Анджей весил семьдесят килограммов, для мужчины - не слишком много. А вес в этом городе имел большое значение. Дело в том, что здесь постоянно дул ветер, и его порывы нередко достигали ураганной силы. Собственно, люди, чей вес составлял менее ста килограммов, не могли рассчитывать на то, что смогут контролировать свое движение по поверхности города. По поверхности - это не оговорка: все жилые помещения и учреждения находились под землей. Но структура почв в этом месте не позволяла создать достаточную для свободного перемещения систему подземных коммуникаций; к тому же людям, конечно, требовались свежий воздух и солнечный свет, и поэтому было принято передвигаться по верху. Надземная часть города представляла собою лабиринт железных поручней, цепляясь за которые, люди могли перемещаться из одного места в другое. Ручная кладь прикреплялась к запястью наручниками, а все головные уборы имели систему завязок для того, чтобы их не срывало ветром.
Такое положение вещей, естественно, отражалось на отношениях. Люди здесь откровенно нуждались в себе подобных. Дело в том, что два человека, крепко держащиеся друг за друга, создавали вполне устойчивую систему, которую ветер не мог увлечь за собой. Соответственно, здесь ценились прочные связи, и бракосочетание являлось насущной необходимостью. Соединяя свои судьбы, люди клялись перед Богом и обществом, что будут держаться один за другого до самой смерти.
Родители Анджея были почти идеальной парой. Каждый из них отчетливо понимал свою потребность в супруге. С возрастом они набирали вес, но тем не менее, старались не расставаться ни на минуту. Анджея, как и других детей, они выводили на поверхность только вдвоем. Как-то раз Анджей увидел, как у поссорившихся мужчины и женщины ветер унес маленького, лет четырех ребенка. Несчастный мальчик кувыркался в воздухе и кричал, но никто не мог его поймать. Взрослые были в отчаянии. Ветер унес ребенка далеко за пределы города, но там, конечно его не могли искать - ведь за границами города не было поручней, а ветер дул не менее сильно. После этого случая получили распространение кожаные поводки для детей. Широкий пояс надевался ребенку на талию, а концы двух поводков пристегивались к поясам родителей. Некоторые вместо поясов предпочитали целую сбрую, которая опутывала ребенка всего, стесняя его в движениях; а детскую одежду и обувь старались утяжелять крупными металлическим застежками, толстым слоем подкладки и другими разнообразными способами. Одно время даже выходил журнал посвященный тому, как удержать при себе ребенка, но, конечно, самым надежным считалось просто не выпускать свое чадо из рук. Некоторые легкомысленные родители для забавы пристегивали конец поводка к железным поручням, и ребенок, визжа и смеясь, болтался в воздухе, но подобное поведение осуждалось широкой общественностью. Анджею такое никогда не позволяли, и он смотрел на парящих детей не без страха, но где-то в глубине души его скрывалась зависть. Позже, когда он подрос, в его школе кое-какие отчаянные подростки хвастались, будто бы пробовали летать. Однако Анджей не верил им, так как на попытки полетов в городе был наложен строжайший запрет - вплоть до того, что человеку навсегда могли запретить подниматься наверх. За этим следили все. Конечно, существовали некоторые сумасшедшие-нарушители, которые были теперь обречены на подземное существование, и выглядели они, бледные и изможденные, не слишком-то привлекательно.
Нет, однозначно, Анджей летать не хотел. Редкие экспедиции за город на тяжелых малоподвижных машинах сообщали об обнаружении останков разбившихся людей, и Анджею иногда хотелось вообще не подниматься наверх. Тем не менее, когда он начал подрастать, мать и отец стали ему говорить о скорейшей необходимости выбрать себе жену. Шестнадцати-семнадцатилетним, в том случае если они составляли пару, в прочности отношений в которой родители были уверены, уже разрешалось подняться одним ненадолго, без сопровождения взрослых. При этом выходы компанией не поощрялись: считалось, будто молодые люди, не относящиеся серьезно к товарищам своего пола, и даже - конкурирующие друг с другом, не способны нести за другого отвественность, и заодно подвергают риску свою собственную жизнь. Основным поводом для доверия здесь являлась любовь, при этом любовь между мужчиной и женщиной - нечто естественным образом связывающее двоих. Допускался выход группами представителей религиозных организаций, но в городе даже не все были верующими. В любом случае, право на неограниченный самостоятельный выход молодежь получала с двадцати одного года (перед этим два года они обучались на курсах техники безопасности), а пожениться люди могли с восемнадцати лет. Таким образом, общество обеспечивало безопасность своих представителей - ведь за несколько лет жизни вместе молодые люди могли научиться ответственности и взаимной поддержке.
