Сидя в своем кабинете на третьем этаже, инженеры сосредоточенно занимались составлением месячного отчета - кончался январь.
Дверь приоткрылась, и знакомый голос сотрудника соседнего отдела Чаркина спросил:
- Собачки никому не нужны?
- Не-ет, - пропели инженеры, не поднимая голов.
- У меня есть, - для убедительности сказал Александрыч.
- Молока тоже не надо?! - выдержав паузу, вкрадчиво произнес наполовину всунувшийся в дверной проем Чаркин.
- Эх!! - встрепенулся догадливый Александрыч, сидевший с краю, и, наплевав на свою солидность, стремительно выскочил в коридор и глянул в окно.
На улице, там, где на снегу ставили небольшой ящик для пакетов с молоком, копошились четыре лохматые собаки: скорее болонки, чем дворняги - три черных и одна белая. (Дело было на вредном производстве, и "спецжиры" развозили по объектам, в том числе и для причастных к "вредности" инженеров). Большинство пакетов уже было раскидано вокруг. Две собаки, что посмелее, раскусывая их, наслаждались содержимым. Две более осторожные оттаскивали пакеты подальше в кусты, на глубокий снег, на котором еле угадывались пятна розлитого молока.
Вскипевший Александрыч, решив спугнуть воров - бежать вниз было далеко и некогда - лихорадочно начал открывать окно. С трудом раскачав, он поднял задвижку нижнего шпингалета. До верхнего не достал.
- Подсади! - бросил он Чаркину.
Чаркин, пыхтя, приподнял Александрыча. Тот торопливо принялся рвать верхний засов.
Внизу собаки, продолжая раскусывать пакеты и лакать молоко, большую часть его проливали на снег.
Невдалеке появился пятый желающий полакомиться - черно-белый, с рыжей лисьей мордой. Он остановился, сладко потянулся, повилял хвостом, искоса глядя на застолье. Отбросил лапой пустой пригнанный ветром пакет: я, мол, не жулик, чужое не беру. Ближний пес что-то тявкнул в его сторону, вроде: "Ладно ломаться. Иди сюда, здесь еще осталось".
Незнакомец медленно, будто нехотя, подошел. Но из ящика брать не стал, забрался в кусты, выволок продырявленный, но почти полный пакет. Оглядевшись, он помчался к дальнему углу здания. Там спрятался за высокий сугроб, чтобы никто из проходящих не мешал, и принялся за трапезу.
Тем временем Александрыч, открыв внутренние створки, принялся за наружные. История со шпингалетами стала повторяться.
"Пятый" не успел вылакать содержимое пакета - кто-то окликнул его. Пес быстро подбежал, получил перчаткой по ушам - это оказался хозяин. Открыв дверцу красной "девятки", он велел "пятому" идти под домашний арест. Тот нехотя прыгнул в машину.
- Смотри, Александрыч, как в кино: украл, выпил, в тюрьму! - прокомментировал действия "пятого" Чаркин.
Александрыч не смотрел - он сосредоточенно возился со шпингалетами.
Наконец, все запоры открыты. Но перекосившаяся и примерзшая старая рама не поддавалась. Александрыч дернул за ручку сильнее: верх высокой рамы стронулся; низ остался на месте. Результат не замедлил сказаться - стекло треснуло пополам, и нижняя часть распалась на осколки. Намеревавшийся было подхохмить над неудачными соседями, Чаркин ахнул:
- Не порезался?
- Нет... Я так и знал, знал ведь, что лопнет, черт! - выругался Александрыч.
Вольные мохнатые плутишки уже насытились и начали разбредаться, великодушно оставив пару пакетов инженерам. Однако белый пес перед уходом решил отметить удачное место на своей "карте": подняв ногу, он побрызгал в сторону ящика.
Александрыч с досады бросил сквозь разбитое окно осколок. Вниз идти ему уже не хотелось.
- Кому собачки нужны, кому собачки нужны, - сорвал зло, передразнив Чаркина, Александрыч. - Да никому такие не нужны, - буркнул он и хлопнул дверью.
* * *