На горной высоте грохочет гром,
Но мир в долине, под горою.
Коль ты вступил на лед – скользи по нем.
Коль славы захотел – то будь героем.
Томас Черчьярд.
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я.
Л Ж Е В А Р Я Г.
Глава №1 Как Юрий Василевский оказался неизвестно где, сам того не желая.
Иде я?
Из анекдота.
По лесной дороге медленно шел человек, в котором все признали бы туриста-любителя. На нем были черные джинсы, видавшие, похоже, не один поход, того же цвета водолазка, и кроссовки, давно потерявшие свой первоначальный синий цвет. Длинные русые волосы стягивала повязка, которую принято называть «хайратником». Лицо украшали усы и трехнедельная небритость, которая должна была изображать бороду, но до нее еще не дотягивала. В серых глазах было недовольство. Довершали картину перекинутая через плечо сумка-торба и висевший на шее нож.
Съездил в поход! - произнес он, - Говорили же, не езжай, Юрась, нечего тебе там делать, да и не любитель ты таких компаний. Сам прекрасно понимал, что большинство едет туда лишний раз напиться. Так нет, один раз за все студенческие годы с группой в поход сходить приспичило, будто и студентом не был, хоть какая-то память, говорю останется! Осталась... Еще удивительно, что я не сбежал первым. Надо было отправляться еще вчера, с Мишкой и Ханом, утра не дожидаться.
Так начиналось утро нашего героя, не предвещавшее ничего жизнерадостного. Знакомьтесь - Василевский Юрий, уже любит добавлять Аскольдович. Лицо без определенного рода занятий - еще не аспирант, но больше не студент. Один из тех, кого по ошибке считают чудаком, не зная, какие чудаки существуют на самом деле. Живое опровержение факта, что все математики сухари, виршеплет и «надежда мировой прикладной математики» (как любит иногда шутить при хорошем настроении). К своим двадцати двум он окончательно понял, что романтиком не проживешь, но не быть романтиком Юрий уже не мог. В довершение припомним два его прозвища - пан Юрась (понятно почему) и Удача (недавно полученный красный диплом тому подтверждение).
Юрий посмотрел на часы - 9:35. До станции полчаса ходу, до ближайшей электрички остается час с небольшим, запас времени есть. Рука полезла в карман нащупать деньги, и в числе прочих была извлечена монета в сто рублей образца 1993 года.
- Орел - куплю на станции бутылочку «Фанты» или «Спрайта», решка - мороженое. А встанет на ребро, или в воздухе зависнет - так и быть, вернусь к нашим обормотам и стану проповедовать трезвый образ жизни, пока меня не закидают дровами, - Василевский подбросил монетку, но так и не подхватил, поскользнулся и растянулся на дороге. Глаза заволокла темнота.
- Пся крев! - выругался юноша, как ругались бы его предки из польской шляхты, если бы существовали не только в больном воображении Юрия. Он произносил что-то еще, но в приличных книжках (а сей скромный ляпсус претендует на это звание) таких слов обычно не пишут. Василевский быстро поднялся и привычным шагом двинулся дальше. Монету он так и не нашел.
Когда по подсчетам Юрия идти до станции оставалось совсем не долго, вместо шума поездов он вдруг услышал конский топот. А потом увидел группу всадников на ближайшем лугу. С той стороны доносились жуткие крики и свист стрел.
- Янычары, пардон, янагиры веселятся. Не иначе, - подумал Василевский, оживляя некоторые воспоминания, и решил подойти поближе. Надо сказать, что за несколько лет до этого Юрий дружил с военно-историческими клубами и даже ездил на их мероприятия.
Внезапно раздался зычный клич «Ура!» и к янагирам, (ибо во всадниках Василевский определил башкирское казачество), присоединился конный отряд в одеяниях русских витязей.
- Странно, а это что за банда? На «Ратогору» не похожи, - подумал Юрий, - они с роду в седле сидеть не умели. А вот этот тип явно перепутал историческую эпоху. Что за хохол затесался? Или под Святослава косит?
Всадник, на которого парень обратил внимание, был с виду типичный запорожец - с оселедцем, вислоусый и даже серьга в ухе. Но в руках он почему-то держал топор и Юрий едва не ахнул, когда «хохол» раскроил им ближайшему «янагиру» голову. Василевский мгновенно бросился к ближайшим кустам. Но на него и не обращали внимания - битва была в самом разгаре. Продолжалось все это не долго - янагиров было больше и вскоре все русичи были убиты, а их противники с жуткими воплями умчались прочь.
- Ни черта себе! - подумал Юрий и на всякий случай раскрыл нож и кольнул себя в руку. Капелька крови ясно доказывала, что он не спит. Юноша быстро перекрестился и пополз к убитым воинам.
Все это очень напоминало картину «После побоища Игоря Святославича с половцами», но было на самом деле. Оружие, кольчуги, шлемы. Наконец трупы людей и лошадей, от которых еще шел пар. Оружие не имитация - настоящее, боевое. Странно, к чему бы это? А вот тот парнишка, так совсем молодой, еще и не брился. Юрий подумал, что надо быстрее бежать отсюда - звать милицию. Только вот куда лучше - сразу на станцию или сначала к одногруппникам, предупредить? Внезапно взгляд Василевского упал на часы. Было 9:05 и секундная стрелка шла в обратном направлении.
- Так, я не сплю - на руке до сих пор царапина, вчера на ночь я не читал фэнтези и последние книжки, которые я открывал, были монография Ладыженской по краевым задачам и сборник «Сонет серебряного века». Знакомых ведьм у меня вроде не наблюдалось, Любомлинская не в счет, так что наслать порчу никто не мог. Все мои знакомые хоббиты , толкинутые и прочие любители фэнтези и ролевых игрушек на такое просто не способны. Сложнонаведенных галлюцинаций в природе не существует. Но не думаю, чтобы «Северные купидоны» совершили уголовное преступление, а часы вдруг взяли да пошли назад. Кстати, на них ровно девять, пять минут и прошло. Стоп... Эврика! Когда я споткнулся, прежде чем в глазах потемнело окончательно, я заметил весьма странный булыжник. Видимо потемнение это не мигрень родная, а провал во времени. Пойду назад.
Булыжник - крупный камень не ясно какого цвета - был на месте, но сколько не падал там Василевский с криками «Черт побери», «Пся крев» и прочими нецензурными выражениями - результата не было. Только ногу ушиб. Дальше - хуже. На месте не оказалось и лагеря его приятелей, причем не только лагеря, но и ручья, у которого они располагались. Битый час Юрий крутился по округе (на часах было уже 7:45), но все без толку.
- Пан Юрась, поздравляю, кажется вы приплыли всерьез и надолго, - произнес он, - но надо все хорошенько обмозговать.
Юрий достал из сумки блокнот и ручку и принялся записывать:
Ревизия вещей. На мне: джинсы, водолазка, кроссы, странные часы, нож и тельник под водолазкой в придачу. С учетом хайратника могу сойти под местный колорит.
В сумке: Свитер, куртка-джинсовка, теплые носки, плавки, кружка, металлическая тарелка, нож-униввресал, полотенце, аптечка. Деньги - на дорогу и мелкие расходы. Ручка с блокнотом. Старая карточная колода. Пачка газет, два коробка спичек, веревка метров пять. Мыло, зубная паста, щетка, флакон с одеколоном, расческа. Пакетик с лекарствами. Две таблетки сухого спирта. Дезодорант от комаров.
Еда: 5 баночек «Кубанского паштета», пластиковая бутылка с водой, пакетики с «Инвайтом».
Ну, хоть с голодухи я сразу не помру, - подумал Юрий и пожалел, что прихватил с собой мало хлеба. Весь взятый им хлеб был благополучно съеден вчера. Потом он стал прикидывать версии произошедшего.
Версии. 1.Самая банальная. «Северные купидоны» совершили уголовное преступление, часы сломались после падения, потом я заблудился. Вполне логично.
Неувязки:1) Не такой уж я дурак, что местность вспомнить не могу, хоть и профессиональный «Сусанин».
2) Слишком много совпадений. Не нужно быть великим спецом в
вероятности, чтобы понять - такого просто не может быть.
2. Дыра во времени.
1) Этого не может быть потому, что не может быть никогда.
2) На сколько я помню туземную историю, в X веке, на что указывает
внешний вид сражавшихся, русских здесь, в Башкирии, еще не было. Да еще этот хохол, здоровеньки булы, так сказать, пан Юрась. Неувязка, в общем.
3. Дыра не только во времени, но и в пространстве. Это вроде бы все
объясняет, кроме одного - куда меня черти занесли?
Василевский забросил блокнот в сумку, поднялся и отправился по тропинке в сторону недавнего сражения. Там уже появились вороны, раскаркавшиеся при появлении юноши. Решив, что без оружия ему не обойтись, он подобрал топор, находившийся за поясом у убитого паренька. На лезвии был не то вырезан, не то как-то еще сделан лев в короне.
- Мечом я все равно почти не владею, - подумал Юрий, - Все достижения - подбитый глаз Али и царапины моих хоббитообразных приятелей. Попробуем на крепкость, - и он со всей силы рубанул по валявшемуся рядом древку копья, - Ого, с первой попытки! Хороший топорик. Еще возьмем тот плащ, самый чистый, и лук со стрелами у любого кочевника. А теперь поищем деньжат. Да, нужна легенда. За русского сойду с большой натяжкой, язык изменился. Может под варяга косить? Прикид сойдет, speak English for conspiration. Пожалуй это мысль!
И зашагал Юрий в сторону, откуда, как он помнил, прискакали русские воины. Теперь его плечи покрывал алый плащ, за поясом заткнут топор, через плечо перекинут колчан с луком и стрелами. В сумке к остальным вещам прибавились кошели с золотишком. Такой вот получился кандидат в варяги.
Глава № 2 Найден, ушкуйники и Автоген-оглы.
Отпустите поиграть игры детские:
Те ль обозы бить низовые купецкие,
Багрить на море кораблики урманские,
Да на Волге жечь остроги басурманские.
А.К.. Толстой. «Ушкуйник».
Прошло уже пять часов. Василевский успел устать, отдохнуть и немного подкрепиться. Весь путь был проделан им в гордом одиночестве, что юношу, в общем, не смущало. От скуки он начал петь.
Подымем, о други, чашу,
До дна выпьем дедов мед
За долю варяжскую нашу
И князя, что в бой нас ведет.
Златая лодья на стяге
Удачи-воителя знак.
Подымем чаши, варяги,
За то, чтоб разбит был враг.
Юрий вживался в образ. За год до описываемых событий он в компании друзей как-то сочинял историю про бравого варяга Удачу, получалась не плохая ролевая игра. И теперь в воображении он был такой бравый витязь:
Семью морями соленый,
На всех четырех ветрах,
И солнца огнем опаленный -
Таков он, наш брат варяг -
Норвег-корабел и саксонец,
Свей, энгл и бесстрашный дан,
Валиец-копейщик, чухонец
И сын отважный славян.
- Царьград то видал, варяг залетный? - внезапно услышал юноша. Из леса вышел человек, на вид - ровесник Юрия. У этого парнишки были пшеничные волосы, серые глаза, на лице намечались усы и борода. Одежда незнакомца вполне соответствовала одеяниям в исторических фильмах типа «Ярослав Мудрый» или «Русь Изначальная».
- А сам то, - спросил Юрий, отметив лишь дубинку в руках собеседника, - кто такой будешь?
- Найден, Третьяков сын. Да только один и остался. Порубали нашу деревню эти, степные всадники, Перун их разрази! Я удрал и вот скитаюсь, до наших поселений хочу добраться.
- А я - Аскольдич, Юрий-Удача, - промолвил в ответ Василевский и удивился, что речь его собеседника скорее напоминает современный русский, чем то, что по его мнению должен представлять собой старославянский. Найден сразу спросил, кто Юрий родом, варяг или русич, и не про себя ли он пел.
- Удача - наше родовое имя, песню про кого-то из предков сочинили. А во мне и русской, и варяжской крови хватает, даже кровь греков есть. Ищу варягов из отцовой ватаги, дело есть.
- А что без кольчуги, княже? Пойдем вдвоем, веселее вместе. Может, и меня в дружину возьмешь.
-Пойдем, Найден Третьякович, - Юрий протянул ему руку, - Два меча разят лучше, чем один. У тебя, правда, дубинка, так возьми лук со стрелами.
И они продолжили свой путь.
- Вечная история, - подумал внезапно Юрий, - Дон Кихот и Санчо Панса. Подобная парочка найдется в любом приключенческом романе. Но почему, черт побери, все это падает на мою голову?
* * * * *
Проницательный читатель уже заметил то, на что Юрий обратил внимание несколькими строчками выше - на тот факт, что они с Найденом свободно объяснялись, и что речь собеседника Василевского походила на современную. Но, во-первых, как думалось Василевскому, если Ваш собеседник не будет вставлять в свой разговор словечки типа «консенсус», «ваучер», «легитимность», «электорат» или «секвестр» на худой конец, а будет то и дело говорить «княже» или «ой ты гой-еси, добрый молодец», вы пожалуй, и не заметите, что говорите на разных языках. Скорее Вас посетит мысль, что собеседник слишком увлечен фольклором. Юноша был почти уверен, что при необходимости русский сможет и даже без труда объясниться с любым славянином, знающим лишь свой родной. Церковно-славянский, пожалуй, тоже все понимают. Это, во-вторых, ну а в-третьих, впрочем, подождем...
Тот же читатель надеется, что сейчас выяснится, куда и в какое время угораздило провалиться Юрия Василевского. Причем надеется совершенно напрасно. В лучшем случае он (Юрий) получил бы ответ: «такой-то год от сотворения мира», попадись ему христианин (сколько там лет, кстати, отнимать?). Да и то, вероятность такого ответа не велика. Или же: «такой-то год княжения князя Такого-то Такойтовича». Ну а спутник Юрия был язычник, веровал в Перуна, Велеса и остальной славянский пантеон и вот уже битый час рассказывал про русалок, кикимор, леших и прочую «всяка нечисть бродит тучей, на прохожих сеет страх». О летоисчислении он не имел ни малейшего понятия.
Василевский даже обрадовался, когда вдали показалась река. Потом услышал голоса, похожие на русские, и разглядел несколько парусов. Похоже было, что они набрели на стоянку каких-то корабельщиков.
- Белавода, - проговорил Найден, - смотри, княже, ушкуйники. Думаю, надо просится к ним на ладью.
- Только моей родни при них не поминай. Зови просто Юрась.
Найден быстро столковался с «русскими варягами» - крепкими бородачами, перед которыми порой пасовали и залетные викинги. Ребят тепло приняли, угостили хлебом, квасом и солониной, указали место на медвежьих шкурах. Вскоре корабли пошли вниз по воде.
- Странное это название - Белавода, - подумал Василевский, - на нашу Белую похоже. Только к чему ушкуйникам-новгородцам, (обычно новгородцы в подобных ватагах хаживали) забредать в такую даль? Но лучше не расспрашивать и держать ухо востро.
Ушкуйники лихо налегали на весла, подбадривая себя криками, и вскоре их потянуло на песни. Вот где память помогла нашему герою! Несмотря на то, что в детстве медведь (а может и слон, где бы найти гада да высказать пару ласковых?) отдавил Юрию оба уха, тексты пошли на ура. Бедняга уже и жалел, что втравился в эту авантюру. После каждой песни ушкуйники требовали следующую. Василевский спел уже все известные народные - особенно «Из-за острова на стрежень» понравилась. Потом английские баллады и, под громкий смех ватаги, «Страшно, аж жуть» Высоцкого. Потом осмелел и решил исполнить соло свои «виршеляпства», среди которых не последней была «Варяжская застольная» - благодаря этой песни Юрий и познакомился с Найденом.
Ушкуйником был, стал варягом
Удача - наш князь-атаман.
За ним бесшабашным бродягам
Привычно идти сквозь туман.
Сквозь шторм, волны, дождь и ветер
И смерти глядеть в лицо.
Но смерть свою в битве встретить -
То счастье для нас, удальцов.
- Славный воитель видать тот Удача был, коли про него песню сложили. Да из нашего брата-ушкуйника плохих не выходит. Я, помнится, тоже с варягами хаживал, - произнес один из ушкуйников, по имени Твердило. - Был у нас атаман, Эриком звали. Про него тоже песни складывали, сагами их варяги звали. Да за варяжским морем повстречал наш Эрик ведьму и пропал, сгинул. Заколдовала его ведьма в деревянный столб. Тогда я в Новгород вернулся.
Юрий понял эту историю так, что Эрик-атаман умер от несчастной любви к какой-то стерве, а может и просто женщине с репутацией ведьмы, скажем, к ворожеи или знахарке, и на его могиле поставили деревянный столб.
- А ты, Юрась, сам, похоже, из варягов, - проговорил вдруг Твердило, - одет как бы и не по нашему. Не из дружины ли того Удачи-князя, про кого былину сказывал?
- Есть кровь варягов в моих жилах, хоть и русич я. Да и по морям хаживать приходилось. (На водном велосипеде в Черном море один раз прокатился). Дайте, братья, квасу испить, горло совсем пересохло. Что я вам - Боян, сколько пою? Отдохнуть надо.
По часам Василевского, уже десять с небольшим прошло, как он находился в этом странном мире, в столь странном времени и пространстве. Часы продолжали идти назад. Все остальное казалось вполне правдоподобным для Руси IX - XI веков. Солнце потихоньку склонялось к закату.
И тут внезапно потемнело, и какой-то странный запах пошел с неба.
- Беда, княже, - шепнул задрожавший Найден, - не иначе Горыныч пожаловал.
- Да ерунда все это, сказки детей пугать. Змея Горыныча не бывает, это я тебе говорю, - безапелляционно заявил Юрий и посмотрел на небо, где как раз летало вещественное опровержение его слов, да еще огонь пускало, - Я сбрендил, однозначно, крыша поехала, - подумал Василевский и на всякий случай перекрестился.
- Здоровеньки булы, хлопцы, - произнесли три головы Горыныча одновременно, - ну что, делиться будем?
- Здоровеньки булы, Автоген-оглы , - вдруг вырвалось у Василевского (и какие черти за язык тянули, хоть и рифма вышла), - ты где ридной украинской мове обучивси?
- Як-як? Автоген-оглы? Это что, на печенежской мове, як я бачу, буде? Давайте мою долю, ушкуйнички - разбойнички. Скажем этого, что по печенежски гутарит, попробуем, насколько он вкусный.
Ушкуйники решили выполнить желание змея и выбросили Юрия на берег, как он ни сопротивлялся. Сердобольный Найден кинул вдогонку сумку и топор. Меж тем Горыныч совершил посадку в нескольких метрах от парнишки и при этом лишний раз показал, что пламя выпускать он может.
- Слушай, Автоген-оглы, а может договоримся? Я не вкусный, кожа да кости. А если рассержусь, - Юрий быстро достал газету и спички, - не ты один пламя пускать умеешь!
Горыныч опешил, и три его головы начали переговариваться:
- Колдун.
- Нет, ведун. И печенежскую мову разумеет.
- А что это за Автоген?
- Была не была, помирать, так с музыкой, - решил Юрий и принялся бегать по берегу, выделывая при этом жуткие пассы и издавая не менее жуткие звуки. То и дело он помахивал топором в сторону Змей Горыныча.
- Метилэтилкитон! Дихлорэтан! Тетрогидроаллюминат! Це два Аш пять О Аш! (химические познания кончились). Менгисту Хайле Мариам! Рютаро Хасимота! Де игрек по де икс. Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов! - дракон затрясся, едва Юрий изрек теорему Пифагора и Василевский решил, что настал его звездный час. След за этим парнишка прокричал название нескольких методов и закончил «страшным математическим проклятьем», - Сейчас как разложу по кососимметрическому базису в сопряженном фактор-пространстве, а потом проинтегрирую, нет, продифференцирую в ковариантных координатах, так что супремум за инфимум зайдет. А то еще хуже - якобиан на вронскиан перемножу, а экспоненту в сопряженном базисе буду брать !
- Пощади меня, добрый молодец! - заскулил Горыныч всеми тремя головами, - Я тебе еще пригожусь!
- А подвезешь до ближайшего крупного города? И вот еще, снабдишь кольчугой и оружием, а то эти разбойники обобрали до нитки.
- О чем разговор! Садись на спину, да и с этими ушкуйниками разберемся. Пожечь корабли?
- Нет, только золотишко попросим.
Юрий взобрался на спину дракона, вытащил веревку и обвязал ему шею средней головы, уселся поудобнее:
- Смотри, Автогеныч, без глупостей, симплекс-метод тебе в печенку! Взлетай!
Ушкуйники были весьма напуганы, когда над ними завис Горыныч и пустил пламя в метре от передней ладьи, а потом Василевский (разве его только что не съел дракон?) потребовал злато за причиненные ему обиды. Но вот кошель, очень внушительный на вид и ощупь сброшен на берег, змей вновь совершил посадку и Юрий ненароком показал ему рукоятку своего ножа. Нож был китайским, и рукоять украшало изображение дракона. Горыныч задрожал, а Василевский произнес, что по драконам он профи.
- Ну, полетели, Автоген-оглы, только без глупостей. Иначе ни Арматур-бабай, ни Кошмар-апа не помогут. Уразумел?
- Да ты что, князь, - Горыныч явно услышал причитания ушкуйников, не так давно моливших о пощаде, - Без обмана. И доспехи найду и все сделаю. Сейчас до Черных гор летим. Долгий полет выдержишь?
- Базаришь, Автогеныч, будто первый раз на драконах летать! - гордо ответил Василевский и принялся напевать. Оставалось гадать, что думали в ту ночь жители окрестных деревень, когда с неба раздавалось «Ой мороз, мороз» да «Ямщик, не гони лошадей».
* * * * *
Полет на драконе продолжался, наверное, часа три, может и больше. Юрий успел устать и порядком испугался. Кто знает, вдруг у Горыныча страх перед математическими проклятиями пройдет? И на всякий случай изрек в темноту что-то типа «множитель Лагранжа» и «фазовые ограничения».
- Княже, снижаемся, - произнес Горыныч, - вот они - Черные горы. Сейчас освещу.
Змей выпустил пламя, и Василевский увидел какую-то гряду, где не росло ни единого деревца. Горыныч по всем правилам совершил посадку, Юрий даже подумал, что у его транспортного средства есть собственный авиадиспетчер. Только кто в этой должности - Баба Яга или Финист Ясный Сокол?
- Слезай, князь. Як там тоби кличут - Удача Аскольдич? Веревочку тильки отвяжи. Располагайся здесь, или в пещере.
- Лучше на свежем воздухе. Дровишек не найдешь?
- Сейчас пошукаю. Наверное остались, побачу, - дракон скрылся в пещере, - Вот, нашел. Поджечь?
- Спасибо, сами с усами. Спокойной ночи, Автогеныч.
Не смотря на смертельную усталость, Юрий решил бодрствовать. Первым делом разжег огонь, вновь напугав «личную авиацию» своими познаниями в математических терминах, потом набрал в бившем неподалеку роднике воды в свою бутыль, развел «Инвайтом». Поглядывавший из пещеры Горыныч явно удивился, когда вода изменила свой цвет. Все три головы его зашептали, и Василевский тут же эти воспользовался:
- Оптимальный нагрев с фазовыми ограничениями! Многошаговый двойственный алгоритм! Метод прямых и обобщенные решения! Неравенство Коши-Буняковского! Метод условного градиента!
Из пещеры послышался стук зубов, скалы задрожали и Юрий понял, что достиг нужного эффекта. Он открыл баночку паштета и основательно подкрепился. Вскоре Василевский услышал храп дракона.
- Только бы не заснуть! - подумал юноша, - был у меня опыт шататься по лесу ночь напролет, но тогда я не один был. Только бы не заснуть! Еще в костер дровишек подброшу. Да свитер надеть бы надо, что-то холодно.
В итоге Василевский не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что луч света попал на его лицо. Из пещеры все еще раздавался храп Горыныча во все три головы разом.
Глава № 3. Странные совпадения. Пребывание князя Удачи Аскольдича в Славии.
Над светлым Днепром, средь могучих бояр,
Близ стольного Киева-града,
Пирует Владимир, с ним молод и стар,
И слышен далеко звон кованых чар -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!
А.К. Толстой. «Змей Тугарин»
Юрий умылся в ручье, выпил воды. Есть особо не хотелось, да и оставшиеся три баночки с паштетом надо было беречь.
- Горыныч обещал одеть по последней моде. Но история учит не доверять Горынычам. А впрочем, пора этому дракончику и проснуться, - Василевский бесцеремонно разбудил змея пинком под брюхо и для поддержания имиджа сформулировал малую теорему Фубини, - Салям аллейкум, Автоген-оглы, хватит дрыхать! Что-то не бачу обещанной амуниции.
Дракон изверг пламя и в глубине пещеры загорелся факел. Юноша с удивлением смотрел на кучу металлолома - кольчуги, мечи, шлемы и прочий арсенал. Некоторые уже проржавели, но были и новенькие. Василевский принялся рассчитывать, сколько железа на себе он вынесет. В итоге остановился на легкой кольчуге, которую надел поверх куртки, потом опоясался и прицепил к поясу ножны с мечом средних размеров. Приличного шлема так и не нашлось. Потом взял лук со стрелами, которые Горыныч назвал печенежскими. Заткнул за пояс топор. Сверху накинул плащ.
- Який гарный хлопчик получивси, - произнес Юрий в полголоса, - Интересно, сколько витязей погубил этот змей? Рубанул бы по всем головам. Впрочем, мне с ним все равно не справиться. Куда потом с этих Черных гор деваться - бригаду леших-альпинистов вызывать, что ли? А я еще в год Дракона родился! - Потом Василевский потребовал у Горыныча доставить его до города.
- А куда, княже? В Киев, Чернигов, Новгород, Славию или еще куда-нибудь?
Василевский задумался. В Киеве он бывал, лет за двенадцать «до этого», про Чернигов и Новгород, по крайней мере, слышал неоднократно. А вот что за Славия такая? Вроде ни Карамзин, ни Соловьев не упоминали такого города.
- Ты бы еще Тмутаракань предложил, а, Горыныч? Вези в Славию.
Два часа дракон летел в юго-западном направлении. Василевский все напевал и размышлял над своей биографией. Найден и ушкуйники поверили в байку про Удачу, значит должны поверить и другие. Потом спросил у Горыныча, какой сейчас год, но не получил вразумительного ответа. Наконец Автоген-оглы сел на поле.
- Пройдешь три версты вот в том направлении, бачишь, княже? Речку перейдешь, а там и Славия. Мне туда лететь опасно - несколько лет назад едва не порубили Велиславовы гридни.
- Черт с тобой, Автоген-оглы. Смотри, не попадайся мне больше. Хотя, если встречу, подвезешь? Ты, как ни как первый приличный дракон, с кем я сталкивался.
- Чур меня!, - и Змей Горыныч улетел, помахав хвостом на прощание.
Юрий присел под ближайшем деревцем, хорошенько отдохнул и медленно пошел в указанном змеем направлении. Минут через пятнадцать он услышал шум воды, потом и речку увидал. По берегам росли ивы, в воде виднелись камыши. Переплывать, к тому же в кольчуге не хотелось, но, если Василевский правильно понял Горыныча, где-то неподалеку должен быть и брод. Он решил пойти вдоль берега. На паренька, как всегда внезапно, напала ностальгия, и он принялся насвистывать под нос песенку про русалку:
Вдруг увидел - дева по волне плывет,
Голосом чудесным о любви поет.
Молвил: Ты откуда, девица, взялась?
А она в ответ мне...
- Здравствуй, милый князь, - раздалось из воды. Называется - накаркали, Юрий Аскольдович. Русалка. И мало того - лицом точь-в-точь Юлька Любомлинская. Имел когда-то Василевский счастье, впрочем, весьма сомнительное, быть знакомым с этой мадмуазелью, едва не очаровался окончательно. Кстати и прозвище «Русалка» у нее было - Юрия рук дело - и песенка сочинена не просто так. Но здесь ее только не хватало. После Автоген-оглы Василевского было уже сложно удивить, но тут он даже вздрогнул с удивления.
- Ну здрасте, коли не шутите. А Вы случайно с некой Любомлинской не знакомы?
- Нет. А ты кто, князь? Как тебя звать?
- Ну так я и выдам русалке свое имя. Что мне в омуте Вашем делать? Во-первых, я из варягов, и нас так просто чарами не возьмешь, иммунитет выработался. А во-вторых, у меня персональный антирусалочий оберег.
- И это называется вежливостью. Не ожидала таких манер от благородного варяжского витязя, - выдала вдруг русалка с укоризной, - всякий норовит придумывать сплетни про бедную, несчастную русалочку. Так еще и с кикиморой уравняют.
- Собственно говоря, не вижу особенной разницы, нечисть и есть нечисть. Насколько я знаю - русалка родная племянница кикиморы, и папа у нее водяной. А я лично - Удача Аскольдич, князь варяжский. Ты мне, милочка, лучше скажи, где тут брод ближайший. Как речку перейти?
- Прыгай в омут, княже... Пока не извинишься, не скажу.
Юрий картинно раскланялся:
- Простите великодушно, Ваше русалочье высочество. Откуда скромному варягу знать Ваше происхождение.
- А поцеловать?
Но шум неподалеку уже подсказывал Юрию расположение переправы и города, поэтому он заметил, что дураков нет, и своего опыта целования русалок ему хватает. И поспешил ретироваться, пропев на прощанье строчку из баллады Бернса «Элисон Гросс»:
Прочь, ведьма, убирайся прочь,
Других на удочку лови.
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви.
Вскоре Василевский переправился через реку и подошел к воротам Славии. Крепость была не столь уж большой, но достаточно внушительной. Стены частью из дерева, частью из камня. Вдалеке виднелся крест на какой-то церквушке. Перед воротами стоял идол, весьма напоминавший Перуна. Не имей Юрий опыта общения с Горынычем и русалкой, то решил бы, что попал во времена княгини Ольги.
- Стой! - перед воротами возник ратник и выставил перед Юрием секиру, - Кто такой?
- Будто не видно. Варяг залетный, хоть и славянских кровей. Иду да счастье свое разыскиваю.
- Имя?
- Назвали Юрием, крестили Георгием, кличут Удачей, а по батюшке Аскольдич буду.
- Странно... Редко увидишь крещеного варяга, скорее это греки. Чур меня!, - стражник покосился в сторону Перуна, - Впрочем князь наш, Велислав ко всем милостив. А какого рода будешь?
- А это не твоего ума дело, - вдруг сорвалось у Юрия, которому допрос порядком надоел.
- Не умничай, варяг! Да и варяг ли ты? Может из смердов, а кольчугу надел, да за витязя себя выдаешь. Убил кого-нибудь, ограбил. Чем докажешь!
- Молчать, холоп! - тут Юрий взбесился окончательно, даже за рукоять меча схватился, - Не пристало мне, княжьему сыну перед всякими распинаться. Не слыхал, что про Аскольда-Удачу, отца моего поют:
Но думаем, будет иначе -
Не склонимся перед судьбой
Покуда наш князь Удача
Дружину ведет на бой.
При этом Юрий для убедительности помахал топором, на котором, как помнит читатель, было изображение льва в короне.
Стражник затрясся как осиновый лист, потом покликал напарников и велел доставить к князю столь важного гостя. Василевский мысленно обругал его, потом и себя за одно. Встреча с князем Славии вовсе не входила в его планы. Но оказалось, что князь занят важными дипломатическими делами - проще говоря охотится с иноземными послами. Юношу отвели в терем, накормили, потом сводили в баню. Встреча с князем Велиславом, по прозванию Громобой, была отложена до праздничного ужина.
* * * * *
С некоторым трепетом Юрий Василевский вступил в горницу, где проходил княжий пир. На нем была белая рубаха с вышивкой, принесенная отроками Велислава, под рубахой - или как там ее правильно называть - неизменная водолазка. На поясе меч от Горыныча. На ногах джинсы и кроссовки, голову стягивала все та же красная повязка. Смешение стилей, в общем. Князь поприветствовал нового гостя, протянул руку, спросил о здоровье и указал место среди воевод и бояр. Юрий с удивлением смотрел на лицо Велислава. Ну бороду убрать, подстричь да омолодить лет на пять - так выйдет вылитый Славка Громов, добрый приятель. И прозвище Громобой вроде сходилось.
Юрий выпил меду за здоровье князя, потом по его просьбе рассказал «сказку про викингов» - свою биографию. И, как бы, между прочим (видно, мед язык развязал), прихвастнул, что он на короткой ноге со Змеем Горынычем.
Княжьи гости, посмеиваясь, глянули в его сторону. Сидевший рядом воевода Вышегор пробурчал, что если уж его ребята Горыныча одолеть не могли, то мальчишка, будь он хоть трижды варяг...
- А повели, княже, своим отрокам сумку из горницы моей принести. Тогда узнаете, врет ли Юрась-Удача. - потребовал Василевский, и, когда просьба была исполнена, гордо вытащил из торбы своевременно прихваченный в пещере Автоген-оглы кусок драконьей чешуи, - Это видали? Ну что, врет Юрий Аскольдич?! Я еще и на Горыныче верхом летал. Да что там, мы все такие, не зря про род наш песни поют:
Царьград и Киев видали,
Толедо, Афины и Рим.
С Удачей мы силу сыскали,
И славу добудем с ним.
И нахвастался. Велислав тут же объявил на завтра состязание бойцов, поскольку среди его гостей было много именитых воинов из разных земель. На счастье Юрия варягов не наблюдалось. И пока Юрий соображал, как избавиться от завтрашнего турнира, гостей потянуло на пение. Большей частью эти песни прославляли их подвиги.
- А ты, Удача Аскольдич, чего не споешь? - спросил немного захмелевший Велислав.
Спеть, пожалуй, стоило. Как на счет «Морской песни» Слободского и Дыховичного? Не одному же Мите Шагину ее петь. И Юрий затянул:
На кораблях ходил бывало в плаванья,
В любых морях бродил и штормовал.
В любом порту, в любой заморской гавани
Повсюду я по дому тосковал.
Бананы ел, пил кофе на Сардинии,
Курил в Нью-Йорке злые табаки,
В Париже я жевал каштаны жирные -
Они по мненью моему горьки...
- Княже, я петь не мастер, - произнес за тем Василевский, - может фокусы увидеть твои гости хотят. Я много чему научился у разных мудрецов. Скажем, вели отрокам просмоленный факел принести. Только поджигать не надо.
Интересно, как гости Велислава отреагируют на то, что Автоген-оглы в ужас повергло. Юрий засунул руку в сумку, незаметно достал спички.
- Супремум, инфимум, интеграл и дифференциал! Симплекс-метод!, - последовали незаметные манипуляции со спичками и факел загорелся, - Прошу, князь. Вели огней побольше запалить, темно стало. А мне принесите вместительный ковш с водой.
Факел заставил всех поколебаться, и просьбу юноши выполнили быстро.
- Синус, косинус, тангенс, котангенс. Парабола, гипербола и эллипс! - Юрий отпил из ковша, в который перед этим подсыпал незаметно ото всех «Инвайта», - Ну, богатыри, кто рискнет попробовать? Ну, смелее, хотя бы глоток.
После долгих раздумий ковш взял в руки Вышегор. Спросил, нет ли тут яда, отпил глоток и сообщил, что вкус малины. Потом заметил красный цвет напитка и долго удивлялся:
- Но ведь я сам видел, что тут была чистая вода. Племяш мой приносил. Дражко, что принес князю Удаче? - и когда отрок подтвердил, что воду, Вышегор посмотрел на Юрия с уважением. Кто же мог подозревать хотя бы существование сухих напитков в природе здесь, у Велислава на пиру.
Потом Юрий достал колоду карт и показал несколько фокусов. Может и не так виртуозно, но все эти богатыри и карты видели в первый раз.
Князь отозвал Василевского в сторону, протянул кубок и чокнулся с ним.
- Слушай, Аскольдич, не выходи ты завтра на ристалище. Все вояки мои словно осиновые листы уже трясутся. Не знаю, какой боец из тебя, ты еще молод, да, чаю не одной силой живешь.
- Это точно, Велислав Рагуйлович. А что до моих лет - двадцать два стукнуло, а света белого я повидал достаточно. Ищу отцовых людей, так аж до Белаводы доходил.
- Белавода?, - удивился Велислав, - та река, что в печенежских землях? Силен ты, брат Удача. Слушай, поступай ко мне на службу, хотя бы на время. Ко мне много кто хаживает, и варяги бывали. Может, и твои придут. По секрету скажу, одолела нечистая. То Горыныч наседал, теперича, слава Богам, он с Кощеем поссорился и от Славии отошел, так Кощей поганый, то сам дани требует, то печенегов нашлет и еще кого-нибудь. И нет на него управы.
- А иголку в яйце искать не пробовали?
- Проще ту иголку в стоге сена отыскать. Еще ни один не воротился. Та же история, что и с одним рыцарем из-за морей. Он все какой-то Грааль ищет. Говорил, что многие тот Грааль искали и мало кто потом домой возвращался.
- Автоген-оглы был, теперь Арматур-бабай для полного счастья, - подумал Юрий и заявил, что ему не помешало бы отдохнуть. Забрал со стола краюху хлеба, потом направился в свои покои. И впервые за несколько дней Василевский выспался по-человечески в кровати. Но перед этим задумался о своем нынешнем положении.
- Удирать отсюда надо, пока не поздно. Велислав мне доверяет. Но надолго ли это? Как тут к колдунам относятся? Сожгут еще. Хотя если здесь водятся Горынычи и русалки, то и колдуны должны быть делом привычным. Странный мир. Русалка с рожей, пардон, лицом Любомлинской, князь - вылитый Славка Громов. И куда вообще меня занесло? Что за странный параллельный, даже нет, хуже - квазисимметричный мир, в котором нечисть вольготно себя чувствует? Еще вчера Твердило про ведьму говорил, что Эрика в столб обратила. Не могу же я столь долго спать, в самом деле. А спать пора, утро вечера мудренее, как бы сказала Баба Яга Ивану-царевичу.
Юрий повалился на койку и вскоре заснул. Спал паренек без задних ног и снилось ему, что он на Горыныче верхом ведет в бой верную варяжскую рать.
Глава № 4. Славия пала, Юрий в бегах.
Но вот все кончено - пусть отдохнут поля, -
Вот льется кровь его на стебли ковыля.
В.С. Высоцкий. «Про любовь в средние века»
Когда маленький хоббит должен заколбасить дракона - это не реально и читать не интересно. Другое дело, когда у этого маленького хоббита одна задача - удрать.
Из мыслей Александра Стрельца о том, каким должен быть хороший роман в жанре «фэнтези»
Утром следующего дня Юрия Василевского разбудил набат. Звон раздавался с такой силой, что уши нашего героя готовы были отвалиться. Парнишка мысленно обругал себя на четырех языках, поскольку решил что проспал и звон - сигнал к ристалищу. Теперь не смоешься с утра пораньше. За стенами слышался топот, звон железа и крики челяди. Вдруг в горницу ворвался Громобой в полном вооружении, с мечом в руках.
- В чем дело, Велислав, - спросил Юрий, протягивая руку к топору.
- Беда, Черный на Славию напал. Помоги в бою, Удача-князь! В услужение тебе отрок, видел его вчера. Вышегоров племяш, Дражко зовут. Жду тебя перед теремом.
В горнице показался паренек лет шестнадцати. Поклонился в пояс и сказал, что Дражко он и есть. Юрий обменялся с ним рукопожатием и решительно оглядел «оруженосца». В нем было не больше метра семидесяти пяти, кольчуга еще висела на нем мешком. Русую копну волос стягивала повязка из кожи. В ухе серьга. На лице отрока детская улыбка. На переносице пушок, который Дражко, очевидно, считал усами. Голубые глаза смотрят пристально. Так смешно выглядел отрок, в кольчуге да при мече, что Юрий не сдержал смех.
Паренек смутился и пробурчал, что ждет конь.
В седле Юрий последний раз сидел лет пять назад, а самостоятельно верхом не ездил никогда. Хотя и представлял, что такое верховая езда - «теоретически». Но, как говорится, теоретически лошадь, а практически не везет. Василевский, с помощью Дражко, облачился в кольчугу , опоясался мечом. Засим они спустились с крыльца и отрок указал на великолепного коня черного цвета. (В приличной книге написали бы вороной масти, но «черного цвета» было тем, что Юрию пришло в голову в первую очередь).
- Как у лошади кличка?, - спросил Юрий, к своему удивлению легко запрыгивая в седло.
- Не понял, княже.
Конечно не понял. До Юрия не сразу дошла его оплошность. В его мире, во времена, которым сей странный мир соответствовал, употребляли слово «конь». «Лошадь» же, образно выражаясь, прискакала позднее. Василевский исправился.
- Вороным коня кличут. Князь Велислав Рагуйлович дарит тебе скакуна из своей конюшни.
Конь оказался смирным и послушным, легко пошел, и Юрий не испытывал от езды каких-либо неудобств. Хорошо, когда и сумка приторочена к седлу, и сам едешь, а не плетешься по полю. Давно мечтал юноша вот так прокатиться, да еще и при оружии. Они с Дражко подъехали к воротам Славии, где уже выстроилась дружина и горожане с кольями и дубинами, топорами и рогатинами. Отдельно конный отряд с Вышегором во главе. Дражко сообщил, что Черного отогнали от крепости и теперь остается лишь догнать его и уничтожить. Юрий не успел сообразить, что на этом трюке с отступлением кого только не ловили: при Гастингской битве Гарольда Годвинсона, потом Жижку и гуситов и кого-то там еще. Но все это он понял позже, а пока кавалерия и пехота вылетели из города и преследовали отряд еще не ведомого Василевскому Черного.
Василевский держался Велислава Громобоя и его воевод с боярами (или как там звучали их титулы). Князь лично в сражение не вмешивался , отдавал приказания с холма, посылая иногда отроков к своим воинам. По часам Юрия, все еще идущим назад, прошло полчаса. Казалось дело в шляпе или, с учетом местного колорита, в шлеме. Наш герой впервые в жизни удачно выстрелил из лука, подбив лошадь под вражьим всадником. Потом начал припоминать все свои познания в стратегии и тактике, поскольку вспомнил о своем военном образовании. Ради справедливости добавим, что Юрий был всего-навсего «дипломированный сапер» со справкой от военной кафедры, и, хотя и был аттестован на «лытенанта саперных войск запаса», все его немногочисленные познания, почерпнутые в ходе урывочного конспектирования (когда офицер близко подходит и в карты играть не дает), благополучно выветрились еще год назад. Но не откажешь же себе в удовольствии в такой дать «мудрый» совет. Но едва Василевский отрыл рот, как заметил странную вещь, да такую, что долго потом оного рта закрыть не мог. Стрела, пущенная Дражко, пролетела сквозь тело вражьего всадника, одетого в печенежское платье. А тому, как говориться, ну хоть бы хны, крови даже не показалось. Как скакал вперед, так и продолжал себе скакать.
- Проницаемость, - прошептал Юрий, перекрестясь, - да нет, показалось. Померещится же всякое. Чего ни бывает в этом квазимире, но такого точно быть не может.
Оказалось, не померещилось. Юноша убедился в этом, когда заметил бой Вышегорова всадника с дюжим детиной Черного. Сквозь тело этого детины прошло копье. И ничего! Дружиннику же не поздоровилось. А тут еще среди воинов Черного показался кто-то со звериной мордой. Дражко испуганно прошептал, что это волколак. Василевский не знал, чертыхаться ему или лучше перекреститься. А затем Вороной, доселе смирная лошадь, вдруг галопом понесся за всей свитой Велислава, решившего возглавить сражение и бросить в бой все резервы. Юрий едва успел схватить узду, и принять боевую позу.
- Слава! Ура!, - раздались крики в рядах воинов Славии, - Князь с нами!
Это было странное сочетание русского боевого клича «Ура!» с украинским «Слава!», что кричали запорожцы Хмельницкого, нападая на поляков. Но Василевский уже не придал сему особого значения. Выхватив топор, он стал себя подбадривать подобными восклицаниями:
- Ура! Слава! Бонзай! Гип, гип, хоррэй! Сант-Яго с нами, вперед! Монжуа и Сент-Дени! , - все это завершилось жутким воплем, который обычно издают индейцы в американских вестернах, с размахиванием топора над головой на манер томагавка.
Что было дальше, Юрий помнил весьма и весьма смутно. Вроде бы он подрубил копье не в меру нахального печенега, потом едва увернулся от меча и ударил лошадь по бокам, так что Вороной понесся словно бешенный. Тут прямо перед ним возник волколак, вурдалак или как там его звали, в общем у всадника была звериная морда вместо лица. Топор Юрия периодически подымался и опускался, волколак пропал так же внезапно, как и появился, а Василевский вдруг почувствовал толчок. И понял, что сейчас упадет с коня. Едва успел вытащить ноги из стремян, как грохнулся. В глазах потемнело и паренек потерял сознание.
