Закончился первый интернетовский конкурс произведений, посвященных Одессе – «Сетевой Дюк-2000»
Дом, который построил «Дюк»
Заметки члена жюри
На фоне «Букеров», «Антибукеров», «Триумфов» и прочих «Оваций», которые гремят в России, «Сетевой Дюк» выглядит скромно. И по именитости участников, и по уровню работ, и особенно по масштабу призов. Сперва объявили, что победителям дадут всего три сотни долларов, но к концу конкурса призовой фонд перевалил за тысячу. Хотя эта сумма и была поделена на полтора десятка призеров, а все равно людям приятно. Во-первых, доллар – он и в Одессе доллар, во-вторых, победа в международном конкурсе тоже дорогого стоит. Общий поклон спонсорам – нью-йоркским компаниям «Санвей», «Си-сайд кар-сервис», «Миф продакшн» и «Блинком». И отдельный книксен мистерам Ярмолинцу В. и Мальцеру Г., которые выпестовали этот конкурс.
Полноценный скандал, который так оживляет любое художественное соревнование, тут пока не получился. Что говорит о еще недостаточной творческой зрелости устроителей «Сетевого Дюка». Единственная пикантность: в списке членов жюри и участников конкурса попадались одни и те же имена. И – вы не поверите! – среди лауреатов оказались и некоторые члены жюри. Люди не только одаренные, но и подозрительно порядочные. Они не стали забирать себе все призы, а честно поделились с рядовыми участниками. Так что конкурс вышел чисто одесским. Почти катаевским. Мирно бредут по пыльной литературной Молдаванке новый Петя Бачей и с ним еще десять гавриков...
Но что мы все о деньгах да о делах – а как насчет собственно чтения?
Есть. Не так много, как хотелось бы, но гораздо больше, чем можно было бы ожидать. Ведь жива эта греющая эмигрантское самолюбие легенда о том, будто после нашего отъезда из Одессы вся ее словесность разом поникла и усохла. Слава Богу, и там народ пишет интересно несмотря на нехватку воды и еды, и в Америке – несмотря на их избыток, и по всему миру, куда разбросало участников «Сетевого Дюка».
Читая конкурсные работы, лишний раз убеждаешься в тщетности попыток разделить литературу на «одесскую» и остальную, на интернетовскую и бумажную. Банальная истина: есть настоящая литература – и есть все прочее. Ну, разве что в сетевой больше графоманов. Это неизбежная плата за возможность любого человека свободно общаться с любым читателем. Как говаривал один одесский телережиссер об участниках художественной самодеятельности: «пусть они лучше в хоре поют, чем по улицам с ножами бегают». Хотя после некоторых прочитанных вещиц и закрадывается сомнение: может все-таки пусть бегают по улице с ножами?
«Одесскость» творчества понимаема многими aвторами как малый джентльменский набор штампов. То там, то тут из присланных рассказов высовывается до боли знакомый бодряк-босяк-балагур-биндюжник, приодетый в балахон из наспех перелицованных анекдотов и цитат. «А где Семен?» «Таки занят немного». Таки скучно.
Других авторов, наоборот, подводит желание полностью отрешиться от местного колорита и показать, что они не одесским лыком шиты. И тогда в симпатичной истории о старой бане, где паровым котлом служит корпус мины, появляется такой типаж: «Бармен Сережа, в недавнем прошлом работавший начальником цеха на “Полиграфмаше”, предложит широкий ассортимент напитков, холодных и горячих закусок». Еще бы прейскурант и краткие сведения о калорийности продуктов..
И все-таки «Сетевой Дюк» получился, по-моему, занятным. Причем не только для одесситов, а и для остального человечества (хотя сколько его там без нас). Конкурс не открыл писателей, которых можно поставить в один ряд с Ильфом и Петровым, Паустовским, Олешей и другими знаменитостями одесского разлива. Но колоть глаза нынешнему поколению их талантами – это как бесконечно приводить в пример старшего брата, который в твоем возрасте и учился-то лучше, и одежду где попало не разбрасывал.. Пусть каждый существует в своем времени и своем литературном пространстве. Славою сочтемся потом.
