Действие происходит в Москве, в наши дни, ранней весной...
1.
Темный вечер. Пятачок перед выходом из метрополитена. Людей много, они выходят из метро, спешат от вещевого рынка к универмагу и к автобусным остановкам, мимо газетно-журнальных развалов, коммерческих ларьков, торговок сигаретами.
На пятачке - столб. На столбе - часы, на часах - половина восьмого. У столба - прилично одетый молодой человек Антон. Трехдневная щетина, короткая, но не бандитская, стрижка, куртка этнических расцветок распахнута - столичный денди. Смотрит на часы, по сторонам, затем нервно постукивает себя кулаком одной руки в ладонь другой и переступает с ноги на ногу. Наконец, чуть выругавшись, отправляется прочь. Чуть пройдя, останавливается, разворачивается и спешит в другую сторону - к ряду телефонных будок.
- Милок, помоги на лекарства... - пытается цепляться за Антона слегка помятый, пьяненький и бодрый старичок. Антон отмахивается, он спешит.
- Да будь же ты мужчиной! - наконец отчаявшись, угарно восклицает хитрый дед.
Вдруг резко остановившись, Антон лезет во внутренний карман своей распахнутой куртки и достает какую-то красивую коробочку:
- На, отец. Лечись...
Дед берет лекарство и ошарашено смотрит то на Антона, то на подарок.
- Быстро выйдешь, кретин, из коматозного состояния, - бросает ему Антон нервно, но почти беззлобно. Через плечо, уже на ходу запахивая куртку...
2.
Ясный день. Единственная комната в квартире, которую снимает Антон. Большие черные телевизор и аудиосистема, помповое ружье в углу. Мебель отсутствует, на стенах - тупые кинопостеры. На полу - остатки вчерашней пьянки. Рядом с Антоном на водяном матрасе уже не спит, но еще не проснулась миловидная молодая девушка с несколько опухшим лицом.
Черная с матовым отливом трубка радиотелефона уже долго пищит в стиле "техно". Наконец Антон с тяжелым взаправдашним стоном переходит в сидячее положение и берет это средство коммуникации в руку, долго - телефон звонит не переставая - крутит трубку в руке, разыскивая кнопку включения. Телефон вдруг пискает и затихает в работе. "Пронто..." - говорит Антон по-итальянски. Но очень быстро его лицо приобретает озабоченное выражение. "Да... Конечно... Я просто хочу сказать, что... Да нет, нет. Ну при встрече... Конечно... Да... Буду...". Когда он выключает телефонную трубку, его лицо по цвету отличается от нее разве что отсутствием матового отлива.
- Пи-и-ва бы-ы... Не-е-ту, а-а? - сонным, чуть гнусавым от абстиненции, голосом вопрошает девушка.
- Да подожди ты со своим пивом... Да шло б оно все! - вдруг взрывается он, резко и сильно бьет себя кулаком одной руки в ладонь другой...
Девушка вздрагивает от неожиданности, а после с любопытством и чутошной толикой злорадства спрашивает:
- Что, кинули, да? Бе-е-едненький... Вот суки! Кинули, да? Ну что за жизнь пошла, туды ее растуды...
Она теребит Антона, который сидит, уткнувшись лицом в колени и обхватив голову руками. Он поднимает голову - на лице напряженная гримаса бесконечного перебора спасительно-невыполнимых комбинаций. Посмотрев на ничего не понимающую девушку, Антон улыбается - до того смешное у нее выражение лица. Потом усилием воли возвращает себе трагический вид:
- Дура ты, Сонька. Тут, видишь ли, корешка одного прошлой ночью из окна выбросили... Он в регби играл...
- Что, прям в квартире? - удивляется Соня.
- Да нет, балда. По жизни... - Снова становясь мрачным говорит Антон, - Ладно, не болтай, мне надо Ленке позвонить, девчонке его...
Почти набрав номер, он вдруг резко выключает телефон, словно что-то вспомнив, начинает расспрашивать Соню:
- Слушай, а ты мне вчера так и не рассказала - что там мама? Вроде, ты говоришь - ничего уже?
- Нормалек твоя мама. Фридрих Израилевич наш и не таких из комы выводил, - с авторитетным видом заявляет Антону Соня.
- Да... Если до майских не выведет - я разорюсь. Честное слово - хоть усыпляй... - мрачно шутит Антон.
- Да что ты болтаешь-то! - возмущается Соня, но тут же тяжело вздыхает, - Нет, ну а кому сейчас легко...
