед собой; потом сделал глоток. - Зрители, конечно, мы. Он нас затем и создал. Он ведь художник, а художнику нужны зрители. Это азы. Художник должен воздействовать на зрителя. И для этого Он помещает зрителя сюда. То есть прямо в центр всего этого... хеппенинга.
- Значит, не чада возлюбленные, а зрители. Звучит не очень оптимистично.
- Что ты! - машет он руками, расплескивая пиво. - Знаешь, какая была моя предыдущая теория? Я думал, что Бог - экспериментатор, и создал ВСЕ ЭТО в ходе эксперимента. Только интересовали его совсем не люди. Почему это, думал я, Творец всего сущего должен заботиться о нас или вообще замечать наше присутствие? А что если Он затеял все это ради донных отложений.
- Чего?
- Ну, один мой друг изучает донные отложения. Он может говорить о них часами. Для него нет на свете ничего интереснее. И вот, я как-то слушал его и подумал, а что если и Бога интересуют только донные отложения. Он ставит свой чертов эксперимент и преспокойно изучает свои чертовы донные отложения. А мы - так, побочный эффект. Видишь ли, для формирования донных отложений очень важна биосфера. А вот душа - нет, не нужна.
- А зрителям душа нужна?
- Нет, - бутылка пуста и скоро станет добычей проворной старухи. - Зрителю нужно эстетическое чувство. Никогда, слышишь, никогда не путай этику с эстетикой. Эстетика важнее. Японцы знают об этом. Ты уважаешь японцев? Я - нет.
- Знаешь, что я думаю по этому поводу?
- Что? - в его лице неподдельный интерес.
- Собрать бы вас всех, поганых интеллигентов, и кончить разом. Чтобы своими заумными теориями не мешали нам, простым людям, жить.
Он смеется, неестественно закидывая голову назад. Кадык играет соло на его горле.
- Не выйдет. ОН не допустит. Мы ЕМУ нужнее всех. Мы - критики. Куда ж ОН без критиков.
- Ладно, я пойду.
- Иди-иди. Спеши участвовать. А я пока здесь посижу. В ложе для прессы.
Я ухожу и слышу за спиной, как звякают в авоське бутылки. Старушка прибавляет еще один экспонат к своей коллекции. Я передергиваю плечами. Хеппенинг, твою мать.