Можно говорить о несомненных удачах «Сетевого Дюка». Почти все они связаны с авторами 70-80-х годов, которые только теперь получили признание. Прежде всего, это Ефим Ярошевский, ставший первым лауреатом в «большой прозе». Его «Провинциальный роман-с», много лет ходивший в списках, наконец-то стал известен широкой публике и оценен по достоинству. Герои романа узнаваемы и близки – так вспоминаешь трещину на стене своего старого дома, мимо которого ходил когда-то в школу. «Памятник потерянному поколению Одессы». Пожалуй, лучше не скажешь об этой вещи, чем сказал Вадим Ярмолинец. Кстати, его статья о повести Е.Ярошевского, предпосланная нью-йоркскому изданию, заняла первое место в категории нон-фикшн. Вторым призером тут назван Евгению Голубовский за эссе об одесских художниках 60-80-х годов «Здесь все Европой дышит, веет». Третье место присуждено очеркам Юрия Овтина «Ода одесским винаркам» и «Парильщики с Провиантской». У каждого из авторов находишь массу любопытнейших подробностей, размышлений, фактов.
Но при всем уважении к остальным призерам мне кажется, что Евгений Голубовский все-таки заслужил большего. Я, правда, лицо заинтересованное: когда-то Женя правил мои первые заметки, а потом стал другом и коллегой. Но вряд ли среди пишущей и читающей одесской публики сыщется человек, который бы не знал и не ценил этого уникального журналиста и эрудита. Так вот, должен ли Голубовский, автор великого множества статей, книг и передач об Одессе, доказывать свою творческую состоятельность наравне с новичками? Почему бы в следующем «Сетевом Дюке» не учредить особую номинацию для таких людей, как Евгений Голубовский? Скажем, за вклад в одесскую – и не только одесскую – культуру. Учреждайте, не разоритесь: таких уникумов осталось раз-два и обчелся.
Teпeрь о Марии Галиной. Это – одно из открытий конкурса. Нечасто бывает, чтобы автор одинаково свободно и интересно выражал себя и в прозе, и в поэзии. Сборник ее рассказов «Курортная зона» и сборник стихов «Виноградное крыльцо» заняли вторые места в конкурсе. У Галиной нет никаких особых изысков, нет и «пощечин общественному вкусу». Тихая, сдержанная, даже несколько меланхоличная манера повествования. Город как город, жизнь как жизнь – с маленькими радостями и тоской, с выставками знакомых художников и с разлуками, и с вечными сомнениями: ехать-не ехать, а если все-таки ехать, то брать ли с собой казаны и сковородки, или можно ограничиться подстаканниками? «Эти отъезжанты живут в каком-то неральном мире. Во сне. Так гораздо легче, все происходит помимо тебя, и не надо просыпаться, чтобы осознать, что это происходит на самом деле, что обрываются старые связи, что ноги твоей больше не будет на этих вонючих улицах, а взгляд никогда больше не упрется в отвалившийся нос кариатиды, подпирающей балкон двухэтажного дома».
Далее идет большая группа авторов, сохранивших (или домысливших?) в своих рассказах его радужный, как раковина мидии, облик. Для них Одесса – это заповедник памяти. Наш далекий Йеллоустоун. Или скорее даже Йокнапатофа, придуманная фолкнерами с Ланжерона, Канатной и Старопортофранковской. Названия одесских улиц, кафе, пляжей звучат паролями. Конка времени крутится в обратную сторону, унося нас в те далекие и потому благословенные времена, когда солнце грело ярче, море было глубже, а девушки... о, эти девушки... И на каждом углу продавалась пузырчатая газированная вода, стакан – копейка, за четыре – с кахетинским (почему именно кахетинским?) сиропом. Ну, а за одиннадцать копеек можно было купить лоснящийся всеми цветами жира чебурек «смясом-срисом», который дивно хорош с помидорами «бычье сердце» и прохладной «Лидией» из соседнего подвала…
Иногда авторы балансируют на грани рассказа и этнографического этюда, но в лучших их строчках сочность красок и узнаваемость типов искупают все стилевые погрешности. Павел Лемберский, Эдуард Арзунян, Евгений Новицкий, Ирина Перонкова, Феликс Гойхман, Андрей Аарх, Дан Дорфман – у каждого своя ностальгическая Одесса. Все эти деревянные балконы с кошками на перилах, старые одесские дворы, где бурлит цветастая шумная жизнь, где пузырятся свадьбы и склоки, где семейные мифы и любовные истории переходят из коммуналки на дачу, из поколения в поколение, город, уплывающий на всех парусах, которые заменяет белье, вывешенное во дворе на веревках... Извините, увлекся.
