Узел первый “Незнакомка”
Эпизод 1. “НЕЗНАКОМКА”
- С чего начинать, Ваше Величество? - спросил он.
- Начни с начала, - важно ответил Король, -
и продолжай, пока не дойдёшь до конца.
(Л. Кэрролл “Приключения Алисы в стране Чудес”)
В старом зелёном плаще с оторванной подкладкой, шаркающей кавалерийской походкой, в полдень пятого числа осеннего месяца гарпея, в ворота подмосковного сумасшедшего дома имени 60-летия Классовой Борьбы вошла пожилая женщина. Проникнув в здание административного корпуса, и, пройдя вдоль по коридору, она уверенно остановилась у двери с надписью “Гл. Вр. Э.Э.Пирогов” и, отбив костяшками пальцев о дверной косяк марш “Веди, Будённый, нас смелее в бой!”, вошла, приволакивая правую ногу. Расстегнув на ходу сумочку, она достала оттуда какую-то бумагу и, смотря почему-то в написанное, спросила:
- Вы доктор Пирогов?
- Да! - Ответил тот, невольно привставая и изменяясь в лице.
- А я - Юлия Саламандровна Б! - Услышал главврач, и на стол ему легла мятая справка.
- Вы, вероятно, ошиблись, уважаемая б...- Ответил Пирогов, брезгливо оттолкнув этот листок, - Кожно-венерологический диспансер тремя километрами южнее.
- Ваша ирония абсолютно неуместна! - Обрезала женщина, подталкивая бумажку. - Пока Вы, милостивый государь, ходили пешком под стол, я рубала белых под Перекопом!
- Да что Вы! - Обиделся главврач, который и не думал шутить, - Как Ваша фамилия, простите?
- Бэ! Бетта Эпсилон! Я послана в Вашу больницу от Института Экспериментальной Медицины для прохождения практики психолога. Кроме того, тема моей диссертации напрямую связана с психбольницей.
- Дело в том, - доктор виновато улыбнулся, - дело в том, что нашим штатным расписанием не предусмотрена должность психолога. Единственное, что я для Вас могу сделать, это предложить место нянечки. Оно у нас вакантно.
Юлия Саламандровна призадумалась, а Пирогов защебетал:
- Соглашайтесь! Коллектив у нас небольшой, но дружный: директор - Илларион Исаакович Забелин, милейший человек, завхоз - Ицхак Маркович Зеленецкий. Есть ещё два санитара: Борис и Глеб. Как видите, коллектив у нас чисто мужской, так что...
- Отлично! - прервала его женщина. - Как раз тема моей диссертации “Взаимоотношения мужчины и женщины в условиях психбольницы”.
“Да, действительно, б...” - Подумал врач, а вслух произнёс:
- Великолепно, я очень рад!
Доктор не соврал новой работнице. Он действительно был очень рад, потому что с тех пор, как несколько лет назад последняя нянечка завязала роман, а потом сбежала с электромонтёром, администрации никак не удавалось найти ту дуру, которая согласилась бы занять эту неблагодарную должность. А тут такой человек пришёл сам!
- Когда Вы сможете приступить к своим обязанностям? - Продолжал ковать железо эскулап. - Нужен паспорт, трудовая книжка...
- Прямо сейчас! К тому же... Омниа мэа мэкум порто! - помпезно произнесла Бэ и, заметив недоумение на лице Пирогова, перевела. - Всё своё ношу с собой!
- Латынь! - Догадался доктор. - Ну, тогда, может быть, Вы хотите познакомиться с новыми подопечными?
- Да! Это было бы прекрасно!
- Тогда пойдёмте, сейчас как раз час обхода. Правда, посмотреть на всех мы не сможем, но самых интересных пациентов Вы увидите. И возьмите с собой, пожалуйста, блокнот.
Пока они шли длинными коридорами, доктор успел вкратце описать новой работнице её обязанности, а также нравы её клиентов.
- Все они зарвавшиеся негодяи и профессиональные сумасшедшие, - промолвил он, когда они остановились перед дверью с надписью “палата № 10”.- Но я полагаю, что Вы с ними поладите.