* * * * *
Юрий очнулся. Ныло все тело. Пошевелил руками-ногами и с радостью понял, что они целы. Потом приподнялся и оглянулся по сторонам. Вдалеке пылала Славия, с той стороны слышались дикие вопли - походе на то, что город отдали на разграбление. А вокруг было полно трупов, большей частью русичи, рядом два печенега, а вот и экзотический тип с песьей мордой. Но тут пришлось падать и изображать хладный труп - послышались голоса и конский топот.
- Все, покончили с Велиславом, - говорил какой-то человек, - Черный ему самолично голову отсек.
- Нет, Черный прикончил Вышегора. А Громобоя-князя убил один из этих... Чур меня, не одобряю я выбора Черного. Славия - его стол наследный, хотя этот вопрос спорный. Но с этими связаться. Еще и город им на разграбление отдал и пленников в ясырь - наши же люди, земляки. Покарают Черного Перун да Велес.
- Зато помогли. У тебя предубеждение, Жизномир, только и всего. А когда хочешь победить, эта вещь лишняя. А вот куда варяг подевался?
- Какой еще варяг? Их нам только не хватало, Перун их раздери. Знавал я таких молодцов, хуже них разве что новгородские ушкуйники, да эти хоть свои.
- Не слыхал? Вчера у Велислава на пиру, наш человек говорил, был один варяг. Молод, а колдун. Если верить, со Змеем Горынычем какие-то делишки проворачивал. Даже странно, что к Велиславу, а не к нам подался. Вроде тот варяг - сын какого-то князя. За него, разумеется, живого, Черный денег отвалит.
- Чур меня, опасное дело. Сыщи того варяга, коли он колдун. Поди ускакал куда, или улетел на том же Горыныче. Чур меня! Как он выглядит, этот твой варяг?
- Молодой, лет наверное двадцать, ну может чуть более. Ростом с нашего Черного, волосы длинные, усы, бородка небольшая. Вроде бы, коли не напутал наш человек, крещеный - чур меня! Зовут Удачей, еще Юрий, кажется, Аскольдич.
Всадники ускакали и Юрий обрадовался, что удачно упал лицом вниз. А потом осознал, что нынешнее его положение - хуже не бывает. Его сумка осталась притороченной к седлу, а конь куда-то ускакал. Тот единственный предмет, что связывал Василевского с родным миром пропал. А вместе с ним и свитер и все «колдовское снаряжение» - начиная от спичек и кончая «Инвайтом». Как тут поддерживать репутацию чародея! Плюс там была еда. Оставался только нож с драконом на шее, но проку от него ни одного. Есть конечно кольчуга, меч, плащ и топор, который все еще сжимает рука. Но и от этих предметов проку немногим больше. Интересно только, почему люди Черного не обратили внимания на ноги Юрия - кроссовки и джинсы с трудом походили на привычные здесь одежду и обувь.
За мыслью об этом последовала другая, которую Юрий не мог не счесть разумной. Бежать! Вот только куда? Кто бы сказал, где теперь люди Черного и не ищут ли они варяга-колдуна. Единственное, что Василевский знал в округе, была река. Правда, там водилась русалка, так похожая на Юльку Любомлинскую, да уж лучше русалка, чем эти варвары.
Однако около реки его уже поджидал тип со звериной мордой. Не то волколак, не то орк (как решили бы перечищавшиеся Толкиена приятели Юрия), не то черт его знает кто, какая разница! От его звериного оскала и сабли в руке становилось не по себе, а жуткий вопль: «А вот и варяг, попался! Теперь и золотишко - мое» заставил сердце стучать сильнее. Юрий пожалел, что так и не удосужился научиться фехтованию, поднял топор и изверг кучу математических проклятий, перед которыми не устоял Горыныч:
- Симплекс-метод! Множитель Лагранжа! Дифференциальный бином! Оптимальное управление! Фактор-пространство! Ряд Лорана!, - видимо, при этом Юрий скорчил жуткую рожу, а взмах топором ясно показывал, что он дорого продаст свою жизнь. Волколак опешил. Василевский пробежал мимо его и бросился к берегу. Попутно ударил нечисть топором в бок. О чудо! - тот упал. Но поднялся, побежал за пареньком и, - чудо опять! - поскользнулся.
- Княже, прыгай сюда, - послышался голос из воды. Так и есть, русалка. Но выбирать не приходилось. Как кстати пришелся брод! Наплевав на мокрые кроссовки, Василевский перебежал на другой берег.
Волколак кинулся за пареньком, но его вдруг понесло течение, и он вскоре, издавая жуткие вопли, пропал за поворотом реки.
- Спасибо, русалка, - произнес Юрий, когда та показалась из воды. В этот раз, почему-то, не с лицом Любомлинской.
- Беги, княже. Тут всякая нечисть твое имя поминает, коли ты варяг Удача.
- Он самый. Только куда бежать?
- Держи путь вот туда., - русалка указала рукой в сторону отдаленного леса, - там начинаются Доброгневовы владения и Черный не сунется, - последовала пауза, - А чего ты над подружкой моей шутишь, добрый молодец? С кикиморой ровнял, ведьмой назвал?
- Пусть не лезет со своим «А поцеловать». Я может и варяг, но не дурак. Ну, спасибо, - Юрий раскланялся и припустился в указанном направлении.
Бежал Юрий достаточно долго, то переходя на шаг, то снова на бег. Но вот он наконец достиг леса. Ныло все тело. Никогда еще не приходилось бегать в кольчуге да при оружии. Да и ноги тоже давали о себе знать. Василевский присел, скинул кроссы, снял носки. Еще хорошо, что мозоли не натер. Посмотрел на часы. Прошло около шести часов с того момента, как его разбудили. В отдалении послышался конский топот и Юрий поспешил углубиться в лес. В след понеслось «Ну куда этот варяжский князь запропастился?», да «Удача Аскольдич», только наш герой не дурак был отзываться. Хоть и показался голос знакомым. Вскоре все стихло.
Ходить по лесу босиком - не очень приятное занятие. Обессиленный Юрий упал под сосной да и сам не заметил, как уснул с топором в обнимку. Снилась ему, не иначе как под впечатлением битвы, всякая ерунда. Началось с экзамена. Может вступительный в аспирантуру, который предстоит еще (а предстоит ли теперь?) сдавать, а может уже сданный госник. Да только профессора там сидели в кольчугах да спрашивали ахинею. Вроде того, сколько Горынычей в качестве авиации нужно, чтобы взять Кремль с минимальными потерями. Затем в аудиторию ворвалась орда печенегов с профессором, читавшем на первом курсе, во главе, а у всеми нелюбимого доцента сквозь бороду вдруг прорезалась волколакская физиономия.
И тут Василевский ясно услышал приятный женский, даже девичий голос. Он был до боли знаком, но вот чей, Юрий так и не понял сквозь сон.
- Княже, ты позабыл про кольцо, не забудь!
А потом возник сам Юрий, напевающий «Варяжскую застольную»:
Златая лодья на стяге
Удачи-воителя знак.
Подымем чаши, варяги,
За то, чтоб разбит был враг.
Василевский пробудился. И приснится же такое! Потом посмотрел на часы и понял, что три часа спал. Что за кольцо – внезапно подумал он. На счастье (или несчастье, тут уж каждый решает сам) окольцованным он еще не был, колец в подарок не получал, да и не дарил никому. Но песенка про золотую ладью? И тут Юрия осенило.
Небезызвестный варяг Удача, выдуманный Юрием год назад имел герб, что и отражалось в песенке. На черном фоне белая полоса - из верхнего правого в левый нижний угол. А поверху - золотая ладья, с пятью веслами и драконьей мордой впереди. На парусе - белая восьмиконечная звезда, под судном две волны. Имелось и толкование. Золото - символ постоянства, корабль, как и раковина, - странствий. Дракон должен был означать рождение Василевского в год дракона, две волны - символ Водолея - зодиакальный знак юноши. Юрий припомнил, что хотел завести печатку с «фамильным гербом».
Тут паренек почувствовал, что кто-то на него пристально смотрит. В следующее мгновение перед ним появился Дражко, держащий за узды двух лошадей. Одним из коней был Вороной, с сумкой Юрия на седле.
- Хвала Перуну и Велесу, нашел я тебя, княже, - произнес Дражко, едва не кинувшись Юрию на шею, - сперва Вороного, потом и тебя. Похоже, из всей Славии только ты да я остались.
Глава № 5. История князя Удачи.
Я с детства звон стали в сраженьях узнал ,
На море рубился , на суше .
Дм. Полупанов «Песнь Гаральда Гардрады о княжне Ярославне»
Истоптал сапоги я о сотню дорог,
Все блуждая по белому свету.
По горам, по долам я бродил одинок,
Только песня моя идет следом.
Дм. Полупанов «Песня мрачного менестреля»
Юрий не придумал ничего лучше, чем пожать Дражко руку да хлопнуть его по плечу. Потом, что удивительно, достаточно легко запрыгнул в седло. Спросил, куда теперь ехать.
- Подальше отсюда, Аскольдич, - отозвался отрок, - Тебя тут все, кому не лень ищут. Нужно углубиться в Доброгневовы владения. За голову твою Черный ничего не даст, но за живого...
- А самому злато не надо, так что ли? - Василевский решил вызвать паренька на откровенность.
- Черный дядю убил, Славию пожег, привел печенегов да нежить всякую. Почитай в полон им всех отдал, Перун их раздери! Нет, Удача, я теперь против Черного до курганных камней .
Это звучало убедительно. К тому же Юрий осознавал, что выбора у него нет. Смутно мелькала мысль, зачем де он Черному сдался? Может, и выгода какая будет. Но страх эту мысль гнал, хотелось удрать поскорее. Оставалось положиться на умение Дражко и знание им местности.
Долгая дорога осточертела. Юрий Василевский уже валился из седла. Все это так надоело, даже тихое пение под нос было не в радость. А Дражко ехал чуть впереди и пристально смотрел вперед. Он уже понял, что его попутчик не в настроении говорить. Мысли Юрия вернулись к его сну. Кто же говорил про кольцо? Неужели...
Отрок внезапно прервал его мысли:
- Княже, пора привал сделать. Уже темнеет. Доброгневов город близко, но после захода солнца туда не пустят. Заночуем здесь, поляна подходящая. А люди Черного сунуться сюда не должны. Убежали мы от них!
Они спешились, отрок расседлал и стреножил коней. Юрий тем временем нарубил дровишек и собрал хвороста. Потом отправил Дражко за водой к ближайшему ручейку. Трапеза - паштет, хлеб и вода, разведенная «Инвайтом», показалась вкусной.
- Кто же ты, Юрий Аскольдич?, - внезапно спросил Дражко, - странный ты какой-то. На колдуна вроде не похож, а у Велислава такое показывал... Да и сейчас... Удивительна трапеза твоя. Ну а сам - и наш и не наш. Варяг ты, или русич?
Вопрос достаточно каверзный. Отрок, очевидно, ожидает долгой истории. Это понятно, ночь впереди, скучно. Что делать? Это именно тот случай, когда нужно изложить свою легенду и не засыпаться. Хотя, может здесь и чушь сойдет- в конце концов Дражко не великий знаток варианта истории этого квазисимметричного мира. Василевский покрутил усы и начал. То, что он рассказывал, было сочинено им год назад, когда они с друзьями играли в ролевушки. Теперь Юрий лишь изменял «Хронику князя Юрия-Удачи Аскольдича» в соответствии с местными условиями.
-Русич я, хотя и варяжской и греческой крови во мне хватает. Матушка гречанка наполовину, в Царьграде жила. А кого-то из прадедов, даже не знаю кого, Удачей прозвали. Был он новгородским ушкуйником, потом к варягам пристал. Долго с ними по морям ходил, да предводителем у них заделался. Потом, на старости лет, основал поселение. Так и стал князем.
Я, вроде, в нем и родился, точно не знаю. В детстве разлучен был с семьей, помню себя уже у варягов. Очень долго считал, что родители мои - ярл Эрик Медведь и его жена Ингигерда. А их сыновья Асмунд и Гакон - мои родные братья. Асмунд постарше меня лет на семь был, рано за моря ушел, а с Гаконом жили душа в душу, погодки были. Вместе и росли, и дрались, и охотились. А когда исполнилось мне пятнадцать, беда пришла в земли Эрика. Был у него приятель, Свен Магнуссен, по прозванию Черный Ярл. Раньше они вместе за моря ходили, друзьями считались. Не раз и Свен у нас, и мы у него в замках бывали. Отец - ибо я и Эрика отцом считаю, Аскольда - родного батюшку позже узнал - говорил, что с Магнуссеном они друг друга от смерти спасали, да не единожды.
Только однажды Черный Ярл со своими викингами на наш замок напал. Эрика и Ингигерду убили, замок пожгли. Асмунд тогда по морям ходил, а мы с Гаконом потайным ходом бежать успели. Позже нашли нас Свеновы приспешники. Дело зимой было, холод собачий, мы с братом на скалы полезли и оборону держали. Я Свенову сыну Эдмунду правую руку топором отсек. Отступили Магнуссена берсеркеры. Гакона только подстрелили. Долго умирал брат мой, хоть и не единокровный, но брат. Перед смертью он и раскрыл мне тайну моего появления в семье Эрика. Кто теперь разберет, где это было, только прискакал однажды к стану моего приемного родителя человек с ребенком на руках и сказал: «Спасите сына князя. Звать его Юрием Удачей.». При мне образок был, с эмблемой -
Златая лодья на стяге
Удачи-воителя знак.
Потом по этому знаку нашел я свою семью. Но до этого тогда еще далеко было. Похоронил я Гакона, отсиделся в горах, да отправился к старому ярлу. Его Эриком звали, был он отцовым тезкой и побратимом. Вот только на беду мою, был он и побратимом Магнуссена. Вслед за мной и Свен туда пожаловал. «Выдай да выдай мне Юраську. Он, мол, сына покалечил». Пока они спорили, я вскочил на Магнуссенова жеребца да деру. Доскакал до моря, уж и не знаю, как с коня умудрился не слететь. Там подобрали меня варяги атамана Трира Бороды. Долго я с ними плавал, до Царьграда дошел, да свалился там с лихорадкой. Варяги дальше ушли, а меня грек-мудрец выходил.
От этого грека Никодима я много чему научился. Он и лекарь был отменный, и науки знал. Там в Византии я и крестился, назвали Георгием. Потянулся к знаниям. По грекам, потом по сарацинам ходил.
- А кто такие сарацины?, - спросил Дражко, - слышал что-то я про них. Был у Велислава на пиру один витязь, какой-то Грааль искал. Рассказывал и про них.
- Да вроде печенегов, тоже на конях скакать горазды, да стрелы пускать. Только в городах живут и многое знают. Обучили и меня. Лет в семнадцать-восемнадцать я в Царьград вернулся и Асмунда там встретил. Решили вернуться домой и Свену отомстить. И знаешь, кого на Русском море повстречали? Три лодьи плывут, а на них флаг, точно как на моем медальоне. Черное поле, на нем белая полоса и золотая лодья с белой звездой на парусе. Так и встретил я отца родного - князя Аскольда. Вернулся в дом родной, пожил с ними немного, но не прижился. В странствия тянуло, да и Аскольдовы сродники боком смотрели. Они на его стол зарились, а тут единственный сын объявился. И крыть нечем - у меня те же родинки, что и у матушки, и у отца. Еще злились, что Аскольд жену крещеную взял, а тут и сын крещеный. В итоге воевали мы с родней. Я потом собрал новых приятелей да вновь в Царьград подался. С Асмундом, он мне побратимом стал.
Но вновь не повезло нам. Повстречали мы там, в далеких странах, Черного Ярла - он к какому-то сарацинскому царьку нанялся. В итоге Асмунд его убил, а нас едва дружина того царька всех не положила. Побратима саблями зарубили, кого пожгли, кого конями потоптали. Я сумел с торговым караваном бежать. Благо их язык понимал, за сарацина себя выдавал. Не знаю – может, поверили, а, может, щедро я им заплатил, но выручили.
Сел я на корабль, что в Испанию плыл. Опять незадача - в шторм попали, разбило корабль. Я за какую-то доску ухватился, так и доплыл до берега. А там повстречался с одним мудрецом по имени Радиус Милетский, - здесь Юрий невольно рассмеялся, поскольку вспомнил обыгрывание эпизода встречи мудреца с варягом. Реальный Радиус Милетский (с Фалесом просьба не путать), точнее, игравший за этого персонажа человек, был, как и Юрий, студент-математик и наповал сразил всех игравших фразой: «А о чем я - мудрец буду с этим дикарем - варягом разговаривать?».
- Этот мудрец еще свое имя скрывал. Его граф Барселонский, ну князь тамошний, на службу позвал, когда Радиус чего-то там с кесарем Царьграда не поделил. Наплел мне свои байки, ну а мне скрывать было не чего. Решили вместе держаться. Пастухи нас сыром накормили. Ночевать мы в стогу сена устроились. Проснулся я от того, что на меня стражник смотрит. Я ему по роже, хватаюсь за меч и вижу...
В общем, у графа того воспитанница была. Дочь сарацинского князя и греческой царевны, или что-то в этом роде. Не знаю всей ее истории. Отец ее перед смертью отдал графу свои земли с серебряными рудниками, во временное владение, пока девушка замуж не выйдет. Она к знаниям тянулась, умна не по годам была, в девятнадцать лет у графа советницей. Он на ней женится задумал, получил отказ да решил ее в монастырь на поселение отдать. (Пришлось объяснить, что такое монастырь) Мы с ней повстречались, когда ее в монастырь везли. Радиус Милетский узнал, как до графской вотчины дойти, да нас покинул. А меня она в охранники наняла, золотой перстенек подарила. Оказались мы вскоре во владениях соседнего князя, в его охотничьем домике. Князь тот на графскую дочку зарился, хотел в приданое Барселону получить да королем заделаться. Король - это будет вроде цареградского кесаря. Знал этот князь мою попутчицу. И раскрыл, что никакая она не Матильда. А у князя в дружине два варяга были - один ранее Эрику служил, другой под знаменами Удачи хаживал. Я с ними быстро сговорился. Нанялся к князю на службу, а потом, когда он не в меру перепил... В общем выкрали мы с варягами девушку да помогли ей отцовский стол удержать. Там еще корабли с варягами, приятелями моими подошли, - Юрий на мгновение замолчал и поежился, - Черт возьми, холодно. Надо было еще и свитер поддеть. Колотун-бабай в этой кольчуге. Давай дровишек подбросим, пусть костер больше будет.
- О чем тут я говорил?, - произнес Юрий, когда костер разгорелся с большей силой, - А, корабли приятелей к Валенсии приплыли, на одном из них я и на Русь вернулся.
Дальше пошла чистой воды импровизация, не имеющая ничего общего с «Хроникой князя Юрия-Удачи Аскольдича», которая перерастала в «Сагу о великом князе Георгии-Удаче Валенсийском».
А дома такое началось! Может родственнички постарались, а может и нет, только напали на нашу вотчину печенеги. Когда я вернулся - лишь пепелище застал. Потом матушку отыскал, ее отец успел к надежным друзьям переправить. Тут и все несчастья мои начались. Долго сказывать, да в одночасье остался я без коня и оружия. Хорошо еще, самого не убили разбойники, мертвым прикинулся. И пришлось по миру скитаться да песнями на пропитание зарабатывать.
Истоптал сапоги я о сотню дорог,
Все блуждая по белому свету.
По горам, по долам я бродил одинок,
Только песня моя идет следом.
Темный был мой наряд и черней ночи взгляд,
Мрачным звали меня менестрелем.
Повидал я от жизни не много наград,
Был доволен порой хлебу с элем.
Но случалось и пить у сеньоров вино,
Заедая его олениной,
Только странника долю свою все равно
Не сменю на дворец паладинов.
Когда песнями, когда и умением своим перебивался. Добрые люди попадались - помогали. Однажды из отцовой ватаги людей встретил. Узнал, что князь Аскольд к печенегам в плен попал, да бежал позже. Так и исходил всю Русь-матушку аж до Белаводы. Однажды со Змеем Горынычем повстречался. Дражко, ты никак заснул?
Отрок тихо посапывал. Его лицо приобрело такую детскую невинность, что Юрий не сдержал смеха. Интересно, когда заснул? А, впрочем, какая разница. Василевский решил, что поспать Дражко необходимо. Пусть спит пока. Юрий посмотрел на мирно пасущихся коней, сжал в руке топор. Кто знает, вдруг сюда сунутся волколаки Черного? Глупо полагаться только на авторитет здешнего князя. Да и какой сказкой его угостить? Василевский вспомнил завороженное лицо Дражко, когда тот слушал его байки. Легко обмануть неискушенного, мало что знающего подростка. С князьями придется сложнее.
- А зачем соваться к князю Доброгневу?, - внезапно дошло до Юрия, - можно сохранить инкогнито. Важно другое - чей был тот голос, что говорил, будто забыл я про кольцо. Знакомый ведь голос был. Или померещилось? Перед этим еще преподы в кольчугах бегали, да Фараон с волколакской мордой. Заказать что ли печатку с лодьей здешним ювелирам? Авось не помешает. Золотишка хватает. А теперь подброшу дровишек да «Инвайта» глотну. Через часок разбужу Дражко да прикемарю сам.
Глава № 6.. Секач, Подумайло и Перевернихата.
- Так я украинец.
- Як украинец? А я тогда кто?
- Ну не знаю, може и москаль.
Из анекдота.
Здоровеньки булы, хохлы!
КВНовская шутка.
Утром следующего дня путники добрались до владений князя Доброгнева. Уточнив у Дражко местную геополитическую ситуацию, Юрий не стал устраивать у ворот сцен, подобных его появлению в Славии, не заикался и о своем варяжском княжеском происхождении. Просто сообщил, что они служили какому-то там купцу и после разорения Славии были предоставлены судьбе. Теперь же хотят добраться до родных своего бывшего хозяина. Стража ответом вроде бы удовлетворилась. Спросили, что со Славией и ее князем, потом пропустили в город. Чего-то подобного Василевский и ожидал, зная, что Доброгнев не жалует ни Черного, ни Велислава, но живет в мире со всеми соседями.
Пареньки устроились на местном постоялом дворе, хорошенько подкрепились. Юрий решил прогуляться по городу. Дражко оставался караулить вещи и лошадей. Доброгневов Град был похож на Славию, разве что церквушки здесь не было. Впрочем это удивления не вызывало. Василевский направился в лавку ближайшего золотокузнеца.
- Здрав буди, добрый молодец. Чего изволишь?
- И тебе здравствовать, старче, - Юрий ответил на поклон, - можешь скоренько перстенек сработать? Потерял я свою печатку, так очень нужна. Есть на чем нарисовать?, - и юноша изобразил «герб князя Удачи Аскольдича». Потом они принялись торговаться. В итоге кошель, вовремя прихваченный с поля боя (при появлении Василевского в этом квазимире), сильно полегчал. Юрий не очень огорчился этому факту: у него еще оставалось золотишко, полученное от ушкуйников.
Тут наш герой вспомнил, что среди его примет, которые не знает разве что последняя собака в стане Черного, не последнее место занимает борода. И если от роста избавиться было никак нельзя, то от растительности на лице вполне можно. Хотя борода и украшала (в чем кстати сильно сомневалась его мама) лицо Юрия с момента защиты диплома, она росла не так сильно и густо, как того бы хотелось Василевскому. Уходя в поход, он думал сбрить ее по приезду, возможно вместе с усами. А тут решил, что возник хороший повод избавиться от бороды и отправился искать брадобрея.
Цирюльник-грек нашелся достаточно быстро, но сервис его оставлял желать лучшего. Разумеется, юноша и не ожидал увидеть «Жилетт», но здешняя антисанитария... Лучше остаться бородатым. И Юрий попросил немного подравнять ему сие «произведение из кустов». Цирюльник указал ему на чан с водой, играющий роль еще не изобретенного зеркала. Лицо парнишки приобрело более респектабельный, если так можно выразиться, вид и он остался доволен.
- А чем бы заняться теперь, - произнес Василевский, - К ювелиру идти только завтра, и то, если он не будет халтурить. Целый день делать нечего. В таких случаях рекомендуется побродить по базару, провиантом запастись.
Местное торжище не блистало великолепием. Юрий лишь отметил крики «новинка из Индии» торговца тканями, да две или три экзотических физиономии восточного типа. Потом смотрел на скоморохов и слушал истории хромоногого деда, о его бурной молодости. Все эти истории сводились к одной фразе: «Был я храбрым витязем, а теперь подайте на пропитание», а их содержание напомнило Василевскому русские народные сказки. Юрий бросил монетку и вернулся на постоялый двор.
Отрок, похоже, времени даром не терял: лошади были вычищены и накормлены, в комнате накрыт стол. Кто, интересно, готовил столь вкусную окрошку? Когда позже Юрий заметил, как Дражко подмигивает хозяйской дочке, то решил, что с таким спутником он не пропадет. Вечер они провели среди других гостей постоялого двора. Василевский - обычно болтун порядочный, поставил рекорд по молчанию - выслушал байки всех гостей и ничего не рассказал сам, ограничиваясь лишь выражением удивления, одобрения и тому подобного. Все эти истории про Бабу Ягу, Кощея и прочих он знал едва ли не с яслей. Тянуло ляпнуть о своем близком знакомстве с Горынычем, но Юрий уже знал, к чему приводят подобные сказания.
* * * * *
Следующий день прошел большей частью в пути. На пальце Юрия сверкала печатка, черного серебра. Лодья была отлита из золота, а белая полоса и звезда на парусе – из белого серебра. Теперь можно смело кричать о своем княжеском происхождении на каждом углу, но Василевский предпочитал пока помалкивать. Сейчас он даже не знал, что ему делать. И куда ехать, продвигались они в сторону от Доброгневовых владений, туда, где, по мнению, Дражко проживал какой то мудрый волхв.
Ночь застала их на поляне. Горел костер, лошади паслись, неподалеку шумел ручей. Дражко спал, а Василевский сидел у огня и предавался размышлениям. Было немного грустно (с чего, кстати, веселиться) и потянуло на песни. Через одну или две, не иначе вспомнив отдельных предков, Юрий запел исключительно на «ридной мове».
За свiт встали козаченьки
В похiд з полуночi.
Заплакала Марусенька
В своi карi очi .
От какого-то шума Юрий вздрогнул, а потом вздрогнул еще сильнее. Перед ним стоял хохол. Да простят украинцы слишком частое употребление этого слова, но появившегося человека сложно было назвать как-либо иначе. Бритую голову украшал оселедец, в ухе серьга, черные вислые усы довершали картину. Под кунтушом Юрий разглядел кольчугу, в руках встречного был топор. Оставалось только сказать:
- Здоровеньки булы, пане.
От шума проснулся Дражко, а рядом с гарным хлопчиком появилось еще двое. Уже без чубов, но с усами и серьгами. Юрий ахнул, узнав лица приятелей. Вот тот светлый, стрижка шапочкой - ну копия Мишки Мазурова, только усы пышнее. А другой, с бритой головой (лишь нечто вроде «ежика» на макушке), - ни дать, ни взять Пашка Жолнеренко, лишь усы да серьга лишние. В реальной жизни Михаил и Павел имели в жилах украинской крови немногим больше, чем сам Юрий. Мазуров был украинцем наполовину, Жолнеренко, с учетом фамилии, говорил, что он «дважды четвертьхохол», а Василевский, имея деда украинца и сколько то там крови по основателям фамилии, некогда проживавших на границе Украины с Россией, утверждал, что когда видит сало, то тридцать пять процентов его крови пробуждают в нем украинское самосознание.
- Кем будете, панове? - спросил казак с чубом.
Пришлось призывать на помощь все знание ридной мовы. Оно впрочем ограничивалось пятью песнями, десятком-другим анекдотов да словами, что иногда употребляли в разговорах Мишка, Пашка да Юрка, или приходилось слышать где либо еще. На смеси русского, украинского, «ой ты, гой-еси, добрый молодец» и жестов Юрий представился. Впрочем с остальными в эком квазисимметричном мире он изъяснялся на чем-то подобном.
Парубки назвались в ответ. Старшего из них - вислоусого с оселедцем - звали Перевернихата и фигура его показывала, что хату перевернуть он может. Имена остальных, - Секач и Подумайло - навели Юрия на некоторые размышления. Павел Жолнеренко лет до семнадцати был достаточно полным, напоминавшим молодого кабанчика, ну а сейчас заматерел, и прозвище Секач подошло бы к его коренастой фигуре. А Михаил Мазуров в свое время состоял в «Обществе юных гениев 11 Б», позже получил красный диплом и в своем институте имел кличку Мозг. Так что на лицо было еще одно совпадение. Юрий мельком подумал, что столь такое количество совпадений - русалка, князь, два казака - что-то должны означать. Только что?
Хлопцы достали из своих сум сало, хлеб, фляги с водой. В огонь подбросили дровишек. Через час они впятером уже знали друг о друге все. Василевского не удивило, что казаки проживали в здешнем аналоге Запорожской Сечи. Секач и Подумайло были ровесники Юрия, Перевернихата постарше лет на шесть. Последний месяц парубки пребывали в том же состоянии, что и Дражко с Юрием сейчас. На их поселение кто-то напал - может, печенеги, может, хазары или половцы - казаки называли их степными людишками. В живых оставалось несколько человек. В этой группе было еще двое, одного, тяжело раненого оставили в крестьянской хате, другой поехал с ними. Но умер неделю назад, на руках побратимов.
В ответ Удача Аскольдич рассказал свою историю, известную читателям по предыдущей главе. Лишь добавил, что было правдой (согласитесь, это необычно для баек Василевского), об украинской крови в своих жилах, по материнской линии. Да, жуткая получалась у него смесь - русич, варяг, грек, теперь еще и запорожец. Хорошо, что Юрию не повстречались, например, китайцы.
Хлопцы потихоньку начали травить страшные истории. (Не будем их повторять, просвещенный читатель встречал нечто подобное в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» или в «Вие», а некультурного отошлем к бессмертным творениям великого писателя Николая Васильевича Гоголя.) Юрий вначале откровенно скучал, а потом удивил Подумайло, когда произнес окончание его байки про Басаврюка (просьба не путать с Шамилем Басаевым).
- Слушайте, братцы, а про такое слышать не приходилось?, - спросил Василевский после небольшой паузы, - Шел человек, никого не трогал, вдруг упал и оказался неизвестно где, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. Все на наше похоже, да немного не то. Ни кикимор, ни русалок, ни леших нет. Телеги железные без лошадей бегают. А в Царьграде, допустим, вместо греков печенеги живут. Не встречались с таким, или может слышали?
- Да боги с тобой, пан Юрась, чур меня, - Перевернихата покрутил свой ус, - это и младенец разумеет, что в Днепре или в Волге русалки есть. А в Царьграде с роду печенегов не бувало, я уж бачил.
- Не про то гутаришь, брат Перевернихата, - произнес вдруг Подумайло, - Не про то Удача вопрошает. Помните, братчики, старика Гуляя?
- Гуляя? Так про него любая собака на Сечи гутарит, что он из ума выжил. Бачили мы того дидка, як же!
- Слыхали звон, тай не бачили где он, - возмутился казак на реплики приятелей, - не слухай ты их, Юрась. В молодости лучше витязя не было, чем Гуляй. Он и к варягам, и к ромеям хаживал, да где только не бывал. Не одну годину слушать можно, як Гуляй про свои подвиги гутарит. Тай тильки не верят ему ныне парубки. Кажись слышал я от него, что ты вопрошал. Вот тильки подзабыл я трохи, вроде и не с самим Гуляем это было, а он сам от других слыхал, - Подумайло в задумчивости почесал затылок, - Тай, слыхал он это, причем, як я разумею от одного диду-колдуна, или волхва, что проживал неподалеку от Славии.
- Мы к нему и направлялись, - вставил Дражко.
- Так поехали все, - предложил Юрий, - вам, братчики, делать особо нечего, а впятером и веселее, и целее будем. Может, попутно и службу найдем, а то и клад какой.
- Гарно, пан Юрась, по рукам.
* * * * *
Следующий день пролетел незаметно. Юрий обучил всю компанию играть в карты, а сам попросил показать ему пару-тройку приемов с мечами. Объяснял все тем, что к топору более привык, а мечем все же рубиться приличнее. Хлопцы посмотрели недоуменно, но ничего не сказали.
Долго они мчались на конях, распевая в пять луженых глоток:
Не склонимся перед судьбой
Покуда наш князь Удача
Дружину ведет на бой.
При этом Василевский едва не вылетел из седла и отбил себе, скажем так, то, на чем сидят. Пришлось объяснять, что варягам на скамейке ладьи сидеть сподручнее, нежели на коне. Вроде поверили, а Юрий заметил про себя, что на таких мелочах (хороша, однако, мелочь) обычно и заваливаются шпионы. Но тут его еще никто не собирался разоблачать. Хлопцы перебрасывались остротами, юноша в ответ рассказал им пару анекдотов, немного изменив персонажей.
Наконец настал вечер. Вездесущий Дражко нашел хорошее место для привала - полянку на берегу реки. Коней расседлали, стреножили и отправили пастись, тот же Дражко умудрился подстрелить косулю и теперь занимался ее приготовлением. Остальные упражнялись в фехтовании. Юрия замучили до невозможности. В любом бою его бы уже десять раз, а то и больше, убили. Удивляло лишь, что он каким-то образом умудрился выбить меч из рук Секача. А потом, вспомнив что когда-то давным-давно, года три назад, немного занимался восточными единоборствами, подключил в бой ноги и опрокинул Подумайло на землю.
- Тренироваться тебе, Аскольдич, - заключили парубки, - тогда может толк и выйдет. Сколько же ты по свиту исходил, что все умение свое растерял?
- Я же гутарил, хлопцы, - выкручивался Юрий, - Мечом я трохи владею, больше топором.
Вовремя вмешался Дражко, сообщив, что вечерять пора. Косуля оказалась превосходной. Василевский несколько недоумевал, как можно приготовить такое чудо на костре и при этом не пережарить или не дожарить. Может, в древности кулинарное искусство было более развитым, и изобретение плиты плохо сказалось на его эволюции, а, может, Дражко, состоявший у князя в отроках, специально обучался стряпне. Парубки вытащили флягу с каким-то напитком, от которого Юрий немного захмелел. Потянуло на песни, на всевозможные истории. Едва не перепутал казаков со своими приятелями, произнеся нечто вроде «Мишка, то есть Подумайло, а кто таков твой дед Гуляй?». Остальные были чуть лучше.
Вовремя съеденный кусок мяса привел Василевского в нормальное состояние. Хмель выветрился из головы. А когда парень умылся в реке, то понял, что полностью в норме.
- Чего Вы мне подсунули, други?
- Романея, - ответил Перевернихата, - али не признал? Хорошее винцо из Царьграда.
- Отвык от вин, братцы, - честно соврал Юрий, поскольку он к ним и не привыкал. - А так я и пить не горазд.
Дражко пробормотал что-то насчет ночной нечисти и принялся рассказывать историю, которая знатокам русского фольклора известна как «Сказка про Правду и Кривду». Это, как ни странно, напомнило Василевскому, что надо держать ухо востро.
- Пойду покараулю, поброжу по округе, - произнес Юрий и поднялся. - Заодно и дровишек нарублю, теплее станет., - он взял топор и направился к ближайшим деревьям. Дражко крикнул вдогонку, что потом караулить будет он. Все было тихо, слышались шум реки и дуновение ветерка. Парнишка быстро нарубил дров, подбросил в огонь и укутался в плащ - немного холодило. Остальные улеглись и тихонько посапывали.
Так Василевский просидел достаточно долго. То размышлял о природе сего квазисимметричного мира, то принимался повторять разные «математические проклятия», параллельно вспоминая программу госэкзамена. И вдруг почувствовал какой-то шум, словно прошмыгнул кто за спиной.
Парень огляделся. Все пять лошадей паслись и беспокойства не выражали. Вороной, правда, бил копытом. Первой мыслью было разбудить приятелей, но Юрий раздумал. Зачем тревожить, если мышка пробежала? А если не мышка? Вдруг здесь леший водится - есть же русалки и волколаки. Почему бы не быть лешему, скажем с лицом... Тут на шею Василевского была наброшена петля и какая-то сила поволокла его вниз.
- Шухер, пацаны!, - прохрипел юноша, с трудом соображая, что его могут и не понять. Отбросив топор, он схватился за веревку и начал оттаскивать ее от шеи. Завязалась борьба, неизвестно кто, но очень вонючий повалился на Юрия, слышались крики «Держи его!», «Не стреляй, дурень!» и звон копыт. Потом Василевский понял, что его связали. Рядом валялись связанные парубки, Дражко не было видно. Куда-то он пропал, причем, вместе со своим конем. Очевидно крики к нему и относились.
Пленившие их были русские на вид, в русских одеяниях, кроме одного типа с характерным печенежским лицом. Сомнений особых не возникало - люди Черного. Слова печенега: «Попался, варяг» это подтвердили.
Юрий разругался в ответ. «Пся крев» и «Шайтан-улы», пожалуй, были самыми приличными его выражениями, а бранился Василевский минимум на четырех языках. Уже потом, через несколько часов, он подумал, что стоило запугать эту банду «симплекс-методом» или чем-нибудь подобным. А пока потребовал обращаться к нему в соответствии с его княжеским достоинством.
На совести людей Черного останется, какие инструкции они получили от босса, но своего Юрий добился. Его посадили в седло, связав руки, в то время как парубков положили поперек седел и привязали руки к ногам. И вся кавалькада помчалась куда-то в даль.
Глава № 7. Черный.
Я - Черный Кабальеро и сущность в том моя!
Я - Черный Кабальеро и лишь душа светла. Дм. Полупанов. «Дон Деметрио или Черный Кабальеро»,
неоконченный цикл.
Часы Юрия упрямо показывали, что он проскакал со связанными руками не более пяти часов, а казалось, что целую вечность. Он раз двадцать обругал себя за отсутствие бдительности, потом сообразил о возможности предательства. То засланные казачки пришли на ум, но их теперешнее положение это опровергало. Стоп, а отрок? Так внезапно он скрылся. Не к добру. Не иначе предупредил людей Черного, пока Василевский с парубками занимался фехтованием.
- Ну и дурак же я!, - парень начал думать вслух, - Додумался. Откуда у Дражко рация, чтобы с Черным связаться? Только житель XX столетия, насмотревшийся фильмов про шпионов, придумал бы эту ерунду. Анекдот: посылает Баба Яга Кощею на пейджер...
Понемногу начало светать и вдали показалась крепость. Частокол из толстых бревен, на некоторых висели черепа. Юрий был не большой знаток до биологических наук, но в одном черепе он признал медвежий, другой был похож на волчий или собачий, а третий - тут сомнений не было - человеческий.
- Приехали, варяг, - произнес один из пленителей Василевского, слезая с коня и развязывая ему руки, - слазь!
- Но, полегче, мужичье, с князьями обращаться не учили? Смотри, с конем что случится, головой ответишь. И нечего мне руки связывать, симплекс-метод тебе в печень!
Тот поморщился и отошел к казакам. Другой стражник, приставив к спине Юрия нечто вроде алебарды или секиры, указал ему на дверь.
В помещении было еще темно. Впечатление не особо приятное. На полу солома, факела по стенам. В беспорядке висит оружие - мечи, щиты, нечто топорообразное. В дальнем углу пылает очаг, рядом стоит стол, за которым разномастная толпа разбойничьего вида. И запах - пот, дым, брага. Василевский сплюнул и поморщился.
- А, нашли варяга, молодец, Лихарь! А это что за гарны хлопцы?, - голос показался знакомым. Потом Юрий разглядел его обладателя. Сомнений нет - Черный. Уже цвет одежды на это указывает. Это был человек лет тридцати, длинного роста, с хорошо сложенной фигурой. На лице усы и небольшая, коротко стриженная борода. Длинные волосы стягивает повязка. Остальное еще сложно было разглядеть.
- Не откажитесь разделить со мной скромную трапезу?, - произнес Черный и повелел своим людям очистить стол, - Ну парубкам, понятное дело, сало. А что варягу? Говоришь, и от сала не откажешься? Пойдет. Эй, Некрас, живо сала, хлеба, оленина еще оставалась да кваса жбан. Бражку вы всю ведь выдули? Да тряпицу принеси. Извините, гости дорогие, скатерти в этой дыре не сыскать.
Интересно было наблюдать Черного за едой. Он держался с достоинством, в отличие от сидевшего рядом с ним Лихаря, и, похоже, имел представление о хороших манерах (разумеется на местный лад). Со своим сподвижником - небо и земля. Постепенно стало светло и Юрий разглядел лицо покорителя Славии. У атамана были русые волосы, выгоревшие на солнце, от чего создавалась иллюзия, что Черный блондин. Усы и борода подровнены, придают сходство с Игорем Тальковым. В целом Черный похож на кого угодно, только не на главаря банды печенегов, волколаков и иже с ними. Благородные серые глаза могли бы внушить доверия, не знай Василевский всей подноготной. И тут юноша поймал себя на мысли, что и лицо атамана, и голос ему хорошо знакомы. Потом с ужасом осознал, почему. Голос Черного походил ни на что иное, как на голос Юрия, когда парень записывал себя на магнитофон. А все остальное - был бы Василевский старше лет на десять, наверняка стал бы таким же. А некоторые жесты Черного Юрий давно замечал за собой. А еще черный цвет был некогда частым гостем в одежде Василевского, таких вещей в гардеробе было чересчур много (так по крайней мере утверждала мама нашего героя, когда он высматривал очередные черную рубашку или свитер). Он даже был известен в определенных кругах как Черный Кабальеро. Да и сейчас - джинсы черные, водолазка такая же. Разве что куртка или кроссовки, да и те темно-синие.
- Так, спокойно, пан Юрась, - размышлял Василевский, - теперь важно сохранять разумность и самообладание. Кто этот тип. Версия первая, скорее всего верная. Тут полно двойников бегает, откуда только взялись? Мишка с Пашкой рядом сидят, сало едят да в усы не дуют, Славка Громов, да Любомлинская-мамзель, еще и в облике русалки. Почему бы не быть и моему двойнику? Все это слишком странно, но начиная с моего появления здесь я не вижу и намека на логику. Версия вторая. Я не знаю структуры этого мира, может тут и контрамоция есть. Конечно, велика вероятность, что я просто начитался в свое время Стругацких. Но кто знает, может, Черный - это я сам? Долго ли мне тут шататься, в этом квазимире, науке неизвестно. Но нет, не верю. Во-первых, Дражко намекал на родство Черного и Велислава. Они вроде сыновья сводных братьев, кто-то из них незаконный, хотя здесь многоженство в порядке вещей. И Черный хочет вернуть себе «законный стол». Во-вторых, надеюсь, что я не законченный злодей и не опущусь до дружбы с волколаками и разграбления городов. Не приведи Господь, - паренек перекрестился.
- Странно, варяг, а крещеный, - произнес Черный, хранящий до этого невозмутимое молчание, - да и варяг ли ты? Типичная славянская рожа.
- У тебя самого рожа, на черта похожа, пся крев!, - Юрий выругался далее очередным непечатным выражением, намекая на родню Черного по материнской линии.
- Не к лицу князьям ругаться аки последним ушкуйникам после очередного налета на хазарские города, когда в кошеле деньга кончилась. Да и князь ли ты? Не припомню что-то я ни князя Аскольда, ни кого там по прозванию Удача.
- А это видал?, - Юрий гордо сверкнул печаткой, - мало ли чего ты там не знаешь. Про закон Архимеда, может, тоже не слыхал?
- Интересная печатка, да не бойся, не оторву вместе с пальцем. Что за кораблик?
- Златая лодья на стяге - Удачи-воителя знак!, - гордо ответил Юрий и покрутил усы.
- Варяг говоришь? И за моря хаживал? Слышали мы твою песенку. Это ты, получается на Горыныче летал да с небес ее орал, а после с этими парубками и еще одним, куда подевали? Что-то молод ты, Юрий Аскольдич. Убери с лица усы да бороду, так совсем дитя.
Юрий выругался в ответ. Черный невольно угадал причину ношения им растительности на лице. Хотя Василевскому и говорили, что постареть он успеет, а с детской физиономией ходить уже не будет (бабушка так все уши прожужжала) с таковой ходить не хотелось. Черный опять заметил, что если Юрий пытается руганью доказать свое варяжство, то зря это делает. Пусть лучше скажет что-нибудь по-варяжски.
- На понт берет, зараза, - подумал парень, - сам в этом не Копенгаген, а «скажи на варяжской мове». Я бы на его месте сделал не так - обратился бы с невинным вопросом и уличил бы на незнании. Значит, Черный не я. Точно, не я. Тут его матерят на все четыре стороны, я бы давно за меч схватился. Однако, просьбу надо выполнить. Ляпнем ему что-нибудь на инглише, пусть радуется., - и призвав на помощь все свое знание английского, теперь немного подзабытого, Юрий заговорил, - And what do you want, Blacky? You, real foolish fellow? Your robbers are stupids and you are a big black goat, you understand? , - далее последовали выражения, основанные на комбинациях с весьма популярным глаголом. Обычно его знают даже те, кто не удосужится выучить английский. Русские переводчики американских фильмов обычно переводят все это как «Черт подери», или «Пошел...», не уточняя координаты.