3.
Темный вечер. Квартира Антона. Он один. Сидит по-турецки на полу, прислонившись к стене. Смотрит телевизор, пьет "отвертку" - водку с апельсиновым соком. Телефонный звонок. Антон ставит на пол стакан, берет пульт, выключает звук и поднимает трубку:
- Да, это я. А кто говорит? Откуда-откуда? А, ну, понятно. Да, я знаю что завтра в двенадцать у морга... Да, мне Лена уже сказала. Конечно, приду... Что? Насчет чего? Деньги? ****ь! Ну как я их захвачу, вот ведь ***** - у меня их нет, мы не встретились с ним в понедельник! Какая "*****"? А нет, ну что ты, это я не про тебя... Ладно-ладно, буду иметь в виду... Да это культурно когда - тогда так говорят, что, мол, "буду иметь в виду"... А что "давай по делу"? Я по делу - я его не дождался. Да точно! Вы что, ошизели там все?! Я потом в среду только узнал, Лена с утра позвонила в истерике! Да чего тут разбираться?! Какой еще оганайзер?! Так. Все понял. Бесполезно с вами самому. Только если Таганский сам - вот тогда можно. Кончено. Да конечно завтра поговорим. До завтра...
4.
Ясный день. Большая закусочная "Пицца-Хат" на Кутузовском проспекте. Посетителей немного. За одним из дальних столиков сидит Антон с тремя спортивного телосложения молодыми ребятами. На спинах спортивных курток - мячи-"дыни" для игры в регби. Разговаривает из них только один, Сергей, самый симпатичный. Двое других молча курят. Разговор довольно стремительно входит в завершающую стадию - видно, что у ребят еще много дел. Антон говорит с ними то сбивчиво и быстро, то вдруг как будто провисает, не зная, чем оппонировать собеседникам - и то и другое он делает не к месту, отчего беспомощно и зло смущается:
- Таганский сказал, чтобы я сам решал свои проблемы?! -
- Мы, браток, как ты нам сказал, забили с ним вчера "стрелу". Подъехали, показали Виталькин оганайзер...
- Я ему четвертый день не могу дозвониться! Его в городе нет!
- Слышь, братуха - не перебивай. Мы-то ведь - дозвонились. Сразу после похорон. И подъехали, потрещали с ним. Твой Таганский сказал...
Сергей рассчитанно медлит...
- "Раз у них была "стрелка" в семь, и запись такая есть - пусть Антон деньги отдает."
Сергей затягивается сигаретой и после миролюбиво, хотя и лирически цинично, продолжает:
- Да ты не дуйся, братуха - что мы, не понимаем, что-ли? Конечно, обидно. Но "филки"-то частью из кассы были. И потом - ты ж понимаешь - матери его нужно сейчас. На памятник, на жизнь...
- Таганский мне верит, мать вашу! - не выдержав напора, совсем уже закипает Антон, - Я до него еще дозвонюсь! Я с ним в школе за одной партой сидел! Если я говорю, что мы с Виталиком не встретились и денег я не брал - значит, так оно и было! - Антон делает резкое движение корпусом, означающее, как ему кажется, окончательное и свободное волеизъявление. Это движение замечает Сергей. Он артистично чуть слышно хмыкает, выдерживает небольшую паузу, чтобы все за столом церемонно угомонились, а потом упирается взглядом в переносицу Антона и медленно тихо говорит:
- Братуха. Ты. Слушай. Сюда. Ты нам сам сказал: за тебя отвечает Леха Таганский. Он за тебя нам вчера ответил. Сидеть ты с ним мог за чем угодно, это уже нас не касается. Ты своим жидовством спокойно занимайся, твои дела...
Он чуть замедляет свою речь - для того, чтобы его напарники сообразительно поочередно хмыкнули, и продолжает:
- Всем понятны...
И он первым, давая понять, что разговор окончен, встает из-за стола. За ним, неспеша, но деловито - два его напарника...
- От нас тебе срок - воскресенье, - заканчивает Сергей, и вся компания направляется к выходу...
Антон достает из пачки сигарету. Его руки слегка дрожат. Он еще какое-то время сидит за столиком и курит. Потом встает и тоже направляется к выходу.
- Заходите к нам еще! - заученно улыбается симпатичная девчушка на выходе. Антон притормаживает в дверях, словно что-то вспомнив. Потом обращается к ней:
- Слушай, а где у вас тут ближайшая аптека, подскажешь мне, нет?