Из-за двери послышался шум. Резким движением главврач распахнул дверь и вошёл внутрь. Юлия Саламандровна последовала за ним. Шум мгновенно стих: лишь два десятка глаз, сверкая нездоровым блеском, смотрели на пришедших.
Давно не бритым взглядом доктор оглядел психов и, усмехнувшись, сказал:
- Ну вот и они. Все!
Юлия Саламандровна, выглянув из-за его плеча, попыталась улыбнуться, а Пирогов продолжил, обращаясь уже к пациентам:
-Здравствуйте, мои дорогие.
Психи, как по команде, сглотнули, и со всех сторон на врача посыпались нестройные приветствия.
- Познакомьтесь, - сказал доктор, - это Юлия Саламандровна Бэ, она будет вашей нянечкой.
Старушка, наконец, выступила вперёд с добродушным, хотя и несколько перекошенным, лицом. Улыбка не получалась. “Это от волнения”. - Понял психиатр.
Внезапно из-под одной из кроватей показалось странное чумазое лицо. Глаза существа бегали, а волосы беспорядочно торчали в разные стороны.
- Что Вы там делали, друг мой? - С удивлением спросил доктор.
- К,угом одни в,аги! - Ответило существо, вытащив изо рта рукав смирительной рубашки. - Никогда не надо те,ять бдительности! - Оно не выговаривало буквы “р”.
Из-под покрывала, свисавшего до пола, показались руки, туловище и, наконец, ноги говорившего. Стало ясно, что это был всё-таки человек. На полусогнутых ногах он подошёл к нянечке и, заглянув ей в глаза, спросил вполголоса:
- Тебе за буго, не надо? Могу помочь, у меня там большие связи.
Юлия Саламандровна молчала, но не потому, что ей не надо было за бугор, а потому, что просто не знала, что ей делать. Её нижнюю челюсть окончательно свело судорогой. Проблему разрешил доктор:
- Трутнев, ляг на место! - Приказал он. Тот повиновался. - Это Александр Трутнев, - представил существо главврач, повернувшись к растерянной нянечке, - позже я расскажу Вам о нём.
Старушонка понимающе кивнула, а Пирогов, ещё раз скользнув взглядом по кроватям, спросил:
- Жалобы и просьбы есть?
- Профессор .- Прервал тишину больной, лежавший рядом с входной дверью. Ничего определённого о возрасте и внешности этого человека сказать было нельзя, ибо весь он был укрыт одеялом, из-под которого выглядывал только изрядно покрасневший нос. - Профессор, выдайте мне валенки! Я лежу с краю, мне дует! Все смеются, что я мёрзну, но я-то мерзну! Я, между прочим, ветеран Отечественной войны 1812 года! Я буду жаловаться! Да, я прямо к президенту пойду!
- Юленька, - прервал доктор не на шутку распалившегося сумасшедшего, - запишите: “Выдать товарищу Наполеону валенки”. А Вы успокойтесь, старикам везде у нас почёт. Ещё просьбы есть?
Пыжась изо всех сил перед новой сотрудницей, Пирогов стремился разыграть из себя доброго пастыря, готового в любое время суток прийти на помощь своей пастве. Почувствовав это, психи переглянулись.
- Доктор! - Раздался приятный голос с другого конца палаты, принадлежавший не менее приятному молодому человеку, лет восемнадцати-двадцати, высокому, темноволосому, с греческим профилем. - Я что-то стал забывать: сколько будет 176 в 15 степени? 4,816039244599е+033 или 4,816039244599е+034?
- Э-э-э... Македонский, да у нас ухудшение... А стул какой?
- Какой стул? - Непонимающе переспросил пациент.
- Ну, стул какой?
- Деревянный. - С умным видом пояснил “греческий полководец”.
- Э, батенька, совсем плохо. Будем пить птиротазизол?
- Горилки бы!