- I understand, that you are impostor, my boy. Not courteous impostor. Be polite, please , - внезапно ответил Черный, правда, с безбожным произношением, - кого надуть хотел? Я что, языка энглов от других не отличу?
- If you so clever, sir, you must know , - нисколько не выдал своего удивления Юрий, что варяги не только норвеги, свеи или даны. И энглы с саксами среди них попадаются.
Семью морями соленый,
На всех четырех ветрах,
И солнца огнем опаленный -
Таков он, наш брат варяг -
Норвег-корабел и саксонец,
Свей, энгл и бесстрашный дан,
Валиец-копейщик, чухонец
И сын отважный славян.
Я в землях энглов, почитай, лет десять, если не больше прожил, в Нортумбрии. Мои приемные родители в туманный Альбион из Дании перебрались. В Англии уже лет сто, если не больше, скандинавов пруд пруди, сам король из рода конунгов данских.(Помогла прочитанная в свое время книга лорда Литтона о Гарольде Годвинсоне и Вильгельме Завоевателе). А варяги на своих кораблях на такой жуткой смеси говорят, да не мне тебе объяснять.
Черный похоже поверил и не расспрашивал об Англии более. Какое-то время он молчал, разглядывая Василевского с ног до головы, потом заметил:
- Странная у тебя обувка, Юрий Аскольдич. Да и портки тоже. Откуда?
- Из Генуи, - немедленно ответил паренек, вспомнив происхождение джинсовой ткани, - генуэзская ткань, в Царьграде приобрел. А башмаки сарацинские, если купец не наврал. Но хорошие, удобные. Третий год ношу.
- Значит в Царьграде бывал? А по-гречески знаешь?
А вот это уже подвох. В греческом Юрий знал лишь алфавит, ну пару распространенных слов типа «эпсилон-метод». Ну мог еще написать аналог своего имени да слово «удача» - « ». Но сознаться в полном незнании греческого просто невозможно. И тут неожиданно впереди замаячил выход из, казалось бы, тупика.
- Запарил ты меня, Черный. Я тебе что, полиглот для удовлетворения прихотей? Еще спроси, знаю ли я латынь. Пожалуйста - азинус доместикус Или по-печенежски, - Василевский выдал два, единственные известные ему, татарских ругательства.
- Скажи это хану Бишбармакскому, - улыбнулся Черный в ответ, - он тебе устроит и кисям башка и курдюк хана.
- Я уж лучше позову Автоген-оглы, тогда всей твоей лавочке придет окончательная и безоговорочная бомбарамбия-куркуду!, - Василевский состроил злую мину, - Какого черта твои головорезы меня вообще повязали? Нарушения прав человека, пся крев! Не мог просто в гости позвать, коли хотел салом угостить? Посидели бы, поговорили, медку старого выпили. Горыныч и тот вежливее был. Сейчас ведь кликну его да пожжет все твои постройки, симплекс-метод и ломаная Эйлера! И мужики с песьими мордами не помогут.
- Ну, на Горыныча мы управу найдем. Давай поговорим серьезно. То летаешь на змеях, да песенки с неба орешь, что половина ватаги потом дрожит. То у Велислава на пиру хвастаешься драконьей чешуей. Потом еще колдуешь., - в голосе Черного появилась нотка уважения, - Ну как ты факел поджег или чистую воду в малиновую обратил? А по воде перебежал? Будь с нами.
- Это уже интересно, - подумал Юрий, - такие предложения дважды не делают. Но от чьего имени оно исходит? Плохо понял я местную политику, но у Черного какие-то делишки с Кощеем. Кто ему волколаков поставляет? Явно Кощей. А от Кощея лучше держаться подальше. Есть одно предположение – Черному нужно средство от вчерашнего союзника. Горыныч и я, правда, обо мне он еще ничего не знает и хочет распознать. Но нет, Юрий Василевский нечисти не союзник. Надо отказаться, а лучше подурачить гада.
- Ну так как?, - спросил Черный.
- Предложение стоит того, чтобы его обдумали. Но не так ты его делаешь. Позвал бы в гости, а то пленил, оружие отобрал. Еще спасибо, поперек седла не прокатили твои бандиты, - Василевский состроил обиженную физиономию, - с Удачей Аскольдичем так не поступают. Верни вещи потом поговорим.
- Посмотрим. И расскажи-ка ты лучше о себе побольше. Жил в землях энглов, что дальше?
- А что особо рассказывать. Повзрослел, ходил по белу свету, выучился кой чему. Больше к разным знаниям тянусь, чем к мечу, но и за себя постоять могу. А ты- то кто сам, Черный? Славию пожег, репутация у тебя не ахти. А потом имей дело с тобой.
Тут Черный разругался в первый раз. Даже стало страшно, когда Юрий увидел его лицо, так оно пылало гневом.
- Я законный князь Славии. Рагуйло был младшим сын Рогволта, а Велимир -мой отец - старшим. Ну и что с того, что мать моя пленницей была и кровь печенегов во мне есть? Когда Рагуйло в жены ляшку взял - никто не возмущался. Да я мал был, когда отца не стало, к княжьей шапке и не тяготел. Только Рагуйло против меня козни плел. Думаю, отца и мать моих он сгубил. А меня дядька верный спас, ну и удрал я из Славии. Про варяжскую жизнь не понаслышке знаю.
У энглов бывал, в Лондонии, потом в валийских землях. Ты чудеса их друидов видал? Ну тогда представляешь, что они могут с чужаком сделать. А со мной не сделали, наоборот - вылечили, раны заговорили. В варяжских землях тоже бывал, за Урманским морем хаживал. И в Царьграде и за ним.
- А в Испанию попутный ветер не заносил?, - спросил Юрий, - Или в земли сарацинские? Свена Магнуссена там не встречал, его еще Черным Ярлом звали? Много он крови мне попортил, и всей родне моей. Сперва в Нортумбии – моего приемного отца убил, дом спалил, а позже в Испании мы с ним столкнулись., - вопрос был с подвохом. Имя и прозвище мифического викинга были достаточно распространенными в скандинавских землях.
- В Испании не был, в сарацинских землях приходилось. В Аллепо и Дамаске был. А про ярла твоего что-то слыхивал. Десять лет я на чужбине скитался, да лучше бы и не возвращаться мне, - Черный как-то сник, - Рагуйло снова, аки зверь, стал против меня козни свои плести. Бежать к печенегам пришлось. А позже полюбил одну дивчину, печенежскую княжну, а она говорит, мол, забудь, что ты русич. Другой только злато да парчу подавай – «Хочу быть княгиней!» . Ну про третьей и не поймешь, чего надо. Ах, Удача, может и правда, что проклятье на мне...Или судьба такая... А еще было,..., - атаман внезапно замолчал.
Юрий кажется понял, что было дальше. Тут Черный и пошел по проторенной дорожке негодяев и, образно говоря, продал душу дьяволу. Точнее стал союзником Кощея. Но понять - еще не значит простить. Василевский решил удрать при первом удобном случае, а пока произнес свою избитую фразу «Все женщины коварны, кто не коварны уже замужем. Они, правда, говорят, что все мужчины подлецы. Истина посередке, но останемся при своем мнении».
- Была и у меня одна боярышня знакомая, - продолжил Юрий, - «Красива как ангел небесный, как демон коварна и зла». Ее русалкой прозвали, да напророчили. В итоге все витязи, что в нее влюблены были, узнали правду, да все ее бросили. Так она с горя утопилась. Не горюй, Черный, - Василевский хлопнул его по плечу, - может повезет еще.
Черный, не иначе растрогался, но велел принести вещи и оружие Юрия. При этом из сумки выпала колода карт
- Что это, - спросил атаман, - что за колдовские штучки?
- Никакого колдовства, просто интересная игра. Сейчас объясню, - в голове Василевского уже вертелся план спасения.
Глава № 8. Как Юрий Василевский занимался мелким
шулерством и что из этого вышло
«На стол колоду, господа, -
Крапленая колода!
Он подменил ее». - «Когда?»
«Барон, вы пили воду...
Валет наколот, так и есть!
Виконт, ваш долг погашен!
Вы проходимец, ваша честь, -
И я к услугам вашим!
В.С. Высоцкий «На стол колоду, господа...»
Так, пять тузов у меня в рукаве, но где же
остальные?
Из анекдота
Читатель из недоверчивых, держу пари, до сих пор гадает, почему Юрий еще жив. Ну конечно, первый раз его должны были зарубить «северные купидоны», после ушкуйники на Белаводе, если до этого Найден дубинкой по темечку съездить не успел. Автоген-оглы, разумеется, должен был спалить или скушать бедненького заучившегося математика, что со страху повторяет весь вызубренный за пять лет материал. Потом не в меру зарвавшегося грубияна непременно зарубил бы стражник Славии. Про волколака умолчим, но перемылим косточки, которые по мнению недоверчивого читателя должен был переломать, грохнувшийся с лошади Василевский. А в случае с Черным предоставим читателю самостоятельно подсчитать, хотя бы приблизительно, сколько раз паренька должны были изрубить в капусту. Сим недоверчивым созданиям скажем только одно - будь по Вашему, господа, так и нашего повествования бы не было. Оставляем за Вами право отбросить его (кстати, почему Вы это до сих пор не сделали?) и пойти включить телевизор, где Вы сможете увидеть не менее нереальную чушь, которая почему-то недоверия у Вас не вызывает.
Излишне нетерпеливые читатели! Хватит задавать вопрос, почему Юрий Василевский не извергает математические проклятия и не колдует. Вы, конечно же, успели посмотреть следующие страницы и дождались своего, но подождите, все по порядку.
Проницательный читатель, дорогой ты наш, ну не лови ты нас на неувязках. Кто знает природу квазисимметричного мира, куда Юрия угораздило загреметь? Не спрашивай, кстати, где он оказался. Ибо мы еще сами не знаем ответа на столь каверзный вопрос. С точки зрения теории уравнений математической магии это обыкновенный квазисимметричный мир в псевдобанаховом пространстве, если брать кривизну псевдосферы пространства Минковского, но ни братья Стругацкие, ни сам Лобачевский не объяснят, что это такое. Радуйся, если ты угадал причину появления Василевского в сем квазимире. До Юрия это еще не дошло. Есть тот, кто знает, как ему вернуться, но об этом в свое время. И заклинаем тебя симплекс-методом, теоремами Ролля и Дарбу и первой краевой задачей в придачу, не вопрошай, откуда здесь берутся двойники. На этот вопрос ответа не знает никто.
Теперь, дав достойный отпор всем вредным типам читателей, чьи телепатические способности не дают нам творить сей опус, порадуем читателя обычного, что терпеливо перелистывает страницы и переживает за судьбу Юрия Василевского.
Мы покинули паренька в предыдущей главе с колодой в руках, когда план спасения неявно показался в его голове. Юрий перетасовал карты, положил их на стол и принялся объяснять:
- Вот эта масть - красные ромбики - называется буби. Эта - красные сердечки - черви. Это пики, это крести. Запомнил? - Цифры Василевский объяснил достаточно легко. Черный, видимо, не врал про посещение Дамаска и Аллепо. Удивился только, что они перевернуты. Юрий вспомнил, как долго толковал сию премудрость Дражко и казакам. Король был переименован в князя, дама в девицу, валет в витязя. (Картинки были оформлены в русском стиле.) Тузу пришлось стать вече.
Далее вышла заминка со стороны Василевского - во что играть? Джентльменский набор его был не очень богат, и в итоге он стал объяснять правила весьма интеллектуальной игры - подкидного дурака один на один.
- А для интереса я у тебя свой топорик отыграю, - произнес Юрий, - ставлю против него свою обувку.
Разумеется, Юрий выиграл. Потом отыграл меч. Далее пошла игра по мелким ставкам. Несколько партий юноша специально проиграл, чтобы привить Черному интерес и получить возможность раздавать карты. Атаман ухватывал суть игры на лету, но мухлеж не напрасно существует .
- Слушай, Черный, - произнес Василевский, - у тебя хоть немного браги или медовухи осталось? Осталось – хорошо! Если проиграю сейчас, пусть твои ребята выпьют за мое здоровье.
«Ребята» встретили предложение криком «Ура!» и прикатили несколько бочек. Вскоре их желание было удовлетворено. Черный повозмущался, что пить с утра не гоже, но после следующей партии сам доставил им подобное удовольствие.
- Выпьем и мы, - предложил Юрий, - Лихарь, принеси нам пару кубков. Ну, Черный, здрав буди! Хорошая бражка. (Кто в разгар пьянки заметит, что Юрий чуть пригубил и ухитрился пролить остальное?). Давай и я тебя порадую. Принесите мне ковш с водой.
Далее последовала известная по пребыванию Удачи Аскольдича в Славии история с «Инвайтом».
- Симплекс-метод и множитель Лагранжа! Обобщенная производная первого порядка! Альфа-квантиль, цепь Маркова, динамическое программирование Беллмана! - Юрий смял в руке пустой пакетик, незаметно отбросил его под стол и наполнил кубки, - Угощайся, Черный. Да не смотри ты на меня так, не отравлю. Понравился ты мне, хороший человек, зачем же травить. Пей. Почитай, забыл уже вкус этого фрукта.
В пакетике был апельсиновый концентрат и атаман подтвердил, что ел этот фрукт в сарацинских землях лет десять назад. Но на вопрос Черного, как это он умудряется превратить воду в напиток, Юрий не ответил. Игра продолжалась. В разгаре следующей партии, когда Василевский возвращал себе коня, в зал вбежал печенег и крикнул, что поймали следившего за крепостью. Ввели связанного Дражко. Отрок упирался, лягал своих конвоиров и ругался по чем свет стоит. Василевский отметил, что парочку выражений Дражко перенял у него.
- Так, коня я отыграл. Слушай, Черный, ставлю вновь коня против этого мальца. Шибко бойкий парнишка. Идет? Ну, хлебнем еще сей напиток и сдаю карты.
- По рукам, Удача.
Дражко вскоре был отыгран. Спешим удовлетворить любопытство читателей, которым уже сделали намек на стиль игры Юрия. Мухлевал он безбожно, но красиво. В кольчуге карты прятать неудобно, но юноша как-то умудрился всунуть туда козырного туза. И, самый смех, туза шестеркой побил (не козырной, разумеется).
- А теперь немного передохнем, - Василевский потянулся, - угостите моего паренька, а то он голоден. А хорошо бы сейчас рыбки поесть, осетра. Или пирогов. Ну да ладно, пусть Дражко довольствуется олениной, салом и квасом.
После подкрепления отрока Юрий предложил сыграть в «единорога».
- Дражко и Лихарь пусть составят нам компанию. Не возражаете? Правила здесь таковы...
Просим проницательного читателя угадать с трех раз, почему Юрий Василевский обозвал игру «единорогом», если она называется «носорог». Тем, кто не знает, вкратце объясним суть игры . В колоде оставляют карты от девятки до туза, раздают их четверым игрокам. У каждого своя козырная масть. Юрий, по традиции, выбрал черви, Дражко отдал буби. Представители Черного получили масть своего цвета, причем атаману достались крести. Юрий надеялся, что ему-то они точно не помогут. Далее каждому игроку отдают его меньший козырь. Теперь собственно и приступают к игре. Игра по правилам стандартного дурака, двое крайних подкидывают, только у каждого козырь своей масти. Проигравший партию выкидывает свой меньший козырь. Носорог тот, кто выложил все карты от девятки до туза. Дальше, в принципе, игру можно продолжить, носорог играет без козырей. Но Юрий еще не знал, стоит ли это делать.
Когда Лихаря «забодал единорог», Василевский выкупил себе парубков, кроме Перевернихаты, что достался Дражко, да шмат сала в придачу. Дражко откупил у Черного меч и печенежскую саблю, атаман разбогател на собственный же кунтуш с золотой вышивкой, что проиграл Юрию в подкидного. Василевский сделал хлопцам знак, мол, будьте начеку. Секач понимающе кивнул.
У Черного из козырей оставался лишь туз, проигрывали они с Лихарем по крупному, но тут его сподвижник, заметил, что Юрий с Дражко что-то передают друг другу. Стоит заметить, что сидели они следующим образом - Василевский с помощником атамана с одной стороны стола, Черный с отроком с другой. Карты же Юрий и Дражко передавали под столом, передавали давно и интересно даже, как Лихарь или Черный не заметили этого раньше. Произошла ругань. Разбойник утверждал, что тут мошенничество, Василевский все отрицал и говорил, что Лихарь неумеренно выпил медовухи. А еще злится, что проигрался в пух и прах - тот проиграл и меч и кольчугу. Завозмущался и сам атаман. Шайка к счастью уже была пьяна и особого внимания на игру не обращала.
- Давайте выпьем, - предложил Василевский, - и забудем, кому что показалось. Всем браги и медовухи!
Разбойники вновь крикнули «Ура», Юрий чокнулся с атаманом и произнес сакраментальное «Ты меня уважаешь?». Потом чокнулся с Лихарем. Дражко, с которым Юрий успел переговорить, между тем времени даром не терял...
Остальное произошло столь быстро и внезапно, что Василевский потом не понимал, как ему это удалось. Очевидно, немного выпитой медовухи помогло. У казачков в руках внезапно оказались мечи, Дражко приставил саблю к горлу Лихаря. Сам же Юрий, как бы ненароком, опрокинул скамью с Черным и наступил ногой ему на грудь.
- Спокойно, атаман, жить хочешь, так не дергайся! А ну ка, братчики, суньте ему в рот эту тряпицу. Была скатертью, тай послужит и гарным кляпом. Добре! Теперь свяжите Лихаря да тикаем отседова.
Несколько разбойников, не совсем пьяных, попытались помешать, но пали от мечей Секача и Перевернихаты. Пятеро друзей выскочили во двор, оседлали лошадей. Вездесущий Дражко что-то проделал с лошадями остальных, потом откуда-то достал факел
- Пусть горит крепость Черного, узнает, как города поджигать, - отрок бросил факел в ближайшую кипу соломы, вскочил в седло, - вперед, братцы!
- Слава! Ура!, - и пятеро всадников помчались прочь от запылавшей крепости.
Сзади вскоре послышалось ржание и расседланные лошади с перерезанными Дражко уздечками поскакали вслед за отрядом Юрия.
- Гарно, - выкрикнул Перевернихата, - погони не буде. Молодец, Дражко, гарный казачина будешь! А куда теперь? Ты куда пропал тогда, кстати?
- Как увидал, что на Аскольдича напали, тихонько пополз к своему Соколику. Ладно, не расседлал его вчера, словно ждал чего. Быстро вскочил на него и прочь от поляны. А потом по вашим следам поехал. А куда теперь ехать - не знаю. Про того волхва мне местные гутарили, что помер он недавно. Может посмотрим, что в Славии делается? Если Черный в крепости, то что в Славии?
Василевский, пользуясь правом предводителя, решил, что мысль дельная и попросил Дражко указывать дорогу. До города, по словам Дражко, они должны были добраться к вечеру.
Ч А С Т Ь В Т О Р А Я.
Н Е С О С Т О Я В Ш И Й С Я Ч У Д О Т В О Р Е Ц.
Глава №1 Василевский остается в одиночестве.
Хотели как лучше, а получилось как всегда.
Из афоризмов небезызвестного политического деятеля 90-ых годов XX века.
Вороной устал. Куда девалась его прыть? Кто поверит теперь, что каких-то два часа назад Юрий едва не грохнулся с лошади во второй раз? Василевский подумал, что повстречайся он ненароком с Дон Кихотом (доблестного ламанческого идальго здесь как раз не хватало, он бы оказался в своей тарелке), Росинант имел бы все шансы обогнать сейчас лошадь Юрия.
Сам Юрий Василевский чувствовал себя не лучше. Жуткая усталость и настроение отвратительное. Он ехал по пустой равнинной дороге, кругом на версту не единой души. На небе сияла полная луна и словно дразнила одинокого всадника.
- Все, привал. Не могу, иначе вывалюсь из седла. Тпру!, - юноша остановил коня, кое как слез, - Извини, Вороной, но расседлать тебя и стреножить я не могу. Так и не удосужился научиться. Придется привязать к тому деревцу. Воды ты давеча пил, а травы там хватит.
Обустроив лошадь, Василевский собрал хворост и разжег огонь. Отметил, что остается полпачки газет. Потом достал краюху хлеба, отломил себе, остальное отдал коню. Открыл баночку «Кубанского паштета», отрезал кусок сала.
- Вовремя я отыграл шмат сала у Черного. - тихонько пробормотал Юрий, - Ах, Черный, Черный. От тебя все мои беды.
И с ужасом парнишка почувствовал, что его сознание начинает раздваиваться и обе половины вступают в спор.
- Я тут сало нарубываю, а остальные... – произнесла половина, которую можно было назвать совестью.
- Судьба такой, - с кавказским акцентом ответила вторая, в которой не без труда
распознавался эгоизм.
- Издеваемся, шутим. А Секачу, Перевернихате, Подумайло и Дражко не до шуток.
- Закон Дарвина – выживает сильнейший.
- Это ты то? Меч с трудом подымаешь, Геракл доморощенный! Сильнейший,
как же.
- Ну может у некоторых «сила есть – ума не надо», а я - что не могу взять силой, беру разумом.
- О чем говорю, я ли это? Я просто струсил и сбежал. Юраська, друг мой, ты не узнаваем. Бросил парубков...
- Сами же сказали, беги, мол, князь, мы их задержим. Мне под волколакскими мечами подыхать еще не хочется. Я, в конце концов, молод, жить хочу. Статья двадцатая, часть первая Конституции России: «Каждый имеет право на жизнь».
- Это так, да вот только кто тебя князем объявлял? Самозванец вы, батенька, самозванец и проходимец.
- Допустим, я - самозванец. Но скажи я честно, кто я есть на самом деле, в какой аналог Канатчиковой дачи меня бы упекли? Согласен, я – проходимец. Проходил мимо и угодил черти куда. И хочу лишь одного – домой вернуться, выбраться отсюда, да поскорее. До разборок Черного с Велиславом мне дела не было. Ввязался на свою голову, теперь распутывай этот проклятый клубок!
- А ведь часа три назад ты говорил и действовал по другому!
* * * * *
Словно перед глазами промелькнули события последнего дня.
Юрий во главе кавалькады мчался впереди и посмеивался над Черным. Что ни говори, а ловко провели. Час назад они перекусили в крестьянской хате, узнали, что в округе бродят ватаги мародеров – печенегов, волколаков и людишек Черного. А еще несколько отрядов оставшихся в живых защитников Славии. Паренек решил, что не помешает встретиться с таким отрядом.
- Братцы, слышите., - проговорил Дражко, - Никак за тем холмом мечи звенят.
Василевский направил коня на холм и увидел бой между отрядом Черного ( в нем были печенеги и несколько волколаков) и горожанами Славии, которых можно было признать по порванному стягу Громобоя и не шибко богатому снаряжению. Получилось так, что Юрий с приятелями зашел мародерам в тыл.
Куда подевалась «эгополовина» Василевского, что теперь бубнит: «Наступать надо при троекратном преимуществе, забыл, чему на военной кафедре учили?». Юноша смекнул, что славчанам можно помочь, если сыграть роль «засадного полка», неожиданно ударив людям Черного в спину. Кивнул приятелям, выхватил топор и с жутким воплем «Удача!» пустил коня вперед. Те подхватили крик и последовали за Юрием. Дражко выпустил пару стрел, Перевернихата метнул копье в глубь печенегов.
- Удача!, - кричал Василевский, ловко орудуя топором, - Получайте, басурмане!
Перед ним показался всадник, очень напоминавший персонаж мультфильмов про Илью Муромца. Такие изображают крестоносцев, ордынцев и половцев одновременно. На голове – шлем, полностью закрывавший лицо, увенчанный массивными рогами. Поверх кольчуги медвежья шкура. В правой руке меч нешуточных размеров. Юрий, не долго думая, засадил по верхушки шлема обухом. И долго удивлялся, когда всадник рухнул.
- Ура! Удача! Наша взяла!
Вот и желанная победа. Несколько людей Черного удрали в лес, а Василевского
с приятелями заключили в объятия горожане. Их история была мало утешительна. Славию пожгли, кто правит бал на пепелище - неизвестно. Неизвестна и судьба пятилетнего княжьего сына. Этот отряд – немногие из оставшихся в живых витязей Вышегоровой дружины да жители окрестных деревень. Во главе был молодой боярин Славомир, племянник покойного князя Велислава. Он рассказал, что третий день скитается по округе, собирает оставшихся в живых подданных дяди, да по два раза в день сталкивается с мародерами, теряя бойцов. Мечтают встретиться с подобным отрядом воеводы Тверда, да отыскать княжьих вдову сына, которых, по слухам, спасли верные дядьки.
- А с нами что было, не поверишь, - протиснулся вперед Дражко, - Представляешь, Славомир, мы Черного пожгли!, - и отрок рассказал о том, что выпало им с Юрием, - Знать бы, что ты жив, к тебе бы подались.
- Братья, тревога! - выкрикнул дозорный из отряда молодого боярина. Волколаки из лесу прут!
- За мной! - Славомир взмахнул копьем, - Слава! Смерть захватчикам!
- Ура!
- Удача! - выкрикнул Юрий и бросился вслед за боярином.
Эта схватка стоила жителям Славии десять человек, включая предводителя, которому стрела попала в горло. Василевский заметил, что Славомир пытается выдернуть ее, крикнул «Не надо!», но было поздно. Кровь хлестнула фонтаном, и витязь с хрипом выпал из седла.
- За мной, братья, - выкрикнул Юрий, подымая копье молодого боярина, - Бей нежить поганую! Отмстим за Велислава, Вышегора, Славомира и град Славию! Удача!
Волколаки, потеряв половину воинов, отступили, но с другой стороны показался конный отряд. Насколько мог разглядеть Василевский, новые противники были людьми, волколакских морд он не видел. Над ними развевался темный стяг, на котором серебром было вышито непонятное пареньку изображение, скорее всего крепость.
- Беда, - проговорил Дражко, мы пропали!
- Что, Кощей на подмогу идет? - спросил Юрий, вглядываясь в даль. Его уже
не шибко радовало, что он принял командование на себя.
- Хуже измора.
Тогда Василевский не придал особого значения словам отрока. Мелькнула мысль, что Дражко сделал паузу между словами, но размышлять было некогда.
Нетерпеливый читатель! Ты, конечно же, пролистал всю книжку, заглянул в следующую главу и спешишь поймать нас на неточности. Даже обвинить в безграмотности. Но не спеши, не стоит предугадывать события. Ты счастливый человек, тебе ведомо то, о чем мы не имеем пока ни малейшего понятия, или имеем представление весьма смутное. Но в этом ли счастье? Конечно, мы можем удовлетворить твое любопытство и выдать страшную тайну – чем же все это кончится. Но не будем этого делать. Лучше оставайся в неведении и читай дальше, постепенно узнавая все, что выпало на долю Юрия Василевского.
Юрий оглядел поле брани. Волколаки вновь пошли в бой. Двое или трое славчан были ранены стрелами.
- Если они соединятся с тем отрядом, мы пропали. Принимать бой бессмысленно, оставаться между двух огней тем паче. Сдаваться не хочется, Черный десять шкур спустит. «А жить так хочется, ребята!» Эврика! Вот он, желанный выход! Есть шанс прорваться сквозь левый фланг волколаков и за те холмы. Дальше там лес, в нем можно будет укрыться., - Василевский поднял копье, - Вперед, ребята, за мной! Удача!
Маневр и впрямь оказался удачным, но не для всего отряда. Не досчитались половины пеших воинов. Сам новоявленный предводитель получил «боевое крещение» – царапнули левую руку, да стрела застряла в кольчуге. В целом же, отделался легким испугом. Не пострадала и куртка.
- Аскольдич, тикаем до лису!, - вывел его из задумчивости Секач, - Они соединились, а нас тильки трохи, бачишь? Тикать треба, як я разумею.
Юрий сам собирался это предложить. Велел посадить пеших на крупы лошадей и удирать. При этом отряд потерял еще нескольких бойцов. Кони мчались галопом. Василевский не удержался, его подбросило над седлом ,потянуло на бок и юноша едва не упал. Вовремя ухватил Вороного за шею, потеряв при этом копье.
- Хорошо, что не топор! - пробурчал Юрий, - вновь принимая устойчивое положение, - Не долго служило мне славомирово копье.
А тем временем передовые силы противника догнали арьергард Василевского. Завязалась схватка, которая позволила Юрию, Дражко, парубкам и нескольким славчанам ускакать подальше. Они галопом проскакали спасительный лес, но погоня не отставала. Впереди показалась река.
- Тут брод есть, но не успеем до него доскакать! - крикнул Дражко.
- Беги, княже! - Перевернихата развернул коня, - Бегите вместе с Дражко, мы
их задержим. Может, еще свидимся. Слава! Вперед, братчики! Удача!
Так Юрий и Дражко остались вдвоем.
* * * * *
- Ну что я сделал неправильно?, - вопрошала «эгополовина» Василевского, - Только одно – вмешался в сражение, нет чтобы мимо проехать. Но тогда Славомир, возможно, погиб бы еще раньше.
- Нет, вмешался ты правильно, - ответила половина-совесть.
- А кто за потерю парубков укорял? Коли бы мы проехали мимо, ничего бы с ними не случилось. Остается лиши поверить Дражко, который углядел, что их пленили. Ну останься я с ними, пленили бы пятерых, что, лучше бы было?
- Нет, не лучше, но все равно, не хорошо как-то получилось. А Дражко? Тут то я виноват на все сто процентов.
* * * * *
История с пропажей отрока была комичной, хотя самому Василевскому было не до смеха.
Им удалось оторваться от погони, видимо противники довольствовались пленением казачков и славчан. Несколько печенегов вслед за Юрием и Дражко пересекли реку, немного погнались, пустили стрелы, но вскоре развернулись и ускакали к своим.
Солнце потихоньку садилось. Впереди замаячил темный лес, поражавший своей громадой.
- Скроемся в лесу, - проговорил Юрий, направляя туда упирающуюся лошадь, - Если за нами пустят погоню, то не найдут.
- Не надо, княже, - упрямился Дражко, - Вот и конь твой не хочет. Говорят старые люди, что место это гиблое, чур меня!
- Ну конечно, конечно...
В заколдованных болотах
там кикиморы живут, -
Защекочут до икоты
и на дно уволокут.
Будь ты пеший, будь ты конный –
заграбастают,
А уж лешие – так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!
Вперед, и не чего трусить! Не испугает нечисть князя Удачу Аскольдича!
Они въехали в лес, как не упрямились кони. Юрий, продолжавший «спиной чувствовать стаю волколаков на хвосте», мчался вперед, углубляясь в самую чащу. Дражко ехал сзади и продолжал настаивать, что зря они это затеяли. Окончательно разозлила Василевского реакция отрока на филина, что ухнул с ветки сосны и пролетел над их головами.
- Да ну тебя к лешему! Филин десантирует – нежить, лошади упрямятся – плохая примета. Нельзя же быть таким суеверным. Без тебя, Дражко тошно, хохлов потеряли, что делать, черт знает. А он еще бубнит. Витязь, нечего сказать! Сову боишься, так сидел бы дома на печке, за маменькиной спиной. А то кольчугу напялил, которая на нем мешком.... Дражко, ты где?, - Юрий с ужасом заметил, что за его спиной нет ни отрока, ни лошади, - Куда ты подевался?
- К лешему!, - раздалось из глубины чащи, словно эхо повторяло слова Юрия.
- Ну ни чер... ни фига себе!, - произнес юноша и на всякий случай перекрестился. Потом подумал, что Дражко обиделся, и решил таким образом проучить, - Кончай прикалываться, приятель! Выходи, кому говорят?! Ну огрызнулся я, прости, больше не буду. Сам понимаешь, какое у меня состояние после потери казачков. Вылезай. Пожмем друг другу руки и забудем этот инцидент.
Ни какого ответа. Видимо, Дражко и в самом деле угодил к лешему. Юрий подумал, что могло бы быть, пошли он отрока, скажем, к чертовой бабушке. От этой мысли стало не по себе. Паренек вновь перекрестился и пробормотал сакраментальное «Сгинь, нечистый!»
Оставим на совести нечистого, последовал ли он совету юноши. Скорее всего нет, поскольку большинство сходится во мнении, что совесть у нечистого, таки, отсутствует. Ежели он все же сгинул, то, очевидно прихватил Дражко с собой. Ибо сколько не скакал Юрий по лесу с криками «Дражко, покажись!» и «Эй, леший, отдавай моего приятеля, модель Кокса-Росса-Рубинштейна тебе под хвост и симплекс-метод в печень!», все без толку. В довершении всего, Вороной встал и не желал сдвинуться с места.
Пришлось слезать и вести коня под узду. Наконец впереди замаячил просвет.
- Что теперь, - подумал Василевский, - Дражко искать, или выбираться? Может леший принял паренька как выкуп за проход? Идея… Ну меня к лешему!
Ни какого результата. Вскоре Юрий понял всю бессмысленность поисков своего спутника. Не действовали ни известные ему, впрочем весьма смутно, заклинания, ни математические проклятия, вроде «альфа-квантиль» и «растягивающие термонапряжения»
- Насколько я знаю фольклор, леший парень безобидный, - пробормотал Юрий, - любит поводить путника по лесу, заплутать, а потом отпустить. Может подождать?
Он посмотрел на часы. Хотя они и продолжали идти в обратном направлении, давно ориентирующийся в них Юрий определил, что блуждает по лесу без малого час, точнее пятьдесят семь минут.
- Может леший не показывается, потому что я чужак? А Дражко местный. Ну тогда леший для него – дело привычное, выкарабкается. Пора подумать и о себе.
Вороной с радостью вылетел из леса и помчался прочь. Василевский едва приноровился к его галопу. Попытки сбавить темп скачки окончились неудачей.
- Чер... Юрий пытался вспомнить хоть одну фразу, не содержавшую упоминание родственников нечистой силы, - Пся крев! Метод Ритца Черному на голову! Биллион метеоритов и жареная акула в томатном соусе! Сегодня же полнолуние! Тогда все ясно, радуйся, Юраська, что легко отделался! А что если леший, пленивший Дражко, в сговоре с волколаками. Но нет, не думаю. Отрок бы настоял на своем и мы бы в лес не сунулись.
А Вороной тем временем мчался на юго-запад, пока не устал.
* * * * *
- Мог бы и не удирать, - упрямо твердила половина-совесть, - Порыскал бы подольше по лесу, может, и отыскал бы Дражко.
- Если бы, да кабы, да росли во рту бобы, а у пана Юрася хватило ума сидеть дома. Не будь дураком, Аскольдич. Ругать себя можно сколько угодно, только сделанного не воротишь!
- Так то оно так, но от этого не легче. Но мог бы огонь разжечь в лесу, еще что-нибудь придумать.
- Бесполезно это делать, сами знаете, кто в полночь правит бал.
- Трус! Как низко я пал!
- Низко пал?! Если бы я низко пал, то ушел бы к Черному, поддержал бы волколаков, а не Славомира. Не виноват я, что так вышло, не хотел этого! Я же хотел как лучше!
- А вышло... Благими намерениями вымощена дорога в ад!
- Согласен, каюсь. Но что теперь то делать?
От этого вопроса обе половины Юрия наконец-то слились воедино.
- Что это было, - проговорил парень, словно очнувшись, - Самое страшное, что и там, и там правда, а истина неизвестно где. Что же делать? Одно ясно – я остался один, и за мной еще будут погони. Вляпались Вы, пан Юрась, светлейший князь Удача Аскольдич. Нужно Дражко отыскать, только бессмысленно в полнолуние снова в чащу лезть. Повторю это на рассвете. Отыщу отрока, потом к Доброгневу, или к воеводе Тверду. Или собрать окрестных мужиков с дубинками, да на Черного. А потом и на Кощея. Хохлов освободим. А потом отыщу местную Василису Премудрую, или кого-нибудь в этом духе, и пусть возвращают домой. В привычный мир с компьютерами и самолетами, без Горынычей и прочей нечистой силы. Слишком долгое пребывание в этом квазисимметричном мире не идет на пользу. Черт, спать хочется. Только не усни, Юрий Аскольдич, только не усни! - с этими словами Василевский повалился на бок и вскоре заснул.
Глава №2 Измора Гамаюновна.
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
М.Ю. Лермонтов «Тамара».
Юрию приснился весьма странный сон. В начале были непонятные, не связанные между собой эпизоды. То Василевский куда-то плыл, то оказался на льдинах среди пингвинов, играющих в подкидного дурака, то еще что-то. И вдруг заговорил нежный девичий голос, – что некогда напоминал про кольцо – заговорил, и начал изрекать истины. Бесспорно верные, но, что называется, ни к селу, ни к городу. «Не верь глазам своим», «Не все золото, что блестит», «Только честное и смелое сердце способно выдержать все испытания, что накладывает на него судьба», «Часто мы ходим вокруг да около ответа, словно не хотим его отыскать». А потом началось такое... Голос то принимался цитировать Шекспира – сакраментальное «Быть или не быть» и «Вот два изображенья, вот и вот. На этих двух портретах лица братьев». Потом с ехидством пробурчал «Димитрий не Отрепьев!» и заржал почище любого жеребца или кобылы.
Василевский очнулся. Вороной, привязанный к дереву, громко ржал и бил копытом. Паренек огляделся по сторонам – вроде никого. Но после пленения людьми Черного он уже не доверял тишине. Юрий вскочил, потряс в воздухе топором и крикнул:
- Конечно-разностная аппроксимация для обобщенного решения уравнения теплопроводности! Всех вижу! Выходите, иначе окаменеете! В полнолуние мои силы удесятеряются, симплекс-метод и фазовые ограничения!
Ни какого результата, ну хоть бы травиночка пошевелилась. Очевидно, никого и в самом деле не было. Василевский посмотрел в сторону остатков костра, понял, что проспал больше часа и мысленно обругал себя. Потом надел сумку на плечо и подошел к все еще не успокоившемуся коню
- И чего кричишь, дружок, все же тихо? Так и подмывает спросить: « Что ты ржешь, мой конь ретивый? » Был здесь кто? Или под седлом стоять надоело? Ну ладно, придется еще немного потерпеть. – Паренек отвязал коня, потрепал ему гриву и вскочил в седло.
Тут Вороной словно с цепи сорвался. Такую прыть он не показывал ни когда помчался вслед за конницей Велислава на отряд Черного, ни когда Юрий с четырьмя приятелями удирали от пылающей крепости атамана. Тщетны были все попытки остановить его, сбавить бешеный темп скачки. После очередной такой попытки Василевский едва не вылетел из седла - третий случай с ним в этом мире. На счастье удержался за гриву, да так и проскакал, животом на седле, пока Вороной галопом спускался с горы.
На равнине лошадь несколько сбавила темп. Юрий выпрямился и огляделся по сторонам. Слева вдалеке чернел лес, в котором некогда сгинул Дражко, справа – поля, потом холмы и что-то темное, видимо опять леса. А впереди, метрах в пятистах, виднелось каменное строение. Не мудрствуя лукаво Василевский решил, что эта башня. Вороной несся прямо к ней.
Башня была из темного камня. Лунный свет придавал ей какой-то загадочный оттенок, от которого становилось не по себе. Стены словно отражали этот свет, но как? Ведь черное тело отражать свет не может, Юрий не успел настолько забыть физику, что помнил это. Перед башней виднелась коновязь, позади нее строения – конюшни, сараи или нечто подобное. Над дверью, окованной железом, висел шит, сразу привлекший внимание паренька. Щит был сделан в традиционном русском стиле, за исключением одной детали – цвета. Даже при слабом свете Луны было видно, что он не красный, а черный или темно-синий. В центре щита был блестящий металлический умбон с резной эмблемой, которую Юрий толком не разглядел.
- И куда ты меня привез, друг любезный? Черти что ли вселились в тебя, пока я спал, вот ты и доставил в их владения бешеным галопом. Что за здание? - Василевский в задумчивости покрутил усы, - На изнакурнож не похоже, для Кощея мелковато, для Василисы мрачновато. Но не сунуться же с вопросом «Есть кто-нибудь?», в духе Пашки Жолнеренко, когда тот был на практике в милиции. Что-то жить хочется...
Размышления нарушило внезапное ржание коня. Из строений за башней ответили тем же.
- Так вот оно что, - Юрий засмеялся, - Я тут гадаю, чего ты мчался, словно на пожар, а ты конюшню учуял. Стоп, кажется дверь заскрипела.
Дверь отворилась и на пороге возникла... Нет, любезный проницательный читатель, на этот раз не угадал, не Баба Яга и не Василиса Прекрасная. Это была девушка, на вид лет тридцати, закутанная в темно-фиолетовый плащ, под которым проницательный Василевский разглядел меч. Голову незнакомки покрывал капюшон, из под него выбивались русые волосы. Лоб стягивал золотой обруч с драгоценными камнями. На шее блестел медальон. По лицу сей особы было видно, что она несколько удивлена.
- Здравствуйте, - юноша кивнул головой, - очень прошу меня извинить, если мы Вас разбудили. Так получилось, мы заблудились и мой конь примчался прямиком к Вашему дому, очевидно конюшню почуял. Покорнейше прошу простить за беспокойство.
- Ну здравствуй, молодец. Куда путь то держишь? От дела метаешь, или до дела пытаешь? - произнесла незнакомка в ответ, и Юрий невольно поморщился. Не сколько от фразы, которую обычно говорит Баба Яга Ивану-царевичу, сколько от самого голоса. Уж больно он был похож на тот, что дважды приходил пареньку во сне.
Юноша вгляделся в лицо хозяйки башни, пытаясь обнаружить очередного двойника. Ничего знакомого не нашел, но подметил, что та словно занимается тем же, ищет знакомые черты.
- А держу я путь, куда глаза глядят, да добрый конь несет. В странствиях свое счастье ищу, знаний новых да людей добрых.
Нам не привыкать к штормам и ветрам,
Не в одном сраженье меч звучал.
Варяг я, правда больше не по крови, а по духу. А зовут меня Юрием.
- Ты часом князю Велиславу Громобою, что в Славии княжил, не родня?
Юрию бы вспомнить, кто похож на него из Велиславовой родни, да нет, словно околдовала его незнакомка. Не придал он значения ее словам.
- Нет, я не здешний, красавица. Знавал Велислава покойного, но в родстве с ним не состою. А Вас как звать, величать.
- А я Измора, по батюшке Гамаюновной буду, но можно без отчества. Да что ты, варяг любезный, так в седле сидеть и будешь? Давай слазь, коня можно отвести на конюшню, а сам потом в дом проходи. Гридней к сожалению нет, приходится пока самой обходиться.
Ах, Юраська, Юраська, не слушал бы ты советов Изморы, на странное имечко внимание обратил... Ан нет, слез взял Вороного под узды и повел в конюшню. Там было темно, в стойле стояла лошадь белой масти, или серой, другие стойла были пустые. Василевский привязал своего коня, подбросил в кормушку сена. И последовал в дом Изморы.
Внутреннее убранство жилища нельзя было назвать роскошным, но чувствовалось, что вкус у хозяйки есть. В центре стоял стол, накрытый холщовой вышитой скатертью. На столе стоял кувшин, рядом краюха хлеба, блюдо с яблокам и, что удивительно, дыней и виноградом. Чуть в отдалении – два кубка. Еще были сыр, соль и ковш с медом. Вокруг стола – лавки с резными ножками. Чуть ближе к одной из стен массивное кресло. В дальнем углу – русская печь, на ней мирно грелась кошка. На одной из стен висел восточный ковер, на котором – крест- накрест меч и секира и чуть выше – щит, подобный тому, что висел на входе. Теперь Юрий разглядел на умбоне башню.
- И где я мог видеть этот знак, I wonder ?, - тихонько произнес парень, но Измора услышала его последние слова.
- Ты, Юрий чего знать хочешь? А откуда речью энглов владеешь? Садись, отведай что есть, да расскажи.
- Так у этих самых энглов почитай лет пятнадцать прожил, в графстве Нортумбрии. Эрл Эрик Медведь – мой отец приемный., - юноша наполнил себе кубок, немного пригубил, - Ваше здоровье, Измора. Приятное вино, молдавское? - и тут понял, что явно сказанул лишнее.
- Измора не придала словам Василевского особого значения, сказала, что вино царьградское и попросила рассказывать дальше.
Историю князя Удачи, уже известную читателю вполне можно опустить. У Василевского хватило разума не упоминать свои взаимоотношения с Велиславом и Черным. Сказал лишь, что ищет отцовских людей, а теперь заблудился и растерял спутников.