Итак, Анджею предстояло определиться с подругой и будущей своей женой. Свой выбор он остановил на привлекательной девушке из семьи товарища его отца. В день, когда Анжею стукнуло восемнадцать, он сделал девушке предложение, и та, разумеется, согласилась. Все у них шло хорошо, и вскоре они стали жить в отдельной квартире, достаточно далеко от родителей. Анджей рассчитывал, что его жена сразу захочет ребенка, и ждал, что она вот-вот сообщит ему о беременности, но этого не происходило. Тогда Анджей спросил ее напрямую, когда же у них появятся дети. Он чувствовал, что семья их будет прочнее, если у них родится ребенок. Жена ответила расссудительно, что, мол, Анджей пока недостаточно зарабатывает на троих. Сама она не работала и занималась домашним хозяйством, что, впрочем, не отнимало у нее много времени. В основном она предпочитала смотреть телевизор. Анджей и сам был не против хороших фильмов, но бесконечные сериалы и телешоу его раздражали. Жена его стала толстеть, но ребенка она не ждала. Когда Анджей с женой выходили на улицу, то он чувствовал, что она виснет на нем, и только он один борется с ветром, а она, не помогая ему, висит мертвым грузом. Позже она перестала провожать Анджея на работу, и каждое утро он шел одиноко, крепко цепляясь за поручни. Таких как он - одиноких - на поверхности города встречалось немного, можно сказать - почти не было…
Однажды Анджей вернулся с работы, посмотрел на свою раздавшуюся жену, и понял, что его помощь в передвижении на ветру ей не нужна. И тогда он признался жене, что больше не любит ее. Та заплакала, но он был неумолим, и предложил ей собрать свои вещи. Рыдая и неуклюже двигаясь, она принялась лихорадочно складывать свои тряпки в большую сумку. Когда она окончательно собралась, то посмотрела на Анджея заплаканными глазами, и ему стало не по себе. Но провожать ее он не собирался. "Ветер сегодня несильный", - сказал он на всякий случай. Жена с обреченным видом покинула дом. Он осторожно, чтобы она не услышала, вышел следом. Наверху ветер и вправду был относительно слабым - женщина шла почти ровно. Анджей спустился, когда она скрылась из виду. Он пытался себя оправдать тем, что действительно больше не любит ее и не хочет ее поддерживать, да и это ей вовсе незачем, но, несмотря ни на что, он ощущал в душе тяжесть.
Прошло какое-то время, и Анджей вполне привык передвигаться один. Но его все же смущало, что все вокруг ходят парами, и он, уже взрослый мужчина, привлекает к себе неприязненное внимание своим одиночеством. Он помнил, что сумасшедшие, пробующие летать, тоже жили одни. В общем, ему срочно требовалось возвращаться к нормальной жизни. Тем временем стояла поздняя осень, и ветры были особенно сильными. Было неприятно им сопротивляться, и одновременно страшно: вдруг он все-таки оторвет от металлических поручней, закрутит, бросит на камни, убьет - если сам раньше ты не умрешь от разрыва сердца? И только теплый и надежный рядом человек смог бы от этого уберечь…
А когда настала зима, Анджей познакомился с женщиной. Ее звали Мара, она была весела и красива. Она легко согласилась жить с ним, хотя и без всякой свадьбы. Да и Анджей уже начинал понимать, что клятвы - пустой обряд, и вовсе не они удерживают людей рядом. Мара великолепно готовила и умела петь, а телевизор смотрела лишь вместе с Анджеем. Вообще, у нее была редкая способность быть вместе. Даже когда ее не было подле, Анджей нередко ощущал у своего бока тепло ее тела. А потом они вечером шли домой на ветру, и смеялись.
Они старались не обсуждать свои отношения, и жили сегодняшним днем. Нельзя сказать, чтоб Анджей любил Мару, он вообще никого никогда не любил, но он привязался к ней, очень. Это была простая спокойная жизнь, такая, в которой тревоги уходят на задний план, и кажется, что их не было вовсе. Иногда в темноте, когда Анджей с Марой лежали, прижавшись друг к другу в постели, Мара шептала что-нибудь вроде: А представляешь, мы завтра выйдем наверх, а там - никакого ветра! Кончился весь… Такою она была фантазеркой.