Как гром среди ясного неба, или звонок в дверь для лежащих в постели влюблённых, послышался вдруг этот заспанный голос. Странного вида человек, лежавший на кровати рядом с ложем Македонского произнёс эту фразу, казалось, неосознанно, ибо, взглянув на него сейчас можно было бы поклясться, что он спит глубоким сном, чистым и спокойным, как сон младенца. Мордашка спящего с длинным остреньким носиком ничуть не изменилась после сказанной фразы. На глазах менялся только доктор Пирогов. Его обезьяноподобное волчье лицо, обрамлённое нимбом рыжих волос, на мгновение застыло в отупевшем изумлении, потом резко перекосилось и рявкнуло:
- Цыц, сволочи! Я вас заставлю Родину любить, падлы лагерные! - Психиатр, громко топая, вылетел из палаты. За ним, семеня, поспешила Юлия Саламандровна, перед уходом обернувшаяся и погрозившая пальцем говорившему.
По возвращении в свой кабинет, главврач пришёл в более спокойное расположение духа. Он даже хотел было извиниться перед нянечкой, но, оглядев её вновь с головы до ног, передумал.
- Ну-с с, как Вам наши подопечные? - Такие симпатичные! Такие лапочки! Особенно этот,.. Шура Трутнев… Такая душка! - С умилением произнесла Бэ.
- Вот именно, что “тушка”, - не расслышал психиатр, - пять расчленённых трупов на нём висят.
- Да что Вы? Никогда бы не подумала.
- И в этом весь секрет! - Пирогов самодовольно улыбнулся. - Да Вы подойдите поближе. Вот здесь, - он указал на ящик с документами, - содержится вся информация о Ваших новых друзьях. Сейчас я Вас с ними познакомлю. Садитесь.
Юлия Саламандровна подсела к столу, а Пирогов, примостившись рядом, пододвинул ящик поближе, и, вынув из него кипу бумаг, грохнул её на стол перед лицом старушки. Вековая пыль, со свистом вырвавшись из этого памятника бюрократии, заставила несколько раз чихнуть их обоих.
- Начнём? Ну, кто у нас первый?..
Эпизод 2. “ИНСТРУКТАЖ БЭ”
- Вас это удивляет? - спросил Мюллер.
- Удивляет? Только не содержание. Все мы
видели немало такого и прошли через это.
Конечно с разными вариациями.
(Ф.Форсайт “Досье Одесса”)
Пирогов поднял верхнюю папку.
- А! Ваш знакомый, Александр Трутнев. Вернее, так называемый, Александр.
- Что значит, “так называемый”? - Удивилась Бэ.
Доктор наклонился к уху Юлии Саламандровны и свистящим шёпотом проговорил:
- Обещайте мне, что то, что я сейчас Вам скажу останется между нами.
- Обещаю. - Таким же шёпотом ответила заинтригованная женщина.
- Так вот, Трутнев, на самом деле не Трутнев. Трутнева не существует. Это миф. - Проговорил главврач и, увидев изумление на лице собеседницы, самодовольно откинулся на спинку кресла.
- Нет, постойте, а кого же я видела пять минут назад? - Недоумённо спросила нянечка.
- Вы видели... снежного человека!
- Етти? - Блеснула эрудицией Юлия Саламандровна.
- Его!
- Но, как же... Я читала, что они не существуют.
- Как видите, существуют. - Пирогов снисходительно улыбнулся.
- Но тогда, как он оказался здесь?
- О! Это долгая история...
- Я не тороплюсь! - Нянечка закинула ногу на ногу и, подперев голову кулаком, приготовилась слушать. Доктор же, кинув на неё взгляд поверх очков, медленно начал рассказ:
- Дело было так. Когда-то наша археологическая экспедиция ездила на раскопки в Гималаи...
- Ах, Гималаи! Моя мечта! - Закатив глазки, проворковала Бэ.-
Отпустите меня в Гималаи,
В первобытной побыть тишине.
Там раздеться смогу догола я...” - пропела она.