- Так и остался я в гордом одиночестве, Юрась-Удача, рыцарь, а точнее витязь золотой ладьи. Герб мой фамильный, - паренек показал печатку. А у тебя, Измора, вижу тоже герб имеется. Вроде он знаком мне, хотя и ошибаться могу. Ты кем сама будешь.
- Говорят, что я – ведьма, - от смеха девушки Василевскому стало не по себе, но улыбка на ее лице не внушала ни страха, ни недоверия., - Сам же знаешь, стоит девушке быть умнее, чем остальные, не сидеть у окошка за вышивкой, а книги читать, да свитки разные, в травах разбираться, людей да зверей лечить – и все, слава ведьмы обеспечена. Ну а ежели у тебя еще злато водится, красотой боги не обделили, да отец славным воителем был, да известным как мудрец вещий - то пиши пропало -ведьма. Ну почему все вы считаете нас ниже себя? Почему хотите всю жизнь держать за шитьем...
- Послал же Господь феминистку на мою голову. Такой точно лавры ведьмы обеспечены, подумал Юрий, а Измора между тем продолжала.
- Нет, ну надо же такое придумать! Так и хотят, чтобы я просидела пол жизни перед окошком за пяльцами, а витязи только и будут делать, что складывать перед моим теремом, хорошо, если злато. А то сплошь и рядом – головы соперников, трупы разных вурдалаков, разве что туш драконов нет.
- До драконов кишка тонка, - прорвалось у паренька, - моего знакомого Горыныча так и не смогли порубить. Это же только я тайный наговор на него знаю.
- А какой наговор, - спросила Измора с наивной интонацией.
- Так и сказал. У каждого свой секрет. Еще на Горыныча пойдешь, коль за пяльцами не сидится.
- И ты туда же, - произнесла Измора с негодованием.
- Не совсем так, - твердо ответил Юрий, - Я сам к знаниям тянусь, книги люблю. Да и глупо образованных женщин ведьмами звать. Но Господь нас не для того различными сотворил, чтобы мы эти грани все время стирали. Глупо говорить – выше, ниже. Мы разные, это природой заложено. У каждого – своя доля и свой крест.
- Помню одного такого витязя, Любомиром его звали, - вздохнула девушка, - он головы врагов и трупы нежити перед теремом не складывал. Статный богатырь был, и красив, и силен. На тебя, кстати, похож немного, - Измора пристально посмотрела на Василевского, словно отыскивая в нем черты того самого Любомира, - про меня песни складывал, про разные снадобья рассказывал, да чудеса различных мудрецов. Думала, хоть один не как все. Да и он туда же, Выходи, мол за меня, княгиней будешь, и все такое...
- Ну что еще надо для полного счастья? - спросил Юрий с удивлением, - Чего Вам еще требуется?
- Выходит и ты из такого же теста, - произнесла Измора с укоризной.
- Выходит прав был один мой знакомый, когда утверждал, что все женщины коварны, а кто не коварны – уже замужем., - Василевский по привычке покрутил усы., - Другой тебе, Измора-свет, был что ли люб?
- Нет, никто люб не был, да доли такой, что Любомир предлагал, не хотелось. Иметь в нем друга, советчика, союзника – да, но не хочу быть при нем княгиней, большего хочется.
- Странные взгляды, - пробормотал тихонько Юрий, - и это в дремучие средние века. Тут что, Домострой еще не изобрели? Бедняга Любомир, знал бы он, что единственная нетипичная из местных красавиц феминисткой окажется.
Знал бы Юрий, кого жалеет...(Проницательный читатель, если ты догадался, а также читатель не в меру любопытный, что уже несколько страниц успел перевернуть, заклинаю, молчи).
- Не поняла, - сказала Измора, - Ты что-то говорил?
- Да так, ничего. Самому в такие ситуации попадать просто приходилось. Вот и жалею твоего витязя, из мужской солидарности. Ну хватит об этом. Ты мне, Измора-свет, вот что лучше, скажи. Мне други гутарили, здесь в округе великий волхв жил, да помер недавно. Говорят, что знал он много. Ты с ним, часом не знакома, может слышала от него чего.
Юрию показалось, что девушка изменилась в лице, словно насторожилась, но потом лицо Изморы стало прежним. И Василевский решил, что ему померещилось.
- Волхва того печенеги убили, пограбили и дом его, и капище. Может хан Бишбармакский, может кто другой. Знавала я этого волхва, а что? Что-нибудь интересует?
Парень долго не мог сообразить, как задать Изморе вопрос, не дающий ему покоя со дня появления его в сем квази-мире. Потом решил, что так же, как спрашивал и казаков.
- А слыхивать не приходилось, Измора Гамаюновна-свет, чтобы с человеком странная штука приключилась, Шел он, никого не трогал и вдруг в странный мир попал, на наш не похожий. Чтобы в Царьграде печенеги жили, колесницы без лошадей ездили, а лодьи без весел да паруса плавали. Чтобы ни русалок, ни водяных, ни леших там не было, а некоторые люди были похожи на тех, что он в нашем мире видал. Мне рассказывали друзья, из казаков, что был у них один старик. Вроде его Гуляем звали, так он что-то об этом знал. И связано это каким-то непонятным образом с покойным волхвом.
Во время рассказа Юрия девушка несколько раз менялась в лице. В нем словно менялись удивление с раздражением, злоба с любопытством, но паренек словно и не замечал этого. Отхлебнув еще глоток романеи, он спросил.
- Не приходилось об этом слыхивать? Вроде у Гуляя знакомый из того мира вернулся. А может это тот самый волхв и был?
- Не знаю, Удача Аскольдич, странные речи твои. Не слыхала я об этом.
- А что тут за странный лес в округе, - Василевский решил узнать хоть что-то о возможной участи Дражко. Еле-еле из него выбрался. Вороной мой брыкался, словно идти туда не хотел, а как выбрались, так и помчался, словно черт от ладана. Спутник мой словно сквозь землю там провалился. Я воскликнул: «Куда ты подевался», а в ответ – «К лешему!». Там это как – каждый день, или только в полнолуние?
- Так это ты из Черного леса вышел? Ночью в полнолуние? - тут удивления на лице Изморы нельзя было не заметить, - За это стоит выпить, - откуда-то из под стола был извлечен серебряный кувшин. Измора налила Юрию полный кубок.
У напитка был странный вкус – травы, мед, что-то винное. Очевидно, это была настойка, собственного приготовления хозяйки башни, что измора не замедлила подтвердить.
- Так кто же ты такой, Удача Аскольдич? Ты часом не колдун? И на Горыныча наговор знаешь, коль не врешь.
Из сумки немедленно была извлечена чешуя Змея и Юрий заявил, что никогда еще не врал. (Ну разве только немного).
- А слово потаенное, то скажи, а, княже, - хозяйка башни подвинулась поближе к Василевскому.
- Ну сейчас соблазнять будут, - подумал парень, - или выдать ей страшную тайну симплекс-метода., - Он улыбнулся, подкрутил ус и произнес, - Смотри, Гамаюновна, еще заколдую. Я ведь по многим странам хаживал, чудеса разные видывал. Хочешь, покажу? Только сперва про Черный лес расскажи. А настойка у тебя хорошая, еще немного налей.
- С удовольствием. А про Черный лес мало что можно рассказать. Там, говорят, леший и вправду живет. Но ночью туда никто не сунется, тем более в полнолуние. Многие так и пропали. Как ты вышел из него – непонятно.
- Просто вышел. А вот куда Дражко подевался, может точно к лешему я его послал. Дай мне лучше ковш с водой, покажу одно маленькое чудо, - далее последовал зарекомендовавший себя трюк с «Инвайтом».
- Ну а все же, кто ты такой, Юрий-Удача? Маг, ведун, чародей? - Измора пристально смотрела в глаза Василевского, - говори честно. Кто был учителем твоим? Для чего спрашивал ты о странном мире? - далее последовали непонятные пареньку слова, вроде на каком-то восточном языке. Голова Юрия словно отяжелела, а глаза заволокло туманом.
- Да какой я чародей ? Ха-ха, такой же колдун, какой и князь и варяг, - выдавил он из себя, будто против собственной воли, - Я самый обыкновенный человек, Юрий Аскольдович Вас..., - при этих словах паренек тряхнул головой, поморгал глазами, и пелена, в которую словно попала его голова, рассеялась. – Перепил я что ли? В настойке твоей сколько градусов? О чем я говорил, Измора-свет, уже не помню.
- О себе рассказывал, да о своем чародействе.
- Ведомы мне кое-какие чудеса, знающие люди обучили. Вроде говорил я тебе, что по воли врагов-завистников, без родни рос, а потом по чужбине скитался. Грек Никодим меня к книгам приучил, начал я к знаниям тянуться. Мудрых людей в скитаниях своих часто встречал. Теперь вот тебя встретил. Ну за хлеб-соль спасибо, вроде уже светает, пора и честь знать. Давай на посошок, красавица, да поеду я. Не возражаешь, ежели еще разок на огонек загляну.
- Милости просим, Аскольдич-свет, чудны речи твои, может еще поговорим. А теперь ты куда путь держишь?, - как ни сияла улыбка на лице Изморы, некоторое раздражение и удивление в этот раз Юрий разглядел.
- На пепелище твоего волхва съезжу, коли там хана Бишбармакского уже нет. Как туда добираться.
- Держи коня по Солнцу, пока до мельницы не доедешь, тут не так далеко, потом вдоль Серебрянки-речки вниз по течению, до двух курганов. Там уже близко, пепелище почитай и до сих пор видать.
- Спасибо, Измора-свет. А как лешего в Черном лесу найти, не ведаешь?
- Перун тебя разрази, жить никак надоело. Хотя, если раз вышел, может и повезет. Но я бы остереглась еще раз в Черный лес забираться, разве что днем. Давай провожу тебя, Удача.
Юрий вывел Вороного из конюшни, лихо вскочил в седло.
- Позвольте поцеловать ручку, Измора Гамаюновна-свет. Приятно было познакомиться, а теперь честь имею кланяться. Может еще свидимся, кто знает.
- Будь счастлив, - Измора махнула рукой и некоторое время стояла на крыльце, пока Вороной не ускакал от ее жилища где-то на треть версты.
- Приятная дама, - подумал Василевский, - хотя немного несчастная из-за своей нетипичности. Хотя жаль, что феминистка. Ну что за настойку она мне подсунула? И что с моей головой было? Пся крев, - Юрий постучал по макушке, - ведь загипнотизировать хотела, ведьма–феминисточка, Домостроя на нее нет. Или показалось? Пить меньше надо было, пан Юрась. Тогда и странные лица мерещиться не будут. Хотя пара-тройка выражений ее лица мне и вправду не нравились. А может и вправду показалось? Нет, это я понять не могу, пас.
Глава №3 Снова Черный
Как ныне сбирается вещий Олег Отмсить неразумным хазарам
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
А.С. Пушкин «Песнь о Вещем Олеге».
Оставим на время Юрия, пусть занимается светской беседой да попивает царьградское вино, и последуем за его двойником в этом квазимире, которого мы оставили связанным, с кляпом во рту, да еще и в подожженной крепости.
Черный был зол на весь белый свет. На отца – князя Велимира и мать – дочку русской пленницы и печенега, Велимирову наложницу. На Велислава покойного и всех его предков и потомков до седьмого колена. На судьбу свою, что редко к нему благоволила. На своих людишек, всех союзников, окрестных жителей и, особенно, на трижды проклятого Удачу. И еще на одно событие в жизни своей злился Черный, но о нем лишний раз и вспомнить боится.
Все валилось из рук мятежного атамана. Была надежда, что потянутся к нему смерды – не жаловали они Велислава, корили за непомерную дань. Но смерды предпочли забыть обиды и животы положить за Громобоя.
Союзнички, Перун их раздери, требуют злата. Зачем-то подожгли Славию. Да половину жителей в ясырь увели. Как тут теперь сесть на отчий стол? Только печенег Гуюк – дедов дальний родственник – верен Черному, да и тот либо золото, либо пленников хочет. А еще порывается Черного с ханом Бишбармакским стравить, видать сам на ханский трон зарится.
Измора... Чуть не назвал ее имя проклятому варягу, но что-то удержало. Вроде теперь она вновь благоволит к Черному, помощь оказывает, людишек присылает. Только у Изморы всегда были свои цели и неизвестно, что сейчас у нее на уме. Захочет ли теперь она быть женой Черного? Некогда отказала, предложила лишь дружбу сохранять...Лихарь с Гуюком советуют ее силой взять, но что-то удерживает атамана от этого шага. Любовь наверное, а может и совесть. А может и правду говорят, что Измора – ведьма. Яшкается с подозрительными людишками... Про отца ее слухи ходили, мол, вещун да колдун... Но нет, просто много ей ведомо умная она, даже слишком умная. А если узнала... Нет, об этом и думать не хотелось.
А тут еще этот Удача, Юраська Аскольдич, чтоб ему пусто было! Не то русич, не то варяг, не то неизвестно кто. Как только Черный мог ему поверить? Не доверял же почни никому, а тут – на тебе. И поплатился. Колдун этот Удача или нет? Похоже на то, что колдун. Облапошил, как младенца. А Черный надеялся использовать его и его искусство и дружбу с Горынычем в интриге с Изморой, да вчерашними союзничками, да мало ли еще с кем. А вышло, что свалял дурака атаман. Остался без лошадей, без крепости, часть людей убита. Как сам спасся и Мокошь не разберет.
Дальше – хуже. В первой же деревеньке смерды забросали Черного, Лихаря и их сподвижников камнями. Совсем уважать перестали! Пришлось убираться не солоно хлебавши. Дожили – законный князь Славии от мужичья удрал! Как тут не злиться?!
- Куда подевались наши кони?, - почти прокричал атаман, - Не могли же они далеко ускакать? Тащимся тут со сбруей без толку! Симплекс-метод!, - вырвалось словечко, что удача часто повторял.
И тут, не иначе заклинание подействовало, из рощи выскочил Коршун – любимый конь Черного и поскакал к хозяину. За ним еще несколько лошадей.
- Выходит, я теперь заклинание варяга знаю, - обрадовался атаман.
Читатель! Не спеши радоваться, подобно Черному. Симплекс-метод, это вовсе не страшное заклинание, а всего-навсего метод решение задачи линейного программирования. Для далеких от математики стоит кратко пояснить, что он позволяет минимизировать функцию специфического вида. Сейчас кто-нибудь обязательно спросит, что значит минимизировать, но на остальные вопросы отвечать будем только в присутствии адвоката. ( Я уже жалею, что не сделал Юрия экономистом. Деноминация да стагнация с гиперинфляцией, к примеру, звучат куда страшнее того же симплекс-метода, а смысл этих слов объяснять не надо).
Разбойники оседлали коней и заспорили, куда ехать дальше.
- Тут в округе Молчан с Гуюком ходят, надо их ватаги искать, - предложил Лихарь. На тои и порешили.
Весь день они плутали по округе. Под вечер повстречали Молчана и Гуюка. Тут обрадовался Черный в первый раз.
- Княз, Кара-мурза! , - залепетал Гуюк, - Молчановы батыры Славомира порешили, мои Удачу поймали, да его егетов.
- Кабы люди Изморы не подсобили, удрал бы варяг, - добавил Молчан.
Радостно взглянул атаман на труп Велиславова племянника. Не любил он молодого боярина, опасным соперником считал. Но нет претендента на стол Славии больше. Теперь бы еще Велиславова пащенка найти, да упрятали его дядьки неизвестно куда.
- Зур якши, Гуюк, рахмат! Молодец, Молчан! - Черный похлопал верных сподвижников по плечам, - А теперь приведите ко мне Удачу да его прихвостней.
А варяга и в помине нет. Ни его, ни Вышегорова племяша. Только трое казачков, что давеча с Юрием удрали, двое Славомировых гридней, из которых один – Вышата – еще года три назад едва ли не в первых друзьях ходил, вместе по печенежским степям скитались, да Брянчила-коваль.
Побагровел Черный. Некогда Брянчила, первый в округе кузнец, был его другом, даже больше Вышаты. В детстве от Рагуйловых приспешников укрыл. Оружие сработал, денег дал, с ушкуйниками да варягами познакомил. Не ожидал атаман, что коваль против него сражаться будет. Да и Вышату здесь увидеть не ожидал, хотя тот и вроде и у Славомира приятелем был, не только у Черного.
- Вы кого поймали, ротозеи? - взревел мятежный атаман, и глаза его словно налились кровью, - Где тут Удача! Этот? Дурни, это же Боривой, гридень Славомира. Говорите, двое через реку удрали? Так за ними! Лихарь, коня!
- Темнеет, атаман.
- Плевать! Умели упустить, умейте и поймать! Распустились без меня, остолопы! Все бы им по округе грабить. Казачков да Боривоя хану в ясырь продадим. Якши, Гуюк? Ну а этих, - Черный указал на кузнеца и Вышату, - развязать, вернуть коней и оружие. Челом тебе, друг Брянчила и тебе, Вышата-свет.
- И тебе челом... - кузнец вздохнул. Витязь же промолчал, будто и не к нему обращался атаман.
- Со мной поедем. Помню дружбу твою, Вышата, доброту твою, коваль. Будете моими помощниками. А как в Славии сяду – боярами сделаю.
- Нет, дороги у нас нынче разные, - кузнец пристально всмотрелся в лицо Черному, - И не други мы более тебе. Никогда Брянчила с разбойниками дружбы не водил.
- Как прикажешь тебя понимать кузнец?! Ведь ты меня от псов Рагуйлы спас. Меч да панцирь, что на мне, ты ковал.
- Позор на мои седины! Как вышло, что Брянчила извергу оружия сработал?! Как у меня руки не отсохли?
- Да ты ли это, друг сердечный? Сам же Велислава извергом называл, когда я из Царьграда воротился. Помнишь? Говорил тогда, что князь смердам жизни не дает. Что же против друга пошел? Вы же с Вышатой мне первыми друзьями были!
- Нежить тебе друзья! - кузнец плюнул в лицо бывшего друга, - Не токмо за Велислава Громобоя, а за град Славию и Русь-матушку встали мы как один. И животы положим, если на то Велесова воля будет. Ничего не понял ты.Как привел этих на отчие земли, - кузнец указал на ехавших рядом печенегов и волколаков, - степнякам да нежити отдал отчизну на поругание, так и позабыли мы княжие обиды. Будь ты проклят! Кем ты стал? Черный... А почитай и забыл, как тебя князь Велимир Рогволтич назвал?
Разозлился Черный хуже прежнего. Выхватил меч – и умер Брянчила от клинка, который сам сготовил. Слишком хорошо помнил атаман, что звали прежде его Любомиром. Черным же прозвали приятели во время странствий. За вечно мрачный взгляд, нелюдимость да черные одежды. А когда ополчился Любомир на Велислава, с печенегами, волколаками да прочими сдружился, так и не называли его больше настоящим именем. Кто позабыть успел, а кто и не знал вовсе.
- Кто меня Черным сделал? Так получайте, чего желали. Со свету сживали, прочь гнали, презирали... А от меня чего хотите? Скормить собакам тело проклятого коваля! А ты, Вышата, чего уставился? Или и тебе голову отсечь? Друг ты мне, или недруг?
- Любомиру Велимировичу, что спас меня в печенежских степях, я друг, - гордо ответил витязь, - А атаману нежити, другу степных хищников, убийце, пожегшему мой отчий град я враг, пока рука моя сжимает меч, а сердце в груди бьется. Кто ты сам, Черный или Любомир?
- Гордец проклятый!, - Черный закатил гридню пощечину, - Связать его снова, да хану в ясырь! Вперед, поймать Удачу!
Некоторое время спустя впереди показался лес, в котором, как помнит читатель, Юрий послал Дражко к лешему. Едущие впереди волколаки внезапно остановились.
- Чего встали, песьи морды? – подъехал к ним атаман, - Вперед! Дважды варяга упустили, так сыщите. Вот следы их коней, за ним!
- Нет, Черный, не стоит в этот лес соваться. От чего следы хорошо видать – полнолуние сегодня.
- То-то вы на луну воете, сучьи дети! А чего боитесь, в полнолуние нежити раздолье?
- Дело в этом лесе. Гиблое дело. В него и Измора не суется лишний раз. Нет, в лес мы не пойдем, да и тебе не советуем.
- Трусы, болваны!, - Черный со всей силы ударил по лицу (или по морде, как точнее?) предводителя волколаков.
Тот потянулся за саблей, но подъехавший сзади Лихарь со всей силы ударил волколака кистенем по голове. Из пробитого черепа потекла кровь.
Завязалась схватка. Двое волколаков встали на сторону Черного, к остальным примкнули несколько мужиков. Полилась кровь, с обеих сторон были потери.
- Тиха!, - воскликнул вдруг Гуюк, - Его изменник был, но зачем кров проливать? Бачка княз, мин думает, ночью хорошо брага пить да девка обнимать. А этот урман – яман-урман. Зур яман. Забыл про Кара-урман, бачка княз?
- Какой нечистый затмил мой разум?, - в сердцах воскликнул Черный, - Я же знал этот лес. Ну точно, Черный лес и есть! Что же мы наделали? Но если сюда сунулся Удача, то он, надеюсь, сгинул. И тут из-за нег беды! Лихаря убили, Жироху руку отсекли, у Молчана стрела в груди. Проклятье, а где пленники? Пока мы тут дрались, они и сбежали.
- Яман, яман, Кара-мурза!
- Вот что, Гуюк. Собирай отряд, ищи людишек Кулемы и остальных, да ступайте к Рогволтову болоту. Ждите меня там завтра от полудня, до полуночи. А я поеду к старому мельнику. А тех казачков да гридней поймаешь – они твои, что хочешь, то и делай. Якши?
- Якши, княз!
* * * * *
Прошло часов девять. Атаман подъехал к старой покосившейся мельнице, что одиноко стояла на поросшей тиной речушке. Кругом было тихо, слышался всплеск воды да тихонько посвистывали птицы. Черный привязал коня, подошел к дому и постучал в дверь.
- Отворяй, старый ворон!
От толчка дверь открылась, но в доме никого не было. Очевидно, мельник куда-либо уехал.
- Остался я без зелья. Где теперь сыскать мельника. Подожду немного.
Черный подошел к реке, наклонился и зачерпнул немного воды. Сполоснул лицо и вдруг, увидав свое отражение, понял, что отыскал ответ на давно мучивший его вопрос: на кого похож варяг Удача? На него самого.
- Проклятущий варяг! Но кто же он такой?
- Ты о каком варяге говоришь?, - раздался голос из воды. Показалась русалка, та самая, с которой некогда препирался Юрий, - Здравствуй , Любомир!
Черный улыбнулся. Его давно уже не называли по имени.
- Не о том ли варяжском князе, за которого Черный золото обещал?
Русалка не знала о нынешней ипостаси атамана и не ассоциировала Любомира с Черным. Зная это, Черный поспешил ответить утвердительно.
- Знаю, я этого варяга, Юрия Аскольдича. Весьма невежливый витязь. Несколько дней назад меня с кикиморой сравнил, поцеловать не захотел. Так он сейчас ниже по течению купается.
- Вот как?
- Да. И с какой-то странной штукой, - русалка состроила удивленную физиономию, - от нее пена по воде идет. И странный запах. Рыбы расплываются. А что до мельника, так они к дочке уехал, внук у него родился.
- Ну спасибо тебе, русалочка, - атаман наклонился и поцеловал ее в щеку, - Смотри, не утяни меня в омут!
Меж тем Юрий Василевский вылез из реки, обтерся полотенцем и оглянулся вокруг. Место было просто прекрасным. Пологий спуск, а слева и справа крутые берега, кругом росли ивы, под ногами шуршал песочек.
- Лепота! - улыбнулся юноша, - Водичка чистейшая, приятная. Давно я с мылом не мылся..., - и он стал напевать себе под нос, - ...А выпадет жребий умри, мы головы сложим тот час..., - паренек стал одеваться и едва натянул кольчугу, как услышал бас, от которого стало не по себе.
- Меч из ножен, варяг! Кончилась твоя удача!
Василевский увидел Черного, слезающего с коня. Оценив обстановку, потянулся к топору.
- Бери меч! Топор – мужичье оружие, а ты говоришь, что князь.
Это был конец, что паренек прекрасно понимал. В голове промелькнула единственная мысль, что бить надо не по мечу противника, а по нему самому. Юрий выхватил меч из ножен, отсалютовал .
- Ave, Caesar, morituri te salutant !, - проговорил Василевский, потом на минуту переложил меч в левую руку, перекрестился, про себя произнес «Господи, спаси мя, сохрани и помилуй». Потом взял рукоять меча двумя руками, - Ну что, Черный, я готов.
Отступая от атамана, паренек выбрался на крутой берег, и схватка их продолжилась над обрывом. Приходилось то и дело парировать удары Черного и почти не думать о том, чтобы наносить самому. Несколько ударов Юрий все же пропустил. Кольчуга спасла, но рука была отбита, на счастье – левая. Да и не сработал трюк, на который уповал Василевский, вспомнив роман Конан-Дойля «Белый Отряд». Он думал загнать Черного в реку, но тщетно.
- А почему я орудую одним мечом, - подумал Юрий, отбивая очередной удар, - Удача! - и он нанес Черному удар ногой в живот.
Атаман загнулся, но сам юноша не удержался и упал.
Черный моментально подскочил к нему и приставил меч к горлу:
- Я же говорил, что тои удачи кончились. Последнее желание?
- Бросить первый камень на твой курган, ублюдок, - выкрикнул Василевский, с трудом преодолевая дрожь. Потом он закрыл глаза и мысленно начал читать «Отче наш».
- Кто ты такой, варяг? Почему ты так похож на меня?
Юрий подумал, что это шанс на спасение, открыл глаза, но ничего не успел ответить. Внезапно раздался конский топот и до боли знакомый голос Дражко произнес:
- Остановись, Черный! Я отомщу за убийство дяди! - отрок натянул лук и готовился выстрелить.
- А, Вышегоров выкормыш пожаловал. А я то еще в крепости думал, что мне знакома твоя рожа! - произнес атаман, поворачиваясь в сторону Дражко.
Василевский соображал мгновенно. Он тут же прижал ноги к корпусу и столь же резко отпустил.
- Удача!
Черный пошатнулся и полетел вниз с обрыва.
- Да стреляй же!, - крикнул Юрий, подымаясь, - Во время ты, друже. Стреляй в него, мазила, стреляй же! Черт, да попади хоть раз, уходит гад!
- Стрелы кончились. А все же одна у него в руке останется, - произнес отрок, приглядевшись. Он слез с коня, подошел к Василевскому и едва не бросился к нему на шею.
- Спасибо, дружище! -ответил Юрий, - заключая отрока в объятия, - Давай пять! Что бы я делал без тебя.
А Черный между тем выбрался на другой берег, выдернул стрелу из руки и бросился бежать в сторону березовой рощи. Позабыл и про коня, и про то, что меч в реке остался.
- Ну погодите, щенки, я еще доберусь до вас! Узнаете, какова месть Черного!
Глава №4 Встреча в лагере Тверда
Все дороги ведут в Рим.
Народная мудрость.
Вышата, Боривой, Перевернихата, Подумайло и Секач сидели у костра, пили из фляжек квас и ели подстреленную утку. Позади остались перебранка в отряде Черного, во время которой молодцам удалось удрать, долгая скачка в ночи. Под утро они удачно разминулись с печенежским отрядом, спрятавшись в балке. А теперь – привал, можно расслабиться, отдохнуть и перекусить, похвалить зоркий глаз Боривоя да стряпню Секача.
- Тут неподалеку старая застава, - сказал Боривой, - Вон там, где Серебрянка второй поворот делает. С той заставы и печенежскую степь, и дорогу на Доброгневов град хорошо просматривать. Почитай две версты до нее будет. Передохнем и поехали туда. Может, там Тверд-воевода?
- А если Черный?
- Нет, брат Вышата, не должен он там быть. Помните, что печенеги меж собой гутарили, когда мы в балке попрятались. Мол, Гуюк велит к Рогволтову болоту ехать да до полуночи там Кара-мурзу ждать. Ведь так они на своем Черного кличут?
- А Рогволтого болото – к северу. Да, друже Боривой, твоя правда.
- Братчики! - вмешался Подумайло, - Вы лучше нас знаете, кто таков этот Черный. Объясните нам. Я так понял, раньше величали его по другому, а ты, Вышата, вроде раньше у него в друзьях был.
- То верно, друже Подумайло. Познакомился я с ним, когда мне и двадцати весен не минуло, а ему токмо за двадцать пять перевалило. Долгая история..., - гридень отпил квасу из фляги и начал рассказ.
- На месте, где еще недавно Славия стояла, может лет пятьдесят назад, а скорее и более, деревенька была. Жители ее в речке Серебрянке рыбу ловили, в лесу зверя били да на полях окрестных хлеб сеяли. Изредка соседние князья за полюдьем приезжали, но было это не часто. Потом Рогволт с дружиною пришел, на трех ладьях. Кем он был – ушкуйником ли, а может и варягом – мне не ведомо. Велиславу с Черным он дедом приходился.
А на деревеньку ту в то время кто-то из Кощеевых прихвостней напал. Жители – к Рогволт сотоварищи в ноги, яви, мол, милость, спаси нас, у тебя вот какие богатыри. Тому деваться некуда – в дочку местного старейшины Любаву влюбится успел – поднял дружину и, как старики говорят, самого Кощея одолел да в тайное место под замок посадил. Неведомо нам, правда сие или нет, но в нашей округе лишь три года назад Кощей объявился. За ним Горыныч пожаловал, печенеги, нежить и Черный со своими людишками. Да токмо не об этом сейчас речь.
Разбил Рогволт врагов, на Любаве женился, а на месте деревеньки град основал. Нарекли град Славией, в честь славы нового князя. Родила Любава в положенный срок двоих сынов, близнецов Велислава и Велимира, а сама родами умерла. С трудом мамки мальцов выходили.
Закручинился князь, да соседи долго горевать не дали. Стали дань требовать, на град зариться. Рогволт часть их разбил, с остальными замирился, а чтобы союз с князем Громобоем закрепить на его сестре женился. От брака сего и родился Рагуйло, что Велиславу Громобою был отец. Старшим сыновьям Рогволта тогда лишь три зимы минуло.
Подросли близнецы – богатыри, красавцы... Черного с улыбкой представьте, с радостью в глазах да в белом одеянии – говорят очень он на отца своего похож. Не засиделись Велимир с Велиславом в отчем граде, с конунгом Йогурдом Бессердечным за моря ушли, рассказами ушкуйников да варягов соблазнившись. И, почитай, лет десять в Славии их не было. К тому времени Рагуйло вырос, в сечах себя как доблестный витязь проявил, да и женился на красавице Гориславе, ляшской королевне. В год, когда у него сын Велислав родился, возвратился в Славию Велимир...
Мне дед рассказывал, Рогволтов боярин, мол воротился княжий сын, лодьи от злата, серебра, жемчуга да парчи ломятся, а на лице Велимира – скорбь великая. Вводит в отчий терем девочку лет шести, а верные дружинники какую-то колоду вносят. И рек Велимир, что, мол, погиб его брат Велислав на чужбине, за Царьградом и Ромейским морем. В колоде – его тело, а девочка - дочка Велислава от заморской красавицы. Имя ей – Прекраса. Позже стала Прекраса Велиславична женой воеводы Радима и сына родила... Бедный Славомир, ведь еще вчера живой был сын Прекрасы с Радимом, не уберегли мы его.
Рогволт не долго сына пережил, вскоре и он к праотцам отправился. Велимир на княжем столе сел, княгиню ему сосватали, а детей все не было. Так пять лет прошло. Рагуйло все радовался, что после брата стол Славии его будет. Но только вскоре война с печенегами началась, и Велимир полонянку Неждану встретил. У не мать из Доброгневова града была, степняков пленница, отец же – печенег знатного рода, Гуюку проклятому родня. Полюбил князь Неждану, от той любви Черный и уродился. Тогда еще не Черный, а Любомир, и кто знает, не умри вскоре его отец, был бы Любомир сейчас достойным князем Славии.
Смерть князя весьма странной была. Уехал на туров охотиться, от свиты ускакал, а потом отроки тело его нашли, и коня с перебитыми ногами. Получалось, что верный конь о корни дуба споткнулся, ноги поломал, а Велислав из седла вылетел и напоролся на острые сучья. Да вот только слухи ходили, что это Рагуйло убийц подослал, стол Славии занять хотел.
Князем Славии он и стал. Часть Велимировых бояр Любомира на стол посадить хотела, так Рагуйло вече подкупил, бочку медовухи им выкатил, ну они и орать: «Не хотим байстрюка, печенежского выродка, хотим Рагуйлу Рогволтича! » Так для Любомира черные дни начались. Кто в спину злые речи говорил, кто и плевал и камень бросал. Мало кто Неждане с сыном помочь осмеливался. Потом внезапно умерла Неждана, Любомиру как раз четырнадцать зим минуло. И совсем плохо Велимирову сыну стало. Видать, опасного соперника почуял в нем Рагуйло. Говорили, что оскопить да ослепить племянника повелел князь, но только Любомир успел из Славии убежать. Брянчилу помните?
- Как же забудешь его, брат Вышата, - произнес Секач, ведь на наших глазах Черный ему голову отсек.
- А когда-то они верными друзьями были. Брянчила в нашей округе первым кузнецом считался. Он с Велимиром и Велиславом за моря ходил, с варягами да ушкуйниками дружбу водил. Приютил коваль Любомира, чем мог помог, а потом отправил с варягами, от греха подальше. И лет десять сын Велимира на чужбине скитался.
Вернулся в Славию, когда мне и восемнадцати весен не минуло, а ему за двадцать пять едва перевалило. Молодец варяг, богатырь, говорят, даже краше своего отца, ну, словом, ваш Удача Аскольдич... Слушайте, братцы, ведь они и похожи. Странно... Пришел Любомир на Рагуйлов двор, как сейчас помню, в рог протрубил. И кричит, выходи, мол, княже, перед честным народом, расскажи, как отца и мать моих сгубил.
Вышел Рагуйло, поклонился народу, племянника облобызать хотел перед всеми. А тот его сторонится и говорит, что ежели докажет Рагуйло, что не причастен к смерти Велимира и Нежданы, да к Любомировым гонениям, то тогда Любомир его простит, забудет все обиды и будет служить, аки верный сын. А нет – тогда пусть убирается Рагуйло из Славии со всем семейством, Любомир, мол, не такой злодей, как князь, преследовать не будет.
Послушал Рагуйло, послушал и, не долго думая, велел на Любомира медведя пустить. Вывели зверя, пошел он княжьего племянника, а тот не стал и меча из ножен вынимать. Посмотрел на медведя, что-то сказал... Зверь остановился, сел. Рагуйло тут закричал, мол, возьми его, да ударил медведя княжьим посохом. Ну зверюга на него и набросился, под себя подмял, рвать начал. С трудом спасли Рагуйлу, кости у него медведь переломал, волосы чуть не отодрал вместе с кожей, а ран на княжьем теле было не перечесть. Не забуду я этого, на моих же глазах все случилось, сам медведя оттаскивать отцу помогал.
Надо сказать, князь Рагуйло многим не люб был. Смерды и его, и Велислава позже, за дань огромную проклинали, боярам он вольности не давал, а особливо детям боярским, вроде меня. Так что, когда Любомир к Брянчиле уехал, а князь его преследовать начал, несколько молодых витязей за Любомиром ушли. Так и стали мы с ним друзьями. Токмо вскоре около княжича стали печенег Гуюк да ушкуйник Лихарь ошиваться. Гуюк вроде родней ему был, а про Лихаря гутарили, что не из одной ушкуйной артели его выгоняли, что не чист он на руку. Да только спелся он как-то с Любомиром, спас его чуть позже, вот и вышло, что при Черном он ныне правая рука.
- Уже нет, - вставил Боривой, - когда Черный с волколаками сцепился, они Лихаря убили. Я обернулся, помните, когда мы удачно удрали.
- Ну и хвала Велесу, - воскликнул Вышата, - Не привела к добру их дружба. Тогда Лихарь простым слугой при Любомире был. Мы от Рагуйлы в печенежскую степь подались, а через полгода, под осень, слух пришел, мол помер князь, от медведя так и не оправился. Любомир к Велиславу конца послал. Велел передать, что Рагуйлу боги покарали за убийство Велимира и Нежданы, не спроста медведь на него кинулся, а теперь надлежит стол Славии законному князю воротить. А Громобой ответил, что байстюку, сыну наложницы, волку, в печенежских степях бегающему, княжий венец принадлежать не может. И еще разобраться надо, не убил ли Велимир в свое время Велислава и не колдун ли Любомир, что медведя на князя напустил. Осерчал тут сын Велимира, княжьего гонца палкой бил, едва ли не грозился на Славию печенегов привести.
Да токмо Любомир тогда влюбиться успел. Может это и удержало его от похода на Славию. Полюбил он княжну Ралику, по прозванию Сары-Гюль, что значит Желтый Цветок.
- Погоди, погоди, брат Вышата, - Перевернихата в задумчивости покрутил оселедец, - У нас на Сечи песня ходила про варяга князя Любомира и печенежскую княжну. То он ее от себя гнал, то она его...
- Да, про них эту песню сложили. Токмо было все иначе, чем в песне поется. Та княжна собой лепа была, на печенеженку не похожа, Сары-Гюль ее прозвали за волосы золотисты. За это, видать, и полюбил ее Любомир. А любила ли Ралика его, не знаю. Думаю, что да. Токмо хотела она, чтобы княжич наш о своей русской крови забыл, о крови деда вспомнил да печенежской жизнью в стерпи зажил. А у Любомира и так печенежская кровь вот где сидела! Так часто в детстве он за своей спиной «Печенежское отродье!» слышал, что почти ненавидел их всех. При мне, помню, Гуюка костерил, и жалел, что с печенегами связался. Говорил, что хоть и есть у него два-три друга среди степняков, судьбу свою с ними связывать он не желает. И от Ралики отказа от всего печенежского, особливо от их богов требовал.
И вышло, что прогнала Сары-Гюль Любомира. Стали поговаривать о ее свадьбе с племянником хана Бишбармакского. Вот тогда-то Любомира впервые Черным и прозвали. Обрядился друг наш в черные одеяния, мрачнее тучи стал, а после сел на коня да и ускакал в дальние степи.
Ну а мы подумали, да в Славию воротились. Позже я с Любомиром не часто виделся. Еще пару раз вместе держались, с ушкуйниками на Дон ходили, а потом изредка свидимся, «Челом, Любомир», «Челом, Вышата, как там в Славии, не помер ваш князь?» и все. Последних три года про него ничего и не слышали. Ну а с каждым нашим свиданием, тогда, лет пять назад, замечал я, что Любомир наш другим становится. Глаза все грустней, лик все мрачней, и злоба откуда-то непомерная появилась.
Слухи пошли, что Сары-Гюль ханского племянника отвергла, Любомира вернуться просила, да он ее от себя прогнал. Уже другая у него была на уме.
Мне тогда за двадцать две весны перевалило, как поселилась в наших краях удивительная дева. Звать ее Измора Гамаюновна, а откуда она взялась, никто и не ведал. Поселилась в заброшенной башне, за Черным лесом.
- Это, откуда мы удрали? - спросил Подумайло.
- Да, где волколаки с Черным сцепились. Говорят лес опасный, еще до Рогволта было известно, говорили старики, что там делать нечего, особенно ночью. Правда, если старики не врут, Рогволт в тот лес хаживал, но про основателя Славии чего токмо не болтали. А Черный лес – место гиблое.
- А Удача с Дражко туда как раз направились, что же с ними стало? - вдохнул Подумайло, - Хотя Аскольдич должен выкрутиться. Не будем отвлекать тебя, Вышата, говори.
- Ну а что тут особливо говорить, - гридень на минуту замолчал и отпил глоток кваса из фляги, - Вскоре обнаружилось, что Измора травница великая, греческие книги читает. Как тут Любомир мимо такой пройти мог? Потом заговорили, что у Изморы отец был воитель известный и не менее известный вещун, а кто-то утверждал, что она просто ведьма. Ну а Любомир еще за морями к чудесам да знаниям тянулся. Сперва о травах, о звездах с Изморой говорил, а потом песни запел, меня чуть ли не дружкой на свадьбу звал...
И вдруг опять черные одеяния, тоска на лице и взгляд мрачнее ночи. Тогда и сказал мне Черный – мы его меж собой так величать начали – что за Варяжским морем, в далекой земле энглов прокляла его какая-то колдунья
Не взглянешь на дев, что полюбят тебя,
В страданьях, холодную деву любя,
Погибнешь от грусти и черной хандры...
Тогда вокруг Любомира опять Лихарь с Гуюком ошиваться начали, а с ними всякий разбойничий люд. Не нравилось мне это, не хотелось с этой ватагой якшаться и, хотя и звал меня Черный в очередной поход, я с ним более не виделся. Надолго пропал Любомир с тех пор из моего поля зрения.
А потом такое началось... В Славии все тихо было, но внезапно Кощей пожаловал. Требовал дань за свои обиды и Рогволтовы грехи. Долго с ним бились, но все без толку, с трудом град отстояли. Потом выкатили ему пять бочек золота да пять бочек серебра, он успокоился, ушел. Посылал позже своих мытарей, да всякие его прихвостни на Славию налетали. Раз Горыныч налетел, но мы с Вышегором его побили, едва совсем не кончили. А самого Кощея более не видели.
- Тай у него с кесарем Долматом война началась, - улыбнулся Перевернихата, - мы же с нее идем. Приходили к нам на Сечь Долматовы пахолки, гутарили, в войско звали, златом заманивали. Тай тильки побили нас, а потом еще от степняков досталось.
- Видимо ты прав, друже, мы год спокойно жили, - вставил Боривой, - пока Черный не объявился. С печенегами, волколаками и прочим сбродом нежити. Говорят, что он Кощея сподручником стал. А еще говорят, что с Изморой он замирился и она ему помощь оказывает. У нее рать обнаружилась, иногда на стороне Черного оказывается. Ну а остальное вы знаете, братцы, уж скоро год, как с Черным воюем.
- И пока все безуспешно, - внезапно раздался чей-то голос, заставивший приятелей вскочитьна ноги и потянуться к мечам.
Перед изумленными гриднями и казаками предстал ратник лет сорока. У него была широкая русая борода, волосы скрывал шлем. Одет он был в добротную кольчугу, украшенную серебряными бляхам, плечи покрывал красный парчовый плащ. На поясе – двуручный меч с позолоченной рукоятью. Все указывало, что это не простой дружинник.
- Тверд Городиныч, ты ли это? - воскликнул Вышата.
- Он самый. Челом, Вышата, челом, Боривой. А это что за парубки? От Славомира ко мне пожаловали?
- У нас плохие новости, воевода. Славомир убит. А Черный собирает своих разбойников у Рогволтова болота., - гридень рассказал о том, что выпало на их долю, - а казачки эти – Удачи приятели.
- Проклятье, одни неприятности. Бедняга Славомир, не долго пережил Радима, побратима моего. И коваля жаль, мастер был Брянчила отменный. А у меня на заставе и людей мало. Хотелось бы на болоте Черного встретить, но если князь Доброгнев ратников не пришлет, то и думать об этом не стоит. И вы еще Удачу потеряли, Славомира не сберегли. Да ладно, поехали в мой стан.
* * * * *
Лагерь Тверда расположился на старой заставе на крутом берегу Серебрянки. Ратники воеводы снесли часть построек, укрепили стены и вырыли ров. На вышке всегда стоял наблюдатель и обозревал всю округу на много верст.
Ну а в самом лагере царило беспокойство. Выжившие после битвы с Черным ратники, славчане и жители окрестных сел – большей частью старики, женщины и дети - сновали тут и там не зная, что делать. Способных держать оружие было не много, а умеющих им как следует владеть и того меньше. Последние пытались хоть как-то обучить своим навыкам всю эту разномастную толпу.
Приехал гонец от Доброгнева, ушел с Твердом в избу и начал с ним долгий спор. Остальные же окружили казачков и гридней, стали выпрашивать последние новости. Кто вспоминал друзей, погибших со Славомиром, кто убитого князя, пока смотрящий не закричал с башни:
- Братцы, сюда двое всадников едут, одеты по нашему. Ба, да это Вышегора племяш. Открывай ворота.
Вышата с Боривоем бросились к воротам, казаки за ними, и вскоре Юрий с Дражко попали в крепкие объятия друзей. Парубки подхватили Василевского на руки, принялись качать. Такая же участь ожидала и Дражко.
- Да отпустите же! - недовольно воскликнул Юрий, - Вы то как тут очутились?
- Тай удрали, пан Юрась. Ну, хвала богам, живы все. А ты чего трохи грустный, Удача-свет? Ну, улыбнись. Братчики, живы они! Слава! Теперь покажем Черному! - радость овладела Перевернихатой., - Да улыбнись же ты, Аскольдич, Перун тебя раздери!
