Они забыли меня в степи....
Боже как я был счастлив, когда сжевал кляп и выплюнул его на звезды. Я хохотал и продолжал так плевать до утра, потому что руки и ноги мои были связаны и я не мог ничего, кроме как плевать в бездонное черное небо.
Утром я увидел невдалеке небольшую лужицу – для начала надо напиться воды, а потом уже думать, как снять путы. Ответ пришел просто: рядом с лужицей из земли торчал острый камень. Я поступил, так как поступают многие, у кого связаны руки: я стал перепиливать веревки этим заостренным краем. Перепилил я их к полудню. Где-то к часу дня (судя по солнцу) мне, удалось наконец снова ощутитить, как кровь пульсирует в венах на моих руках и я смог выковырять камень из земли. Еще через час я стоял и щурился на солнце. Я не боялся, что они вернутся, нет, я слишком надоел им за те две недели, что мы ехали по степи. Меня постоянно укачивало и тошнило на лошади, тогда они меня переложили в повозку, в повозке меня опять укачивало, к тому же я орал каждый раз, когда колесо телеги попадало на кочку – давали себя знать мои сломанные ребра. Наконец им это надоело, и они заткнули мне рот кляпом. Тогда у меня начала скакать температура – в сутки она поднималась и опускалась, раз по пять, в результате вся моя одежда промокла – днем вокруг повозки, в которой меня везли, летали мухи, а ночью комары – люди отказывались ехать со мной рядом. Когда они пытались вытащить кляп – я начинал рычать. Наверное, люди Сарена подумали, что я сошел с ума, но я не сошел с ума, я в здравом рассудке, сейчас я немного посплю, подперев голову этим чудесным камнем, а ночью пойду по звездам домой.
Милая, я иду уже третью ночь, странно, но я совсем не чувствую голода, правда сегодня днем я поймал тушканчика, он не заметил меня и беспечно прыгал по камню под которым я спал, я открыл глаза, потому что на меня падала какая-то тень. У людей Сарена я научился открывать глаза бесшумно и незаметно, я научился это делать, когда мне надоело получать по зубам всякий раз, просыпаясь или когда они видели меня не в забытьи . Так вот, милая, я поймал тушканчика, оторвал ему голову и выпил из него кровь. Я просто подумал, что все равно не смогу переварить его мясо – я слишком для этого слаб. А его кровь питательна и легко усвоилась моим организмом.
Я иду по звездам, как они здесь прекрасны! Странно, но в большом городе я не замечал, что они такие яркие. Здесь, в степи, они кажутся гораздо ближе к нам и иногда мне кажется, что я слышу их голоса.
Я иду ночью не потому, что боюсь, что они будут меня искать. Оставляя меня, они надеялись, что я слишком слаб, чтобы подняться, но они ошибались... во-первых, ночами я могу ориентироваться по звездам, они куда лучший указатель, чем наше светило, во-вторых, в темное время суток здесь слишком холодно, чтобы спать, иногда приходится даже бежать, чтобы согреться. Я удивлен, у меня все еще есть силы, хотя за последние четыре дня во мне плескается только пара литров воды и кровь одного маленького тушканчика.
С водой мне везет, стоит мне только подумать о ней и я сразу же ее нахожу. Но пить не очень-то хочется. Мне хочется бежать.
Милая, ты сегодня снилась мне, ты была такой же, как после окончания школы. Твои волосы были еще длинными, брови густые, а сердце чистым. И я любил тебя очень-очень нежной любовью. Когда я проснулся и вспомнил сон, я понял на сколько отличается то, что я к тебе испытываю сейчас от того, что я испытывал раньше.
До того как мы познакомились с Сареном.
Сегодня я видел степного волка. Он двигается на расстоянии метров пятидесяти левее и, то забегает вперед, то чуть отстает, но всегда возвращается. Я отношусь к нему спокойно, я не боюсь смерти, жаль только, если я не смогу встретиться с тобой.
Знаешь, милая, оказывается степной волк охраняет меня! Ночью я стал свидетелем драки «моего» степного волка и бродячей собаки. Мой волк не подпустил собаку ко мне ближе, чем на 20-ть метров, он перегрыз ей горло.
Когда я думаю про то, что произошло утром – я плачу, мой степной волк оказывается, заботится обо мне. Когда я проснулся на закате, я увидел рядом с собой необглоданые полтуши этой самой бродячей собаки. То есть он съел половину сам, а половину оставил мне. Я очень тронут. Впервые позволил себе съесть кусочек мяса. На солнце оно стало чуть-чуть вяленым. Ты знаешь, это вкусно!
Ночи всё холодают, а я никак не дойду до тебя, милая. Теперь ночью я не могу идти спокойным медленным шагом, мне все время приходится бежать, чтобы не заледенеть. Мой волк охотится и делит добычу пополам, недавно я помог поймать ему птицу. Днем тоже стало холодно, поэтому мы спим обнявшись. С ним тепло.
Сегодня я охотился, как и он, главное быстро и бесшумно бегать. Теперь мы загоняем жертву вместе.
Милая, ты не можешь представить себе КАК это прекрасно. Бежишь ты, рядом бежит твой волк, наверху звезды, а впереди только страх жертвы. Когда мы ее убиваем, я кричу от счастья.
Ты знаешь, милая, мы попали в какие-то бесплодные земли. Ночью у меня смерзаются ресницы, а днем я не могу согреться даже при помощи волка. Добычи почти совсем нет.
Милая, я плачу, вчера, на седьмой день голода, мне пришлось убить своего друга волка. Ты знаешь, он до последней секунды своей волчьей жизни, даже когда я ломал ему шею, продолжал преданно смотреть мне в глаза.
Я содрал с него шкуру, оделся в нее и съел его сердце, значит мы теперь всегда будем вместе.
Милая, как ты там? Я уже недалеко от тебя, сегодня я видел почтового голубя, значит человеческое жилье не дальше, чем в трех днях пути. Милая, так как я уже рядом, я хочу сказать: не позволяй Сарену гладить твои волосы, это меня очень расстраивает.
Милая, понимаешь, когда я увидел вас - тебя и Сарена в одной постели, я готов был простить тебя, но когда охранники Сарена выволакивали меня из спальни, а он самодовольно гладил тебя по голове, тут я понял, что не забуду, не спущу.
Милая, теперь я могу сказать тебе:
Они ЗАБЫЛИ МЕНЯ В СТЕПИ, но я-то ВСЕ ПОМНЮ.