5.
Темный вечер. Внутренности большого красивого магазина, торгующего аппаратурой и спортивной обувью. В дальнем углу - небольшая комнатка управляющего. Там, за столом, пьют пиво Антон и Владик Бурд, симпатичный молодой толстяк в дорогом костюме.
Антон сбивчиво, стараясь иногда натужной пренебрежительной улыбкой скрывать выпирающие смущение и неуверенность, рассказывает Владику свои злоключения:
- Понимаешь Бурд, я на проценты жил. Ну, тысяч двадцать в обороте: под пять-семь беру, под десять-пятнадцать отдаю. Все на честном слове. Помнишь Лешку Полушина? Со мной на одной парте сидел в седьмом классе, потом ушел, потом в колонию загремел? Который из 16-го двора? Он теперь Таганский. Я с ним, так если сказать, работаю. И на днях Виталика Шкловского - регбиста, ну ты его не знаешь, мы в одном доме жили, пока квартиры все не поснимали - так вот его выкинули пьяного с одиннадцатого этажа. И я по некоторым нашим с ним делам должен срочно найти денег. На пару недель - мои все в обороте, сразу не выдернуть...
- Неплохая сумма - можно тачку взять, как у меня...
- Ну, в принципе - если акциз не платить, гнать из Бреста...
- Это если новую. Ну ладно. Я расписок тоже не беру и тебя давно знаю... Хоть и не виделись мы тоже давно, и что с тобой сталось - не ведаю. Да о чем базар? Мы ж с тобою... Эх! Да... Деньги возьму из кассы. Выручку я тут конвертирую сам, сдаю раз в месяц. Тебе повезло - я только в прошлый понедельник сдал. Если через двадцать дней денег не будет - ты меня сильно подведешь. Процентов не надо. Никаких. У каждого свой бизнес...
Бурд лезет в сейф, достает деньги. Считает, отдает Антону.
- Старик - управлюсь в две недели! - Антон радостно распихивает по карманам пачки зеленых банкнот, - Нет, ну классный у вас магазин! И как - вижу, доход приносит? Он ведь твоего отчима, как я помню?
- Пока всем заправляет некий человек. Отчим в больнице, у него рак щитовидки в последней стадии. Осталось не больше трех месяцев. Родных детей у него - дочь. Она получит отступного деньгами. Да и зачем ей магазин? Ну, с этим неким человеком я буду семьдесят на тридцать. Такой с отчимом уговор. А пока я просто управляющий на пять "косарей"...
- А через три месяца будет больше?
- Максимум через три месяца будет больше. Может, будем и дела делать. Поговорим. Когда с геморроем своим разберешься...
Уже почти собравшись выходить, Антон вдруг вспоминает:
- Слушай, Бурд, дай мне позвонить. Утебя - отчим, а у меня - тоже мама в больнице...
Он берет трубку телефона на столе и набирает номер:
- Алло, Соню Кучевасову, пожалуйста. Соня? Привет, привет. Я тоже... Нет, не знаю. Может, и буду свободен. Не знаю. Подожди - как там мама? По прежнему? А те лекарства, что я купил? Рано еще? Ну, ладно... В каком я состоянии? Нет, я не в коматозном, - он, улыбаясь, смотрит на попивающего пиво спокойного толстого Владика, - Меня друг из него вывел... Подогрел... Ладно, ладно. После. Ну, до завтра, что ли?
6.