Шум и крики «Удача! Слава!» разносились по всему лагерю, так что из избы вышел Тверд. Смерил Василевского взглядом, протянул руку.
- Точно, Удача Аскольдич и есть. Помню тебя на пиру у князя. Значит выжили. Ну а я – Тверд Городинович, у князя Велислава воеводой был. Пошли в дом., - воевода ввел юношу в горницу, представил Доброгневову послу, - Это Борила, от князя Доброгнева к нам пожаловал, да токмо ратников князь его присылать не хочет. А это – Удача Аскольдич, вроде князь варяжский да чародей. Много про него говорят, но кто он такой, пусть сам рассказывает. Видел я, какие он у Велислава на пиру чудеса показывал. Говорит, что со Змеем Горынычем знаком. А если витязи не врут, то он крепость он Черного спалил.
- Юрий Аскольдич я, Удача – прозвище, так вроде, еще деда звали, - отрекомендовался Василевский, - А варяг я больше по духу, но и варяги, и греки в предках были. А так – русич я. Ищу варягов отцовой дружины, от самой Белаводы иду. Крепость Черного действительно подпалил, когда к нему в полон попался, - паренек замолчал, вздохнул, потом рассказал о своем втором столкновении с мятежным атаманом. В этот раз, против своего обыкновения, он явно не склонен был привирать и хвастаться. Словно сник Юраська. Грустный взгляд, ранее подмеченный старшим из казачков, так и не сходил с его лица.
* * * * *
Было от чего сникать Василевскому, было от чего грустить. Три часа назад, когда Черный позорно удрал, а они с Дражко вдоволь над ним насмеялись, Юрий, все еще пожимая руку отрока, произнес:
- Ты куда подевался тогда? Али и в самом деле к лешему на рюмку чая угодил?
- Ну а к кому еще, Аскольдич? Токмо ты про лешего заговорил, меня вдруг тьма заволокла. Потом посветлее стало, я с конем на поляне очутился. Кругом лес густой, а перед нами избушка. На крыльце ее старичок сидит. В кафтан из шкур одет, шапка и сапоги из бересты. Да борода у него зеленая, словно мох. Начал расспрашивать, кто я и откуда. Я перепугался, аж глас пропал, пока леший не спросил, не из Славии ли я часом. Так и проговорился ему, что с Черным воюем. Тут он обрадовался, в дом позвал, медом и грибами угощать стал. Потом попытался леший тебя приманить, но токмо ничего не вышло, вернулся он в дом. Всю ночь с ним пировали, не отпускал меня никак, а утром из лесу вывел. Выехал я к Серебрянке, ну остальное ты знаешь. Одного не пойму – чем лешему Черный досадил. Ну а ты как из лесу вышел? Леший ведь долго тебя приманивал.
- Да сам не знаю. Вороного по узду взял и вперед, на свет. А когда полную луну увидел, так перепугался до невозможности. Потом с одной милой дамой познакомился, в гости попал., - Юрий задумался, вспомнил разговор с Изморой, - Слушай, Дражко, ты про витязя Любомира не слыхивал?
- Кто про него проклятого не слыхивал?! Это же настоящее имя Черного! - удивленно воскликнул Дражко, - Тебе то кто это имя открыл, ты же у нас человек новый?
- Идиот, ну как я сразу не сообразил, голова садовая! Постой, постой... А кто тогда такая Измора Гамаюновна?
- Чур меня! Первая у Черного прислужница и помощница. Ведьма из окрестных мест, в башне за Черным лесом живет..., - отрок вдруг замолчал, посмотрел на Юрия, - Это те у нее ли в гостях ты, часом, побывал?
- Именно у нее. Но не подумал бы, что она у Черного в помощниках. Просто образованная...
- А тот отряд помнишь, что печенегам на подмогу пришел, после гибели Славомира. Башня на темном стяге – то Изморы знак.
- Пся крев, так вот где я видел этот герб. Дражко, ну какой же я идиот! А еще с дипломом! Хватило еще ума про наши отношения с Черным не говорить. А она меня все споить пыталась. Черт, - остальные выражения, что произносил Юрий, с позволения читателей упустим, - ведь гипнотизировала, ведьма-феминистка
Василевский замолчал, постарался вспомнить, что говорил давеча Изморе.
- Так, едва фамилию не назвал, вовремя остановился. Имя-отчество назвал, но его тут все знают. Откуда взялся не сказал, Господь миловал, - лихорадочно размышлял Юрий, - Про Автоген-оглы болтнул, чешуей его козырял. «Инвайтом» угостил. Это все не страшно, многие знают. Байка про князя Удачу – терпимо, но неувязки могли быть. А про переход между параллельными мирами и старика Гуляя – это я зря, кто за язык тянул? А главное, явно поняла она, сколько раз говорил, болван эдакий, что никакой я не чародей. О Боже, я ведь сказал, что я такой же чародей, какой варяг и князь. А раньше и Черный меня на неувязках ловил. Да, влип ты, Юраська, - и Василевский потребовал от Дражко рассказать все, что тот знает об Изморе.
К сожалению, познания отрока были не велики. Он знал, что когда то Черный любил Измору, а что между ними теперь не понятно. У Юрия сложилось впечатление, что Измора здесь главная злодейка, тот вариант дьявола-искусителя, что сделал из Любомира Черного. От этого стало невесело. Василевский замолчал и всю дорогу, пока не показался впереди лагерь Тверда, не проронил ни слова.
* * * * *
Вот и теперь, сидя с Твердом и Борилой, он молчал, пока Доброгневов посол не произес, что подмога будет.
- Не всегда Славия другом нам была, еще Рогволт с Доброгневом Старым воевали. Но против нежити и печенегов помочь надо. А то еще Черный вас разобьет да за наш град примется. Позже обговорим, чем заплатите. Но так скоро рать не ждите. Покуда князь вече созовет, пока ратников соберем... Придется немного самим продержаться. Те ратники, что со мной пришли, пусть у вас остаются. Знаю, что мало, но чем богат... А ведь у тебя, Тверд Городинович, теперь чародей-варяг в лагере. Коли Удача-свет дважды Черного побеждал, то он и один всю рать остановит. Ну, челом тебе, Тверд, и тебе, Удача. Поеду я.
- Остановишь один рать Черного?, - спросил Тверд, когда Борила уехал.
- Коли мог бы, давно бы их в лягушек да мышей, али в столбы каменные обратил бы. Но что смогу, сделаю.
- Жаль. Думаю я, что Доброгнев рать не пришлет. Или пришлет еще пару дружинников. А потом, коли случайно разобьем Черного, станет злата требовать. А то еще потребует славчан признать его своим князем, дань плотить безмерную. Хорошо еще, что сына Велислава не в Доброгневовом граде укрываем.
- Был я в том граде. Послушать разговоры тамошних мужиков, выходит, что прав ты, Тверд Городинович.
- Князь нам нужен. Велиславич еще младенец, Славомир убит, не Черного же князем делать, - воевода наклонился к Юрию, - А я тем боярам да старейшинам родня, что еще до Рогволта здесь сидели, когда и Славии не было. Захочет ли народ меня князем сделать?
- Разобьешь Черного – может и сделают, - пробормотал Василевский, - Ты мне, воевода, скажи, Рогволтово болото отсюда далеко?
- На Черного напасть? Людей мало, а из них, многие и вояки никудышные.
- Нет, я хочу знать, сколько нужно Черному времени, чтобы на твою заставу напасть. Вроде его до полуночи на болоте ждут.
- От болота до нас два-три часа конного ходу, коли рать идет.
- Тогда, Тверд Городинович, действовать надо. Твои богатыри отличный ров вырыли. Но можно его улучшить., - некоторые мысли начали гулять в голове Юрия.
Глава № 5 Как Юрий Василевский занялся фортификацией и что из этого вышло
- Мыкола, шо ты це роешь?
- Тай ловушку на слона.
- Який тоби слон на Полтавщине?
- Тай вдруг случайно забредет, а у
меня уже усе готово Це, Грицко,
скильки же сала получится?
Из анекдота.
Вот тогда Василевский и подумал, что не зря иногда прислушивался к лекциям офицеров, когда просиживал штаны на военной кафедре. Кое-какие обрывки тех знаний случайно сохранились в его голове и теперь жаждали быть примененными.
- Черный кавалерией силен, печенегов у него полно. Наши же силы незначительны, практически все – пехота. В чистом поле с Черным не сразишься, не побьет, так конями потопчет. Но еще Суворов говаривал «Воюй не числом, а умением». Коль противник силен в кавалерии, значит надо нейтрализовать его главные силы. Но как это сделать? Что я умею? Да практически ничего. А что я знаю? Так, наступать в соотношении три к одному – мысль верная, но мы и так обороняться собрались. Как помешать наступлению танковой колонны? Противотанковых мин, пардон, противоконных, здесь нет. Но и у Черного танков нет, слава Богу. Но рвы, эскарпы и прочие фортсооружения могут и лошадей остановить. А ребята у Тверда роют прекрасно, вот какой шикарный ров отрыли. А если окопаться в округе. Пойду оценю диспозицию. Без рекогносцировки тут не обойтись.
Юрий вышел из ворот заставы, огляделся по сторонам. Лагерь Тверда расположился на возвышенности. Слева журчала Серебрянка, чуть далее от нее густой лес. Значит, за левый фланг можно было особо не беспокоиться. С правой же стороны – дорога на град Доброгнева, возле которой славчане вырыли ров и поставили засеку из бревен. Ну а прямо – чисто поле. Паренек подумал, что отсюда как раз и налетят люди Черного и вернулся в крепость.
- Тверд Городинович, Рогволтово болото в каком направлении? – спросил Василевский. Ответ, что прямо на запад юношу вполне удовлетворил и он произнес, - Я кажется знаю, что нужно делать. Для начала отправь десять лихих наездников в дозор, а зоркого молодца, лучше отрока, поставь на вышку. Пусть за округой последят. Потом собери всех, кто может ров копать, инструмент им найти надо.
- Еще что ли ров какой рыть?, - удивился воевода, - Али старый углублять?
- Примерно так и есть. Конницу Черного остановить надо, во что бы то ни стало. Собирай людей, объясню все на месте.
Когда более трех четвертей людей воеводы, включая стариков, женщин и подростков, собрались перед воротами заставы, наш герой небезуспешно воспроизводил в своем блокноте схемы фортификационных сооружений. Чем эскарп отличается от контрэскарпа он, разумеется, забыл, но зато придумал, что нужно рыть.
- Зело странны рисунки твои, Удача-свет, - проговорил Тверд, - И эти вещицы, - он указал на блокнот и ручку.
- Вещицы сеи заморские, Городиныч, а в рисунках ничего странного нет. Это..., - Юрий едва не произнес, что это схема фортификационных сооружений, но понял, что эти слова могут быть для воеводы еще страшнее, чем пресловутый симплекс-метод для Змея Горыныча., - Это я рвы рисую, какие рыть надо. Вот тут – уклон вниз и сразу глухая стена. Заедет так конник и сразу застрянет, быстро не выберется. Ежели их много вырыть, люди Черного надолго остановятся. Еще можно веток накидать, чтобы кони в них запутались. Те же капканы поставить. Или наоборот сделать – подъем и резкий обрыв, многие кони попадают, как думаешь? А потом от вашего рва еще много земли осталось. Надо будет вал насыпать. Только одного боюсь – долго провозимся, Черный налететь успеет.
- Ничего, дозорные предупредят. Авось успеем. Давай, объясняй, как рыть.
- Слушайте меня, славчане, - воскликнул Василевский, - надо нам злодея Черного остановить, да степняков его.
- А как его остановишь?, - послышался ропот в толпе.
- А вот как. Рвы рыть надо. Токмо не простые, а с хитростью, чтобы кони у степняков завязли, - тут паренек не удержался и огорошил раскинувших рты славчан фортификационными терминами. Видя, что достиг нужного эффекта, не забыл упомянуть условие Липшица и теорему Хана-Банаха.
- А что это за хан такой?, – спросил Подумайло, - Мы про такого хана на Сечи не слыхивали.
- Банах-хан - это весьма мудрый вояка был. Таким способом в древности вражеских конников не один раз останавливал.
- Ну и мы остановим!, - воскликнули казаки, - На Сечи много подобного рыли.
- Добре, братчики! Ну, с Богом!
Через два часа, когда работа вовсю кипела, а люди Тверда прилично окопались, Юрий вспомнил про надолбы и отправил десяток дюжих мужиков в лес за бревнами. Сам он уже не был рад, что заварил всю эту кашу. Солнце стояло в зените и жгло все сильнее, Василевский давно скинул с себя все, что только мог, жалел, что не может снять джинсы. Тельняшкой он обмотал голову, куртка валялась здесь рядом, ноги давно босые. А прохладнее все не становилось. Ужасно хотелось пить. А еще сильнее хотелось бросить все и уйти купаться.
- Эдак только в теории все хорошо. Слушаешь на военке лекцию, плакатики смотришь и в усы не дуешь. Кстати, там, помнится говорили, что рвы должна техника рыть. Сюда бы ее... Роешь тут, словно крот, сил не остается. А ведь еще и окопы рыть, коли Черный не налетит. Как после этого сражаться?
И вдруг нашего фортификатора осенило:
- Пся крев! Ведь напрасную работу все мы тут делаем уже битых два часа. Все эти эскарпы хороши при слепой атаке. Танк они и вправду остановят. А лошадь не танк, что впереди и ей, и всаднику видно. Только такие дураки как я в эскарп на коне заедут. Срочно нужно переключаться на волчьи ямы.
- Воевода, - крикнул Василевский Тверду, - Отправь несколько мужиков колья готовить, а остальные пусть переключатся на рытье глубоких ям. Колья в них натыкать, сверху ветками или чем иным прикрыть.
- Как на волка или кабана?
- Именно так, Тверд Городинович.
Еще через несколько часов обессиленный Юрий свалился в яму, кликнул Дражко и попросил воды. Верный отрок притащил целый шлем и с размаху вылил Василевскому на спину. Потом протянул флягу.
- Князь, а не пора ли посмотреть, что другие нарыли?, - произнес он спасительные для Юрия слова.
Славчане со своей задачей вполне справлялись. Вырыли широкий ров, метра полтора глубиной, рядом с ним навалили землю, ближе к заставе поставили заслоны из бревен. Да, пожалуй конница противника могла здесь застрять. Там и тут рыли волчьи ямы, Секач придумал натянуть веревки, чтобы всадники врага попадали с коней.
- Молодцом ребята, так держать!, - похвалил Василевский, - Несколько таких преград впереди еще надо, чуть менее этой. Прикрыть бы их чем? Чтобы вороги издали не заметили. А вы, парубки, со мной пошли. Поколдовать со рвом, что воеводины ребята вырыли треба. Кого-нибудь еще возьмите.
Среди прочих высказались идти Вышата с Боривоем. Юрий подвел их ко рву, прыгнул в него первым.
- Значит так, братцы. Допустим, часть супостатов все же прорвалась через все наши заграждения. В этот ров надо лучников посадить, пращников, пусть нападающих обстреляют. А чуть впереди соломы навалить, когда часть ворогов проскочит, подожжем. Ну а пока – ров укрепить надо.
- Сделаем, Удача Аскольдич! Тильки може не в ров лучников совать, а за рвом вал насыпать, жердей поставить, - предложил Секач, - Мы тут с Подумайлой покумекали, тай думаем, изо рва стрелять трохи неудобно.
- Ваша правда, казаки. Но тогда ров углубить треба! Чтобы остановились вороги. А тут мы их и постреляем, - согласился Василевский и тихонько пробормотал, - И как я сразу не догадался, что окоп для пулемета хорош, а для лучников лучше редутов понастроить.
Так продолжалось целый день. Юрий все же сбегал на Серебрянку искупаться, немного отдохнул. За одно проверил, чем могут угрожать с левого фланга. А потом вновь рыл, ходил по полю с Твердом, подбадривал, давал советы. По часам юноши, вот уже семь часов они занимались фортработами. Но теперь, вроде, все в порядке. Черный может и пожаловать. Потихоньку наступал вечер, солнце пекло уже не столь жестоко.
- Воевода где?!, - показался дозорный. Лошадь его была взмылена, а лицо выражало беспокойство, - Тверд Городиныч, людишки Черного идут! Степняки да нежить с песьими мордами.
- Далеко отсель они, Ставр?, - спросил воевода.
- Тихо идут, но скоро здесь будут, часа не пройдет. Жизномир с Путятой перед ними проскакали, стараются в сторону их отвести. Не знаю, поможет ли хитрость.
- А кто ведет отряд? - спросил Юрий
- Не знаю, княже, - отвечал Ставр, - Черного вроде среди них нет. Над печенегами – шест с конским хвостом и шкурой волка, Гуюка проклятого знак. Коней полно, но и пешие есть. А всего – за сотню.
- Что теперь делать, Удача, - подошел к Василевскому Тверд, - Доверились мы тебе...
- Пока успеваем, воевода. Вот за тот ров лучников посади. Солому накидали, молодцы. Часть ребят тут оставь, пусть в наши ловушки лиходеев заманивают. Хороших стрелков – за то укрепление. Ну а остальным – крепость оборонять и из нее никуда не соваться! На провокации врага не отвечать!
- Чего-чего, - удивленно пробурчал воевода.
- Из заставы не вылазить, как бы супостат не дразнил и бегство не разыгрывал. Помните, что Велислава сгубило? А там посмотрим, что делать.
- Ну будь по твоему, Удача. Не по годам ты башковит. Дай то Перун с Велесом и Мокошь с Дажбогом, чтобы хитрость твоя сработала. А у меня вот какая задумка – выставим мужиков с рогатинами, а за их спинами – лучников. Я не раз так степняков в чистом поле останавливал.
- Может и это сгодится. - Юрий взглянул на небо, - Теперь понятно, почему прохладно становится, облака бегут. Эх, их бы сюда три часа назад!
* * * * *
Вражеский отряд показался, едва Путята и Жизномир, с криком «Черный идет! Не смогли мы их обмануть», заскочили в крепость. За ними – те всадники, что должны были заманить печенегов в ловушки.
- По местам, браты! - раздался зычный бас воеводы.
- Сработает или нет? - размышлял Василевский, залезая вместе с Дражко на вышку, - Ну хоть что-то же должно сработать. А ворогов ведь и впрямь больше сотни. Стоп... Ура! Кажется сработало, - радостно воскликнул он, увидев, что печенеги замешкались перед самым дальним эскарпом.
С вышки хорошо было видно, что парочка всадников, русичи на вид, по дурости заехали в эскарп, один слетел с лошади, а потом конь его стала падать. Остальные же проехали мимо, но напоролись на протянутую веревку и полетели из седел.
Вскоре отряд Гуюка, потеряв первоначальный строй, превратился в кучу малу. Все кидались из стороны в сторону, избежав одной ловушки тут же попадали в другую.
Десяток печенегов угодил в волчьи ямы. Многие всадники, слетев с коней, попали им под копыта. Жуткие вопли стояли по всему полю. Но половина отряда все же прорвалась.
- Дражко, - велел Василевский, - к Тверду беги, - пусть лучникам прикажет залп по ним дать. А... Ну, пусть одновременно все выстрелят. За одно спроси про наши потери. И вот еще что. Там дальше – волчьих ям нарыто не меряно, надо туда ворога заманить.
Юрий увидел, что трое волколаков и с десяток людей, сложно было сказать, русских или печенегов, попадали из седел. В кого стрела попала, под кем и коня убили. Остальные прорвались невредимыми... и угодили в эскарп. Василевский тут же вспомнил, что в этом заграждении Тверд самолично поставил медвежий капкан. Увидев, что печенеги замешкались, и услышав их крики, паренек понял, что капкан сработал. Пока степняки да волколаки выбирались из эскарпа, пока засеку объезжали, потеряли еще пятерых от стрел славчан. Потом волколак на коне угодил в волью яму и так взвыл, что Юрий поспешил заткнуть уши.
- Эй, Удача! - Дражко вернулся на свой пост, - У нас убитых нет, только раненые от вражьих стрел. А Тверд говорит, что Черный половины отряда не досчитается.
- Отлично! Смотри, еще пара волколаков в ямы угодила. Туда и дорога! А это что за Чингисхан?
Показался Гуюк собственной персоной. По его одеянию сразу было видно, что он не простой печенег. На родственнике Черного была шапка волчьего меха, обшитая золотом и украшенная всевозможными бляхами. Плечи покрывал плащ из парчи, тело защищала кольчуга, явно русского образца, тоже с украшениями. Под Гуюком – благородный белый аргамак, с богатой сбруей и попоной.
- Эй урус, - кричал печенег, - Сдавайтесь! Мин – княз Гуюк, славный батыр говорю! Моя все равно здесь скоро будет, всем вашим тогда – секир башка! Но моя не хочет крови и Кара-мурза не хочет крови. Княз Кара-мурза и все наши батыры скоро здесь будут. Сдавайтесь.
- Тю! Выкуси, степной коршун, - крикнули ему в ответ, по голосу Василевский узнал Подумайло, - Всю нежить твою побьем и Черного твоего на аркане протащим. Удача с нами!
- Выдайте Удачу и ступайте с миром, - требовал Гуюк, - Кара-мурза вашей гибели не хочет, ему варяг требуется.
- Выкуси, басурманская морда! - крикнул Василевский с башни, - Вот он я – князь Удача! Возьми, попробуй! Дражко, да подстрели ты его!
Отрок выстрелил, конь печенега в последний момент отскочил и стрела пролетела мимо. Юрий выдернул лук из рук Дражко и выстрелил сам. Мимо. В следующее мгновение по печенегу выстрелил кто-то из-за укреплений. Василевский заметил, что Гуюк вздыбил свою лошадь. Это и спасло печенегу жизнь – стрела попала аргамаку в грудь. Конь пошатнулся на задних ногах, стал падать. И тут же вокруг Гуюка загарцевали печенеги, прикрывая своего предводителя.
- Слушай, Дражко, стой здесь, по сторонам смотри а я к Тверду, - проговорил Юрий, - Степняки сейчас к последнему рву вырвутся, пора солому поджечь.
Василевский быстро слез, на ходу выхватил меч и помчался к воротам заставы..
- Городиныч, поджигай, - крикнул он, - Ведь прорвутся же, гады. Да стреляйте!
Как раз несколько всадников пересекла кучу соломы. В следующее мгновенье в нее впилась стрела с подожженным куском пакли на конце. Обезумевшие лошади помчались вперед и попадали в ров.
- Обходят ведь, - заметил воевода, - Всем в крепость отходить. А ты, Некрас, бери своих, хватайте рогатины, колья. Прикроешь.
Здесь славчане понесли первые потери. Несколько ратников были убиты вражьими стрелами. Остальным удалось укрыться в крепости. В отряде Гуюка же оставалось больше сорока бойцов.
- А теперь пущай на стены лезут!, - довольно воскликнул Тверд, - Силы у нас равные. А степняки никогда крепостей брать не умели.
- А ежели подожгут нас? - вдруг сообразил Юрий, - Мы им вот сколько огня оставили!
- Ты, Удача на небо погляди. Давеча сам облака замечал. Пока мы степняков били, облачка эти тучами стали. Сейчас Перун нам в помощь дождик пошлет. Выходит и я кое-что знаю, что тебе не ведомо, - улыбнулся воевода, хлопая Василевского по плечу, - Вчера какой день был? Вот то-то и оно. По всем приметам – сегодня вечером дождю быть. Али не знал? А потом, зря я что ли велел молодцам своим стены водой полить, пока ты над засекой мудрил?
Пока Юрий соображал, что ответить, вмешался Вышата:
- А дождик здесь так поле размоет, что вороги совсем не проберутся, увязнут. Молодец, Удача, ловко придумано. Где же ты раньше был? Твои бы советы да Велиславу!
От Василевского не утаилось, что лицо Тверда стало недовольным. Воевода пробурчал, что нечего тут разговаривать, мол врага еще не разбили, вот он, на стены лезет. Несколько волколаков действительно полезли на стены, но были отброшены славчанами. И тут пошел дождь, даже не дождь а ливень. Юрий почувствовал, как вода льется ему за кольчугу, застучал зубами от набежавшего холода.
- Повезло Вам, урусы, - послышался крик Гуюка, - но берегитесь, мы с Кара-мурзой вернемся, узнаете гнев наш!
- Удирают степняки! Удача! Наша взяла, - воскликнул с вышки Дражко. Его возгласы подхватили во всем лагере. Василевского подхватили на руки и, несмотря на дождь, принялись качать.
- Хватит, браты, повеселились и будет! - воевода словно не разделял всеобщего восторга, - Это мы их в первый раз побили. Пока они не воротились, надобно укрепления да ловушки расчистить, а что требуется и обновить. И наших убитых подобрать нужно. Дождь конечно помеха, но медлить нельзя!
Совет Тверда признали разумным и часть славчан отправилась вновь на поле. Юрий же, вместе с Дражко и Вышатой, отправился в дом обогреваться.
Глава № 6 Как Юрий Василевский пытался чародействовать.
Экзамен по матанализу. Помешанный на
своем предмете профессор ходит по аудитории.
Внезапно он подходит к одному студенту,
наклоняется и зловеще шепчет:
- Я тебя продифференцирую!
Студент в панике вскакивает и выбегает из
аудитории. Профессор подходит к следующей жертве:
- Я тебя проинтегрирую!
Та же реакция.
Подходит к следующему:
- Я тебя продифференцирую!
Никакой реакции.
- Я тебя проинтегрирую!
Опять никакого эффекта.
- Молодой человек, а Вы почему не боитесь?
- А я – экспонента икс.
Из анекдота.
П
оловину ночи Василевский не смыкал глаз, все опасался нового нападения на заставу. Но потом не выдержал и заснул под равномерный стук дождя по крыше избы.
Утром паренька растормошили Вышата и Дражко. напугали, что так можно и Черного проспать, помогли снарядиться. Потом отрок принес еду. Юрий, на скорою руку позавтракав, вышел из горницы. За ночь облака развеялись, светило солнце, но грязь от вчерашних фортработ еще не высохла.
- К добру, - подумал юноша, - Пусть люди Черного увязнут.
Воины Тверда не теряли время даром. Кто изгородь и стены укреплял, кто поправлял ловушки в поле, кто на Серебрянку за водой ушел. Троица казачков охраняла ворота, тут же с ними – Дражко, Вышата и Боривой.
- Челом, браты, - кивнул им Юрий, - А где воевода?
- Да вот он едет, - ответил Вышата, глянув за ворота. И не один. Поглядите – мужички работу прекратили. Не иначе, сам Черный идет.
Тверд въехал на заставу, крикнув на ходу, что с юга идет конный отряд. Потом соскочил с седла, отдал поводья одному из ратников и велел послать человека на Серебрянку. Тут же двое всадников, что приехали с воеводой, помчались к реке.
- Чует мое сердце, Черный к нам пожаловал. Нынче больше наших людей здесь костьми ляжет, - сказал Тверд, - Готовьте рогатины, колья, копья. Вороги наши хитрости знают, должны мы на силушку нашу надеяться. Больше на нее, нежели на ловушки Удачи Аскольдича.
Юрий не нашел, чем возразить и, вместе с Дражко, отправился на вышку. Вскоре показался и вражий отряд. Был он, на взгляд Василевского, никак не меньше, чем вчерашний отряд Гуюка. Можно было различить стяг Изморы и бунчук печенежского начальника – конский хвост и волчью шкуру. Потом, когда отряд приблизился, во главе его парень разглядел Черного.
Атаман снова был великолепен. Уже ничто и напомнить не могло, что только вчерашним утром Черный с позором бежал, бросив и коня и оружие. Теперь же он гордо восседал на черном скакуне, не менее благородном, чем, скажем, аргамак Гуюка, размахивал мечом и что-то говорил, окружавшим его людям. Одеяние мятежного атамана вполне соответствовало его прозвищу, и лишь сверкающие на солнце шлем и доспехи выбивались из черной гаммы.
- А ведь красив, зараза!, - тихонько проговорил Юрий, - Словно какой-нибудь русский князь перед походом на Орду. И почему он так на меня смахивает. Как все же обманчива внешность. Ведьмочку ту, феминистку, я тоже приятной дамой нашел. А Черному быть бы князем Любомиром да на этих самых печенегов, волколаков и иже с ними дружину в бой вести. Союзником бы был он нам, не врагом… Мечты, мечты…
Тем временем от конницы Черного отделился всадник в печенежской одежде. Громко трубя в рог, от чего, как выразился Юрий, уши вяли, он поскакал к заставе.
- Интересно, где провалится, а, Аскольдич, - Дражко улыбнулся и толкнул Василевского в бок, - Хоть бы провалился в ту яму, что я вырыл!
Но пожеланию отрока не суждено было сбыться. Печенег благополучно доехал до ближайшего рва, вырытого по приказу Юрия, перестал трубить и прокричал:
- Эй урус-бачка! Скажи своим батырам, пусть не стреляют. Княз, Кара-мурза говорить хочет с ваш княз-бачка! Сейчас он сам здесь будет. Не стрелять! - он повторил это еще раз, вновь протрубил и поскакал назад. И тут, словно подействовал шепот Дражко «Провались, провались!» и обороненное в шутку Василевским «Система уравнений Фурье и Максвелла», грохнулся прямо в волчью яму. Затем последовал дружный смех со стен заставы. От отряда меж тем отделился сам Черным. За ним побежали двое ратников, очевидно спасать печенега.
- А ты великий чародей, - с трепетом воскликнул Дражко.
- Так, я к Тверду, - произнес Юрий, - Надо послушать, что Черный хочет сказать. Надо держаться воеводы.
Юрий Василевский соскочил со своего наблюдательного пункта и подбежал к воротам заставы в тот момент, когда мятежный атаман подъехал почти к самым стенам. Только ров, прорытый воинами Тверда, помешал бы ему дотянуться до заставы рукой. Черный оставил шлем у своих, русые волосы его развивались на ветру. Из оружия при атамане был только короткий меч на поясе. Лицо Черного, как ни странно, не выражало злобы, и весь его внешний вид располагал к доверительной беседе.
- Челом тебе, Тверд Городинович., - кивнул головой атаман, увидав воеводу, - Ты, помниться, ведешь род из старейшин Славии, что жили здесь еще до моего деда Рогволта? А твой отец ходил за моря с моим и был верным боярином Велимира? Так от чего же его сын ополчился на Велимирова сына? Я помню Городина, он был одним из немногих, кто не давал Рагуйле расправиться со мной в младенчестве. Пока он был жив, мы с матерью, в общем-то, не знали горя. А спустя месяц после его смерти умерла Неждана. Умерла внезапно, -Черный вздохнул, - Сам знаешь, что потом было со мной. Но почему ты стал мне враг? Нет, не отвечай. Я и так знаю, что ты можешь мне ответить. Все вы гнали меня прочь, плевали в лицо, кидали камни в спину. Словно я был виноват в том, что бабку мою печенеги похитили! Теперь не удивляйтесь, что я пришел мстить! Стали бы вы моими союзниками, не было бы разорения Славии. Но Рагуйлово семя получило сполна и я не хочу лишней крови. Посмотри на мой отряд, Тверд Городинович, сам видишь, что мы сможем сокрушить вас всех. И все хитрости и ловушки больше не помогут тебе. Но зачем понапрасну лить кровь? Я покарал проклятых волколаков, что подожгли и разграбили Славию, это ведь и мой родной город. Они наказаны за своеволие. Родной город я губить не хотел, не хочу губить и твоих людей. Я готов хоть сейчас же снять осаду и уйти, но выдай мне человека, что называет себя варягом и князем Удачей!
- Нашел дураков! Выкуси! Не возьмешь! Так мы и отдали свое спасение тебе в руки! - послышался голос со стен.
- Земляки! Вы что, считаете его чародеем и надеетесь на его силу?
- Печенеги тебе земляки. А Удачу не дадим. Его сила уже помогла кончить половину вчерашнего отряда, а сегодня твой гонец уже почувствовал ее, - раздался голос Дражко, который, конечно же, не усидел на вышке и отправился в след за Юрием.
- Ха-ха! да он обманывает всех вас, разве это не ясно? Будь он великим чародеем, за коего себя выдает, он не попался бы ко мне в плен.
- Однако смог бежать от тебя! - не выдержал Юрий и показался на крепостной стене, - И не единожды ты был мною бит! И крепость твою я пожег. Память у тебя, Черный коротка. Твои люди в Черный лес побоялись зайти, а я прошел сквозь него, в полнолуние.
- Ты искусный обманщик, в этом тебе не откажешь, - невозмутимо ответил Черный, - обманом ты, может, меня и одолел. Но какой же ты варяжский витязь, коли меча толком держать не умеешь. Кто угодно в этой крепости может проверить, что мечом ты не владеешь. Все больше за топор хватаешься.
- Это мой княжеский чекан! - произнес Юрий с надрывом. Потом выхватил из-за пояса топорик, чтобы показать, скорее не Черному, а Тверду, изображение льва на лезвии. Он что-то еще хотел сказать, но атаман опередил.
- Княжеский? Тверд Городинович, ты слышал когда-нибудь про князя Аскольда, сыном которого этот человек себя называет? Я много странствовал по свету, но про такого и слыхать не слыхивал. Где его княжество? Славчане, да разве он чародей? Я точно знаю, что он такой же чародей, как и князь.
- Измора выдала, - подумал Юрий, - не иначе. И тут удружила, ведьма-феминистка. Слишком уж уверенно Черный тут разглагольствует, почти мои слова повторяет. Слава те, Господи, что Изморино питье на меня до конца не подействовало, - паренек перекрестился. Следующие слова атамана его весьма позабавили.
- Я уверен, - произнес Черный, - что он просто ограбил, может и убил, какого-нибудь кудесника и освоил его простые чудеса. От него и чешую Горыныча добыл. Этот человек – явно простой ушкуйник, вор, а может и убийца. Да, похоже он побывал в дальних странах, но токмо сдается мне, что почти все его истории – ложь и небылицы.
- Да кто тут вор и разбойник?! - почти закричал Василевский, - По себе людей не суди. Чья бы корова мычала, а уж твоя бы молчала. Кто тут убийца?! Не я города жег да старым друзьям головы сносил. И это не мое настоящее имя никто не произносит. Это не я из Любомира в Черного превратился! Люди, не слушайте вы это печенежское отродье, у него крыша поехала, - тут Василевский понял что ляпнул лишнее и, сверкнув печаткой, но показывая ее скорее не Черному, а Тверду, гордо произнес, - Я есть Юрий Аскольдич, по прозванию Удача и вот знак рода моего!
- А ведь когда ты появился у Велислава в тереме, перстенька то у тебя не было, - вдруг проговорил воевода, наклоняясь к Юрию, - Я тогда на твои руки внимание обратил, когда ты чудеса показывал. Ты там много про своих друзей-варягов говорил, а вот свой знак не поминал. Ась, что скажешь? А коли не врет Черный?
- А перстенек мой в торбе лежал, - сообразил Василевский после затянувшейся паузы, - я же от врагов своих скрываюсь. Да кому ты веришь, Тверд, опомнись! - громко воскликнул паренек.
Возгласы со стен, о том, что Черному верить не стоит, поддержали Юрия. И тут атаман выдал убийственную фразу:
- Ну а коли он и в правду чародей, как говорит, так пусть сотворит чудо. А мы посмотрим.
- И сотворю!
* * * * *
- Все, это провал, - думал Юрий, разбирая свою сумку, - Окончательный и бесповоротный конец. Ну какое чудо я могу им сотворить?
Паренек попытался сосредоточиться, но все его мысли возвращались к тому моменту, когда с его языка сорвалось сакраментальное «И сотворю!» После этих слов Черный развернул коня и поскакал к своим людям. Те начали разворачивать лагерь, а люди Тверда, так словно с ума сошли. То и дело слышались крики «Чуда!», а кто-то уже начал сомневаться и шепотом говорил «А ежели Черный прав, что тогда?» Ну а сам воевода пристально посмотрел в глаза Василевскому и сказал.
- Ну, обещал сотворить чудо, так сотвори. Только смотри..., - потом замолчал и, вдруг, произнес, - Черный нам все дороги закрыл, рать Доброгнева не подойдет.
Юрий на это ответил, что ему нужно подготовиться и ушел в избу.
- Так, в панику не впадать! Думай, Удача, думай! Что я реально могу? Черный, пся крев, говорит, что я освоил только пару простых фокусов. Верно подметил, только сказку про ограбленного чародея зря сюда приплел. Однако, нужно нечто грандиозное. Один симплекс-метод поминать тут мало. Газету поджечь? Идиот! У меня тут таблетки сухого спирта! Разыграю, подожгу якобы лед.
Василевский высунулся из избы, громко кликнул Дражко и велел принести ковш воды для изготовление льда. С радостью Юрий заметил удивленные лица славчан.
- Так, один трюк готов, - подумал Василевский и начал потрошить пакет с лекарствами, - Ого, матушке следует сказать спасибо. Нитроглицерин, марганцовка, активированный уголь. Смешаю все с головками от спичек да в костер. Громко шандарахнет. А, черт с ними, дезодорантом пожертвую. Пущай комары заедят, но зато громыхнет как следует. Еще одеколон поджечь? Или не надо?
Появился Дражко. Поставил перед Юрием ковш воды. Глаза паренька горели, очевидно ему не терпелось увидеть, как Василевский превратит воду в лед.
- Ну, чего тебе, - спросил Юрий.
- Люди ропщут, князь. Чуда хотят. А многие уже говорят в открытую, что Черный прав, кто-то слух пустил. И, думаю, без Тверда тут не обошлось.
- Ладно, вели воеводе перед воротами два костра разжечь. Ступай, ступай, я лед буду делать. Фазовые ограничения, оптимальный нагрев, ряд Лорана! Это чудо мелкое, ничего интересного. Иди, скажи там, что скоро я сотворю им чудо. Можно еще ворота открыть, пусть и люди Черного увидят.
Отрок удалился.
Слова Дражко о настроениях в лагере глубоко запали в сознания Юрия. Он уже заметил, что Тверд принял его не особенно дружелюбно. Потом едва не в штыки воспринял идею об фортсооружениях и не особо радовался, когда трюк удался. И лицо воеводы было хмурым, когда все начали кричать «Удача!» и славить Василевского. А вот когда он поймал паренька на незнании погодных примет... Или когда заметил отсутствие перстня...
- Похоже Тверд увидел во мне соперника., - подытожил Юрий, - Он тут как-то намекнул, что хочет здешним князем стать. Такой еще и Черному выдаст. Ну ладно, пора сотворить чудо местным обитателям. Господи, помоги!
Приготовив все необходимое, Василевский вышел из избы. С удивлением заметил перед дверью двух вооруженных ратников. Значит Тверд уже о конвое позаботился. Но прошел он мимо них, на удивление, свободно, те даже не последовали за юношей. Перед открытыми воротами заставы уже пылало два костра. Тут же столпились славчане. А в отдалении, за рвами, можно было заметить пятерых любопытных людей мятежного атамана.
Василевский произнес, что ему нужен чурбачок и железная плошка. Принесли все необходимое.
- Зачем все это? - спросил нетерпеливый воевода.
- Сейчас увидишь, - Юрий достал из сумки флакон с одеколоном, - Вот обычное заморское крепкое вино, правда немного терпкое, вкус уже не тот. Кто хочет, может попробовать.
Вышата решился отведать «заморского винца» и сразу захлебнул половину содержимого плошки. Лицо его сразу сморщилось, он сплюнул все, что выпил, а потом сообщил, что напиток весьма жжет, словно перебродившие цареградские вина, и пить такое почти невозможно. Василевский мысленно обругал себя за забывчивость. Ведь знал же он, что в средневековье крепче 24 градусов напитков не было. Но тут Вышата проговорил, что подобное питье, вроде бы, в Царьград завозили сарацины, и Юрий вспомнил, что водку действительно первыми получили арабы.
- Напиток сарацинский, Вышата абсолютно прав. И действительно слишком перебродивший, используется уже не как вино, а как бальзам для больных суставов, - важно произнес Василевский, добавляя одеколон в плошку, - А теперь, внимание. Матрица Якоби, вронскиан, обобщенное решение параболического уравнения для третьей краевой задачи! - ловкое движение спичками и одеколон загорелся.
Определенный эффект был достигнут. Возгласы удивления послышались даже со стороны пятерых лазутчиков. Но Тверд произнес, что чудо мелкое.
- Конечно мелкое, - не смутился Юрий, - При желании могу поджечь и медовуху, и пиво, и романею. Но это все ерунда. Я вам лучше лед подожгу. Давеча я просил Дражко принести мне воду. Из нее я сделал несколько кусков льда. Симплекс-метод, ковариантные координаты, турбулентный поток! - с этими словами он извлек из кармана две таблетки сухого спирта. Перебросил с ладони на ладонь, делая вид, что ему холодно. Потом положил на чурбак и быстро поджег.
Возгласы и аханье заметно увеличились. Но Василевскому стоило больших трудов спрятать спички. Похоже, Тверд успел их заметить. На его вопрос, с помощью какой палочки был подожжен лед, Юрий ответил:
- Уважаемому Тверду Городиновичу просто показалось. Или ему хочется выдать меня Черному? Ну что же, хватит заниматься мелочью. Преступим к чему-нибудь более существенному. Только слабонервным, женщинам и детям лучше удалиться. Сейчас я вызову, - кого он вызовет, Василевский так и не сказал, а начал извергать страшные математические проклятья, - Множитель Лагранжа! Огибающая однопараметрического семейства кривых! Резольвента! Теорема Гамильтона-Келли! Икосододекаэдр! Прими от меня, - в костер полетел спичечный коробок, в который Юрий засунул марганцовку, головки от спичек и по две таблетки нитроглицерина и активированного угля.
Мгновение спустя шум взрыва заглушил очередные восклицание Василевского. Многие славчане едва не лишились дара речи, а потом заахали еще сильнее прежнего. Наш герой, не теряя ни минуты, бросил в огонь флакон с дезодорантом, сопровождая это упоминанием функциональных свойств энергетической нормы. Громыхнуло еще сильнее, из костра на все четыре стороны полетели головешки. Лазутчики мятежного атамана, не выдержав, покинули свои укрытия и бросились к стану Черного. А люди Тверда так и встали с раскрытыми ртами. Юрий мог поклясться, что половина из них дрожала, словно осиновый лист.
- Ну что, кто еще уверен в моем самозванстве? Или тень Хана Банаха вызвать из плена духов огня? - проговорил парень, скорчив жуткую физиономию, - Сейчас, симплекс-метод, солитон, уравнение Шредингера! Мартингал, дисперсия и ковариация независимой случайной величины! Репер Френе! Теорема Хана-Банаха!
Вопли славчан буквально уговорили Василевского прекратить кудесить. Поморщившись и поломавшись для виду, паренек легко согласился. Про себя он подумал, что герою Твена, небезызвестному янки, было легче провести Мерлина, так как под рукой у него имелись более существенные «орудия чародейства». Оставалось уповать, что воображение и страх славчан окажется сильнее, чем у подданных короля Артура. Но тут Тверд произнес:
- Ну эти твои штучки, Удача Аскольдич, конечно чудо. Но не мог бы ты рать Черного, скажем, в псов или лягушек обратить? От такого чуда толку было бы более, чем от колдовства с огнем. Духов огня, каждый знает, тревожить опасно.
- Черт подери, весь эффект одной фразой уничтожил, - тихонько прошептал парнишка, когда ратники Тверда стали поддакивать своему воеводе. Собравшись с мыслями, Василевский честно признался, что никогда не объявлял себя великим колдуном, - Чтобы изменить какую-нибудь материальную субстанцию, - выдавил он из себя, - а проще говоря того же Черного в крысу обратить, нужно быть колдуном очень высокого ранга. А ты еще всю его рать превратить в псов просишь, это же куда сложнее. Тут без помощи нечистой силы не обойтись. А я с ней не знаюсь, я – белый маг, точнее ученик белых магов. Силы такой у меня нет, к такому чародейству нужно дней пять готовиться, а может и всю седмицу.
Славчан это вроде удовлетворило. Тверд тут же проговорил, что нечего сидеть на месте, надо и про врага не забывать. Все разошлись по своим местам, а наш «белый маг и чародей» опять забрался на сторожевую башню и долго наблюдал за станом Черного. Там царило некоторое оживление. То и дело то отъезжали, то появлялись всадники, горели костры и слышался шум. Василевского не покидало ощущение, что атаман попытается выманить славчан с заставы и разгромить их в чистом поле. Так Юрий просидел на вышке до вечера, пока Дражко и казаки не позвали вечерять.
- А что делать будем, коли Черный ночью нападет?, - вдруг спросил Перевернихата., - Подожжет нас и поминай как звали, всех уничтожит.
- Чего ждать, браты, надо самим на него напасть, - предложил Подумайло.
- Верно, пошли к воеводе, - воскликнул Секач. - Нас мало, но внезапность на нашей стороне. А люди Черного после чудес, что Аскольдич вытворял, от нас еще деру дадут. Айда к Тверду!