- А вот этого не советую! - Пирогов помахал папкой перед лицом Юлии Саламандровны, попытавшись сбить с неё пыл. - С етими этти. Тьфу! С этими етти... Короче, этих уродов надо опасаться!.. Так вот, наши археологи начали раскопки в Гималаях, а вскоре, около их лагеря появилось странное существо. Сначала оно перегрызло всех собак экспедиции, буквально на куски... Я же говорю, пять расчленённых трупов... Потом, бросилось на людей. К счастью, существо было вовремя схвачено и посажено в клетку. Археологи подкармливали етти тушенкой, угощали спиртом, научили говорить, и в итоге приручили, назвав Сашей, Александром Сергеевичем, в честь Пушкина...
- А почему “Трутнев”? - С издёвкой спросила нянечка.
- А Вы знаете, кто такой “трутень”? - В свою очередь спросил главврач.
- Ну, в общем... А кто?
- Самец в пчелиной стае. Самец. Понимаете?
Лицо Юлии Саламандровны пошло красными пятнами, а доктор, не замечая смущения старушки, продолжал:
- ... А когда археологи уезжали, их начальник, Никонов, решил увезти етти с собой в Москву. Но по дороге Саша сбежал, украв какой-то экспонат, кажется, очень древнее кольцо. Трутнев долго слонялся по свету, говорят, даже заставил попотеть ИНТЕРПОЛ, а затем объявился в Москве, где и был задержан за спекуляцию и валютные махинации. На первом же допросе он честно признался, что является снежным человеком, за что и был препровождён прямо сюда.
- Надеюсь, Вы сами не верите в эту антинаучную чушь? - Спросила с негодованием Бэ, решив, видимо, что Пирогов её разыгрывает.
Доктор, однако, и не думал шутить. Он поманил Юлию Саламандровну пальцем и загадочно прошептал:
- Подойдите и возьмите на сейфе бумажный пакет. - Нянечка сделала это .- А теперь разверните!
- Ой, Господи, что это?! - Испугано вскрикнула старушка, заметив на дне кулька что-то серо-коричневое и пушистое.
- Хвост! Отвалился неделю назад! - Победно проговорил главврач. - Ну что, теперь верите?
- Да! - Выдохнула женщина. - Но всё же... Вот, Вы сказали “Македонский”. Он-то, надеюсь, не настоящий?
- Самый настоящий! - Ответил психиатр, и на его лице вновь заиграла снисходительная улыбка.
- Но как же, ведь...- Снова попыталась возразить Бэ.
- А Вы слышали что-нибудь о сансаре? - Прервал её доктор.
- О чём, простите?
- О переселении душ. Ну, помните?
“Пускай живешь ты дворником,
Родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастёшь...”
- “Но, если ты как дерево родился баобабом,
То будешь баобабом тысчу лет, пока помрёшь”. - Закончила нянечка, выразительно посмотрев на главврача.
- Кхе! - Смущённо кашлянул Пирогов. - Ну, это к делу не относится... Так вот, что касается Македонского, то это характерный пример сансары. Два года назад простого глуповатого десятиклассника Сашу Рыжова сбила машина, после чего в больнице он неожиданно заговорил на древнегреческом языке, причем с македонским акцентом. Кроме того, Рыжов стал поразительным математиком и шахматистом, хотя до этого учился на двойки и даже в домино играть не мог.
- Так значит он нормальный? - Уточнила Юлия Саламандровна.
- Вполне.
- Тогда почему же его не...
- Не выпустят, Вы хотите сказать? - Снова перебил старушку доктор. - Отвечу Вам: чтобы не создавать паники. Если простолюдины поймут, что живут вечно, то сразу предадутся разврату, начнут вольнодумствовать, не признавать властей и ещё Бог знает что делать. Вы этого хотите?
- Нет, но...
- Никаких “но”! Нет! И всё!
- Ну, хорошо, етти - подлинный, Македонский - тоже, но Наполеон-то, хоть, сумасшедший? - Не сдавалась нянечка. - На мой взгляд, это типичная мания величия. Или Вы тоже скажите, что он настоящий?