Первый приз – за рассказы «Эмма Белоцерковская» и «На пороге третьего тысячелетия» – получил Вадим Ярмолинец (Нью-Йорк), второй – за рассказ «Бабушкины сказки» – Яков Шехтер (Израиль), третий – за сборник рассказов «Чтоб я так жил» – Изра Криворучко (Омск). Специальные приз получили Семен Позин за воспоминания «Как это делалось в Одессе» и Дмитрий Скафиди («Маньяк-массажист») – за смелость первопроходца. Достаточно традиционная, но, в основном, хорошо сработанная проза, которая обволакивает тебя сразу, как море на Каролино-Бугазе, и с которой также неохотно расстаешься.
«Одесский рассказ» Олега Юрьева получил лишь спецприз. Хотя, с моей точки зрения, он заметно выделяется на общем фоне энергетикой и оригинальной, почти пародийной манерой письма. Кстати, не парадоксально ли: в конкурсе, посвященном «столице юмора», рассказ О.Юрьева – едва ли не единственное произведение иронического жанра!
Особняком среди призеров стоит и Анатолий Гланц (третий приз в малой прозе). Его рассказ «Покушение» отличают стиль, несколько напоминающий А.Платонова. Может, сделано чуточку холодновато, но здорово. Жаль, что А.Гланц не представил на конкурс свои стихи. Я читал кое-что из них во «Всемирных одесских новостях», и мне это показалось интересным.
Что до поэтической номинации «Сетевого Дюка», то первое место здесь досталось «Одесской теме» Игоря Павлова, третье – «Семейному архиву» Бориса Херсонского. Оба автора хорошо известны еще со времен «андерграунда», как и Сергей Четвертков, получивший специальный приз за стихотворение «Путешественнику». Как говорится, награда нашла героев – и слава богу! В числе лучших я бы еще назвал и стихи Беллы Верниковой (Израиль). Вот послушайте:
«Июньским утром, солнечным и ясным,
умытым дочиста ночным дождем,
оставившим на вмятинах асфальта
играющие в бликах солнца лужи
и разделившим тусклую листву
переплетенных в синеве акаций
на частые округлые листочки,
иду, прижав обеими руками
к груди большую банку молока,
и пробую найти свое лицо
в дрожащей от шагов белесой глади...»
И, наконец, еще одна примечательная работа: Валерий Сердюченко, «Южнорусская школа: миф и реальность». Это изящное эссе, получившее спецприз, прослеживает историю литературного направления, которое дало столько прославленных имен. От него отпочковался и «Сетевой Дюк». Правда, говоря о нынешнем поколении литераторов, автор заменяет миф не реальностью, а другим мифом. «Когда могучий “Титаник” погружался под воду, его музкоманда до последнего дыхания исполняла свой репертуар, – пишет В.Сердюченко. – Пребыть верными своему одесскому “Титанику” – великое мужество, патриотический подвиг. Воздадим же должное наследникам некогда блестящей литературной цивилизации. Они – последние из одесских литературных могикан. Уйдут они и южнорусская школа окончательно станет историей, библиографическим экспонатом».
Мне кажется, что здесь речь идет, скорее, не о подвиге, а о сохранении достоинства. Оркестранты «Титаника» понимали: если уж сам Леонардо Ди Каприо пошел ко дну, то им-то на что рассчитывать? То же и с пишущими об Одессе: им просто не остается ничего другого, как вспоминать и придумывать этот город и заново переустраивать свою судьбу на бумаге в координатах его улиц и переулков. Что же касается литмогиканства, то я думаю, что уже прошел новый набор в классы все той же южнорусской школы. И, возможно, скоро их родителей уже вызовут к директору: «А вы знаете, что вчера написал ваш ребенок? Нет? Это же второй Бабель!»
С чем я всех вас и поздравляю.
Семен ЛИВШИН,
Сан-Диего.
Опубликовано в нью-йоркской газете «Новое русское слово» 28 ноября 2000 г.