Но воевода это предложение отверг. Сказал, что рисковать людьми он не может, и следует подождать, когда из Доброгневова града рать подойдет и ратью Черного столкнется. Вот тогда и надо нападать.
- Так ведь с голоду перемрем, - заметил Вышата, - А до Черного –вот, рукой подать.
- Сами же в поле ямы вырыли. Ночью пойдем, все туда и провалимся. Шум подымится, а Черному того и надо., - резонно ответил Тверд, - Перережет нас, аки хорек курей. Нет уж, братцы. Я тут воевода и мне решать, что след делать, а что не след. Отправляйтесь-ка вы лучше спать, утром в дозор пойдете.
Глава № 7 Как Юрий Василевский в очередной раз угодил
в плен к Черному.
И перед смертью об одном
Душа моя грустит,
Что за меня в краю родном
Никто не отомстит.
Прости мой край! Весь мир прощай!
Меня поймали в сеть.
Но жалок тот, кто смерти ждет,
Не смея умереть!
Роберт Бернс, «Макферсон перед казнью».
Среди ночи Юрий почувствовал сквозь сон, как его кто-то тормошит.
- А, что, в чем дело?, - недовольно пробурчал юноша, пытаясь открыть глаза. Перед ним стоял Дражко и протягивал кольчугу.
- Беда, князь, выдать тебя решили!, - из обрывков речи отрока можно было понять следующее. Либо Тверд или кто из его людей ночью ездил в стан Черного, либо наоборот, но только сговор состоялся. Атаман даже свой лагерь свернул и отряд увел. Дражко же ночью не спалось. Случайно он подслушал, как Тверд советуется со Ставром , коим образом лучше захватить варяжского князя. Вроде они даже получили от Черного золотишко. Отрок, не мудрствуя лукаво, запер воеводу с помощником и бегом к своему другу.
- Давай быстрее, - торопил паренек, - Вороной под седлом у крыльца стоит.
- А стражники?
- Убрал их Тверд Городинович.
- А наши где? - спросил Василевский, - Казачки и двое их приятелей?
- Не нашел я их, ни Вышату с Боривоем, ни парубков. Похоже из дозора не воротились. Давай поторапливайся, княже! Я тебя через тайную калитку к берегу Серебрянки выведу, - подавая Юрию меч, сумку и плащ.
- Я что, один удирать должен?, - удивленно пробурчал в ответ Юрий, - А как же ты?
- Казачков дождусь, княже. Мы к тебе позже присоединимся. Чтобы никто, не заподозрил, - пояснил парнишка, - Ты дорогу на два кургана знаешь?
- Это где раньше волхв жил, коего мы разыскивали, - Василевский припомнил рассказ Изморы, - Представляю немного, но от того места, где ты меня с Черным давеча повстречал.
- Держись запада, - пустился в объяснения отрок, - когда вдоль Серебрянки проедешь. Там лес будет, проедешь через него. И вперед, пока вновь речку не заметишь. Когда солнце взойдет, можешь ехать по нему, Ярила тебе путь укажет. Там курганы уже видать. До них доберешься – и сворачивай на восток. Будет по пути деревушка, найди там дом однорукого Копытка. Скажи, что племяш Вышегора кланяется. У него нас и дождись. Ну, идем!
Дражко взял под узду коня и направился к дальней стене заставы, что выходила на реку.
- Вот она, потаенная калитка. Мне ее дядя показывал, когда мы на этой заставе стояли. До встречи, Удача Аскольдич. На, шапку возьми. Ежели повстречаешь кого ненароком, так не признают.
- Бывай, приятель! Жду вас всех с нетерпением, - Юрий протянул отроку руку, - Смотри, достанется тебе от воеводы!
- Не бойся, разберусь. Сам в дороге поберегись, а то кто знает, куда Черный девался?
Василевский хлопнул отрока по плечу, вскочил в седло и поскакал в указанном направлении.
- Вот она, благодарность!, - размышлял юноша дорогой, - Я к ним со всей душой, помог чем сумел, войсковой фортификации обучал. А они... Тверд, не иначе, соперника почуял. Он тут намекал, что здешним князем хочет стать, а меня в конкуренты записал. Не удивительно, что от подобного отношения родни Черный печенегов на Славию повел. Ну Тверд то ладно, а остальные каковы?! Чуда им сотвори! Только Дражко да казакам можно доверять, ну может еще тем двум гридням. А вот с Любомиром не все так чисто. На кой ляд я ему сдался? Простая месть? Или я Черному все еще нужен для борьбы с конкурентами. А может Изморе? С этой ведьмочкой тоже не все понятно. Нет, нечего думать об этом, еще не время. Лучше покумекать, как отсюда выбраться.
Тут впереди показался лес. Наш герой остановил лошадь, спрыгнул из седла и взял вороного под узду. Потом вздохнул для храбрости и решительно направился а глубь чащи. Сразу же налетело комарье. Василевский пожалел, кажется в первый раз, что пожертвовал дезодорант на «чародейство», сорвал ветку с ближайшего дерева и стал отмахиваться. Прохождение сквозь лес показалось ему едва ли не вечным, но впереди таки замаячил просвет. Выбрался. Юрий посмотрел на небо, попытался отыскать пресловутую Полярную звезду и определить запад, в направлении которого ему предстояло ехать. Вроде направление найдено правильно. Василевский вскочил в седло.
- Вперед, мой верный конь! - проговорил юноша, тихонько ударяя Вороного по бокам и натягивая уздечку. Лошадь послушно пустилась на запад. Юрий с удивлением подумал, что вроде справляется с верховой ездой, - Странно все это. И в бою с Черным я рассчитывал на более печальный исход. Нет, фехтую я по прежнему худо. Вот только зарубить он должен был меня с ходу, то, что я долго продержался против него – достижение. Прогрессирую на глазах, а всего лишь неделю в этом квазимире. Еще год – и одолею кого угодно. Но уж нет, столько гостить здесь я не собираюсь – домой хочу!
Конь продолжал скакать в выбранном направлении. Луна освещала путь, кругом все было тихо и спокойно. Но на душе Юрия продолжали скрестись кошки. И Тверду простить не мог, и местной нечисть опасался, а более всего боялся угодить в лапы Черного. От того и гнал Вороного, что есть силы, пока впереди не показалась река. На берегу горел огонь, а около костра маячили три молодца явно разбойничьего вида. У одного в руках был факел. Рядом стояли кони. Пока Юрий соображал, развернуть ли ему своего скакуна, или в наглую проехать мимо, троица вскочила в седла, выхватила из ножен мечи и помчалась на паренька. Рука Василевского мгновенно легла на топор.
- Кто такой? - грозно спросил один из всадников и осветил лицо Юрия факелом, - Мужики! Да к нам в руки видать тот самый варяг залетел. Больно мне его рожа знакома.
- Да никакой я не варяг, спаси Господи от встречи с ними, - произнес юноша, - по возможности коверкая голос, - Черниговский я, у купца Акудина в работниках. В Доброгневов град товар везли, я от своих отстал. Пропустите, добрые люди.
- А ну гони деньгу!
- Помилосердствуйте! Откуда деньги у бедного, - Юрий едва не произнес «студента», - у бедного работника. Мы – люди подневольные, на жаловании сидим, а хозяин – зверь. Обещал одарить, когда товар продадим. А пока не единой копейки нет.
- Чего-чего? - спросил всадник с факелом.
Василевский понял, что таки ляпнул лишнего, но не стал вдаваться в разъяснения. Пока люди Черного соображали, он быстро развернул коня и пустил его галопом. Те за ним. После недолгой погони парнишку стащили с седла.
- Точно, тот самый варяг. Я его в крепости у атамана еще приметил, - произнес один из разбойников, - А я еще думаю, как из Чернигова в Доброгневов град через Славию ходят? Теперь живем, братва, Черный золота отвалит!
Юрия положили поперек седла и привязали руки к ногам. Никакое поминание всуе теоремы Коши и требование соблюдать княжеское достоинство не помогло. Один из разбойников ударил Вороного по крупу и кавалькада поскакала прочь от реки.
Юноша с трудом выдерживал бешенный темп скачки, мечтая лишь потерять сознание. Его трясло, кружилась голова, а желудок давно уже выдал обратно вчерашний ужин. Василевский в который раз обругал и Тверда, и Дражко, и Черного с его бандой, и всех своих приятелей, что уговорили его сходить в поход. Тем временем расцвело, солнце постепенно освещало и согревало все вокруг.
Но вот наконец кони сбавили темп, потом остановились. Разбойники развязали обессиленного Юрия и стащили его с Вороного. Парень жадно заглотал воздух. Впереди он заметил частокол. Точь-в-точь крепость Черного, подожженная три дня назад, только более древняя с виду. Откуда-то неподалеку веяло смрадом болота и слышалось кваканье лягушек.
- Похоже, что угодили Вы на Рогволтово болото, пан Юрась, - подумал Василевский и тут услышал над собой голос Черного.
- Какая встреча, разрази Перун! Сам Удача Аскольдич, князь варяжский пожаловал, - проговорил атаман, - На ловца и зверь бежит. Да никак тебя Тверд прогнал? Или чудес твоих испугались? Болваны, - внезапно крикнул он на своих людей, - вы как его доставляли, остолопы?! Я же предупреждал, коль хоть один волос с головы его упадет, так головой ответите! Эй, Некрас, осторожно занесите его в сени. Найди еще ведро воды, у него все лицо в грязи.
Юрия осторожно внесли в дом, если эту лачугу еще можно было назвать домом. Чувствовалось, что по меньшей мере, лет пятьдесят здесь никто не жил. Сквозь стены гулял ветер, развеивая паклю, а солнце вовсю светило через дыры в соломенной крыше. На земляном полу какой только грязи не было – и щепки, и солома, и пакля, и всевозможные кости, огрызки и прочие остатки от былых пиршеств. Стражники принесли ведро с водой.
- Принесите мою сумку, - попросил юноша. Когда его просьбу исполнили, он умылся с мылом, потом протер лицо и руки одеколоном. Попутно похвалил себя за предусмотрительность – на шее под курткой остался нож. Вот только достать его будет трудно. Куда подевалось его остальное оружие Юрий не знал.
Тут в горнице показался Черный.
- Ну что, варяг, вновь дороги наши пересеклись. Ты прости за моих олухов, я уже велел их выпороть, - атаман показал на дальний угол, где стоял накрытый стол, - Там квас, молоко, хлеб да солонина. Еще печенежская конина, токмо я ее не ем, приелась. Отведай, что Перун да Велес послали, разговор долгий предстоит.
- За завтрак благодарю, после такой скачки в животе пусто, но только говорить нам не о чем, - гордо ответил Василевский, приступая к трапезе.
- О чем поговорить, то всегда найдется, - возразил Черный, - Токмо поешь сперва, пустое брюхо, оно к беседе глухо. А говорить – так хотя бы о и тебе. Кто ты таков? Как величать тебя прикажешь?
- Сто раз спрашиваешь, прямо как попугай! -недовольно пробормотал паренек, продолжая жевать солонину, – Юрий Аскольдич я. Удача в прозвании, Георгий в крещении. Варяги еще Йогреном называли, когда я в Нортумбии жил.
- А кто ты – русич, варяг или может грек, коли крещеный?
- Ну говорил же я тебе в прошлый раз, что русич я. Хотя греки и варяги в роду были. Аскольд-князь – мой отец, от него и прозвание Удача...
- Да вот только никогда не слыхал я про князя Аскольда, о чем неоднократно тебе повторял., - Черный коварно улыбнулся, - Может, раскроешь тайну, где его княжество? Да не бойся, войско туда не поведу.
- Некуда войско приводить, нет больше княжества. Пепелище одно осталось. Разве что, с Аскольдовой родней разобраться? Пожгла она нас. Матушке моей спастись удалось, я за морями был, а куда отец с дружиной девался, того я и сам не знаю. За моря уйти не успел – вороги корабли пожгли. Я, почитай, все земли от Днепра до Белаводы исходил, но только не отыскал их, - Юрий принялся излагать «Житие князя Удачи».
- Но почему ты похож на меня? - задал Черный сакраментальный вопрос, - Откуда ты родом, кто они – родичи твои?
- Это ты почему похож на меня?, - не остался в долгу Василевский.
- Нет, дорогой, ты на меня. Я тебя на десять зим старше буду. И ты на меня лет в двадцать похож. Бороду сбрить – точно я буду. Может ты мне родня? У меня отец с дядей долго за морями гуляли.
- Избави Боже от такого родича! - Юрий сплюнул, - Слушай, Черный, я своего родного отца увидал впервые лишь четыре года назад. Когда мне два года было, на Аскольда враги пошли. Он меня велел верным людям сохранить, те варягам отдали. Так и попал я к Эрику и Ингигерде. Жили мы немного в варяжских странах, потом у энглов осели. До пятнадцати лет там я прожил, пока Свен Магнуссен проклятый - я тебе про него говорил - на Эрика Медведя войной не пошел, - остальную историю князя Удачи с позволения читателя опустим.
Юрий плел свои басни, пока Черному не надоело.
- Ладно, хватит. Ежели ты и лжу молвишь, то красиво, - подытожил атаман, - Как это на судьбу мою походит. Ты мне лучше про свои чудеса расскажи. Чародейство твои слабые, но вот как ты их делаешь, - в голосе Черного послышались нотки восхищения, - такого ни у друидов кимрских, ни у волхвов варяжских, ни у дервишей сарацинских нет. Может это христианская магия? Мы про такое не слышали.
- Нет такого понятия – «христианская магия». А под словом чудо христиане другое понимают. Мог бы и знать, раз в Царьграде побывал. Говоришь, что слабые они, чудеса мои - парень завелся, - ну тогда посмотри! Берем обычный кусок льда. Ой, брр, холодно! А теперь принеси мне факел, - далее последовал уже известный читателю трюк с таблеткой сухого спирта, - Ну, коли слабое чародейство, так повтори! Или медовуху подожги. Слабо?! Или пусть твоя Измора нечто подобное сотворит. И почему она тебя отвергла? Прекрасная бы вышла парочка – ведьмочка-феминистка и печенежский бастард! - съязвил Юрий.
Тут Черный, доселе невозмутимый, впервые потерял самообладание. Он засадил Василевскому такую оплеуху, что тот полетел с лавки.
- Еще одно слово – убью! - предупредил атаман. Весь его взгляд говорил, что слово он сдержит.
Юрий в ответ разразился площадной бранью минимум на пяти языках, поднялся на ноги и запустил в Черного кринку с молоком. Есть, точно в голову. Тот застонал и схватился за ушибленное место. Не теряя времени юноша схватил стоящий рядом табурет и пошел на мятежного атамана.
- Посмотрим, кто кого убьет! - злобно крикнул Юрий, - За все ответишь, паскуда!
Тут в горницу ворвались два печенега и набросились на Василевского. Парнишка быстро оказался на полу, руки ему скрутили, а несколько ударов сапогами в бок сразу отбили у Юрия желание разломать табурет о чью-либо голову.
- Рахмат, якши!, - поблагодарил Черный своих людей, - Нет руки ему связывать не надо, надеюсь урок пойдет в прок. Можете идти, но будьте готовы еще раз вернуться. А ты, Удача, охолонись! - атаман вылил на Юрия ведро холодной воды, - Ну что, остыл? Теперь поговорим спокойно.
- Да пошел ты...
Черный неожиданно улыбнулся, потом захохотал:
- Нет, никто же не поверит! Табурет – оружие князя Удачи, варяга и чародея! Или ты его в меч превратить не успел? Да, кстати, одно чудо твое я повторил, - дружелюбно произнес атаман, - заклинание твое мне коней вернуло. Помнишь, когда ты со своими казаками крепость мою поджег и коней украл?
- Какое заклинание? - с удивлением проговорил Юрий.
- Симплекс-метод.
- Ты бы ковариантное дифференцирование упомянул, фазовые траектории и огибающую однопараметрического семейства кривых, - Василевский давился от смеха, - Потом систему уравнений Фурье и Максвелла, ряд Тейлора и след функции. Тогда бы и Змей Горыныч с Бабой Ягой к тебе прилетели!
Черный застыл с открытым ртом. Потом с лица его пропал и след улыбки. Побагровел атаман. Юрий подумал, что его оппонент пытался запомнить заклинание, но успехов не достиг.
- А вот как ты сквозь Черный лес прошел, да еще в полнолуние? - внезапно спросил Черный, - Почему на тебя не... Слушай, а может ты от природы – великий чародей, а всей своей силы не ведаешь, магию полностью не освоил? После твоих деяний у половины моих разбойников поджилки тряслись, когда духи огня явились. Даже в нашем стане их голоса слышались. Что ты им в жертву принес? - в голосе предводителя чувствовалось некоторое уважение.
- Я крещеный и жертву духам не приношу! - гордо отвечал Василевский.
- Слушай меня внимательно! - произнес атаман голосом судьи, выносящего приговор, - От этого может зависеть вся твоя дальнейшая судьба. Давай забудем все, что между нами было. Чего ты привязался к этому мужичью? Будь со мной! Да мы такого наворотим! Горы свернем! Еще с Горынычем твоим...
- Нет, Черный, тут я тебе не союзник. Никогда Юрий, - парень едва не произнес свою фамилию, но вовремя оговорился, - Удача с нежитью не знался. Да я презираю тебя, Черный!
- И ты туда же! От презренного варяга мне нравоучений не доставало, для полного счастья. Что же, ты сам выбрал. Выбор стоит уважать. Но учти, варяг, всему приходит конец и моей доброте тоже. Я бы может тебя и отпустил на все четыре стороны, ты почему-то пришелся мне по душе, но токмо боюсь, разбойнички, головорезы мои этого не поймут. Ты умрешь, Удача.
- Но смерть свою в битве встретить - то счастье для нас, удальцов, - оставалось гордо пропеть Юрию.
- На это и не надейся. Умирать ты будешь долго. Не, я не буду тебя вешать или сажать на кол. И даже не велю печенегам привязать тебя к коням и протащить по полю., - произнося это, Черный напоминал какого-нибудь главного злодея из голливудских фильмов, - Нет, варяг, другой будет моя месть. Ты слишком хотел узнать ее вкус, сейчас отведаешь сполна. Ты знаешь, где мы находимся?
- Догадываюсь, на Рогволтовом болоте.
- Верно. А в центре болота стоит столб, к коему тебя и привяжут. До ночи ты простоишь там, поедаемый комарами и опаляемый солнцем, а когда придет ночь, то пожалеешь, что остался жив. Последнее желание?
- А может не надо привязывать? Что-то жить хочется.… Отпустил бы…
- Нет, Удача, не отпущу, придется тебя кончать. Если бы ты и согласился быть со мной, мне бы пришлось ожидать ежечасного удара в спину. А я этого не желаю… Сдается мне, теперь твое прозвание – Неудача.
- Ну тогда оставь мне мою сумку.
- Ладно, переживу без твоих чародейских штучек. Я даже оставлю тебе кольчугу и шапку. Эй, стража!
- Погоди, Черный, прежде чем меня свяжут, дай мне возможность испить цареградского бальзама, - пробормотал Василевский, доставая из сумки одеколон. (Вот когда всерьез пожалел парнишка, что пожертвовал средством от комаров. Оставалось лишь натереть лицо и руки одеколоном.).
Потом появились стражники, получили приказ своего повелителя, связали Юрию руки и потащили вон из крепости. Довели до болота, показали, по каким кочкам следует ступать. В самом центре болота, неизвестно по какой причине, почва была твердой. Там стоял высокий столб, изъеденный жучками, высохший и почерневший от времени. Очевидно, раньше здесь было капище. На столбе еще можно было различить резьбу, какие-то узоры, а на его верхушке взгромоздился медвежий череп. Люди Черного привязали Юрия, положили под ноги сумку, ударили на прощанье и удалились.
Некоторое время спустя в крепости послышался шум. Ржали кони, слышался звон оружия, людские крики. Василевский подумал, что пришло его спасение. Но вся надежда исчезла, когда он увидел отряд Черного на конях, а впереди – самого атамана с Гуюком.
- Никому не появляться здесь, по угрозой лишиться головы!, - отдавал приказы Черный, - Ну а местные не сунутся. Оставайся варяг, кланяйся от меня в царстве мертвых!
- Кара-мурза, какой батыр пропадает, - заметил печенег, - Яман, зур яман! Отдай его лучше мне, мин в ясырь возьмет, якши раб будет. Ну, якши?
- Йок, нет, Гуюк. И не стоит тебе за ним возвращаться, - в голосе Черного Юрий даже почувствовал жалость, которая быстро сменилась злостью – Он сам выбрал свою участь! И, слышите все, чтобы никто, под страхом смерти, не пытался его освобождать! Такова моя воля!
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я.
«НЕ СКЛОНИМСЯ ПЕРЕД СУДЬБОЙ».
Глава №1 Страдания юного варяга.
Я скачу позади на полслова,
На нерезвом коне, без щита, -
Я похож не на ратника злого,
А скорее – на злого шута.
Бывало, вырывался я на корпус,
Уверенно, как сам великий князь,
Клонясь вперед – не падая, не горбясь,
А именно намеренно клонясь.
Но из седла меня однажды выбили –
Копьем поддели, сбоку подскакав, -
И надо мной, лежащим, лошадь вздыбили,
И надругались, плетью приласкав.
В. С. Высоцкий «Я скачу позади на полслова»
Во второй части нашего повествования мы оставили беднягу Юраську Василевского на растерзание комарам и известным лишь Черному монстрам Рогволтова болота, под палящим знойным солнцем, одинокого и несчастного. Читатель из проницательных, попробуй-ка угадать, что же теперь с ним будет. Может Черный раскается, вернется и отпустит? Или милая ведьмочка-феминистка, Измора-свет Гамаюновна решит спасением варяжского князя достигнуть своей очередной цели, одной ей лишь известную? Или появится старый друг Василевского Автоген-оглы да в очередной раз заработает транспортным средством? А может тень князя Рогволта появится, почему бы и нет? Станет ей стыдно за непутевого внука, да спасет призрак Рогволта своего соплеменника. Или от упоминания обобщенного решения для второй начально-краевой задачи параболического уравнения с коэффициентами, зависящими от пространственной переменной всуе стягивающие Юрия путы сами собой порвутся? Ты говоришь, зачем же так заумно и сказочно до банальности, просто сейчас Дражко прибежит, но нет, друг мой, не угадал! Другое случилось с Юрием Василевским...
Проклятые комары, когда же они наконец насытятся! Все открытые участки тела Юрия давно покрылись волдырями, кожа зудела, а от очередных укусов хотелось стонать. А жара стояла такой, что вся кочка, на которой стоял столб, уже давно пропиталась потом. Василевский не единожды пожалел, что с утра надел под кольчугу джинсовую куртку со свитером, а на голову шапку Дражко. В горле паренька пересохло, ужасно хотелось пить, а солнце все жгло и жгло. Теперь только оставалось гадать, что случится раньше – хватит его солнечный или тепловой удар, заедят его комары или же наступит ночь с неизбежными чудищами, которыми давеча Черный стращал.
- Черный еще надеется, что я доживу до полуночи, наивный..., - подумал Юрий, и от этой мысли стало страшно, - Но нет, дожить надо, но не на болоте. Надо что-то делать!
Но вот что? Разбойники привязали на совесть, руками не пошевелить – тут же путы впиваются. Так что прощай надежда ослабить или перетереть веревку. Толку от криков о помощи тоже нет, только комары в открытый рот залетели. Тут какой-то ненавистный комар уселся пареньку на шею и собрался бессовестным образом испить кровушки. Василевский наклонил голову, чтобы оного кровососа сдуть, и тут заметил на шее черный шнурок. На нем висел нож, скрытый под кольчугой.
- Господи, помоги!, - тихонько прошептал Юрий, пытаясь ухватить шнурок зубами. С третьей или четвертой попытки ему это удалось.
Морщась, словно заглатывая змею, или по меньшей мере червя, давясь неизвестно откуда взявшейся слюной, Василевский стал тянуть шнурок зубами, надеясь вытащить нож наружу. Несколько раз он выплевывал шнур изо рта и начинал все сначала. Но, наконец, нож извлечен.
Теперь предстояло повторить всю ту же пытку, схватить рукоять зубами и каким-либо немыслимым образом надавить на желобок, чтобы выкинулось лезвие. При этих действия мучения, связанные с извлечением ножа из-под кольчуги показались сущим пустяком. Лезвие никак не хотело вылезать, и не единожды Юрий в изнеможении выплевывал рукоять изо рта. Отчаявшись, паренек подумал, что все его затеи насмарку. Но нет, вот лезвие вылезло наружу. Теперь предстоит разрезать хотя бы одну веревку, держа нож в зубах, но это теперь дело техники.
Но если бы это было лишь делом техники! Когда наконец-то были сделаны первые разрезы, Василевский подался корпусом вперед, веревка начала рваться и юноша со всего размаху грохнулся лицом в болотную жижу. Тут со столба упал череп и ударил Юрия по спине.
Василевский взвыл от боли, извергая всевозможные проклятия, которые мы позволим себе опустить. Потом стал подниматься, но тут новая напасть – ножик то, оказывается, воткнулся в землю. Попробуй его выдерни! Но и это препятствие позади.
- Удача!, - воскликнул Юрий, подпрыгивая на кочке, - Свободен, жив и цел! Комары не сожрали, солнце не спалило, на нож, аки царевич Димитрий, не напоролся. Ну, Черный, погоди! Попадись теперь ты мне!, - он опять громко закричал, и тут испугался. А что, если люди Черного заявятся?
Но все было тихо. Юрий потянулся к своей сумке. Первым делом обругал себя за непредусмотрительность – ведь мог же прихватить с заставы воды. Ан нет, забыл. Теперь ищи поблизости ручей, коль второй раз болотной жижи глотать не хочется. Потом паренек достал одеколон, протер лицо и руки. Ну а теперь вперед!
Вперед, вот только куда? Поди, вспомни те кочки, на которые люди атамана давеча указывали. Одну нашел, вторую... Мама, тонуть не хочется! В итоге юноша выбрался из болота с мокрыми ногами, по колена в грязи и уставший упал на твердую почву.
Шум журчащего ручья возвратил паренька к жизни. Василевский поднялся, кое-как добрел до родника, припал на колени и жадно начал пить. Позже достал из сумки предпоследнюю баночку кубанского паштета и кое-как заморил червячка. А потом скинул с себя все, что только можно и залез в ручей.
- Лепота, - промурлыкал Юрий, фыркая от удовольствия, - Еще бы и комаров здесь не было, тогда бы вообще все тип-топ. Но жить буду.
Паренек оделся, уложил свитер в сумку, с трудом натянул кольчугу на куртку и подумал, как она вдруг потяжелела. Шапку Дражко он забросил куда подальше, наполнил пластиковую бутылку водой и зашагал в крепость Черного, посмотреть, что там делается.
Крепость встретила Юрия шумом ветра, что гулял по ней полновластным хозяином, хлопая дверьми лачужек да подымая пыль. Да еще тлением углей от печенежского костра. Было тихо и спокойно, вокруг не единой души. Приказ не подходить к Рогволтову болоту на версту люди Черного, очевидно, выполняли с усердием. Юноша зашел в домишко, в котором его угощал и допрашивал атаман, и с удивлением заметил на лавке свой плащ, а в дальнем углу топорик – свой знаменитый «княжеский чекан» с изображением льва на лезвии.
- Князь Удача Аскольдич вновь в приличном облачении и при оружии, - подытожил Василевский, - Жаль, что эти гады Вороного увели. Ну да ладно, пора отсюда ноги делать.
Юрий вышел из крепости и тут задумался, куда же ему собственно идти. От болота нужно было держаться подальше, идти по дороге, где некогда прошло войско мятежного атамана, смысла не имело. Но куда бежать? Паренек лишь представлял, весьма смутно, где расположена застава Тверда, да только и на ней его не ждут. Где же деревушка, в которой договаривались встретиться с Дражко, юноша не имел ни малейшего представления. А в округе явно бродят банды печенегов, волколаков и прочий сброд, встреча с которыми, испытано неоднократно, не сулит ничего радостного.
- Сделаю так, - подумал Юрий, - закрою глаза и начну вращаться. Буду считать, ну скажем до двадцати двух. Потом открою и куда глаза укажут, туда и пойду.
Василевский выполнил, все что задумал и с удивлением обнаружил перед собой Рогволтово болото.
- Только не это!, - воскликнул юноша, закрыл глаза и начал вращаться во второй раз, - Черт, опять это проклятое болото! Наваждение какое-то. Но второй раз меня туда и пряником не заманишь, дудки! От комаров вся физиономия распухла. Попробую лучше подбросить свой перстенек и пойду в том направлении, куда он упадет. Златая ладья, укажи путь князю Удаче!
Стоит ли говорить тебе, проницательный читатель, что златая ладья указала князю Удаче путь на Рогволтово болото. В этот раз Юрий решил больше не экспериментировать, но поскольку на болото лезть не хотелось, надумал его обойти. А для профилактики протер одеколоном лицо и руки.
Комары тут же дали о себе знать, но бегущий вдоль берега Василевский не обращал в этот раз на сих врагов рода человеческого внимания. Махнул столбу, как старому знакомому, шуганул ворону, потом прихлопнул не в меру нахального комара.
Тут перед взором Юрия предстала тропинка. Паренек подумал, что именно сюда ему и надо, но на всякий случай выхватил из-за пояса топор. Тропка, по которой бодро зашагал Василевский, утопала в ковылях и скрывала юношу по плечи. Где-то вдалеке виднелись холмы, слева чернел лес, а кругом – степь да степь.
- Интересно, а куда бежит тропинка? По законам жанра здесь не хватает клубочка, который бы вывел меня к Бабе-Яге, а лучше к Василисе Прекрасной, - мечтательно произнес Юрий и вдруг с жутким грохотом упал, словно подкошенный, - Проклятье, какой леший на тропинке камни набросал?
Паренек поднялся и, немного прихрамывая, пошел дальше. Он заметил, что дальше камни встречаются в большом количестве, а потом узрел впереди вымощенную площадку. Юрий задумался. Что же могло ожидать его впереди? Развалины какой-нибудь древней крепости? Но насколько юноша успел убедиться, здесь в ходу больше были бревна. Не стоило упускать из виду древние цивилизации, что строили здесь из камня, но в это верилось с трудом. Василевский скорее бы поверил, что натолкнулся на тоннель перехода в свой родной мир, как бы невероятно это не выглядело. А будь что будет, вперед!
Перед взором изумленного Юрия предстала плита огромных размеров, а рядом с ней классический вход в подземелье – нечто вроде колодца и ступеньки, ведущие вниз. Василевский уселся на плите и принялся растирать больную ногу.
- А теперь что делать прикажете? В эту дыру лезть?, - размышлял юноша, - А ну как плита возьмет да задвинется, тогда поминай как звали Юрий Аскольдовича, Удачу-князя варяжского. Налетит сразу нечисть с Рогволтова болота, дело как-никак к ночи идет, да сожрет меня с потрохами. А с другой стороны – все вокруг тихо, ковыль укрывает. До сих пор меня никто не обнаружил, значит не найдут и сейчас. Неожиданно не налетят, когда я в подземелье слажу. Смрадом снизу не несет, похоже никто опасный тут не проживает. Так идти или нет?
В конце концов, страх, доселе маскировавшийся под здравый смысл и трезвые расчеты, уступил место любопытству. Василевский для храбрости перекрестился и начал спускаться.
Подземелье встретило паренька полумраком и прохладой. Да еще шумом летучих мышей, испугавшихся незваного гостя, когда тот чихнул. Глаза Юрия вскоре привыкли к темноте. Он обнаружил, что лестница кончилась и привела его в комнату, выложенную камнем. В дальнем углу на стене болтались давно проржавевшие цепи. Где-то под высоким потолком обосновалась колония летучих мышей. И больше ничего.
- Не интересно даже, - пробурчал Василевский, выбравшись на свежий воздух. Остатки былой темницы или оригинального способа казни особо важных преступников. Черный, я думаю, к этому никакого отношения не имеет. Он бы меня сюда посадил, а не к столбу привязывал. Пся крев, а тропинка кончилась! Весело, ничего не скажешь. Куда держать свой путь прикажете? Обратно не хочется, уже темнеет. Придется продираться сквозь дикий ковыль.
Шаг Юрия был уже не таким бодрым, как прежде. Продолжала болеть нога, а спина и руки вдруг проявили с ней солидарность. Кольчуга казалась слишком тяжелой, будто потяжелела раза в два. Как раньше паренек умудрялся не чувствовать ее веса? В довершении ко всем несчастьям небо покрылось тучами, и зарядил дождь с градом, грянул гром, засверкали молнии. Василевский решил, что лучше не искушать судьбу, не подставлять под молнию свои почти два метра и упал в ковыли. Теперь оставалось только радоваться, что не остался привязанным к столбу. Но под кольчугу тут же забрались какие-то мелкие насекомые, и радость сразу пропала.
Час спустя Юрий, промокший до нитки, продрогший в холодном железе, весь искусанный по новой комарами, муравьями и прочим гнусом, продолжил свой путь в кромешной темноте. Еще одна напасть – набил мозоли на ногах.
- Давай, Юраська, вперед! Здесь не место для отдыха, достаточно отдохнул сегодня. Не в первый раз тебе мозоли набивать, получать ушибы да попадать под дождь. Крепись, князь варяжский!, - подбадривал он сам себя, - От простуды потом аспирин выпьешь, а кольчугу здесь никак не бросить. Вперед, Удача! Не хватало еще грохнутся еще посреди степи. А-а-а, мама родная!
Таки накаркал – в темноте не разглядел валун под ногой. Василевский упал, на ходу роняя топор. Левая нога заныла с утроенной силой, ей вторило плечо, все тело отказывало повиноваться. Юноша попытался встать, не устоял и снова упал. Боли в ноге словно отговаривали паренька от очередной попытки подняться. С трудом превозмогая боль Юрий все же встал на ноги, но, сделав лишь несколько шагов зашатался под тяжестью кольчуги и опустился на колени. Усталость, утренняя езда поперек лошади, долгое стояние у столба да всевозможные побои с ушибами взяли верх. Тут набежал сон и Василевский отключился.
Глава №2 Княжна Сары-Гюль.
Очаровательные глазки
Очаровали вы меня
В вас много жизни, много ласки.
В вас много страсти и огня.
С каким восторгом я встречаю
Твои прелестные глаза,
Но в них я часто замечаю –
Они не смотрят на меня.
Я опущусь на дно морское
И поднимусь за облака.
Я все отдам тебе земное,
Лишь только ты люби меня!
Да я терпела муки ада
И до сих пор еще терплю.
Мне б ненавидеть тебя надо,
А я безумная люблю!
Русская народная песня.
Странные ощущения – не то сон, не то явь – овладевали Юрием Василевским. Вроде бы его подняли на руки, уложили на носилки и куда-то понесли. Потом он словно почувствовал, как его лба коснулись рукой. Осталось впечатление того, то он находится в странной комнате с низким закругленным потолком. Было еще ощущение поцелуя... Не иначе привиделось в бреду...
Юрий очнулся и с удивлением обнаружил, что действительно находится в комнатушке с низким закругленным потолком. Из всей одежды на парнишке остались лишь трусы да носки, да еще неизменный хайратник на голове. И кольчуга, и джинсы с курткой, и тельняшка с водолазкой, и даже кроссовки немыслимым образом исчезли. Юноша обнаружил себя лежащим на белом льняном полотне, укрытым таким же полотном и медвежьей шкурой. Под головой находилась подушка с восточным орнаментом и кисточками на концах. Что самое интересное – укусы от проклятущих комаров и несколько царапин на теле были обработаны, к синякам на ногах приложены примочки, а на лбу лежала чуть влажная тряпица, которая сразу же упала, едва Василевский повернул голову.
- Любомир, батыр милый, мин нашла сине, - раздался нежный голос, в котором улавливался восточный акцент. В этот же момент Юрий был заключен в объятия, а его «уста, и очи, и чело» были покрыты поцелуями.
Удивленный пуще прежнего Василевский разглядел девушку лет двадцати пяти. У незнакомки были светлые русые волосы и серые глаза, но облик, голос и одежда выдавали восточную кровь. Когда печенеженка, ибо кем еще эта девушка могла быть, вновь поцеловала Юрия, он сделал отчаянную попытку отстраниться.
- Что с тобой, Любомир? Мин – твоя Сары-Гюль. Сине позабыл меня, свою Ралику? Околдовала тебя проклятая ведьма, но моя любовь сильнее ее чар. Мин спасет сине! Яратам сине, Любомир, мурза, батыр мой милый, - тут взгляд Ралики - это и была та самая печенежская княжна, в которую некогда влюбился Черный - упал на нательный крестик, - А откуда у тебя цареградский амулет? Мин и раньше заметила его. Любомир, ты принял веру греков?
- Да не Любомир я, красавица! - наконец-то смог произнести Юрий, вырываясь из объятий княжны, - Посмотри на меня, я же на десяток лет его моложе буду. Кто ты, незнакомка, и где я?
- Княжна Ралика, по прозванию Сары-Гюль, из рода ханов Бишбармакских, - гордо отвечала девушка, поднимаясь на ноги, - Ты в моей юрте, батыр. Мы нашли тебя среди ночи, в степи. Ты был в жару, бредил, звал мать да называл какое-то непонятное цареградское имя. Мои люди доставили тебя в стан, я обработала раны старинным ханским бальзамом. Около суток ты пролежал без сознания, но теперь хворь миновала, а раны зажили. Но кто ты, незнакомец? Ты так похож на одного князя... Извини, что я поцеловала тебя, думала, что Любомир – это сине. Сине ведь знает его?
Юрий не был посвящен во всю историю отношений Черного и печенежской княжны. Он помнил лишь слова атамана: «Полюбил одну дивчину, печенежскую княжну, а она говорит, мол, забудь, что ты русич» . Все указывало на то, что эта самая княжна сейчас сидит перед ним. Но было ясно и другое – она неравнодушна к Черному, а возможно и его союзник. Выдавать свою личность опасно, но никакое спасительное вранье почему-то не лезло в голову парнишки. Он крепко призадумался, потом произнес:
- Юрий Аскольдич я. Георгий в крещении, по роду Удачей прозываюсь. Аскольда-князя сын. По крови мы русичи, но и варяги, и греки среди предков были. Дружины варягов да ушкуйников за моря мои предки водили, да и я водил, за моря хаживал, где только не побывал. Однажды, в годину лютую, вражья рать отцово поселение пожгла. Меня тогда дома не было, семье схорониться удалось, а отец с дружиною словно сгинул. С тех пор я по белу свету вновь бродить стал, да отцовых варягов искать...
С позволения читателей мы опустим «Сагу о князе Удаче», которую Василевский собирается рассказать минимум в пятый раз. Лучше опишем собеседницу юноши и ее жилище.
Ралике минуло двадцать семь, хотя окружение, и не всегда из лести, часто не давало княжне и двадцати лет. Гордая княжна была слишком красивой для своего племени. Глаза и волосы девушки, благодаря которым ее и прозвали Сары-Гюль, явственно свидетельствовали о славянской наложнице у какого-либо из ее предков. Много поклонников было у княжны, но всех она отвергла ради Любомира, которого когда-то оттолкнула сама, а теперь хотела вновь очаровать. Юрий еще не знал, что племянник хана, за которого Ралика некогда собиралась замуж, но передумала, с горя кинулся в схватку с пятью воинами князя Доброгнева и нашел там смерть, а еще два несостоявшихся жениха княжны убили друг друга в смертном бою. Княжна все ждала своего возлюбленного, жалела, что некогда отвергла его. Никак не могла пережить Сары-Гюль свою памятную встречу с Черным, когда не менее гордый атаман оттолкнул ее и произнес, мол, дорога ложка к обеду. Все надеялась княжна, что образумится ее милый Любомир, вернется к своей Ралике и заживут они счастливо – не в печенежских степях, так на Руси. Но пока ее надежды не сбывались. Вот и сейчас, казалось счастье в руки пришло, да нет, это был не Любомир...
Наряд княжны вполне соответствовал представлениям Василевского о печенежской моде. Голову Сары-Гюль стягивала повязка с золотыми украшениями. Золотом и драгоценными камнями был украшен и ее наряд, названный неискушенным в местных одеяния Юрием курткой. На ногах княжны были парчовые шаровары, в коих обычно изображают восточных красавиц и тонкие сафьяновые сапожки, явно греческой работы. На шее – монисто из золотых монет, цареградской чеканки. На руках – золотые браслеты, а чуть ли не на каждом пальце – золотой перстенек с драгоценным камнем. Талию девушки украшал кожаный поясок, к которому был пристегнут кинжал в серебряных ножнах с богато инструктированной рукоятью.
Шатер Ралики был подстать хозяйке. Он был из белого войлока, вышивка золотыми и серебряными нитями украшала стены. В дальнем углу висел ковер с восточным орнаментом, тут же расположились круглый щит, пара скрещенных сабель, колчан со стрелами, лук в налучье и русский двуручный меч. А ниже, на белой кошме, Юрий с радостью увидел свои вещи. И кольчуга, и джинсы с курткой и кроссовки – все было на месте. Даже пресловутый «великокняжеский чекан» здесь. Паренек от радости прервал свой рассказ и воскликнул: «И его нашли, спасибо!»
- А откуда у тебя этот топорик, княз? , - спросила Ралика, - Хорошо, что его нашла я, а не мои егеты. Иначе не сносить бы тебе головы! Это же топор князя Ратибора! Много славных воинов печенежских положил Ратибор этим топором, пока не был убит от руки единственного сына хана Бишбармакского. Да только не долго наслаждался молодой мурза своей добычей. Подстерег его Вышеслав, что Ратибору племяш, в чистом поле и снес голову. Год назад сие приключилось. С тех пор дружина Вышеслава многих наших славных батыров поубивала, даром что княз у них почти мальчишка. Говорят, что до самой реки Аксу, которую вы Белаводой зовете, до самого сердца печенежских степей та рать дошла.
Юрий понял, кем был тот паренек, убитый печенегами. Теперь можно было козырнуть, при случае, князьями в родне, но при печенеженке этого делать не следовало. Что же придумать? Не признаться же, в самом деле, что у убитого Вышеслава чекан подобрал. Но, кажется, спасительная ложь уже пришла в голову.
- Не знал я, красавица, что топорик сей столь знаменит. Я его от друга лучшего в подарок получил, а тот у ушкуйников в кости, - Юрий едва не сказал «в карты», - выиграл. Как раз на Белаводе дело было. Спасибо, что предупредила.
- Хочешь подкрепиться, княз? - спросила Ралика после некоторой паузы.
- Не откажусь, только я бы в начале оделся. Выйди ненадолго из юрты, княжна.
Сары-Гюль встала и вышла. Василевский по быстрому натянул на себя тельняшку, водолазку, джинсы и куртку. Только с кольчугой пришлось малость повозиться. Тут как раз появилась княжна в сопровождении двух служанок. Девушки постелили перед Юрием камчу, поставили на нее деревянное блюдо, кубок византийской работы и длинный кувшин с узким горлом.
- Кумыс и баранина, - объяснила Ралика, - Угощайся, Удача-княз. Русичи ведь не любят конину? Любомир, помнится, ее терпеть не мог. Все говорил, что не поймет, как можно коня, друга-кормильца под нож пустить. А что тут понимать - вот их сколько по степи скачет!
- Да, не легко русичу кочевника понять, твоя правда, - кивнул Василевский, налегая на баранину, - Вкусное мясо, зур рахмат! А ответь мне на один вопрос, княжна, что тебя в наши земли привело?
Сары-Гюль на секунду замешкалась, потом быстро заговорила. Иногда она переходила на печенежский, то, вдруг, начинала рыдать, произнося имя Любомира. А картина вырисовывалась, как понял Юрий, следующая:
Степь давно уже лихорадило. Хан Бишбармакский остался без прямых наследников. Вот-вот ожидалась его кончина. Коварный Гуюк что-то замышляет, не иначе хочет получить ханскую шапку с помощью Любомира и его рати. И вот княжна поспешила предупредить своего любимого, образ которого до сих пор хранит в своем сердце, что бы он предостерегался и не слишком доверял Гуюку. А еще Измора, ведьма проклятая, не иначе Любомира околдовала. Тоже что-то замыслила. Из-за них он и стал злодеем. Хотят использовать Черного, а позже убьют, нет сомнения...
Ралика замолкла и хлопнула в ладоши. Вбежали девушки, одеяния которых напомнили Юрию одалисок в султанских гаремах. В руках одной из них была тростниковая свирель.
- Дозволь потешить тебя танцами, - произнесла княжна, - они на это мастерицы.