Шло время, дни походили один на другой - до того, что, казалось, они повторяются. Но однажды Мара не зашла за Анджеем на работу. Обычно она освобождалась раньше. Анджей подумал, что ее задержал какой-нибудь маленький праздник, день рождения бухгалтера, к примеру, и сам отправился за ней по подземному переходу. Но ее там не оказалось, ушла, как и все. Анджей поднялся наверх. Единственно, где могла быть Мара - так это дома, ведь у нее, Анджей знал, не было никакой другой жизни, ни подруг, ни детей на стороне, и вообще в городе было надежнее жить своим домом, а все остальные связи на фоне ветра выглядели эфемерными. Анджей медленно пошел сквозь ветер, цепляясь за поручни, и почувствовал, что совсем разучился ходить один. Он даже немного злился на Мару, но вдруг, не дай Бог, она заболела? Но когда он добрался до дома, Мара сидела там, живая-здоровая. А вместе с ней там находился какой-то мужчина. Мужчина определенно нервничал.
Мара встала навстречу Анджею, но не дошла до него, остановилась посреди комнаты. Вид у нее был растерянный. "Это кто?"- кивнул Анджей в сторону мужчины. Он словно не чувствовал ничего, ему просто казалось все это странным. "Анджей, - сказала Мара, - Я ухожу вместе с ним. Я нужнее ему, чем тебе". Тот мужчина отвел глаза, как будто ему было стыдно. "Мы же свободные люди", - тихо сказала Мара. "Да, - согласился с ней Анджей, - Идите". И он отошел подальше, ушел на кухню, чтоб Мара случайно его не коснулась, или, тем более, не принялась успокаивать. Внутри него была совершенная пустота.
Позже, когда он остался один, и просидел неподвижно часа три-четыре, он вдруг с удивлением ощутил, что в этой внутренней пустоте.завелись какие-то сквозняки. Сперва они дули робко, но потом, поняв свои возможности, начали ныть и стонать. Снаружи все оставалось спокойным - как будто бы сквозняки не имели к Анджею отношения, и он наблюдал за всем отстраненно. "Отражение ветра", - пришло в голову Анджею, и, неожиданно для себя, он заснул. Не раздеваясь, и даже не сняв ботинки.
С той поры Анджей стал жить как во сне. Он практически ни с кем не разговаривал, и все ему казалось нереальным. Его начали считать странным. Он перестал воспринимать что-либо как серьезное, важное и устойчивое. Его все чаще стали посещать мысли о том, чтобы не сопротивляться ветру. В сущности, можно идти не туда, куда тебе надо, а туда, куда гонит ветер. И так передвигаться намного удобнее. Но есть еще и более высокий уровень - необходимо научиться воспринимать свое тело, как парус (Анджей знал о парусах по книгам и фильмам). Парус, как правило, открывается ветру, но поскольку парус можно поставить под определенным углом, и менять этот угол в зависимости от намерений… У Анджея просто дух захватило, когда он представил людей, стремительно скользящих по поверхности земли безо всяких там поручней. В самом деле, все эти то скрюченные, то вцепившиеся друг в друга фигуры выглядят так неуклюже! А ведь можно сделать красиво…
Но Анджей и не пытался. У него не было никаких гарантий того, что он действительно сможет справляться с ветром без каких-либо вспомогательных средств. К тому же он был не первым в своих идеях - этим вопросом занимались несколько поколений ученых, и все они приходили к выводу, что наилучший способ жизни заключается в том, чтобы удерживаться на земле как можно крепче и надежнее. На основе этого положения строились медицинские, психологические и даже философские концепции. Все это была так отчетливо простроено и столько раз проверено на практике, что возражения отдельного человека, непрофессионала, выглядели бы катастрофической глупостью. Впрочем, Анджей и не собирался спорить. Он просто иногда думал об этом, и считал подобные мысли следствием своего одиночества. И, разумеется, он никогда не отпускал поручни на ветру: в то время как его сознание воображало невероятные вещи, руки держались надежно и крепко.
Правда, однажды Анджей вышел на улицу ночью - в час, когда там нельзя было встретить людей. От ветра дрожали звезды. Никто бы сейчас не увидел, если бы сумасшедший Анджей вдруг отпустил бы поручень… ну, хотя бы чуть-чуть, на одну долю секунды. Но Анджей заставил себя вернуться домой. "Я должен стать таким, как прежде, - решил он перед тем, как уснуть, - И если мне не повезло сразу, это не значит того, что я должен пропасть ни за что, ни про что".