- Что касается этого пациента...- Пирогов раскидал стопку папок и, найдя ту, на которой кривым пьяным почерком было выведено: “Писарев Андрей Вячеславович”, подал её Юлии Саламандровне. Старушка принялась внимательно разглядывать фотографию, с которой на неё смотрело изрядно помятое лицо человека лет двадцати пяти - двадцати восьми, с тёмными всклоченными волосами, тёмными бровями, и тёмными, как показалось нянечке, мыслями в тёмных глазах. - Что касается этого Писарева, - продолжил Эдуард Эразмович, - то “Наполеон” у него действительно настоящий. До сих пор не пойму, где он его берёт. Кстати, что Вы там про его просьбу записали?
Главврач отнял у нянечки блокнот и прочитал: “Наполеон мёрзнет. Выдать валенки”.
- Ерунда! - Прокомментировал он. - Вы думаете, ему действительно холодно? Ничуть. Наверняка опять напился, а чтоб я запаха не учуял, спрятался под одеяло. Этот Писарев, окончательно спившийся и опустившийся человек, недостойный, дражайшая Юлия Саламандровна, Вашего внимания, хотя,.. он инициативен, смел и, я бы даже сказал, талантлив, что в нашей ситуации особенно опасно. Писарев - литератор, человек свободной профессии, а литераторы, как Вы вероятно знаете, все немного... того. - Доктор поднял глаза к потолку и покачал головой. - Писарев сошёл с ума, так сказать, на литературной почве, участвуя в многочисленных банкетах. Представьте, на одном из них, он вдруг вообразил себя Чацким, стал кричать: “Карету мне, карету!” Ну, ему и подали карету... скорой помощи. Уже здесь, в сумасшедшем доме, он “переименовал” себя в Наполеона, вероятно, из каких-то особых, литературных соображений. Писарев вспыльчив, запальчив и заносчив, так что, будьте с ним начеку!
Бэ внимала не моргая.
- Вот! - Доктор торжествующе потряс в руке ещё одно старенькое дело. - Звезда палаты № 10 - Ерёмин. Проверьте-ка! - Он отдал папку нянечке, а сам, заломив руки, стал декламировать. - Олег Ерёмин, он же - Олег I, он же - Император, он же - Князь, он же - Шеф. Инициативен, смел, но, хуже того, умён. Этого надо опасаться больше всего! Ярый антисемит со стажем. Евреев ненавидит всей душой ещё с детского сада, когда под Новый год завхоз Мойшья Кнейкерзон, переодетый Дедом Морозом не подарил Олежке конфетку... С Императором произошло странное событие, кажется, трехстороннее сотрясение головного мозга с двусторонним воспалением лёгких. Короче, в больнице он отказался есть геркулес, требуя убрать от себя этого еврея. Неясно, правда, кого он имел в виду - Геркулеса или доктора его лечившего. Но факт есть факт - Ерёмин здесь.
Пирогов поморщился, как бы вспоминая ещё что-то, потом его лицо просияло и он, с самодовольным видом, добавил:
- Ах да, особые приметы! На груди косая татуировка: “мАнархия - мать порядка”, причём, букву “М” в первом слове он регулярно подрисовывает шариковой ручкой, а под ней ещё какой-то генетический урод - двухголовая птица...
- Змей Горыныч? - Осторожно спросила Бэ.
- Может. Олег сказки любит. Рассказывать.
Доктор победно посмотрел на нянечку, но увидев перекошенную от усердия нижнюю челюсть, забывшись, выдавил:
- Ну и рожа у Вас, Юленька! Ой, рожа! Смотреть страшно!
К счастью для доктора, Бэ не услышала последней реплики, а Пирогов тем временем спохватился.
- Извините, отвлёкся. Продолжаем разговор. Роман Савин, личность интереснейшая. Его рост - метр девяносто, но самое главное, он утверждает, что является грузином, а его настоящая фамилия - Савинашвили.
- Да нет, ну что Вы. - Нянечка выпрямилась. - Посмотрите на фотографию, типичная русская мор... простите, лицо.
- Это Вы ему скажите! Более того, Савин утверждает, что является внебрачным внуком Сталина от Лаврентия Берии.
- Но ведь Берия...- Попыталась возразить Бэ.
- А он в этом уверен! - Прервал её психиатр.