Танцы навеяли пареньку воспоминания о половецких плясках из «Князя Игоря». Он мысленно представил себя на месте легендарного князя и невольно засмеялся. Сары-Гюль же истолковала его смех иначе:
- Понравилось, княз? Можешь выбирать любую из этих красавиц. Каждая из них с радостью ублажит тебя. Выбирай, не бойся. Они мастерицы не только в танцах, но и в искусстве любви. Можешь взять их всех. Даже насовсем.
- Благодарю, Сары-Гюль, щедрый дар твой, - произнес Василевский после долгой затяжной паузы, - Да только князь Удача хранит верность валенсианской княжне. И печенеженки мне не нравятся, не в моем вкусе, ты уж извини.
- Совсем как Любомир, - тяжело вздохнула Ралика, - Словно его устами говоришь. Может вы и в самом деле родственники?
- Да избави Боже! Лучше расскажи мне, любезная княжна, как ты с Черным познакомилась.
Княжна тяжело вздохнула и начала свой рассказ:
- Сказывали древние печенежские старцы, что давным-давно, еще во времена хана Гороха были могучими и храбрыми егетами, а ныне протирали шаровары у походных костров, о батыре Гюрю из рода мурз благородных. Был тот Гюрю-батыр грозой северных и западных соседей печенегов, что не знали степной воли и шума ковыля, а были привязаны к своим каменным и деревянным юртам. Страшились его и дикие варвары, чьи племена кочевали далеко к югу за Черной пустыней, и торговцы из неведомых земель Арианстана и Хиндистана, что иногда приводили богатые караваны в Царьград. И на великой реке Итиль, на Аксу, на Днепре и на Дунае, в самом Царьграде и в землях урманских слышали о прославленном печенежском богатыре. Не раз уходил Гюрю в набеги на соседей и возвращался каждый раз с добычей богатой.
Вот и в этот раз вернулся он из похода на урусов не с пустыми руками. И злато, и меха собольи, и кубки цареградские серебряные, и ясырь богатый привез. Много рабов потом продал мурза на рынки ромейские. Но оставил себе одну пленницу. Ее русское имя печенеги так и не запомнили, поэтому звали меж собой Белой Женщиной – Аккадуной. Родила та пленница некоторое время спустя дочь, назвала ее на своем языке Нежданой, ибо не гадала прижить дитя в степи.
А позже изменило счастье Гюрю-батыру. Отвернулись от него боги, повернулись к урусам лицом. Убили мурзу в войне с князем Славии Рогволтом, а позже так судьба пошутила, что дочь Гюрю полюбовницей Велимира - сына Рогволтова стала. От той любви и появился на свет Любомир. Не ведомо мне, что там в Славии происходило, может ты, Удача-княз разумеешь, только пятью годами позже прослышали печенеги, что внук Гюрю от козней Рагуйлы - дядьки своего страдает. В те годы с урусами мир был, печенеги в их города торговать ездили. Повидали в Славии Неждану с Любомиром, на жизнь их поглядели. Так с Гуюком и повстречался милый мой в первый раз. Потом еще сколько-то лет минуло, и объявился Любомир в печенежских степях.
Трудно тот день позабыть. Сидели мурзы в юрте моего бабая покойного, конину ели, кумыс пили. Тут отворился войлок у входа и вошел Гуюк-мурза с каким-то молодым парнем в странной – не русской и не печенежской - одежде. Встречайте, молвил мурза, это есть внук нашего Гюрю, сын Нежданы и Велимира, племянник князя Рагуйлы. Так я и узнала, как обидели урусы Любомира. Медведя на его напустили, едва не убили, жизнь отравляли. А вечером того дня подошел ко мне Любомир и спросил: «Кто ты, красавица? Не ожидал увидать такой цветок в дикой степи. Может ты не из печенегов, русская кровь в жилах твоих?». А потом и полюбила я князя молодого. И он меня. Только мы оба гордые были. Я вскоре единственной наследницей осталась, все мечтала, что внук Гюрю-батыра мои племена в битвы водить будет. Ну а он об этом и слышать не желал. Жизнь нашу печенежскую собачьей звал, требовал пойти с ним на Русь, сбросить шаровары, в одеяния жен урусов обрядиться, да богов своих забыть. Мол, жена да следует за мужем своим. Говорила я ему, что не гоже внуку великого печенежского батыра такие речи молвить. Он же в ответ: «Я Рогволта-князя внук, а Гюрю мою бабку похитил, а прадеда с прабабкой порешил. Горько мне степного волка в предках иметь. А у тебя, Ралика, бабка из русичей была. Вспомни кровь ее и пойдем к нашим. В Новгород, Киев или Славию»... Так и расстались мы...
Ну а потом поняла я, что без Любомира прожить не могу. Отказала племяннику хана, что меня сосватал, других женихов прогнала. Все случая искала, что сведет меня с милым. Свиделась... Повстречала его с Изморою... А когда оказались мы наедине, да заговорила я о своей любви – оттолкнул меня княз, произнес, что раньше думать надо было. И выгнал из своей крепости.
Встречались мы позже на печенежских джайлау , когда он рать свою собирал. Вроде и любезен был Любомир, но холоден. Уже год подходит, как я его не видела. А слухи...
- Знаю, знаю, - промолвил Юрий, - Дальнейшая судьба его мне хорошо известна. Приходилось познать гостеприимство Черного. Рассказывал он мне про тебя. Думаешь его вернуть? Так и не надейся. Прости, красавица, но не любит он тебя. А может, и тогда не любил. Напрасно ты отвергла его, Сары-Гюль. Не таков Черный человек, обиды он не забывает. Ожесточила его жизнь, словно лютый зверь он ныне. И твоя вина в этом есть.
- Это не я, это все ведьма проклятая, околдовала Любомира..., - возразила Ралика.
Василевский лишь рассмеялся в ответ.
- А что мне делать, Удача, сын Аскольда? - спросила княжна, - Сине знает Черного, похоже не плохо. Вы ведь друзья? Так посоветуй мне.
- Что тут посоветовать? Забудь его. В степи полно батыров, может, кто и полюбится тебе, тебя полюбит. Не гони их, красавица. А Черный того не стоит, чтобы из-за него страдать, да слезы лить. Сама прогнала, так теперь не воротишь.
Ралика разрыдалась. Пришлось Юрию вспоминать о своем таланте утешителя. Он обнял княжну, взял ее руку и быстро заговорил:
- Ну, не гоже княжне из рода ханов слезы лить. Не воротить потерянного. Знать судьба такая, что пути ваши разошлись. И по кому ты слезы льешь, Сары-Гюль? Не плачь, милая. Не стоит атаман разбойников, разоритель городов твоих слез. - пришлось поцеловать княжну, тогда она успокоилась.
- Рахмат, Удача-княз, что утешил меня. Хотя не найти мне утешения. А чем мин может помочь сине, скажи. Мин выполню любое твое желание.
- Знаешь ли ты, красавица, про два кургана, тут в округе? Мне срочно нужно до них добраться. - произнес Василевский, - А так мне ничего не нужно.
- Дорогу я знаю. У тех курганов раньше один колдун из урусов жил, которого люди хана убили. Но с пустыми руками ты от меня не уйдешь. Путь не близкий. А у тебя и скакуна нет, и из оружия лишь топорик да нож. Видишь на стене лук. Он твой, забирай. И саблю возьми, пригодится. Нет, этот меч мне слишком дорог, - Ралика хлопнула в ладоши и велела вбежавшему слуге приготовить белого аргамака. - Возьми мою тамгу, батыр. Если повстречаешь печенегов, скажешь, что мой гость. Никто тебя не тронет.
- Рахмат красавица. Это мне пригодится. Дозволь поцеловать тебя на прощанье, да поеду я. Благодарю, что не дала умереть в степи да вылечила мои раны. Может быть, мы еще свидимся.
- Пойдем, княз, я провожу тебя.
Глава №3 Приключения Юрия в степи.
Степь да степь кругом,
Путь далек лежит
И. Суриков.
Удача Аскольдич, князь варяжский запрыгнул в седло печенежского аргамака, вставил ноги в стремена и, взглянув на стоящую рядом Ралику, произнес:
- Прощай, княжна Сары-Гюль! Рахмат за хлеб-соль, за тамгу да за подарки. Спасибо тебе! Не поминай лихом и будь счастлива! Но, пошел!
Белоснежный скакун с черными хвостом и гривой – гордость табунов хана Бишбармакского – рысью поскакал по степи. Не прошло и двадцати минут, как стан Ралики скрылся из виду, кругом зашумели ковыли и лишь случайные холмы иногда нарушали степное однообразие. Юрий подумал, что обрадовался бы сейчас любому дереву. Путь до курганов, что указало ему княжна, был не близким. Часа два-три предстояло скакать по степи вслед за солнцем, потом свернуть на восток возле каменной печенежской бабищи, добраться до ручья etc. Поскольку объяснение было на смеси русского с печенежским, наш герой не был уверен, что все понял и запомнил правильно.
Но что могло угрожать бравому варягу в степи? Людей Черного в округе вроде бы не было, от печенегов должна была оберечь тамга Ралики, ну а с русичами, попадись они ненароком, Юрий бы быстро нашел общий язык. На всякий случай парень все же спрятал подальше чекан князя Вышеслава и выхватил из ножен подарок Сары-Гюль – острую печенежскую саблю. Другой подарок – колчан, полный каленых стрел был надежно приторочен к седлу. Там же висел и лук из рогов дикого степного тура, украшенный червленым серебром.
- Только шашка казаку во степи подруга,
Только шашка казаку в степи жена –
не сдержавшись запел Василевский и лихо закрутил клинком в воздухе. Что теперь предатель Тверд, Гуюк, Черный, да что там – Измора или сам Кощей! Только попадись! Берегитесь, гады, князь Удача вам еще покажет силу богатырскую! Вот только бы до них добраться, и держись – «Разведись плечо, размахнись рука! Раз махну – улочка, два махну – переулочек!». А пока предстояло скакать по степи, да направлять лихого скакуна, который так и норовит свернуть «с пути истинного». Не единожды пожалел Юрий, о потере Вороного. Тот хоть и «с характером», но был послушным скакуном. Юноша едва не выругался, вспомнив, что видел своего коня по Черным.
Тут аргамак Ралики заржал и припустился вперед. Василевский увидал перед собой вооруженных всадников в печенежских одеяниях, быстро приближавшихся к нему. Он тут же убрал саблю в ножны и вытащил из-за пояса тамгу. Потом, призвав на помощь память, выдавил из себя:
- Мин княжнын Сары-Гюль кунак булам ! – а для подстраховки и подтверждения своих слов махнул тамгой перед печенегами.
Печенеги почтительно закивали головами.
- Якши, якши! Сине урус? – спросил один из них.
- Да. Юрий Аскольдич я, - отрекомендовался Василевский, - Понимаете по-нашему? Якши! Меня ваша княжна к двум курганам отправила. Дело спешное. Я верной дорогой еду?
Всадники о чем-то заговорили меж собой, потом один из них на ломанном русском произнес:
- Путь твой верный, егет. Вот там твои курганы, - он указал рукой направление, - До каменной бабы доедешь, там на восток сворачивай. Только коня пришпорить не забывай. С гонором этот аргамак. Будь осторожен – в землях урусов разбойники гуляют. Кара-мурза да Гуюк-мурза орду собрали. И наши там, и земляки твои, и сыны шакала...
- Знаю, батыр. С Черным встречаться довелось.
- Но они нашу княжну уважают. Ее тамга должна защитить тебя. Требуй, чтобы отвели тебя к Кара-мурзе, ваши его Черным зовут, ежели те разбойники схватят. За саблю понапрасну не хватайся. Черный гостя Сары-Гюль не тронет, с миром отпустит. Тем более ты его знаешь. Так же и Гуюк, он не обидит, но может денег на бакшиш потребовать. А может и ничего не случится. Езжай с миром, егет, да хранят тебя твои боги. Кунак Ралики нам друг.
- Зур рахмат, батыр! Спасибо. И вам пусть сопутствует удача, - кивнул Юрий в ответ и поскакал в нужном направлении.
Прошел час, если верить часам Василевского, что все шли в обратном направлении. В степи начали появляться в большом количестве холмы, стал гуще ковыль, показался кустарник. А вот и первое деревце. Василевский замурлыкал от радости. Вскоре его зоркий глаз приметил тропу со следами конских копыт. Парень догадался, что это и есть дорога к каменной бабе, о которой рассказывала Сары-Гюль. Юрий направил скакуна на проторенный путь. И тут печенежский аргамак показал весь свой норов. Ни с того, ни с сего он припустился галопом, да с такой прытью, что все предыдущие встряски на Вороном показались Василевскому верховой ездой на черепахе. Оставалось лишь нагнуться да судорожно вцепиться в конскую гриву. И положиться на волю провидения.
Когда конь устал, а Юрий таки опомнился от испуга и рискнул распрямиться в седле, то обнаружилось, что они давно сбились с пути и несутся по степи. Парень посмотрел на небо и попробовал сориентироваться по солнцу. Выходило, что аргамак забрал резко влево.
- Что, степняк, не любы тебе российские дороги? – засмеялся Василевский, - Налево захотел? Еще не заработал. Знаешь, в степи оно весело, но куда скакать – неизвестно. Еще привезешь меня в ставку хана, а мне там делать нечего. Давай лучше выбираться обратно на дорогу. Давай, скачи. Но, чур, не так быстро!
Долгие мучения с разворотом непослушного скакуна заняли у парнишки минут пятнадцать. Еще полчаса ушло на поиски дороги. Но вот, наконец, путь найден. Впереди что-то замаячило. Оказалось – пресловутая каменная баба, поставленная в степи неизвестно кем, неизвестно когда. Теперь предстояло свернуть на восток и добираться до ручья.
Прошло еще несколько часов. Конь давно перешел на шаг и поедал на ходу траву. Солнце потихоньку убегало на запад, все вокруг было тихо и спокойно. Лишь птички свистели на редких деревьях.
- По законам жанра, - размышлял наш герой, - сейчас я обязательно кого-нибудь повстречаю. Мать твою, накаркал! Ну, кто за язык тянул?!
Юрий заметил, что впереди поднялась пыль, а потом разглядел и четверых всадников. Кто они было не разглядеть.
- Старинная нартская заповедь гласит: «Не сворачивай перед превосходящим тебя отрядом», – тихонько пробурчал паренек, - Она же, правда, велит не нападать на одинокого всадника, ибо и он может нанести отпор. Но нарты мне здесь никак не встретятся. Да и я далеко не черкес и не адыг. Может смыться? Нет, лучше тамгой Ралики козырнуть. Мама родная, волколаки! Нет, братцы, я пас!
Но тут лошадь, чтоб ей пусто было, никак не захотела разворачиваться и понеслась к нежити «на всех парусах». Юрий мысленно обругал княжну за столь сомнительный дар. Что тут сделаешь – приходится помирать героем. Парень выхватил саблю и с жутким воплем «Симплекс-метод вам в печенку!» помчался на врагов.
- Удача, варяг! – воскликнули волколаки разом.
Теперь Юрий разглядел своих соперников. Из четверых трое были волколаками, а последний – мужчина средних лет, одетый в суконный кафтан поверх кольчуги. На его лице был написан ужас. Василевский узнал одного из шестерок Черного, что привязывали его к столбу на Рогволтовом болоте.
- Что, не ожидали живым увидеть! - осмелел паренек, - Кишка тонка с князем Удачей справиться. Нежить Рогволтова болота меня не одолела, вам и подавно не удастся. Сейчас как пролопитирую! Как возьму тройной интеграл по квазивыпуклому объему в банаховом пространстве!
Юрий и забыть успел каков может быть эффект от его «чародейства». Человек и один из волколаков решили ретироваться, двое других были чуть смелее. Но и на их лицах, пардон, мордах была написана нерешительность, переходящая в ужас. Чувствовалось, что и они сейчас убегут. Для поддержания эффекта Василевский изверг еще парочку «математических проклятий» и завертел саблей в воздухе. И все бы хорошо, да только сабля из руки вылетела – не удержал ее наш варяг. Противники тут же осмелели, развернули своих скакунов и набросились на Юрия с четырех сторон. Один из волколаков метнул копье. На счастье парнишка успел вздыбить лошадь и копье угодило ей в грудь. Аргамак начал падать. Василевский выдернул ноги из стремян и оттолкнулся назад. Рука дернулась к чекану, но ближайший волколак уже подставил свою саблю к горлу юноши.
- Его живым брать надо! - произнес человек Черного, слезая с седла и подходя к волколаку, - Смотри, не убей!
- Тронете – руки отсохнут! Симплекс-метод, план Фибоначчи и полиномиальное решение слабо сингулярного интегрального уравнения, – вскричал Василевский, пытаясь сообразить, что теперь делать, - Убери саблю, нежить поганая!
Решение пришло внезапно. Правая рука Юрия все еще сжимала топорик. Парнишка резко рубанул им по передней ноге лошади волколака, что наставлял на него саблю и так же резко и быстро ударил по клинку левой рукой, отводя его от горла. Волколак рухнул вместе с конем, а пока остальные опомнились, Василевский вскочил на ноги и прокричал свой пресловутый симплекс-метод.
И в этот момент в небе послышался шум, запахло дымом и копотью. Юрий глянул вверх и узрел Горыныча.
- Автоген-оглы, чтоб тебя! Помоги, множителями Лагранжа заклинаю!
Бедные волколаки, похоже, окончательно уверовали в могущество симплекс-метода и всех остальных «математических проклятий». Особенно, когда Горыныч поджег одного из них, раненого прежде Юрием. Тот повалился на землю и принялся кататься, пытаясь сбить огонь. Остальные бросились врассыпную с воплем: «Колдовские чары вызвали Змея!».
- Поджарить их? – спросил Горыныч.
- Не стоит, Автоген-оглы. И того жечь не следовало. Не люблю я запаха паленой шерсти волколака. Да и жареная волколачатина – фу, мерзость!. Ты мне лучше вон того хмыря тормозни. Пусть на несколько вопросов ответит.
Змей поспешил исполнить приказ, подлетел к мужику и поднял его над землей. Насмерть перепуганный разбойник предстал перед грозными очами варяжского князя.
- Честно ответишь на все мои вопросы – отпущу! – проговорил Василевский, - А нет, так велю Горынычу пожечь и тебя, и твоих дружков из нежити.
- Все, все скажу, княже, - промямлил мужик, - Не сумлевайси.
- Хорошо, но смотри. Не дай бог, солжешь – живым из-под земли достану. Что сейчас Черный делает?
- Печенеги нас предали. Черный с Гуюком сцепился, едва голову не снес. Отошли от нас степняки, да часть этих песьемордых с ними. Атаман пытается людей собрать. А тут еще рать Доброгнева немного побила остатки молчанова отряда.
- А что Тверд и его застава? – спросил Юрий.
- Не знаю, княже. Ей богу не знаю, - испуганно прошептал разбойник, - Мокошью клянусь.
- Поверить тебе что ли? Ладно, Горыныч, отпусти его. И передай Черному, что не долго осталось ему творить свои злодеяния. Удача-князь, Юрий Аскольдич, еще до него доберется. Отпусти его, Змей!
Горыныч повиновался и бросил мужика на землю. Тот едва не кинулся целовать Юрию руки, но вскочил в седло и бросился догонять своих товарищей.
- Дзенькую, Автоген-оглы! Вовремя ты сюда залетел. Не откажи в любезности, подвези.
- Садись, княже! Куда полетим?
- Сейчас, токмо оружие подберу. А полетим мы далеко. Но сначала у меня к тебе разговор есть. Обговорим в полете. Должен рассказать ты мне, что тут у вас творится.
- Расскажу, все расскажу. А за оружием полетели лучше ко мне, на Черные горы. Видел же мои запасы. Там еще много чего есть.
- И то верно. Полетели!
Глава №4 На заставе Тверда.
Кто любит длинную беседу –
Тот мало делать норовит.
Кто любит праздновать победу -
Тот никогда не победит.
И.В. Тальков.
Следуя за Юрием в его злоключениях, мы совсем позабыли об остальных героях нашего повествования. Пришла пора вспомнить и о них. И пока бравый варяжский князь пилотирует Змея Горыныча, заглянем к Черному, Изморе да на заставу Тверда. С нее, пожалуй, и начнем.
Обстановка в избе воеводы напоминала известную картину Кившенко «Совет в Филях». Разве что на печи не было детей, поскольку и самой печи не наблюдалось. Тверд Городинович расположился во главе стола и то и дело потягивал квас из ковша. На воеводе была светлая холщовая рубаха с русской вышивкой, опоясанная красным кушаком, суконные штаны и сапоги из воловьей кожи. На шее Тверда виднелась серебряная гривна, подчеркивающая его сан воеводы. Рядом на лавках примостились Вышата и Боривой, Некрас и Жирох - двое дюжих бородатых мужиков, что проявили себя в боях, и неразлучная троица казаков. Чуть в отдалении, свято блюдя субординацию, стоял Дражко в своей мешковатой кольчуге. Отрок был весьма горд, что его пустили на совет. Полчаса назад они с Боривоем и Вышатой вернулись с двух курганов, Тверд должен был расспросить о поездке. Одно место за столом оставалось незанятым - ожидали помощника воеводы Ставра, который два часа назад отправился в разведку.
- Говори, Вышата, - произнес воевода, в задумчивости погладив бороду, - Что произошло за вчерашний день у двух курганов? Где варяг? Уж третий день, как его не видать.
- В хате однорукого Копытка Удача-князь не появлялся. Жители деревушки его не видели. Мы на курганы сунулись, да на развалины капища, но и там не единой души. После того, как печенеги волхва пожгли – никто в тем места не хаживал. Пепелище уж бурьяном поросло, вороны токмо летают. Ну а позже повстречались нам печенеги – деревушку грабить пришли. Пятерых мы к праотцам отправили, но удрать все же пришлось. А думаю я, воевода, надо Дражко спросить – что он варягу сказал и куда его направил, - закончил гридень свой рассказ.
- Добро, молви слово отрок.
- По твоему повелению, Тверд Городинович-свет, я варяга до калитки, что на Серебрянку выходит, проводил. Объяснил, как до Копытка однорукого добраться, велел ему нас поджидать.
- Ну и где твой варяг? – едва не выкрикнул Тверд, - Что ты ему сказал?
- Сказал ему, как ты и велел, что его Черному выдать решили. Мол Черный взамен на его голову дал слово заставу в покое оставить и свой стан снял. - тут лицо отрока залилось краской, - Меня одно смутило, Черный и в самом деле свой стан тогда снимать начал. А вскоре, после отъезда Удачи, совсем вороги ушли. Думается мне, не стоило обманывать Аскольдича, да отсылать куда подальше.
- Верно, воевода, - вставил Боривой, - отрок наш дело молвит. Не зря Вышегору племяш. Ты же Удачу выдавать не собирался, так и объяснили бы что ехать надо, он бы и уехал. А то – Черному головой выдать – обидели почем зря. Может и ускакал Удача от наших земель подальше. А знаешь, дядька Тверд, чьим те печенеги были, что на нас напали? Бают мужики, мол сие передовой отряд княжны Ралики, она же Сары-Гюль. Некогда Черный любил ее и сдается, на подмогу к нему спешит степная красавица. Враги наши пребывают, а мы лишний меч выкинули, такого витязя потеряли.
- Не приведи Перун! – вырвалось у Тверда, - Чур меня! Еще один супостат, мало этих степняков по земле русской гуляет. То Черный, то Гуюк, теперь еще и Ралика. Того и гляди сам хан Бишбармакский пожалует.
- А мы Удачу обидели... Объяснили бы Юраське, в чем дело, пся крев! – вырвалось у Секача, - Ушел бы он на время, переждал.
- Нет, други, все верно мы сделали. В этом варяге вашем, хоть и молод он, гордости больше чем в Черном, Рогволте и Йогурде Бессердечном вместе взятых. Не ушел бы он просто так, друже Секач. Он бы взбаламутил десяток-другой таких же горячих голов, да на Черного налетел. И помер бы почем зря. Голова на плечах у него есть, зело ваш варяг разумен, но могучим богатырем его никак не назвать, мечом слабо владеет. Едва от руки Черного не пал. Да и чары его слабые. Может и не врал нам Черный, когда говорил, что Удача чародея ограбил.
- Но-но, воевода, ты Юрия нам не черни! – хлопнул кулаком по столу Перевернихата, - Или взаправду Черному его продал?
- Хватит! – крикнул воевода, приподнимаясь с лавки, - Мой кулак не меньше твоего будет. Молод еще воеводу поучать. Все верно мы сделали, когда Аскольдича отослали. Посудите сами, други. От князя Доброгнева рать в подмогу ждали – и где она? В чистом поле лежат не погребенными, вороны им очи выклевали. Побили тут рать печенеги Гуюка. Ты же сам, казаче со Ставром в дозор ездил и сию весть принес. А на заставе у нас не так много людей, Черного не одолеть. Он бы с нами справился, да на кой ляд мы ему сдались – злата нет, харчи кончаются, мужики озлоблены. Все бы померли в бою, но каждый бы по двое-трое супостатов вслед прихватил. А сколько бы еще печенегов, волколаков да людишек Черного в волчьи ямы угодили? Зачем ему своих головорезов терять, ведь и у него рать не бесконечна. Он выдачи варяга требовал, а нет его – и с нас спроса нет. Мол, прилетел ночью Змей Горыныч и унес варяга за море Урманское. Или произнес Удача свой «симплекс-метод», чур меня, вызвал тень хана Банаха, или как там его, да и ушел вслед за ней. Не стал бы Черный нас за это карать. Но кто же знал, что все так сложится? И не гадал я, что Черный рать свою от наших стен отведет. – Тверд припал к ковшу и отхлебнул доброю его половину, - Принеси еще кваску, отрок, пить уже нечего.
- Тай Юраськиного чародейства испугались, вот и утикали, вороги наши. Дурня ты, Тверд свалял, - сказал доселе не проронивший ни слова Подумайло, - У супостатов душа в пятки ушла, и снял Черный осаду. Подождать надо было трохи. Но где Юраську леший носит? Тай взаправду к Черному угодил, на горилку с салом. Али убег, на нас обидевшись, от Славии подальше. Хотя я в это не верю, бачу – не такой наш варяг.
В избу вошел Дражко со жбаном кваса. С порога произнес, что вернулся Ставр.
В следующее мгновение послышался конский топот, звон кольчуги, голос «Прими коня, друже». В дверном проеме показался помощник воеводы. Ствар был на вид не старше Вышаты или Боривоя. Ему очень шли густые светло-русые усы, небольшая бородка и волосы до плеч, издали напоминавшие – и формой и цветом – сноп пшеницы. Серые глаза с поволокой подчеркивали красоту лица витязя. Казалось бы, надень на него не «броню с простым набором», в которой он предстал перед Твердом сотоварищи, а богатую кольчугу или цареградский панцирь – и благородный князь готов. Впрочем, ходили слухи, что княжья кровь текла в его жилах. Якобы Ставра прижила от заезжего варяжского гостя, не то сына, не то племянника конунга Йогурда Бессердечного молоденькая вдовушка. На это могла намекать и сережка в ухе витязя. Ну а может, горбатый боярин Гостята, не доживший до рождения сына, все же был отцом Ставра и природа с лихвой возместила сыну все то, что не додала отцу. Сие нам сейчас не столь важно. Последуем же за Ставром в горницу.
Витязь быстро подошел к столу, сел на свободное место, отхлебну квасу. По его лицу было видно, что хочет он сказать нечто важное. Но он предпочел дождаться разрешения воеводы говорить.
- Челом тебе, воевода! Челом други! И радостные и грустные вести мои. Отыскался след Удачи. Слух среди смердов идет, что угодил варяже наш к Черному в лапы. И повелел злодей привязать его к столбу на Рогволтовом болоте и за версту под страхом смерти подходить не велел. А что наши деды про Рогволтово болото балакают, не мне вам объяснять.
- Чур меня! – вырвалось у Тверда, - Пропал варяг по моей милости. Да упокоят боги христиан, он ведь крещеный, душу Удачи, Юрия Аскольдича, князя варяжского. Горе мне!
- Это еще не все, други! - Ставр сделал еще глоток квасу и продолжил, - Вороги наши меж собой передрались. У Черного с Гуюком ссора вышла, печенеги от нашего ворога отошли. И часть волколаков с ними.
- Быть не может! Они же сродники, - промолвил Вышата, - Гуюк единый из союзников до конца Черному верен был. Помните, казаки, тот день, когда мы из лап Черного вырвались. Он тогда с волколаками сцепился, Лихаря с Молчаном потерял. И лишь Гуюк сечу меж ними остановил.
- Сие мне ведомо, Вышата-свет, я сам зело удивился. Но мне верный человек балакал, он врать не будет. Сцепился Черный с Гуюком, как что едва в капусту мурзу не порубил. Насилу разняли. Печенеги пошли людишек Черного бить, но сами едва ноги унесли. Гуюка-мурзу полумертвого с собой утащили. Теперь у супостата сила уже не та. Но сие единственная моя радостная новость, - витязь тяжело вздохнул, - Бают смерды в окрестных хатах, что еще одна рать печенежская в наши земли прется. Ведет ее степная красавица, княжна печенежская. Еще день, другой и к нам Сары-Гюль пожалует. Что делать будем, други?
- Я Ралику знаю, други, - вывел всех из задумчивости Вышата, - в стан ее съездить могу. Она на Любомира... тьфу, вырвалось, на Черного зла быть должна. Может, подмогу нам окажет?
- Не дело молвишь, Вышата-свет, - возразил Ставр, - Сам знаешь, что вышло, когда Черный печенегов с нежитью в союзники позвал. А ежели Сары-Гюль с ним повстречается, то против нас может своих коршунов обернуть. Ведь она его любит.
- Но он оттолкнул ее, друже Ставр, а печенеженка горда. Достойная наследница ханов.
Тут воевода отхлебнул из ковша квас и сделал знак, что хочет говорить.
- Стравить Черного с печенежской девкой конечно можно, пусть они лучше друг дружку бьют, нежели вместе на нас навалятся. Но что из этого выйдет? – Тверд вздохнул, - Будут вороги по земле нашей гулять, нивы наши вытопчут, баб да девок, что еще остались, в полон, на поруганье уведут. Лучше бы ты, Вышата, уговорил Ралику обратно в степь уйти. Надо, други всех. кто в живых остался, в единый кулак собрать. рать готовить, заставу укреплять. Славию не воротить – токмо пепелище осталось. Теперь ожидай соседей в гости, каждому дань подавай, каждый княжить захочет. Черный, Гуюк, Ралика... Скоро еще и Доброгнев пожалует... Помните, что до Рогволта было?.. Надо князя себе искать, пока десять соседних князей не налетело. Вече созовем, кого вече выберет, того князем поставим. Велиславова сына или...
- А не рано ли в князья собрался, Городиныч? – выкрикнул Вышата, не давая Тверду договорить, - Знаю я, с чего ты этот разговор завел. И где отпрыск Велислава с княгиней схоронились не говоришь. Никак сам в князья решил податься? Поэтому и Удачу-варяга сгубил, соперника чуял?
- Замолкни! – воевода вскочил и схватил гридня за грудки, - Молоко на губах не обсохло воеводу поучать! В смерти варяга ты меня не вини. Еще скажешь, что я специально его отослал, а Черному сообщил, по какой дороге варяг поедет. А что до княжьей шапки – не сам ли хлопочешь о ней, Вышата? Я ее более младенцев и варягов залетных достоин буду. Ишь, чего удумали – чуть что варягов в князья звать. Вся земля, мол, наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Придите и володейте, мол, нам, варяги. , - Тверд с силой оттолкнул Вышату. Витязь едва не упал, но тут же собрался ответить ударом.
- Охолонь, воевода! И ты, Вышата остынь! – попробовал вмешаться Ставр.
- А ты замолкни, варяжский приблудень! – налетел на него Тверд, - Знаем, с кем тебя Гостяткина вдова нагуляла.
Удар Ставра еще больше рассердил воеводу. Ставр едва увернулся от запущенного жбана. Тут еще верные Тверду мужики накинулись на Вышату с Боривоем.
- Тай прекратите, Перун раздери! – на стол опустился кулак Перевернихаты, - В князья собрались, друг друга перегрызть готовы. А ворогам нашим це тильки и треба. Шкуру ведмедя делите, а ведмедь еще живой, не помре! Прекратите немедля, холера ясная!
Некрас с Жирохом вроде успокоились, но воевода все еще буянил. Казаки повисли у него на руках и не давали пустить в ход кулаки.
Внезапный шум за стенами избы, конский топот, звон оружия, свист стрел, стоны и дикие вопли заставили всех остановиться. В хате показался Дражко. На его одежде виднелись следы расплесканного кваса, чуствовалось, что паренек бежал со всех ног.
- Беда! Печенеги у заставы, – крикнул отрок, ставя на стол полупустой кувшин, - Уже до стен дорвались. Лезут к нам, треклятые супостаты, пятерых сторожевых ратников убили. На шайку Гуюка похоже!
- Пошутили и буде, дядька Тверд, - сказал Ставр, хватаясь за меч, - Ворогу наша ссора только на руку. Пора с печенегами мечами позвенеть. За мной, други!
Все выскочили из хаты за молодым витязем. Перед воротами заставы толпилась печенежская орда, в которой проглядывались и волколакские морды, и пара славянских лиц. Часть нападавших была скинута со стен, но остальные пытались повторить свой маневр. Тут и там слышались крики «Урус, здавайся!» и стон из волчьих ям. У нескольких степняков в руках виднелись факелы. Кто-то из печенегов, одетый побогаче остальных требовал сложить оружие, открыть ворота и сдаться на милость победителя. В противном случае грозился поджечь заставу. В следующее мгновение в горле его оказалась стрела, а за ним упали люди с факелами.
И тут раздался жуткий голос, в котором с трудом можно было признать Дражко. От его безбожного коверканья «страшных математических проклятий» волосы встали дыбом и у защитников заставы, а у их противников и подавно. Отрок был достойным учеником варяжского князя Удачи.
- Симплекс-метод! Задача с первого краю! Демер.. Детер... тьфу, детерминантий Вандермондиев! Перун и Велес придите на помощь! Силой варяга Удачи заклинаю! Диверенсалий! Пара балоидов! Испепелите всю рать вражескую. (Читатели угадают, какие заклинания Юрия пытался произнести Дражко?)
Вражеской рати стать испепеленной не хотелось. У всех появилась мысль: «Удача-варяг оказался сильнее Рогволтового болота, выжил и вновь на заставе. Теперь пощады от него не жди». Никто и подумать не мог, что проклятья извергает отрок, которому едва шестнадцать весен минуло. К тому же предводитель печенегов, сраженный стрелой того же Дражко, лежал убитым, а нового героя способного возглавить толпу, не нашлось. Кем-то брошенный крик: «Спасайся, кто может!» послужил сигналом к действию. Люди Гуюка пустились врассыпную. Половина их все же угодила в волчьи ямы, остальным удалось удрать.
Людям Тверда осталось лишь открыть ворота и подобрать оружие врагов. Неугомонный Ставр снарядил погоню за остатками печенежского отряда. С ним поскакали все участники совещания у воеводы, за исключением Тверда, и еще с десяток славчан. Не прошло и получаса, как они вклинились в судорожно отступающую печенжскую орду. Печенеги гибли под ударами мечей и копий, а в отряде Ставра пока не досчитались троих.
- Ставр, глянь туда! – вездесущий Дражко дернул витязя за кольчугу, - Вот кони по полю скачут, телегу везут. Изо всех сил возница гонит. Уж не раненого ли Гуюка увозят?!
- Проверим! Вышата, Боривой, Дражко, Жирох – за мной! Эй, малец, подстрели-ка возницу. Больно ты стрелок гораздый.
После нескольких выстрелов отрока возница упал с телеги. Ну а лошади словно обезумели и неслись что есть силы. С трудом удалось Ставру остановить повозку.
- Ба, да Дражко наш прав был, - произнес подъехавший Вышата, - Гуюк-мурза. Давненько не видал я так близко печенежского хищника. Что стонешь? Братцы, да он ранен!
- Так я говорил, что его Черный чуть не убил, - откликнулся Ставр, - Вяжи его и на заставу. Одним супротивником меньше стало.
Застава встретила героев криками «Ура!» и «Слава!». Дражко поняли на руки и принялись качать. По такому случаю сам Тверд снизошел до того, что облобызал молодого героя и понес ему кубок с медом. А потом воевода вновь собрал совет в своей хате.
- Простите други, за дерзость мою, - произнес Тверд, ревниво поглядывая на Ставра, - Дело большое мы сегодня сделали. Но этим делом Ралику против себя оборотили. Теперь бесполезно Вышате к ней ехать.
- Я так не думаю, Тверд Городинович, - возразил гридень, - Княжна Гуюка никогда не жаловала. Еще спасибо скажет. А что до остальных степняков - мурза теперь аманат наш. Пообещаем убить его, ежели печенеги не уберутся, ежели что. Ежели появится здесь Ралика, я к ней поеду.
- И вот что я думаю, - продолжил воевода, - по деревням окрестным, да по соседям надо гонцов послать. Пусть помогут ворога люта выбить. Пошлем... ну хотя бы Ставра. А сегодня надлежит пир задать, угостить победителей.
Глава №5 А в это время Черный...
Вдруг у разбойника лютого
Совесть Господь пробудил.
Сон отлетел, опротивели
Пьянство, разбой и грабеж.
Тени убитых являются
Целая рать – не сочтешь.
Н.А. Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо».
На пепелище Славии показался всадник на вороном коне. На вид ему было не больше тридцати лет. Странным был этот человек. Его выбритое лицо, на котором слегка пробивалась щетина, сочеталось с русским одеянием. Тело защищала богатая кольчуга, ясно указывавшая, что это не простой ратник. Голову стягивала кожаная повязка, из-под которой слегка выбивались светло-русые волосы, местами выгоревшие на солнце. Можно было заметить, что всадник наш недавно побывал у цирюльника – волосы его были аккуратно подстрижены. Плечи молодого человека покрывал черный плащ с красной подкладкой, застегнутый у горла золотой бляхой.
Проницательный читатель, ну, догадался? Конечно, Любомир, сын Велимира, сына Рогволта, по прозванию Черный собственный персоной. Мятежный атаман, князь без княжества, прискакал на развалины родного города, в гибели которого сам и был виновен. Теперь Черный словно каялся в этом.
- Кто ты? – послышался внезапно шамкающий старческий голос. Черный увидал сгорбленную старуху. В одной руке та сжимала котомку, другой опиралась на клюку. Атаман поспешил кивнуть ей.
- Кто же ты будешь, мил человек? – повторила бабка, - Одет как русич, но безбородый. А может ты из витязей цареградских? Токмо поздно, слишком поздно появился ты, сынок, в наших краях. Ничего не осталось от величия Славии – лишь руины да пепел. Проклятие, что лежало на князе Рогволте, сгубило град наш. Передрались меж собой его потомки.
- А что за проклятье, бабушка? – удивленно спросил внук Рогволта. Ничего не слыхал Черный о проклятье, что лежало на его деде.
- Не все знаю я внучек. За что прокляли князя нашего, мне не ведомо. Кого-то обидел Рогволт и, сказывают, напророчили князю, что своего меча он лишится, сыновья и внуки его друг друга погубят, а внук родной Славию разорит и другом Рогволтовых врагов станет. Так и вышло – Велимир Велислава, Рагуйло Велимира, а Любомир Рагуйлу и Велислава младшего. Токмо внучка князя – Прекраса – своей смертью умерла. А Славомир - сын ее, говорят, в битве против Любомира голову сложил.
- А можно тот рок преодолеть? – вырвалось у Черного – Слышал я некогда от варягов, что их витязи от рока избавлялись.
- Уж больно ты любопытный, - усмехнулась старуха, - Что тебе до распрей в Славии? Вроде можно снять сие заклятье, но не ведаю я как. Вроде завал мой деверь, мудрый был человек. Но сгубили его печенеги. Пепелище токмо осталось, такое же, что и здесь.
- Тот волхв, что у двух курганов жил? – спросил Черный и выругался. Упоминание о печенегах вновь ранило его сознание. Слишком много крови попортили степняки атаману – и в прямом, и в переносном смысле.
- Что бранишься, внучек? И тебя печенеги обидели? – спросила бабка, - Кто же ты?
- Не спрашивай, старая. Не к чему мое имя тебе. На возьми, авось пригодится, - Черный вытащил из переметной сумы краюху хлеба, протянул ее бабке и пустил коня прочь.
Мятежный атаман гнал коня в сторону двух курганов. История о волхве, которого полгода назад пожгли печенеги, была и ему известна. Слышал он и о том, что сей волхв уже имел седую бороду, когда Рогволт в Славии княжить начал. И теперь хотел узнать Черный, что осталось на обломках капища. А может хотел узнать и то, что нужно было на пепелище варягу Удаче. Говорила же некогда Измора, что варяг тем волхвом интересовался.
Вспомнив про Удачу, атаман с трудом сдержал приступ гнева. Проклятый варяг! Хорошо, что нет его более на этом свете! От Рогволтова болота не уйдешь! Да и варяг ли этот Юрий Аскольдич? Такой же варяг, как и сам Черный. Тут и пожалел атаман, что оставил юношу погибать на болоте, всех тайн его не выведал. Странным и полным таинственности был человек. На самого Черного похож. Не только внешне, но и по судьбе, и по духу. Такого бы другом, союзником верным иметь. Не то что эта нежить и степные псы... Атаман не сдержался и выругался.
Припомнилась Черному его ссора с Гуюком. Зело гневался сын Велимира на дальнего родственника. Коварен и лжив мурза. Любит лишь злато, медовуху, саблю да грабеж. До сей поры Черному верен был, но все мечтает хана Бишбармакского подсидеть, юрту ханскую руками сродника взять. Поэтому и радовался, когда Ралика Черного бросила – опасен был Гуюку союз княжны ханского рода с внуком знаменитого Гюрю. Но пока Гуюк не предавал, единый из союзников до конца верен был. А тут надумал старший сын мурзы очередную девку в полон взять. Налетел на соседнюю деревушку и обесчестил невесту Борисвета – юношу из тех немногих смердов, что ушли к Черному. Парень в долгу не остался. Лишился первенец мурзы головы. Тут побоище началось Печенеги на русичей, славчане на степняков. Под горячую руку и волколаков побили. Борисвет, видя такой оборот, к Черному в ноги пал. Спаси, мол, княже Любомир Велимирович, на милость твою отдаюсь. Коль друзья нам печенеги, что же они наши села жгут и девок наших позорят? Вскоре и Гуюк пожаловал. Начал требовать выдать ему убийцу сына с головой, а остальных обидчиков печенегов примерно наказать. Может, случись то неделей раньше, и разорвали бы Борисвета в чистом поле печенежские аргамаки. Удовлетворил бы атаман просьбу родственника. Но теперь, когда печенеги против воли Черного пожгли Славию, разграбили окрестные деревни и увели в ясырь многих русичей... Славчане в отряде давно смотрели на них косо, случай с невестой Борисвета был лишь предлогом.
- Ты, Гуюк-мурза, законов наших не знаешь! – ответствовал Черный, - Как князю челобитную подают? С князей не требуют, у них просят. Борисвет под мою защиту пришел. И велит закон – кто на княжий двор за спасеньем придет – того не выдавать, а уплатить виру. А ежели виры брать невозможно, князь ее на себя принимает.
- А кто мне сына вернет? – кричал Гуюк, – Выдай его убийцу, Кара-мурза, иначе...
- Ты угрожаешь мне? Я еще не все сказал, Гуюк! И вот княжье слово – виру на себя беру. Но поскольку ты и твои разбойники против моей княжьей воли окрестности грабили и на ясыре разжились, то довольно с вас и этого! Пошли прочь!
- Любо! – крикнули верные Черному русичи – Живе князь Любомир Велимирович!
Печенегов это еще больше разозлило.
- Княз?! – рассмеялся Гуюк, - Твоя княз?! Про закон вспомнил? Тогда вспомни, что ты – внук великого Гюрю, наследника ханов. И суди по законам предков.
- Я князя Рогволта внук, Велимира сын. И не вина бабки моей, что проклятый людолов Гюрю ее похитил и обесчестил. Хотите, чтобы я таким как вы был – не выйдет! Проклинаю кровь печенегов! – прокричал Черный в запале.
Это послужило сигналом. Вновь зазвенело оружие. Выхватив саблю, Гуюк налетел на Черного. И рассек бы его пополам, не прикрой атамана верный Борисвет. Черный вытащил свой меч. Вчерашние друзья дрались с таким остервенением, что вскоре поломали друг у друга оружие. Черный успел взять секиру убитого Борисвета и начал наносить Гуюку такие удары, что едва не убил мурзу. Насилу оттащили его верные печенеги.
- Мир, Кара-мурза, мир! – вопил младший сын Гуюка, – Хватит друг дружку бить, якши?
Это несколько отрезвило сражавшихся. Остатки печенежского отряда почли за лучшее ретироваться. С ними ушла часть волколаков, которых опять под горячую руку побили и те несколько славчан, полюбивших разбой и кочевую жизнь. От орды Гуюка осталось не более тридцати - сорока человек.