Темная ночь. Квартира Антона. С ним совсем молоденькая девчушка. Она внимательно слушает, ничего не понимая, но восхищаясь. Они сидят в разных углах комнаты. Антон чрезмерно пьян. На полу стоят две бутылки джина и литровая - тоника. Язык Антона заплетается:
- Ну вот, Танюша. Понимаешь меня, нет? Они мне показывают этот хренов оганайзер - ну, это ежедневник, записная книжка, блин, с кар-ку-ля-то-ром. С калькулято-ром. Там запись, рукой этого Шкловского: "Семь часов. Антон Рожков. У метро - двенадцать "косарей"". Ну, не совсем так. Примерно, так. На хрена мне эти двенадцать тысяч, ты спрашиваешь? Отдать должен был в надежные руки. И на разнице я бы за два месяца - так по уговору - поимел бы порядка двух "штук", примерно. Но там, Танюша, еще была другая запись, пре-ды-ду-щая. Предыдущая. Я тебе первой говорю: "Восемнадцать подъедет А-Тэ тире Рыжак". Значит, насчет "Рыжака" - это Рижский рынок. Кто держит этот рынок, Танюша? У "таганских" там проблемы. А-Тэ - "Алексей Таганский". Поэтому Таганского и нет, блин, в Москве. Звоню по мобильному: "Абонент, блин, не отвечает или временно недоступен." Я понял, Танюша, быстро! Это Таганский напоил Виталика - за час до нашей с ним, с Виталиком, "стрелки" у метро. Забрал деньги, оганайзер... А я и не знал, что они знакомы - я не говорил с Виталиком об этих делах, редко с ним говорил об этих делах. Интересно, регбисты с ним заодно, или блефуют, что встречались? А может, деньги с меня - отступные за его смерть? А милиция - что? Нес-час-ный случай с Виталиком! Упал пьяный из окошка, воздуха захотел, блин, дыхалка у него, на хрен, спортсмен чертов... Танюша! Я Таганского из этого ружья - вот, видишь "Ремингтон" чертов за "пятихатку" стоит? Из этого ружья замочу... Ишь, подставки какие... И Лене скажу, кто. Ее. Виталика. Выкинул к чертям... Знаешь, как я на его похоронах нажрался? Лучше бы не пил...
Девчушка давно и прочно потеряла нить антоновой интриги, но старается суметь сосредоточиться, периодически морща лоб. Произносит:
- А вкусный этот джин. Правда. Я раньше не пробовала...
Встрепенувшись от голоса человека, находящегося с ним в комнате, Антон что-то долго припоминает и, наконец, спрашивает:
- Так ты, говоришь, из Киева к нам в Москву приехала? А ты там случайно не в "медухе" училась? Ну, в медицинском училище? А?
7.
Ясный день. Антон со стоном поднимает голову с подушки. Вдруг что-то вспоминает, вскакивает и испугано озирается. Видит на матрасе спящую Танюшу. Та открывает глаза:
- Что с тобой?
Заметив ее, Антон успокоено укладывается обратно. Закуривает:
- Да я, блин, испугался, что ты все унесла. Знаешь, сколько денег в пиджаке?!
- Вот дурак. Я спать хочу. Нужны мне твои деньги...
Антон затягивается сигаретой:
- Слушай, а сколько времени?
Таня смотрит на маленькие часики - единственное. что на ней осталось после вчерашнего:
- Во-о! Уже полвторого!
- Е-кэ-лэ-мэ-нэ! - Антон вскакивает, начинает быстро одеваться, - Быстрей надо - у меня "стрела" в два под часами. Медсестре из больницы лекарства передать. У меня мама, понимаешь, в коматозном состоянии. Ты чего так удивленно смотришь? Ха! Можно подумать, что я тебе вчера этого не рассказывал...
Таня смущается:
- Вот напилась... Забыла, наверное... Прости?
8.
Темная ночь. Снова пьяный Антон - на этот раз он один - энергично расхаживает по комнате с ружьем в руках и агрессивно разговаривает по телефону:
- Не трынди! Я знаю! Ты, Лен, дура просто, не понимаешь! Кто он тебе был?! Кто он тебе был?! А мне - друг! Понятно!!! Ты, баба, вообще куда надо - не суйся! Ты кто такая, а?! Кто он тебе был?! Он мне друг был, понимаешь?! Я знаю, знаю как все получилось! Ты их тоже знаешь?! Маме Шкловской деньги дали на памятник?! А моей кто даст?! А моей кто даст?! ****ь, постреляю, честное слово!!! Пошла ты, дура, знаешь куда???!!!
Телефон летит в стену и разбивается на множество черных осколков. Антон вскидывает руку с ружьм и, зажмурившись, хочет выстрелить в стену...
Но курок только сухо щелкает. Патронов нет. Антон удивленно осматривает ружье, потом бежит на кухню, открывает какой-то ящик в поисках патронов. Все внутри заставлено разноцветными яркими коробочками. Антон долго расшвыривает лекартсва по всей кухне, но патронов так и не находит. Обессиленный борьбой, возвращается в комнату, роняет ружье на пол и принимается напиваться окончательно...
9.