- Так что же делать?
- Ничего. - Пирогов взял очередную папку и протянул старушке. - О-о-о-о, Тимур Аланов! Вот настоящий матёрый псих! Представьте себе, что в наш сумасшедший дом Тимур был прислан с уведомлением из КГБ! Оказывается, он разрабатывал планы захвата Москвы и организовал тайное общество тимуровцев с целью восстановления монголо-татарского ига. К счастью, его деятельность вовремя пресекли, хотя и сейчас он остается самым опасным. К примеру, постоянно требует от самого тихого из психов Михаила Пешкина при всех обозвать меня...- И доктор произнёс последнее слово очень тихо, в самое ухо Юлии Саламандровны, так, чтобы кроме неё его никто не услышал. Бэ, как рыба, схватила воздух ртом.
- А что Пешкин? - Спросила она.
- Что Пешкин... не поддаётся, хотя, как я уже сказал, самый спокойный пациент. С детства он рос очень умным малышом, обгоняя своих сверстников, но, чтоб не выделяться из толпы, постоянно строил из себя дурака, в результате чего и сам поверил в это. Правда, спокойствие - спокойствием, но это и опасно: никогда нельзя догадаться, что у него на уме.
- Такой скрытный?
- Как призрак. Но... в тихом омуте черти водятся. - И Пирогов вспомнил, как несколько дней назад Михаил, изображая тень отца Гамлета, смертельно напугал его. Санитарам тогда за неимением валерьянки, пришлось отпаивать своего начальника рисовой водкой, причём, столь усердно, что результатом этого мероприятия стало тяжкое утреннее похмелье. Доктор тряхнул головой, отгоняя прошлое, и бодрым тоном продолжал:
- Дмитрий Соловьёв-Разбойник. Самая загадочная личность из всех. Затрудняюсь даже что-нибудь рассказать о нём.
- Великолепно! Человек - загадка! - Порадовалась Бэ, разглядывая фото лысоватого человека лет сорока, приклеенное на личное дело.
- К сожалению, сведений в деле практически нет. Знаю только, что у него какое-то подозрительное уголовное прошлое. Меня навело на эту мысль то, что он знает наизусть Уголовный Кодекс, а это даже для уголовника ненормально... Ну что, продолжим? - Врач вопросительно посмотрел на Бэ.
- Да-да, прошу Вас, это так занимательно, как роман “Граф Монте-Кристо”!
- Да нет уж, - Пирогов криво ухмыльнулся, - скорее “Декамерон”.
- Де... Как Вы сказали?
- “Де-ка-ме-рон”.
- А что это?
- Не знаю, но звучит красиво... Итак, осталось только трое пациентов. Номер первый - Рыбаков Андрей Вячеславович, тезка нашего Наполеона. Я их всё время путаю, хотя они абсолютно непохожи: один - чёрный, другой - белый, два весёлых гуся. Этот зовёт себя апостолом Андреем и постоянно требует к себе, как к причисленному к лику святых, особого отношения; например, обеда вне очереди. “Я, - говорит, - за Вас когда-то страдал - теперь Вы из-за меня страдайте”.
- С чего это он?
- Дело было так: пришёл он однажды на службу в Православную церковь и стал кричать, что настоящий христианин должен жить на острове Пасхи и поклоняться тамошним истуканам. Рыбаков заявил, что верит в настоящую Троицу - Будду, Яхве и Иисуса... Тьфу, прости Господи! - Пирогов нервно перекрестился левой рукой. - Разумеется, после такого заявления, верующие выкинули его из храма и избили ногами, благодаря чему выбили последние мозги. Под номером два - иностранец.
- А?- Не расслышала та.
- Бэ! - Съязвил доктор.
- Хам! Просто стыдно! Дразнитесь, словно маленький ребёнок. Тьфу! - Фыркнула нянечка и в порыве гнева выплюнула вставную челюсть. Пирогов ещё раз ядовито усмехнулся. Насупившись, Бэ подняла выпавший экспонат и, потерев его, словно яблоко, сунула в рот.
