Он шел по дороге, покрытой мелкими острыми светлыми камнями. По-моему, это называется щебень. Знаете как его производят? Существует такой аппарат, называется «Грохот», туда кладут огромный кусок камня, и эта мясорубка с действительно ужасным грохотом размалывает его на множество мелких камешков заданного размера. Вот эта машина является небольшим стационарным филиалом ада. Но это неважно, ведь он не ангел и не чорт. Много лет назад он мечтал о персональной трамальной капсуле в каждой аптеке, это было его кредо, его девиз, вырезанный на рыцарском щите, которым прикрывалась когда-то душа. Знаете, что это такое?
Ты встаешь утром на кумарах, принимаешь душ, пьешь чай и с дрожащими руками едешь на метро в первую аптеку, где тебе без слов дают капсулу трамала. Морально возвышенный, ты садишься на троллейбус и объезжаешь еще с десяток подобных заведений. К обеду ты приходишь в волшебное состояние, когда радостное возбуждение сменяется легким, но не менее сладким сплином. Ты ходишь пешком по улицам, пьешь прохладительные напитки в большом количестве, разговариваешь с другом, радуешься, что вам так хорошо, что вы так молоды, что вам все можно, что вы самые красивые. Рядом с вами прогуливаются Шарль Бодлер и Оскар Уайльд. Наступают сумерки, и заехав по пути еще в пару аптек, ты направляешься к своей любимой девушке, где замечательно проводишь время, блистая и представляясь в лучшем виде. Затем, когда приходит время спать, ты едешь домой на такси, имея приятный разговор с водителем на заданную тему. Дома ты пьешь чай, слушаешь Dead Can Dance, а может быть This Mortal Coil, или даже Cocteau Twins. И в заключение, ты сладко и беспокойно засыпаешь. На следующий день все повторяется.
Многие профессионалы интраактивных удовольствий считали подобный образ плебейским минимализмом, однако для него это было в самый раз. Слишком резок для него был плющащий тяжелым кайфом героин, очень уж далеко отлетала душа при инъекции кетамина, чрезвычайно весело и неуютно было при приеме ЛСД в качестве марки под язык, чрезмерно топорным был кайф от плана. Что касается стимуляторов, он их терпеть не мог. Не соответствуют темпераменту. Да и вообще они вредные. А вот трамал, и может быть, пару таблеточек реладорма в день, только не больше, и по чуть-чуть, по четвертиночке, это то, что должен был предложить Мефистофель Фаусту, и он, несомненно, не смог бы отказать.
Он называл это регулируемым раем, и знал, соответственно, о нем не понаслышке. Но потом это все закончилось. Неважно как. Но все прошло. Он отлично все помнил, но предпочитал не поднимать эту черную полосу в своей жизни. И правильно делал. От жизни остались только тоска по прошлому и ощущение, словно его обманули. Это было грустно. Он вел растительный образ жизни, и общался, главным образом, с бродячими животными, еще менее удачливыми побочными продуктами развития социума. Что самое страшное, злоупотребление трамалом не мешает субъекту участвовать в социальной жизни, напротив, всячески стимулирует общение, однако в каком-то неведомом месте происходит страшный разрыв. И время не смогло стать лекарством.
Когда ему исполнилось двадцать пять лет, он принял решение. Он поехал в Троице-Сергееву Лавру, принял благословение, став странником и где-то даже молчальником. Ездил по местам, где Святой ход, ходил вместе с людьми, молился. Но грехи не прощались, вера не приходила. Зато однажды его навестил Дьявол. Пришел в гости в виде того старого друга, с которым он так часто делил когда-то удовольствия. Боже, как же давно это было. Друг был такой же худой как и пять лет назад, он был так же молод, и глаза его так же сияли. Он писал такие же прекрасные в своем восторге стихи, и был искренне рад встрече.
-Ты пойми, я уже не умру молодым, мне уже скоро тридцать, мне уже нечего бояться. Полоса кризисов миновала, мой организм уже полностью адаптировался. Я счастлив, что нашел новое поколение анальгетиков, менее токсичных, говорят, они даже полезные. Энцефалограмма у меня прекрасная, вот только камни в почках, но это нечего, я раз в пару месяцев чищу кровь, в общем, все будет ок - он говорил со скоростью сто слов в минуту, и было видно, как из него плещут энергия и счастье.
Через два года друг умер от рака почки, сгорел в страшных мучениях, ни одно обезболивающее ему не помогало. Это называется эффект толерантности. Вот такой Дориан Грей. Вот такая страшная смерть.
В наследство от друга ему досталось четыре террариума со змеями. Удивительные животные, жить с ними было одно удовольствие. Он знал, что они плохо видят и слышат, у них главное чувство - осязание. Это было прекрасно. Они жили в своем собственном мирке, который так отличался от восприятия людей, двуногих теплокровных уродов.
Он шел по дороге, покрытой щебнем, была ночь, точнее часов десять вечера, но поздней осени все равно сколько времени, темнота была почти непрозрачная. Весь мир был окрашен в оттенки черного, даже звезды казались просто вырезанными из мглы. Он брел в поисках агрегата по имени «Грохот», он искал его для того, что бы искупить свои грехи перед ним.
Нашел ли он свою камнедробилку? Думаю нет. Но вот веру по дороге он где-нибудь обрел, это точно. Иначе и быть не может.