Марк Порций Катон Старший. - Карфаген должен быть уничтожен.
Луна поднялась вровень с морем, и в городе, еще покрытом мраком, заблестели светлые точки и белые пятна: золотое ожерелье на груди идола. Стеклянные шары на крышах храмов сверкали местами, как огромные алмазы. Но смутные очертания развалин, насыпи черной земли и сады казались темными глыбами во мраке. Тень колоссов удлинялась на пустынных площадях; вдали из бронзовых плит вырывался еще иногда дым пылающей жертвы, и тяжелый ветер с моря приносил вместе с ароматами запах морских трав и испарения стен, раскаленных солнцем.
Такой город является во сне или на картине, в стиле кубизма – всё зримо и одновременно непонятно, не воспроизводимо сознанием, как яркий сон при пробуждении тает и ускользает в глубине нашего воображения…
Это – лунный мир. Лунная богиня сияет с высоты небес, окутывает своим священным покрывалом, хранит от врагов Карфаген.
И её земное воплощение, нет, только блик её сияния – юная Саламбо.
Критики упрекали Флобера, что этот образ не имеет индивидуального характера, он слишком абстрактен.
Конечно, ведь она ещё не проснулась для жизни, её сознание спит, и её мир ограничен, как мир юного Будды, пространством садов, дворца, храма её обожаемой Богини.
И потом, мы видим Саламбо только глазами Мато, а Мато не знал Женщину. Он знал женщин, много женщин, но Женщину до сих пор он не знал.
Непостижимо, как в середине 19 века, когда философия и литература окончательно «распилили» человека на душу и тело, и приговорила к раздвоенности и внутреннему конфликту, как мог быть создан столь цельный характер. Флобер благоразумно именует его дикарём, но это из снисхождения к критикам. Очевидно, трудно цивилизованному человеку 19 с его рефлексией, сомнениям, страстишками и эмоциональной раздрызганностью, любить женщину так, чтобы видеть в ней Богиню.
"Я пришел, чтобы передать тебе заимф! Мне казалось, что
богиня сняла свою одежду, чтобы отдать ее тебе, и что ее покрывало
принадлежит тебе. В ее ли храме, или в твоем доме, не все ли равно? Ведь
ты всевластна, девственно чиста и лучезарно прекрасна, как Танит!
И он прибавил, глядя на нее с беспредельным обожанием:
- Если только ты не сама Танит!
"Я, Танит!" - сказала себе Саламбо."
Этот город – стал между ним и Саламбо. Карфаген ненавидели все – рабы, наёмники, покорённые племена. Мато ненавидел сильнее всех. Карфаген должен быть разрушен, разъят как раковина, чтобы явить жемчужину, спрятанную в нём. . Война против Карфагена началась. Батальные сцены написаны великолепно, впрочем, как и всё остальное.
Война, ненависть, человеческая страсть, раздоры внутри осаждаемого города, его жертвы. Ненасытная жестокость его богов. Запах меда, перца, ладана, дым жертвенников и запах горело человеческого мяса, заживо сожжённых детей, принесенных в жертву Молоху – всё смешалось. Город боролся…
И выстоял на этот раз.
И вот, последний проход Мато по улицам Карфагена, и всё мыслимые пытки, которые способна изобрести исходящая ненавистью толпа. Он идёт, чтобы увидеть Её.
"Человек, который шел к ней, притягивал ее.
Кроме глаз, в нем не осталось ничего человеческого;
Он дошел до подножия террасы. Саламбо наклонилась над перилами; эти
страшные зрачки были обращены на нее, и она поняла, сколько он выстрадал
за нее"…
Богиня сошла на землю. Сердце Саламбо ответило на любовь варвара. И она заплатила за это своей жизнью
Пройдёт совсем немного времени, и младший брат Саламбо, Ганнибал, заставит трепетать Рим, а потом всё же проиграет Пуническую войну…
Карфаген будет разрушен. Лунная Богиня отвернулась от своего города, или неотвратимый Рок был тому причиной? Кто знает.