- Итак, иностранец. Николо Мазепа. Характерно выраженная паранойя с сумеречным синдромом. Центральная кровать в правом ряду.
- Это тот, который у Вас горилку просил? - Живо заинтересовалась старушка.
Главврач хмуро кивнул.
- А почему “иностранец”?
- Видите ли, - пояснил психиатр, - Мазепа называет себя испанцем, внучатым племянником Дон Кихота. Кстати, до сих пор всё недосуг было у него спросить, кто это такой.
- Вы не знаете кто такой Дон Кихот?! - Изумилась нянечка. - Стыдитесь!
- Кто такой Дон Кихот, я прекрасно знаю, - обрезал главврач, - кто такой внучатый племянник мне интересно... Впрочем, вернёмся к нашему барану, к Мазепе. Так вот, у него сумеречный синдром.
- Он что, сумерек боится? - Спросила нянечка.
- Сами Вы сумерек боитесь! Это для Вас сумерки, а у него вся жизнь - сон. Понятно?
- Нет.
- Большую часть времени Мазепа спит. Ну, как ленивец, зверёк такой. Николай просыпается всего на минуту-две в сутки, а это явная ненормальность. Именно поэтому его и привезли к нам из Киева.
- Как? - Вскрикнула старушка, подавшись вперёд. - Откуда его привезли?
- Из Киева, а в чём, собственно, дело?
- Нет-нет, ни в чём. - Поспешно ответила женщина и быстро отвернулась, скрывая лихорадочный блеск своих глаз.
- И последний из обитателей этой сумасшедшей палаты - Анатолий Монастырский. - Уставшим голосом проговорил Пирогов и внезапно нахмурился, словно вспомнив о чём-то.
- Он что, беглый монах? - Спросила нянечка, но уже без прежнего интереса.
- А кто его знает! - В сердцах бросил Эдуард Эразмович, протирая носовым платком свои круглые очки. - О нём известно даже меньше, чем о Соловьеве-Разбойнике. Тот, по крайней мере, хоть называет себя человеком.
- А этот,.. как его,.. Монастырский, кем себя называет?
- Хоббитом!
- Кем?
- Вы не знаете кто такие хоббиты? – Пирогов недовольно поморщился. Юлия Саламандровна смущённо покачала головой. - Это такой сказочный народец, примерно вполовину нашего роста. Эдакие мелкие, гнусные воришки. - При этих словах доктор, ещё больше помрачнев, гневно сжал кулаки. - Каким-то образом Монастырский угодил в милицию, где на вопрос о месте жительства ответил просто - страна Хоббитон. А когда наши доблестные стражи порядка попытались выяснить его фамилию, он заявил, что его зовут хоббит Толко. В доказательство этого Монастырский норовил показать свои мохнатые ноги, за что тут же был доставлен к нам. Здесь его окрестили Толиком, а за его тихий нрав дали фамилию - Монастырский... Ну, вот Юлия Саламандровна и всё что я могу Вам сказать. Запоминайте, Вам с ними работать! - Доктор протянул ей пыльные дела, а сам, пройдясь по кабинету, спохватился. - Простите, заболтался я с Вами, а у меня дела. Я, пожалуй, откланяюсь, а Вы располагайтесь.
- Да-да, идите! - Соблаговолила сказать Юлия Бэ, и доктор вышел на свежий воздух, прочь из своего жуткого склепа.
Когда дверь за ним затворилась, нянечка изменилась вмиг. Куда-то сразу исчезла её неторопливость, спала сонливая пелена с глаз, и она, как-то внутренне собравшись, резко распрямилась. Её костлявая рука с длинными цепкими пальцами дёрнулась вперёд и схватила одну из оставленных Пироговым папок. Резким движением Бэ раскрыла дело и стала его перелистывать. Послышался сухой хруст и звук рвущейся бумаги. Бэ залилась истеричным заходящимся смехом.
- Иностранец, говоришь? Проверим! - Прошипела она, звонко хрустнув костяшками пальцев, а пироговский кабинет придал этому звуку особенно жуткую, до мурашек по спине, окраску.