Интервью с шестирукой женщиной проходило в теплой дружественной обстановке. Женька Костриков, специальный корреспондент молодежной газеты "Молодая поросль" сидел у нее дома и с задумчивым видом писал в блокноте. Звали шестирукую Маша Пуделева, и была она простецкой бабой из Читы, некрасивой, близорукой, но самоуверенной. Отвечая на мудреные женькины вопросы, вроде: "А зачем вам, Маша, столько рук?" и "Почему от вас в шестой раз уходят мужья?" она одновременно, как Юлий Цезарь, делала несколько дел: курила "Родопи",чистила картошку, ковыряла в носу и забивала гвоздики в подошвы женских туфель.
Обувную артель, в которой она работала за шестерых, Маша собиралась бросить, денег платили мало, да и не соответствовало это ее романтическим устремлениям. Сделали ей два интересных предложения: приглашают в цирк, только нужно научиться жонглировать, и еще какие-то местные индусы зовут в свою секту - она похожа на их многорукую богиню. Будет танцевать с шестью бубнами в раздетом виде на их лысых медитациях...
-А я, блин, девка простая...Мне хочется большого человеческого чувства, а не разврата этого. У нас в Чите все такие...- делилась сокровенным Маша.
-Шестирукие?- спросил Женька заинтересованно и получил по морде негодующим взглядом.
-Такие простые, как я , - отрезала Маша Пуделева, - я из народа, а не как некоторые, которые университеты позаканчивали. Пить будешь?
-Буду,- машинально согласился Женька, и интервью неожиданно кончилось безобразной пьянкой. Машка шестью руками сноровисто поставила на стол стаканы, "Империал", вареную картошку, огурцы и вскоре они уже, обнявшись, пели народные песни и вели душевные разговоры.
- И пусть, блин, я девка простая, - хриплым прокуренным голосом ворковала Маша Пуделева у Женьки на плече, - зато пишу стихи про любовь. Слушай, канистра...
Я утопаю в одеяле.
Опять одна. Совсем одна.
Без проводов и без признаний.
Самой себе обречена…
Понял, блин, какая я талантливая? Давай, ты меня к себе на работу устроишь?.. Я буду заведовать отделом поэзии, это лучше, чем обувная артель... Редактора твоего скинем к чертовой матери, - втолковывала Машка пьяно кивающему Женьке, - ты будешь редактором, я твоей замшей, крутую газету будем делать, всякие тусовки устраивать, замуж за тебя, канистра, пойду... Согласен?..
Женька кивал. Ему было все равно. Потом они танцевали с Машкой ламбаду и она опять задушевно читала свои стихи:
- Не буду плакать без боли, без жалости,
Просто тебя обниму.
Останься со мной на... часок, пожалуйста,
И подари мне луну.
Подаришь, блин, мне луну?
Больше Женька ничего не помнил кроме пьяного машкиного смеха, шести рук шарящих по телу и игривой фразы: "Ну ты, блин, канистра, совратил невинную девушку..."
На следующее утро редакция газеты "Молодая поросль" испытала коллективное душевное потрясение, когда Женька появился на работе в обнимку с шестирукой женщиной. Маша Пуделева, ловко действуя всеми руками, успевала одновременно поддерживать падающего Женьку, открывать двери, послала воздушный поцелуй обалдевшим редакционным женщинам и персонально подправила пальчиком отвисшую челюсть смазливой Леночки, неравнодушной к спецкору Кострикову. Не успела последняя устроить ревнивую сцену, как сладкая парочка ввалилась в кабинет главного редактора молодежки, старого газетного волка Степаныча.
-Здорово, шеф, - еле выговорил непослушным языком Женька, - вот, привел ценный кадр. Просится к нам, обещает работать за шестерых... Возьмем?
-Я все могу, - подтвердила улыбающаяся Машка. - А у вас тут круто, Анатолий Степаныч. Я, если вы не возражаете, буду сидеть напротив. Женя сказал, вам обозреватели нужны. Буду теперь каждый день обозревать симпатичного мужчину.