Ясный день. Пятачок перед выходом со станции метро "Сокольники". Много людей: выходят из метро, спешат от вещевого рынка к универмагу и к автобусным остановкам, мимо газетно-журнальных развалов, коммерческих ларьков, торговок сигаретами. К Антону, стоящему под часами, где назначена встреча с регбистами, подходит молодой парень:
- Ба! Антон, здорово! Как твои дела? Нормально? А я вот на похороны иду. Ты Владика Бурда помнишь из нашей школы?
- Конечно, помню, - удивляется Антон, - Виделись буквально только-только, на днях...
- Убили его. В среду вечером, на лестничной площадке. Возвращался домой. Представляешь, вот монстр, а не человек, - восемь часов еще жил с двумя пулями в голове. В "Склифе" на столе только помер, во время трепанации...
Антон ошарашенно молчит.
- Во-во, и я офигел. Да обычное ограбление - он с работы из сейфа зачем-то много денег взял. Глупо как-то, да? А может, перепутали с кем. Ты Бурда знаешь - какой там криминал... У меня жена с его девчонкой - подруги. Жена там со столом сейчас помогает - а я в наш морг... Хоронить на Востряковском кладбище будем. Далековато, конечно. Ну, я пошел...
Антон молча протягивает руку для прощания. Когда парень начинает отходить, он вдруг окликает его:
- Слушай, дружище... Я с Бурдом-то на днях не то, чтобы виделся особо... Нет, я так... Ну, как с тобой, понимаешь? Ну. в общем это... На бегу просто повидался с ним...
- А! - парень понятливо улыбается, - Думаешь, по ментам затаскают? Дела, что ль, какие у вас были?
Но Антон уже взял себя в руки:
- Да нет, это я так... Передавай там всем привет, кого знаю... Неожиданно все просто... Нет, ну а кому сейчас легко?!
Парень уходит. Антон долго задумчиво стоит, сжимая банку пива в руке. Когда к нему подходят те самые трое "быков" - он вздрагивает от неожиданности.
- Ну. все в порядке, братуха? - спрашивает старший Сергей.
- В порядке? А нет. ну да, да. Все, кажется, в порядке...
- Чего это с тобой?
- Да ничего. Вот деньги. Можете не считать...
- О-кей! - Сергей широко улыбается, - Все на доверии. Ты запиши мой мобильный, если чего, - он достает из кармана бумажку.
- Зачем? - удивляется Антон.
- Таганский сказал, что в Польшу перебирается. Старый он стал, устал... От наркоты, небось... По его размещениям "филок" контроль за нами остается. На местах. Позвони ему, если дозвонишься. Он весь в загулах...
Подождав, пока его слова дойдут до Антона окончательно, Сергей миролюбиво продолжает:
- Так что если ты дальше работаешь - сообщай. С нами проколов не бывает...
Парни хлопают Антона по плечу и направляются к своему джипу...
10.
Темная ночь. Антон дома, он один, говорит по телефону:
- Нет, Лена. Пьяный, наверное, был. Я позвонил тебе ночью и сказал, что знаю, кто убил Виталика? И клялся отомстить? Ну, дела... Хм... Обещал с утра заявление в милицию написать, а потом собственноручно застрелить кого-то? Да ты что! Извини меня, пожалуйста, что ночью побеспокоил. Сам переживаю... Конечно, нет. Ну упился просто, вот и заклинило. Ничем тебе не надо помочь? Денег в долг твоему отцу? Пятерку на месяц? Пока не знаю... Я, кажется, бросаю все эти дела... Слушай! А подъезжай ко мне. Посидим, выпьем, помянем. Когда, говоришь, девять дней? Ну да, в понедельник, точно. Слушай, ты бери такси - я заплачу...
Договорив, Антон нажимает "отбой". Улыбается. Потом, словно что-то вспомнив, набирает номер:
- Алло, больница? Соню Кучевасову, пожалуйста. Соня? Привет-привет. Смену сдаешь? Нет, не приезжай - ухожу сейчас. Да по делам. Да подожди ты! Как мама? Хорошие новости? Как это - "замычала"? А, понятно! "Замычала"! Классно! На поправку? Вот радость, черт возьми! А что Фридрих Израилевич говорит? Еще одна операция? Маленькая? Сколько-сколько? Ну, это уже ничего. У меня дела пошли... Когда деньги-то нужны? Так скоро? Ладно, что-нибуль придумаю... Есть один новый клиент... Ладно, это неважно... Пока! Опаздываю! Позвоню!
Радостный Антон лезет в карман и достает бумажку, на которой Сергей записал ему номер своего мобильного телефона...