И тогда Анджей начал снова общаться с людьми. Он ходил на концерты и выставки, в клубы и бары, но всюду, практически, не было одиночек. Люди беседовали и веселились все парами, словно бы полноценным человеком могло быть только двое вместе, мужчина и женщина, а нечетные числа выглядели неприлично, и какой-то холодок пробегал между людьми, когда Анджей пытался присоединиться к какой-нибудь из компаний. Поиск устойчивой жизни давался ему непросто, как будто он шел ПРОТИВ ВЕТРА, но он очень старался, и судьба в конце концов прониклась к нему благосклонностью. Стоял апрель, дул резкий и влажный ветер. Анджей сбегал по ступенькам в художественный салон и столкнулся с девушкой с огромными лиловыми глазами.
Сказки, в их идеализированном понимании, воплощенные в жизнь, снаружи выглядят глупо. Но изнутри, пронизанный их светом, ты сам становишься героем, и можешь вести себя исключительно так, как этот герой. Цветы и свечи, небо сквозь стекло и белое вино… Все это вихрем пронеслось через сознание Анджея, а когда он немного пришел в себя, то обнаружил, что рядом с ним - его единственная и подлинная любовь.
Лиловоглазая девушка оказалась художницей. Она не захотела переселяться к Анджею, и он сам перебрался к ней в мастерскую. Она была любительница гулять, и вечером, возвращаясь домой, они делали большой крюк. Она смотрела на небо, на то, как стремительно трансформируются облака. А утром она вставала пораньше, и зарисовывала облака на бумаге. У нее была огромная коллекция набросков облаков. Анджей как-то заикнулся, что она могла бы рисовать и людей, но она ответила, что для нее в людях нет ничего интересного. "А как же я?" - хотел возмутиться Анджей, но остановил сам себя. Он понимал, что не может сравниться с этой необыкновенной девушкой, чьи огромные лиловые глаза, казалось отражали весь мир наверху, чистый мир, где никто ни за кого не цеплялся.
Она не цеплялась за Анджея тоже. Она легко брала его под руку и шла рядом так, будто бы ветер предназначался лишь для того, чтобы за нею шелковым шлейфом развевались ее волосы и светлый шарф. Анджей хотел у нее научиться подобной беспечности, отсутствию страха перед природой, но у него не получалось. Он вел ее по поверхности осторожно, на всякий случай придерживаясь за поручень - ведь она была такой легкой. Анджей очень боялся ее потерять, но не смел у нее спросить, не уйдет ли она от него. Он не знал, любит она его, или нет; - она словно бы позволяла ему быть с нею рядом. Все это ощущалось так неустойчиво, эфемерно, что у Анджея в сумерках начинало постанывать сердце. Она была в его руках как птица: ее требовалось держать крепко, чтобы не улетела, и вместе с тем бережно, чтобы не повредить. Днем, на работе, чувства Анджея притуплялись, зато появлялись разные мысли. Он думал, что ему необходимо вернуть девушку с небес на землю, установить прочные отношения, завести наконец ребенка. Он безудержно хотел связать с ней всю оставшуюся жизнь, но не знал - после всего, что с ним было, - как это сделать.
И вот однажды - прошел, наверное, год как они познакомились, - Анджей решился. Он понимал, что будет с ней рядом до тех пор, пока она это ему позволяет, но временами он хотел сбежать от неопределенности. И, собравшись уйти хотя бы на время, если она скажет нет, он произнес: "Я хочу, чтоб ты стала моей женой".
Они медленно продвигались навстречу ветру, и когда он это сказал, она в удивлении остановилась. Ее рука выскользнула из-под его локтя, и тут ветер рванул так сильно, что их оторвало от земли. Проходившие рядом мужчина и женщина успели ухватить девушку за длинную юбку, но Анджея уносило вверх. Он дергался и барахтался, но все ни к чему. Люди внизу испуганно ахали и не могли отвести от Анджея глаз, впрочем, не оставляя поручней. Он кричал, и, как ему казалось, очень сильно, но ветер дул в другую сторону, и никто его не услышал.
Он был уже далеко, когда девушку стали трясти и расспрашивать, кто он такой. Она расплакалась. Перед ее глазами стояло злое ветреное небо, и человек-черная точка в нем. И она знала, что как только ее отпустят, она пойдет рисовать увиденное. И это будет самая драматичная, самая сильная из всех созданных ею картин.
А Анджей там, наверху, уже не видел под собой города. Он устал кричать и сопротивляться, и его страх сменился безысходностью. Он лег в воздушном потоке, и ощутил, что ветер несет его очень бережно. Может, он все же не разобьется? Анджей попробовал осторожно изменить позу, и ветер позволил ему сделать это.