Прожженный циник Степаныч, до этого хмуривший совиные брови, вдруг зарделся, как красная девушка, и жуликоватый глаз его подернулся масляной поволокой.
-Возьмем, о чем разговор, - молвил он весомо.- Ну-ка, Женя, сгоняй за пивком, а мы тут прикинем, что можно сделать в газете, имея шесть рук...
Имея шесть рук и ведомого ими Степаныча, оказалось в газете можно сделать много. Через час в редакции был отпечатан приказ о приеме на работу обозревательницы Маши Пуделевой, устно объявлена благодарность Женьке за то, что он повсюду неутомимо находит новые ценные кадры, а в обед весь дружный редакционный коллектив пил "Посольскую", оставшуюся после недавнего трехлетия газеты, под домашние пельмени, купленные у бабок возле вокзала.
На следующий день Маша сказала Кострикову, что не никогда не выйдет за него замуж, мол, не знала она, что он женатый, а Степаныч отправил его в командировку в Барабинск писать о половых проблемах местной молодежи.
Когда через три дня Женька вернулся, Маша Пуделева за редакционный счет готовилась издать стихотворный сборник в соавторстве со Степанычем, с лирическим названием "Отыщи меня в постели". Редакционные женщины спали с лица от постоянного раздражения и регулярных пьянок, а Степаныч отправил Женьку в длительную командировку на родину Маши в Читу, чтобы прихватил там попутно ее теплые зимние вещи от родителей.
Через неделю Женька, нагруженный как верблюд вещами и путевыми заметками "Из Читы с любовью" вернулся в редакцию. Маша была уже замредактра, знакома с учредителями газеты и ходила к ним пить то ли чай, то ли коньяк. Степаныч крякнул, завидев Женьку, выпил с ним литр водки на двоих и отправил в очень длительную командировку на Крайний Север, чтобы взял интервью у белых медведей относительно потенции в условиях вечной мерзлоты, а также политической ориентации (сам он в это время склонялся к ЛДПР и даже хотел выйти от них на очередные выборы в депутаты облсовета).
Через месяц Женька вполз в редакцию, как Маресьев, обмороженный, с цингой, но полный впечатлений и материалов.
- Сделал, Степаныч, взял медведей… - доложил он, толкая дверь в кабинет главного головой. Поднял глаза и…
В кресле, которое неизменно на памяти нескольких поколений журналистов родного города занимал старый газетный волк Степаныч, восседала Машка Пуделева собственной персоной. Одной рукой она правила чью-то рукопись, второй играла в пасьянс "Косынка" на компьютере, третьей держала сигарету "Бонд", четвертой набирала номер на телефонном аппарате… Две свободные руки она протянула к Женьке.
-Привет, канистра! - бодро сказала шестирукая Машка. - Я тебя порадую. С сегодняшнего дня будешь вести полосу "Чудеса среди нас" обо всяких таинственных явлениях…
- А где? - промямлил Женька, утопая в перинной груди обнимающей его Машки.
- Где, где… - отпустила его живым из цепких ручищ Маша Пуделева. - Белая горячка хватила нашего Анатолия Степановича прямо посреди работы, ага. А главный редактор теперь я, так Совет учредителей решил, на фиг им алкоголики… Ты пей-то пей, но не каждый же рабочий день! Он чего учудил, утащил домой все полосы из номера в печать и напился в зюзьку. Я звоню ему домой: "Анатолий Степаныч, номер отвезли в издательство?" А он, канистра, песню поет "По долинам и по взгорьям". Короче, сдала я его учредителям… Вот тебе и ага.
-Ну и стерва ты, Машка, - восхищенно прохрипел Женька простуженными на Крайнем Севере легкими. Все своими шестью руками успеваешь загрести…
- Сам ты!.. - ответила матом, не обижаясь на стерву шестирукая Маша Пуделева, доставая из сейфа бренди "Солнечный брег" и разливая по стаканам… Пей, канистра, больше не будешь в далекие края ездить, будешь о местных колдунах и экстрасексах писать!