Черный оглядел своих сподвижников. С ним оставалось тринадцать ратников, получивших легкие ранения. Еще пятеро готовы были отойти в лучший мир, больше двадцати лежали убитыми.
- Спасибо, други мои! – произнес атаман, – Ежели хотите и дальше мне служить, поезжайте в деревню Жизномира, соединитесь с его отрядом. Он скажет, что делать. Я же к мельнику съезжу и остальных проведаю. Через три-четыре дня ждите.
Потом Черный велел побрить его и подстричь волосы. Зачем он это сделал, он и сам с трудом понимал. И отправился в путь...
Читателю уже известна судьба отряда Гуюка. Встретив в дороге верных печенегов, младший, а теперь единственный, сын мурзы решил разжиться на заставе Тверда. Там он и пал от стрелы Дражко, орду посекли люди Ставра, а сам Гуюк валялся теперь в погребе под замком. А мы тем временем последуем за Черным.
* * * * *
Ближе к полудню атаман добрался до того места, где некогда Юрий Василевский вовремя повстречался со Змеем Горынычем. Неожиданная встреча здесь предстояла и Черному. Не успел он шугнуть ворон да подивится трупам обгоревшего волколака и аргамака из ханского табуна, как услышал конский топот. Черный взглянул вперед, увидал столб пыли, а потом и печенежский дозор.
- Как мне эти степняки опротивели! – подумал атаман, - Интересно, чьи людишки? Гуюк тут быть не должен, а на внука Гюрю никто другой руку не подымет. – И он поспешил поскакать к печенегам и приветствовать.
- Кара-мурза?! – удивленно воскликнул предводитель дозора, - Мин сине сколько же лет не видел?
- Убар-егет?! Сколько лет, сколько зим? Никак Ралика пожаловала? – спросил Черный с не меньшим удивлением. Он прекрасно знал молодого печенега. Убар, как и многие, был тайным вздыхателем по княжне. Но за душой у него были лишь конь и сабля, был он простым табунщиком. И на свою повелительницу не смел поднять и глаз, не то, чтобы слово молвить.
Ае ! – отвечал печенег, - Вот там стан княжны Сары-Гюль. Поехали! – при этом он посмотрел на Черного с неким неодобрением.
Встреча с бывшей возлюбленной в планы атамана никак не входила. Какого лешего на Русь ее понесло? Еще одна стая воронов на тризну слетается. В который раз пожалел Черный, что призвал печенегов в сподвижники. А сама княжна. То «Забудь, о крови русичей, внук великого Гюрю», то «Я не люблю тебя», то, вдруг, опомнилась. Едва ли не при Изморе на шею бросилась. Припомнил атаман, как оттолкнул Ралику в последнюю их встречу. Не отомстит ли княжна Сары-Гюль теперь? И егет этот волком глядит. Но конь Черного нуждался в еде и питье, а сам атаман не отказался бы от часа отдыха. Посему он решил поехать в стан Ралики.
Печенеженка сидела в своем шатре, когда полог отворился и в проходе показался Черный.
- Любомир, сине? Мин уж и не ожидала тебя увидеть! – произнесла Ралика после минутного замешательства и поспешила обнять и поцеловать былого возлюбленного.
- Я, княжна. Принимай гостя, - ответил Черный слегка касаясь щеки Сары-Гюль губами. При этом он старался не смотреть ей в лицо.
- Проходи, Любомир. Да сними свою кольчугу, здесь никто тебя не тронет.
Княжна хлопнула в ладоши и велела приготовить для гостя отборной еды.
- А ты изменился, Любомир. Уж я и забыла, когда видела тебя безбородым. Тогда у нас, в степи... Но тогда у тебя были усы.
- Тогда то? Хотелось походить на друзей варягов из дружины конунга Йогурда Бессердечного.
- Твой друг говорил, что ты изменился. Но не говорил, что так.
- Какой друг? – в голосе Черного послышались нотки удивления. Уже давно никто не называл его своим другом.
- Из тех самых варягов, что на тебя похож. Вроде бы Удачей его кличут. Мы подобрали его в степи. Выходила я его, раны ханским бальзамом обработала. Думала, что это ты. Скакуна я ему подарила. Он мне про тебя рассказывал, сказал, что друг твой.
Что-то помешало Черному выругаться и обозвать Ралику дурой. Жив варяг, с Рогволтова болота вырвался! Но как? Может и в самом деле чародей. Не спроста просил Удача сумку с ним оставить. Но лицо атамана при этом не смогло остаться невозмутимым.
- Ты чем удивлен, Любомир?
- Того скакуна видел, что ты Удаче подарила. В степи труп его валяется, вороны глаза выклевали. А хорош аргамак из ханского табуна был. – Произнес Черный. А про себя подумал, что может не все еще потеряно и варяг проклятый мертв. Но тут вспомнился обгоревший труп волколака. Если Удача его подпалил, то сам живым должен был уйти. Кто теперь разберет? Лишь Перун с Велесом.
Раздумья Черного были прерваны появлением служанок. Те подошли к своей повелительнице и сообщили, что трапеза вскоре будет готова.
- Специально для тебя бычка готовят, Любомир, - произнесла Ралика, принимая у служанки кувшин и две пиалы, - а пока отведай кумыса. Девушки повеселят тебя пляской.
- Деревеньку какую-то ограбили, откуда еще взяться бычку? - подумал про себя атаман, - Кумыс прохладный не помешает после долгой скачки по степи, хотя квас был бы лучше. А пляски печенеженок мне противны. Но сказать это Сары-Гюль – смертельно ее обидеть.
Прошло еще некоторое время. Черный расслабился, стал немного веселее. Напряжение, что томило его, потихоньку спало. Тут как раз люди Ралики принесли еду.
- Угощайся, милый Любомир. Мясо, фрукты, кумыс. И романея из самого Царьграда, - княжна наполнила два кубка, - Выпьем за твое здоровье и за нашу дружбу, милый батыр.
- Рахмат, хорошее вино, - произнес Черный, осушая кубок, - печенеги научились пить не только молоко своих кобылиц. Похвально, зело похвально.
После нескольких кубков захмелевший атаман приобнял княжну и заглянул ей в глаза:
- Ну почему ты не славчанка, Сары-Гюль? Была бы ты из русичей, по иному бы сложилась судьба моя... Я почти полюбил тебя...
Княжна не дала ему договорить. Она заключила Черного в объятья и одарила страстными поцелуями. Потом протянула ему кубок.
- Выпьем за любовь, милый княз.
- Добро, выпьем, - произнес захмелевший атаман, расстегивая ворот рубахи, - Душно мне что-то, Ралика.
- Ничего, Любомир, милый, - княжна вновь поцеловала Черного, - Наконец увидала мин сине. Знала, что вернешься ты ко мне. Мин сине яратам, Любомир, милый мой батыр, - Сары-Гюль скинула с себя сорочку и осталась лишь в одних шароварах. Потом он обвила руками стан атамана, - Приголубь меня, Любомир. Милый мой, любимый. Ты мне нужен...
Черный протянул руки к поясу княжны, развязал его и...
...И тут словно молния ударила мятежного атамана, мгновенно выбивая из него весь хмель. В ужасе отшатнулся Любомир от Ралики.
- Это не честно по отношению к той, к кому лежит сердце мое. Не люба ты мне, княжна. Не назвать мне тебя своей ладою. Некогда предала ты меня, а предательства мне никогда не забыть. Прости.
Ралика в слезах накинула свою сорочку, потом, внезапно, хлопнула в ладоши.
- Схватить его, - крикнула она показавшимся у порога печенегам, - Он хотел обесчестить вашу княжну. – И подобрав с пола кинжал, княжна налетела на Черного.
Дело принимало дурной оборот. Вырвать у Сары-Гюль кинжал не составляло труда, но каков от печенежского кинжала прок? Оружие атамана лежало слишком далеко. Тут взгляд Черного упал на стену, где висел среди прочего оружия, как помнит читатель, русский двуручный меч. С ловкостью дикой кошки Любомир кинулся к нему, потом схватил Ралику, выдернул меч из ножен и приставил его к княжне.
- Не подходите степняки, иначе без княжны останетесь. Я в гневе страшен, коли забыли или не верите - у мурзы Гуюка спросите. А ну, пошли вон, шакалы паршивые! Велите оседлать моего коня и чтобы без глупостей. Сама виновата, княжна. Перун свидетель – не было и в мыслях у меня тебя обижать. Пошла из шатра.
Черный вышел, все еще не отпуская полуодетую княжну. Коня уже оседлали – был это Вороной, доставшийся атаману от пленного Юрия. Черный вскочил в седло, потом подхватил Ралику.
- Эй, Убар и остальные! Вздумаете преследовать – свою степную волчицу более живой не увидите. Я не собираюсь ее похищать - много чести. Отпущу ее, когда отъеду от стана на безопасное расстояние. Якши?
- Попадешься ты мне в чистом поле, Кара-мурза! – простонал Убар, и звериный оскал появился на лице егета.
- Так хочется раньше времени с головой расстаться? Возражать не буду, но в другой раз. Ежели на Русь сунетесь, не многие живыми домой вернуться. Прощайте, печенеги. За то, что когда-то дали мне приют – зур рахмат от чистого сердца. Возвращайтесь лучше в свои степи и не лезьте за чужим добром. – Атаман пришпорил коня. Люди Ралики не решились их преследовать.
Ускакав от печенежского стойбища на безопасное расстояние, Черный вдруг понял, что его плащ, кольчуга и оружие остались там, в шатре у Ралики. С ним был лишь клинок, вовремя попавшийся на глаза.
- Ну, прощай, Сары-Гюль. Думаю, нам не стоит целоваться. Ежели что и оставалось в моем сердце, что не могло до конца позабыть тебя, то ушло окончательно. Теперь я презираю тебя! – все же Черный аккуратно опустил княжну на землю.
- Будь ты проклят Кара-мурза! Не зря тебя Черным прозвали – всех остальных слов княжны атаман, пустивший скакуна в галоп, уже не слышал.
- Не слишком ли много проклятий за сегодняшний день? – Черный сделал рукой оберегающий знак и пришпорил Вороного. – Скачи веселее, конь! Послужи мне, как служил Удаче. А что это за клинок? На вид – русский или варяжский. Видел я такие и у викингов Йогурда, и на отцовский меч похож.
Атаман вытащил меч из ножен и с немалым удивлением разглядел на стальном лезвии скандинавские руны, означавшие имя князя Рогволта.
- Дедов клинок! Наконец-то вернулся ты к своим, - Любомир с улыбкой поцеловал сталь. – Как смеется над нами судьба! Внук получил оружие, который один дед отобрал у другого.
Черный знал прекрасно, что во время первой войны Славии с печенегами Гюрю завладел мечом Рогволта и едва самого князя не убил. Следы клинка затерялись, может и Ралика не знала, чей меч достался ей от отца, друга Гюрю. Ну а теперь заветный клинок сжимала рука Рогволтова внука.
* * * * *
Вечерело. Солнце убегало к далеким западным лесам, где собиралось садиться. Через часок-другой должно было стемнеть.
- Не покидай меня, Ярило! – произнес Черный, глядя на солнце. Ему еще надо было добраться до ближайшей деревеньки. Вот уже и хаты показались вдали.
Тут внезапный шум со стороны деревенских хижин заставил мятежно атамана насторожиться. Зоркий глаз его разглядел битву конных печенегов с несколькими мужиками. Степняки были с саблями да пиками, русичи же лишь с топорами, вилами да оглоблями. Двое печенежских разбойников пытались схватить женщину. Та отбивалась левой рукой, а правой прижимала к груди ребенка.
- Слава! – выкрикнул Любомир по какому-то наитию, – Пошли прочь степные коршуны, убирайтесь обратно за Белаводу! – вся злость на печенегов, на Гуюка, Ралику и дедову кровь вырывалась наружу. А меч Рогволта, тот словно хотел отомстить степным людям за долгое пребывание у них и позор прежнего хозяина. Вскоре было все кончено.
- Спасибо тебе, славный витязь – произнесла женщина.
Ее лицо показалось Любомиру знакомым. На вид его собеседнице было чуть больше двадцати, ну от силы двадцать пять. У нее были светлые волосы, серые глаза. Лицо казалось измученным, и печать горя лежала на нем. На руках у нее был ребенок, коему едва минуло три зимы. Лицом он походил на женщину. Каждый бы сказал, что это молодая мать и маленький сынишка.
- Как твое имя, витязь? Я и мой сын будем вечно молить богов за тебя. Я – княгиня Славии, вдова Велислава. Мы с Воиславом, - она указала на мальчугана, - никогда не забудем твою доброту и доблесть.
Черный расхохотался в ответ. Как желал он этой встречи еще несколько дней назад!
- Нет, не будешь ты молить за меня Перуна, Дажьбога, Велеса, Ярило и Святовида. Не будешь, Переслава. Ты будешь проклинать меня, а твой сын будет мечтать о том дне, когда он сможет убить меня на поле брани. Кто бы мог подумать – я спас сына того, в чьей гибели был виновен. Внука того, кого хотел убить я всем сердцем, того, кто был виновен в гибели моих отца и матери. Я – Любомир, прозванный Черным, сын Велимира, сына Рогволта.
- Ты?
- Я, Переслава. Помнишь тот день, когда я повстречал тебя впервые, дочь боярина Радима? Тогда Рагуло - твой свекор и мой дядька - пустил на меня медведя. Ты еще не была княгиней, а я еще не был Черным. Я знаю, ты будешь проклинать меня, Переслава Радмична, но не проклинай столь жестоко.
Слезы подступили к глазам княгини. Не знала она, что и ответить родичу.
- Мама, кто этот дядя? – просил маленький Воислав.
- Дядя твой и есть, - ответствовал Любомир и погладил мальчика по голове, - Прости меня, племяш. Прости, княгиня, и прощай!
И Черный пустил коня прочь.
Глава №6 Вновь Горыныч, ушкуйники и Найден.
Юрий собрался мстить.
Гнев, богиня воспой,
Ахилесса, Пелеева сына.
Гомер, «Илиада».
Вот уже во второй раз очутился Юрий Василевский в логове Горыныча, но так и не понял, где же находятся эти пресловутые Черные горы. С одинаковой легкостью они могли оказаться и на Урале, и в Карпатах, и на Кавказе. Но не полезешь же с этим вопросом к самому Змею, хотя об остальном расспросить стоило.
Наш варяжский князь, вновь экипированный по последней местной моде, сидел у костра и доедал «Кубанский паштет». Больше баночек не оставалось. Рядом, у входа в пещеру, расположился дракон, и все его три головы внимательно взирали на Юрия.
- А не просветишь ли ты меня, любезный Автоген-оглы, на счет местной геополитической ситуации? – спросил Василевский и, заметив изумление и страх на всех драконьих мордах сразу, сформулировал свою реплику более доступно для Змея, - Расскажи-ка ты мне все про Славию и округу, начиная от пришествия Рогволта на княжение. Ты ведь тогда уже успел вылупиться?
- Мне скоро двести лет, - парировал Горыныч.
- Тем лучше. Выходит, ты все должен знать и помнить. Давай, я слушаю.
То, что начал рассказывать Змей, еще не так давно показалось бы нашему залетному варягу бредом сивой кобылы. Теперь Юраську сложно было удивить, но, кажется, дракон грозился это сделать. А рассказывал он – ужаснее и не вообразить – всеми тремя головами, которые то и дело перебивали соседей и выдавали факты – «кто в лес, кто по дрова».
Начал Горыныч с того, что в округе Славии есть два места, куда смертному лучше и не соваться. Это особенно подчеркивала его левая голова, а остальные ей дружно поддакивали. Василевский тихонько усмехнулся в усы, ему то удалось удачно миновать и Черный лес, и Рогволтово болото. Тем временем средняя голова змея, самая умная, но до невозможности забывчивая, поведала историю о ссоре князя Рогволта с «заместителем Кощея Бессмертного по грабежу и поборам». Сие не было новостью для Юрия. Историю эту, как помнит читатель, некогда поведали Вышата и Боривой казачкам, а Подумайло позже пересказал Василевскому. Теперь Горыныч лишь подтвердил, что Кощей пропадал на пятьдесят лет. Правая голова выдала, что без колдовства тут не обошлось, а левая намекнула на проклятье, что легло на князя и весь его род после ссоры с Кощеем. Мол, и меч князь потерял, и родня... впрочем, отошлем читателя к предыдущей главе. Горыныч знал о проклятье много меньше той старушки, которую повстречал давеча Черный на пепелище.
На сем познания Автоген-оглы о временах оных окончились, и он перешел к современности. Головы его начали перебивать друг друга ежесекундно. Целостная картина вырисовывалась с трудом, но кое-что Юрий уловил.
В один прекрасный день, примерно года три назад, воротился Кощей Бессмертный собственной персоной, целый и невредимый. Разве что исхудал малость. Да следы от цепей отпечатались на руках его. Змей так и не уловил смысл речей Кощея о том, что проклятье Рогволта началось сказываться. Налетел Кощей на Славию, но несколькими бочонками с червонным златом довольствовался, отступил. Ушел воевать царя Далмата за моря. Град же Рогволтов оставил вассалам, верным людям (и нелюдям) на разорение. Те менее своего повелителя удатливы были, держалась Славия. Горыныч опять припомнил, как побили его ратники Велислава да дружинники Вышегора. А вскоре Змею «незалэжности» захотелось, и поссорился он с Кощеем.
- А какие дела у Кощея с Черным? – спросил нетерпеливый Юрий.
- Тай я це не разумею, княже варяже. Вроде союзнички они, Кощей ему воинов давал.
- Черный же Рогволту внуком приходится. Любомир – его настоящее имя.
- Як? – удивленно произнесли три головы змея разом, - Вот це новость для меня!
- А про Измору Гамаюновну что-нибудь ведаешь, а, Автоген-оглы?
- Тильки слухи, княже Удача, - последовала история про дочку вещуна-воителя, ныне практикующую по мелочам ведьмачество.
Василевский спросил про волхва с двух курганов. Но Змей, чтоб ему пусто было, так и не вспомнил всего связанного с курганами, капищем и их обитателем. Все три головы выдавали нечто невразумительное, перебивали друг друга и едва не перекусались. Ничего существенного же так и не сказали.
- Симплекс-метод на тебя! И кубатурные формулы Грегори-Лапласа в придачу! – вырвалось у Василевского, - Не знаешь, так сразу бы и сказал. Лучше поведай, Автогенов сын, как Кощея одолеть.
- Тебе, хлопче, что, жизнь не мила? Всех чар твоих не хватит. Не такие пытались – волхвы да чародеи, сединой убеленные, богатыри могучие – всех Кощей одолел. Пока смерть его не отыщут, не одолеть. Тай и самого Кощея не сшукаешь, в царстве он Далматовом.
- Рогволту же удалось! А может тот волхв с двух курганов ему помог, а? – произнес Юрий и, в ответ на молчание дракона, произнес, - Да ну тебя к эвольвенте цепной линии! Вези обратно в Славию!
* * * * *
Василевский внимательно следил за местностью, он даже просил Горыныча лететь чуть ниже. Но все его попытки сориентироваться были тщетны. Типичный русский пейзаж. Равнины, пашни, леса. Река. И кто разберет – Дон, Днепр, а может быть Волга? И тут внизу юноша увидел несколько корабликов, причаливших к берегу. На берегу копошились люди, до ноздрей Юрия долетел дым их костра.
- Глянь, Автоген-оглы, никак наши приятели. Ушкуйнички-разбойникчи, - усмехнулся паренек.
- Тай они и есть. Вот це – ладья Твердилы. Помнишь, которые тебя...
- Давай снижайся, Горыныч! – не дал ему договорить Юрий, удивление которого сменилось решительностью, - Только без глупостей. Людей не пугать, корабли не жечь. Ты сколько человек на себе выдержишь?
- Еще одного, не больше.
- Черт, ну да ладно. Здесь же паренек должен быть, кажется его звали Найденом.
Змей Горыныч мастерски совершил посадку перед изумленными ушкуйниками. У некоторых из них со страху душа в пятки ушла, другие же схватились за оружие.
- Привет, ушкуйники! – произнес Юрий, слезая со Змея, - Удачу-варяга помните? Я вернулся. Да не стойте вы так, словно аршин проглотили! Найден, Третьяков сын, здесь?
Вышел паренек, ужасно испуганный, словно его собирались отдавать дракону на съеденье. Юрий заметил, что ушкуйники успели приодеть и вооружить Найдена. За спиной парнишки маячила фигура Твердилы. Атаман держал руку на мече, и весь его вид показывал, что парнишку в обиду не дадут.
- Челом тебе, Удача Аскольдич, - с трудом промолвил Найден и покосился на дракона.
- И тебе челом, Найден Третьякович. Не бойся, не съест тебя Змей. Я его выдрессировал, он меня слушается. Все что надо исполнит. Мне твоя помощь нужна. Слышал про град Славию? А впрочем, собирай вещи и полетели. В дороге объясню. А пока с Твердилой поговорю. Челом тебе, атаман!
- Будь здоров, коли не шутишь! – ладонь предводителя ушкуйников все еще лежала на рукояти меча.
- Какие тут шутки! Хоть и выбросили меня твои головорезы на берег, едва Горынычу не скормили, а я сумел с ним сговориться и у вас золотишко выманить, думаю, друг на друга мы не в обиде. В расчете? Твои орлы в любом хазарском городе еще больше добычи найдут.
- И то верно, на хазар и идем.
- Тогда по рукам! – Юрий пожал тяжелую руку атамана ушкуйников, - Я Найдена заберу. Он все равно сирота, родню печенеги поубивали. А мне люди нужны. Тебе, Твердило, про Славию слышать приходилось?
- Заносил ветер попутный, - ответствовал ушкуйник, - И княжича Любомира из Славии я знал, его еще Черным звали, и боярского сына Вышату. Вместе на Дон хаживали.
- А знаешь, что Черный учинил? - Василевский кратко пересказал последние события.
- Знаешь, Удача! Ну их к лешему, этих хазар. В дугой раз ограбим, пусть подождут да казной запасутся. Я с мужиками побалакаю, ладьи развернем и в Славию все вместе! Через три седмицы будем.
- Твое дело, Твердила. Помощь бы не помешала, но токмо поздно твои ребята подойдут. Ты нам харчей в дорогу дай.
- О чем разговор, Удача, сделаем. И Найдена снарядим.
- Спасибо, атаман. Не поминайте лихом Юрася-Удачу Аскольдича!
* * * * *
В полете Юрий расспросил Найдена, как тому жилось у ушкуйников. Выходило, что не так уж и плохо. Новгородцы обучили паренька обращаться с парусом и веслами, вооружили и, в целом, сделали полноправным ватажником. Спросил наш варяг и о молодом князе Вышеславе, прежнем владельце своего чекана. И что Вы думаете, – встречал паренек племянника Ратибора, грозного воителя печенегов, когда дружина Вышеслава на Белаводу ходила. Едва в войско его не напросился, да родичи не позволили. Мол, в семье работник нужен, а ты молод еще, чтобы витязем быть.
- И правильно, что не пошел. Повезло тебе, Найден. Полегла та рать от сабель печенежских, – проговорил Василевский, - Я Ратибору, дядьке Вышеслава, дальний родственник буду. Вот и топор его княжий со мной, - юноша выдал небольшую байку о встрече с дружиной молодого князя в далеких степях за Белаводой и роковой битве с печенегами. Найден с уважением посмотрел на своего собеседника и понимающе кивнул головой...
Горыныч летел уже пять часов. Начинало смеркаться. Внизу показался знакомый пейзаж окрестностей Славии. Дракон держал курс на заставу Тверда, ибо Василевский, в порыве злобы и мести, решил поквитаться сперва с воеводой. Тот ведь, якобы, решил выдать Юрия Черному, а такие вещи не прощаются.
- Пусти немного пламя, Автоген-оглы, - приказал Юрий, - Только самую малость. Стены жечь не надо, а людей тем более.
- Сделаем, - произнесла левая голова Горыныча.
- Не сумлевайси, княже, - заверила правая.
- Это мы мигом, - подытожила средняя и пустила огоньку перед избой воеводы.
В крепости моментально поднялась паника. Тут и там забегали мужики, запричитали бабы, зарыдали детишки. Из избы вышли Тверд со Ставром, еще не потерявшие окончательно самообладание.
Князь варяжский сделал самое страшное лицо, которое только способен был состроить, выхватил из ножен меч. Потом тихонько велел Найдену держать воеводу под прицелом лука, а Горынычу – пустить пламя в воздух. Сам же громовым басом произнес:
- Час расплаты настал, воевода! Держи ответ, за сколько серебряников продал меня Черному? Что посулил тебе проклятый разоритель Славии? Или княжьей шапки хотелось? Дрожишь? Не ожидал вновь увидеть меня целым и невредимым, думал, что навечно сгинул я на Рогволтовом болоте? Не на того напали! Не одолеть Удачу Аскольдича! – и совершенно ни к месту гневная тирада закончилась давно надоевшим всем читателям сего опуса «симплекс-методом», да «управляющим параметром в граничных условиях» в нагрузку.
Стоить заметить, что у многих обитателей заставы после «сотворением чуда» нашим героем до сих пор поджилки тряслись, а от «страшных математических проклятий» волосы дыбом вставали. А тут еще Горыныч, с перепугу, пламя из всех пастей разом изверг. Пуще прежнего шум поднялся. Ладно, Юрия вовремя узнали.
- Удача вернулся! – страх постепенно сменялся радостью, - Да на Змее. И в самом деле, чародей... Мы не враги тебе! – особо ретивые славчане, слишком близко к сердцу взявшие слова Василевского, едва не поколотили воеводу.
Спас положение Дражко. Оправившись от испуга – Юрия уже и в живых увидать не думал, а тут и Змея Горыныча первый раз увидел – парнишка произнес, что вины воеводы нет. Никто, мол, и не помышлял выдавать Удачу Черному, просто хотели скрыть его на время... После долгих препирательств и выяснения отношений, взаимных признаний в дружбе и сотрудничестве, Юрий Василевский повелел Горынычу совершить посадку на заставе. Дражко и казачки тут же кинулись качать своего приятеля, а потом уставились на Найдена.
- Знакомьтесь, Найден, Третьяков сын. Родом с Белаводы. А это – Змей Горыныч, он же Автоген-оглы. Можете потрогать, он не кусается. Дрессированный он у меня, - представил Юрий своих спутников. Аскольдич пожимал множество рук, каждый на заставе хотел убедиться, что варяжский князь цел и невредим. Тверд, однако, смотрел косо. Хоть и заверял в дружбе, но сегодняшнюю сцену просто так забыть не мог.
Василевский подошел к Горынычу, хлопнул по боку:
- Можешь улетать, Автогенов сын, кажись и без тебя справимся. Разве что прилетай на досуге, покурсируй в округе через пару деньков. Кто знает, вдруг еще раз пригодишься для общества.
- Чур меня! – дракон поспешил ретироваться.
Все начали расспрашивать Юрия о его приключениях.
- Рассказывать особо нечего. Напрасно вы меня так поспешно с заставы выпроводили. Хитрость воеводы против меня сработала. Ненароком к Черному в лапы угодил. С Рогволтова болота выбрался, если честно, ели ноги унес. К печенежской княжне в гости попал, а после на волколаков напоролся. Вовремя старый знакомый Горыныч мимо пролетал... Вроде и все. А что у вас было?
Дражко с Вышатой в живописных тонах поведали, как искали они Юрия у двух курганов, как побили они орду Гуюка, пленили самого мурзу и убили его сына. Тут заговорил Ставр:
- Черный и печенегами и нежитью рассорился окончательно. По округе их шайки бродят, где села жгут, а где их смерды бьют. А про самого Черного мои люди гутарили следующее. Мол, побывал он у Ралики и едва не убил ее. А может, похитить ее хотел? Слух от печенежских табунщиков идет, не точно они, люди верные, разузнали.
- Каков злодей! – вырвалось у Василевского, - Так обращаться с дамой! А она его любит.
- Теперь она его ненавидит люто, Аскольдич. Смерти его ищет, а попутно округу грабит. Все вороги на наш бедный край налетели. А войско Черного зело поредело, где он сам – никто не ведает. А самое главное, княже, - витязь вдруг замолчал, - Пойдем в хату, всем это знать не обязательно.
- Отлично.
- Мы тут, Удача-свет, Измору захватить задумали. На эту приманку Черный клюнет, - выдал Ставр в горнице, - Точно известно, что она завтра на Серебрянку поедет. Там мельник живет, травник известный.
- Дело опасное, не одна Гамаюновна поедет. Я слышал, у нее тоже войско есть.
- Войско у Изморы еще меньше стало, чем у Черного. А поедет он одна, сие я точно знаю. Верный человек сообщил.
- А это не западня? – сомневался Юрий, - Твой человек надежный? Я смотрю, где только их нет, верных людишек твоих. Везде агенты, шпионскую сеть развел. Ты тут, Ставр, вместо армейской разведки, не иначе.
- Окончание фразы Ставр, конечно же, не понял. Сказал, что об Изморе сообщила ему племянница мельника, весьма толковая дивчина. При этом витязь невольно покраснел.
- Все в порядке! – Юрий хлопнул его по плечу, - Коль дивчина тебя любит, значит нет проблем, врать не будет. Надо все обговорить, а завтра брать ведьмочку. И я не я буду, если после этого мы Черного не изловим!
Глава №7 Как Удача Аскольдич пленил Черного с Изморой, но в итоге сам оказался их пленником.
Все течет, все изменяется.
Гераклит Эфесский.
- Черный... – произнес Любомир, - как же мне опротивело это прозвание! Когда так величали викинги Йогурда Бессердечного – за честь считал. Потом, в печенежских степях... И что углядел я в этой Ралике?.. Тогда часто лик мой мрачен был. Злость брала – на дядьку, на судьбу злодейку. И черное одеяние привычным стало... А потом ты... Но в прозвание мое тогда никто злобы не вкладывал. Теперь же... Что же стало со мной, Гамаюновна?
Они с Изморой сидели на берегу Серебрянки неподалеку от покосившейся мельницы. Густые камыши закрывали от их взоров реку, дорога притаилась за густым лесом. И не единого шума кругом. Казалось бы, тишь да благодать, но не спокойно на душе у мятежного витязя.
- Что же приключилось с нами, милая Измора-свет? Со мной, с тобой, с этим миром. Ведь на святое дело пошел – за род свой отомстить, за отца и мать. Супостата и смердов мучителя с отчего стола изгнать хотел. А вышло... Каждый земляк ворогом считает. Имя мое все позабыли.
- Я помню его, Любомир, - возразила девушка.
- Помнишь ты, помнит русалка в этой речке. Да Ралика Сары-Гюль, хоть ей бы давно и позабыть следовало, - вздохнул атаман, - Вспомнил его и тот добрый молодец, что погиб, прикрывая меня от сабли Гуюка.
- Ты поссорился с мурзой, - удивилась Измора.
- Со все сворой печенежской и Кощеевыми волколаками. Со всеми теми, с кем и дружить не следовало. От моего отряда мало что осталось. Не все на подворье Жизномира пришли, есть и те, кто решил, что лучше продолжить округу разорять. И твои люди – кто бежал, кто погиб. Не много с нами осталось. И половины сотни не наберу. Да и с кем воевать? Доброгневову рать я некогда побил, озлобил соседа. Но не воевать же его стол? Славии нет. Переславу с Воиславом третьего дня повстречал. Ели от печенегов спал. Она еще богов за меня молить хотела, не узнала меня без бороды. Хвала Перуну с Велесом, уберегли от встречи с ними неделей раньше... Ну а ты, милая, ты зачем вмешалась в эту войну?
- Тебе помочь хотела, ведь мы друзья, - произнесла Измора и насторожилась, - Погоди, Любомир, ты шум на реке слышишь? Вроде что-то в камышах скрипнуло.
- Показалось, милая, - осторожность Изморы не передалась Любомиру, - Али игры русаличьи.
Ни Черный, ни Измора и не подозревали, что в камышах с недавних пор притаилась лодка. А в ней – Юрий, Дражко и Найден. Они собрались пленить Измору, а тут сам Черный с ней. Вот повезло, так повезло! Видать не зря варяг наш прозвание Удача получил. Вот только сомнение его брало – сейчас выскакивать, или подождать, когда со стороны леса Ставр со своими людьми покажется. Конечно, на мельнице никого нет – это Василевский знал точно. Но Черный соперник серьезный, а у Изморы репутация ведьмы, сам едва от ее чар не раскололся. Лучше чуток переждать. Не знал Юраська, не ведал, что в округе банда мародеров бродит. Печенеги, волколаки и те русичи, что не приняли метаморфозу атамана, разбой больше по душе был. Грабила та банда окрестные деревушки, а друзья Юрия ненароком на них напоролись. Не скоро прискачет теперь Ставр Гостятич на подмогу князю Удаче. Да и прискачет ли?..
- Но неужели не могла предвидеть ты, милая, что произойдет? – продолжал Любомир, - Отговорить меня не могла? теперь все стали презирать меня, еще больше чем в детстве. Позабыли об обидах, что причинил мне пес Рагуйло да его приспешники. А в чем вина моя была – в том, что я на свет белый родился? Или в том, что Неждана в печенежской юрте родилась, от полонянки? Или в том, что ее Велимир полюбил? Теперь то каждый презирает. И ты будешь, - вновь вздохнул Любомир, и чело его омрачилось. Потянулся витязь к бороде, позабыв, что нет ее на лице, - А тут еще варяг этот, Аскольдич Удача. Аки снег на голову свалися. Ты так и не разгадала его, Измора-свет? А знаешь, не прогони ты меня тогда, в тот проклятый третий или четвертый день студеня, все могло бы сложиться по-другому.
- Я не гнала тебя, Любомир. Я... – пробовала возразить Измора, но Черный не дал ей договорить.
- Молчи. Знаю, что ты сказать мне хочешь, но я не это имел в виду. Я уходил от тебя, ничего не соображая. Шел снег, жуткий снег, я едва не поломал лыжи. Заплутал и каким то неведомым образом угодил в Черный лес. Целый день не мог из него выбраться. Едва не замерз, с трудом костер разжег, а потом ели-ели удрал от разгневанного лешего. И как Рогволт в этот лес запросто хаживал? А потом, сам не ведаю как, оказался я на Рогволтовом болоте. Хвала Перуну, что зима была. Выбрался с болота, на заснеженную равнину попал, а потом в зело странном месте очутился...
- Но какого черта ты Кощея выпустил, идиот? Какими сладкими речами он тебя опутал? – раздался крик из камышей. В следующее мгновение оттуда выскочил Юрий Василевский с мечом в руке. За ним Дражко и Найден с луками наизготовку. Таки дошло до нашего князя варяжского, кого содержали в том таинственном подземелье. Куда пропадал Кощей и как он объявился. Собственная наблюдательность, рассказы Горыныча, нынешняя история Черного составили полную картину. Нетерпеливый юноша не сдержал эмоций, и вот теперь приходилось решительно действовать.
- Удача?! – вырвалось у Любомира, - Откуда ты это знаешь?
- Я и о проклятье, что на Рогволте лежит, знаю. И о том, как ты с княжной Сары-Гюль обошелся, - Юраська попытался скорчить грозную мину, - За мной должок оставался, Черный. Пришел вернуть его. Бросай меч, умей и проиграть достойно. Кончились игры ваши, теперь вы мои пленники.
- А ну, не подходи! – Любомир заслони собой Измору, и меч деда заблестел в его руках, - Не для того я Рогволтов клинок у печенегов добыл, чтобы чужеродным... отдавать. Сперва убейте Любомира!
- Это мы мигом, не сомневайся, - громовым голосом произнес Василевский, - Ребята, стрельните ему по ногам! Нет, лучше по руке. Добро!
Первую стрелу Черный отбил, но вторая впилась в его правую руку. Он чуть качнулся, выронил меч. И не успел перехватить – тут же подскочил Юрий, наступил на рукоять старого клинка. А свой меч приставил к груди Черного.
- Братцы, вяжи обоих!
- Дай хоть стрелу ему выну, рану обработаю, - возмутилась Измора, - У тебя, Удача-князь совесть есть? Или милосердие к побежденным?
- Только без глупостей, ведьмочка! Прощу прощение, я не успел раскланяться, - Василевский вдруг принялся язвить, - Уж извиняйте за такое обхождение, но сегодня мы враги. И без чар твоих! Моя магия все равно сильнее будет! – и как тут не закончить очередной порцией математических заклятий.
Измора потребовала перейти на мельницу. Черный же тихо пробурчал:
- Жаль, что мельника нет.
Это обрадовало Юрия. Сменив гнев на милость, он отправил Дражко к реке, за сумкой. А когда ее принесли, предложил Изморе бинт и медикаменты.
- Не бойтесь, не отсохнет рука. Не глубоко стрела попала, до свадьбы заживет. На, Измора, живой водой рану обработай, - Василевский протянул девушке склянку с перекисью водорода, - Я в лекарском деле не шибко дока, но это поможет. А теперь зеленкой смажь. Это снадобье полезное. У тебя, Измора-свет, какая-нибудь заживляющая мазь найдется?
- Есть, раны хорошо затягивает.
- Ну тогда смажь, забинтуй как надо. Перевязки желательно делать регулярно. А теперь мне с Черным потолковать надо. Прости Измора, но руки придется связать. Ребятки, выведите ее наружу. И как зеницу ока беречь. Чтобы без глупостей! Хоть один волос с ее головы упадет – своими ответите!
- Ну а бороду зачем сбрил? – произнес Юрий, когда они с Черным остались вдвоем, - Конспирации ради? Я то думаю, кто такой молодой красивый с Изморой любезничает. Лицо знакомое. Не иначе в зеркале видел?
- Кто ты, Удача? – выдавил из себя Черный. Злобы уже не было в его голосе, - Почему ты так похож на меня?
И тут наш варяг ни с того, ни с сего решил, что его прямая задача наставить Черного на путь истинный. Понесло Юраську на нравоучения. Видимо, чтение приключенческих романов плохо (или слишком хорошо) на нем сказалось Не слышал, похоже, юноша всего разговора Черного с Изморой, а если и слышал, то значения не придал. Почувствовал решающий разговор главного героя с главным злодеем, и понесло Василевского:
- А ты до сих пор не понял, Любомир? Я – это ты. То, кем бы мог ты стать, если бы не... Я понимаю, трудное детство, несчастная любовь. Но Кощея зачем выпускать? Ведь не для того твой дед его прятал. Если уж нашел, то там бы и оставил, или засадил лет еще на триста. Зачем в друзья к нему идти, зачем города жечь, кузнеца убивать... А я то думаю, кого в том подземелье держали?
- Ты там был? – спросил Любомир.
- Разумеется. Когда с Рогволтова болота уходил. Не стал дожидаться ночи. А кстати, - спросил Василевский, - Ты кому меня на съеденье оставлял? Кто там ночью появляется?
- Не узнал, так радуйся!
- Тебя бы туда привязать, чтоб ты сам узнал. Чтобы комары тебя до смерти сожрали, а от жары мозги расплавились. Слушай, Черный, а ведь это мысль? Стоит обсудить ее с Твердом.
- Твоя воля, Удача-князь! – гордо отвечал Черный.
- Вот ты как запел... Раньше бы так. Ты не той дорогой пошел, дорогуша. Торной дороженькой все идти мастера, да только в ад она ведет. Оступился и сам не заметил, как покатился. Помнится, ты в Дамаске и Алеппо бывал? А от сарацин не слыхал, как они Испанию покорили? Песню про Родриго-короля и графскую дочь белокурую Ла Каву?
- Нет.
- Сия история долгая. Но вот ее суть. Полюбил король Испании Родриго Ла Каву, графа Юлиана дочь прелестную. Может он ее силой взял, может сама отдалась
И кого судить по праву:
Женщины винят Родриго,
А мужчины все – Ла Каву .
Соблазнил, в общем, король графскую дочь. Рассерженный отец, граф Юлиан, позвал на подмогу мавров. Отомстить за поруганную честь. Пришли сарацины, отомстили. Убили ли короля, неизвестно, а Испанию под шумок прихватили. За семьдесят лет ее завоевали, семьсот лет их испанцы обратно за море выгоняли, - тут Юрий понял, что немного ляпнул лишнего и поспешил исправиться, - Я хотел сказать, что еще лет семьсот выгонять их будут. Но вот в землях энглов и саксов ты, Черный, бывал. Значит должен знать, как те в туманном Альбионе очутились. Донимали бриттов соседи, дикие скотты и пихты. Решили они из-за моря саксонских князей Генгиста и Горзу призвать. Чтобы те им ворога одолеть помогли. Те и помогли. С Шотландией не расправились, а Британию покорили.
- А причем тут это? – спросил Черный.
- И он еще спрашивает?! А кто печенегам на Русь-матушку дорогу указал?!
- Они сию дорогу лет за пятьдесят, а то и за сто до моего рождения узнали. Коли матушка моя Неждана в юрте у Гюрю родилась...
- Тут ты прав, но не о сем сейчас речь. Ты их на град родимы привел, их и нежить поганую. И что вышло? Остался ты князь без княжества. Спалили твой град, людей в ясырь отдали. Хищники степные богатые земли увидели, да распри на них. Теперь год от года будут они новые орды на Русь приводить! Сто лет их воевать будете. А когда им хребет переломаете - другие придут, с теми еще сто лет провозитесь. А едва выгоните восвояси вторых, как придут третьи и покорят вас. Двести пятьдесят, нет, двести шестьдесят лет будет стонать русская земля под степной нагайкой!
- Да чтобы у тебя язык отсох! – вырвалось у Черного, - Сделайте же так, Перун и Велес, чтобы этот варяг оказался никчемным пророком.
- Рад бы оказаться им, Любомир, - вздохнул Юрий, - Но знаю, что будет. Не только на тебе сия вина, мала доля твоя. Но есть. Все ты сделал не так, как должно. А ведь как мог развернуться! Меня бы на твое место. Такой простор...
Распрекрасные средние века –
То несчастному влюбленному рай.
С дамой сердца не везет коль пока,
Ты из ножен верный меч вынимай,
Имя дамы напиши на щите,
Ну а въехавши в любой честный град,
Говори, она прекраснее всех
И ты в битве подтвердить это рад.
Разгроми в бою орду сарацин,
А случайно подвернется дракон –
Время даром не теряй, паладин,
Говорят, таит сокровища он.
Победить дракона – сущий пустяк,
Раз мечом взмахнул и с плеч голова!
И любой из благородных вояк
Сии с радостью повторит слова.
Злато змиево отдай в Божий храм,
Нищим – пусть тебя прославит бедняк.
Остальное для прекрасной из дам,
А себе на пропитанье медяк.
И свершив примерно подвигов сто
Или двести – тут уж как повезет –
Сядешь средь героев за Круглый Стол,
Кубок сам тебе Артур поднесет.
Что там Ланселот, Амадис, Зигфрид,
Сид, Роланд и прочие их друзья.
Ты теперь почище их знаменит
И дама сердца безусловно – твоя!
Эх Юраська, Юраська! Вот ты куда хватил. Али позабыл, что сочинил эти вирши, издеваясь над опоэтизированным средневековьем. Вспомни, что там дальше, друг ситный
Но двадцатый век кончает свой срок.
Вымерли драконы, рыцарей нет,
Дульсинеям нужен денег мешок.
(Больно грустным получился куплет).
А несчастному влюбленному – ад,
Вся романтика – удел дураков.
И признаться, он давно сам не рад,
Что поклонником был средних веков.
Вот и Черный смех не сдержал:
- Так красиво и просто токмо в сказках бывает. Верил я в это всей душой, да разуверился. Не такая простая жизнь наша. Да и все вы мастера говорить, мол, так надо делать было. А что теперь – никто не скажет. Все злодеем меня рисуете. Ты дружбой с Кощеем попрекаешь, а у самого Горыныч в приятелях. А коли проклятье на моем роду...
Юрий хотел было рассмеяться да сказать, как глупо все валить на проклятья и превратности судьбы. Но тут почувствовал, как к его спине приставили нож, и голос Изморы произнес:
- Бросай оружие Аскольдич! Ты прости, но руки придется связать. Уж извиняйте за такое обхождение, но сегодня мы враги, - Измора так ловко повторила недавние слова нашего героя, что он невольно рассеялся. Девушка меж тем продолжала, - Спят словно младенцы отроки твои.
- Убийца, - бросил ей Юрий.
- Не гоже тебе, Удача-князь, лжу молвить. Не заслужила я твоей напраслины. Усыпила я бравых отроков, час проспят и опомнятся. Никто не убивал их, и тебя не убьют. Но до башни моей придется тебе проехать связанному!
Лежа поперек седла Вороного, с руками, привязанными к ногам под брюхом коня, Юрий ругал себя. Ну как он мог забыть о способности Изморы к гипнозу! Оставить неопытных отроков с профессиональной ведьмочкой. Теперь кори себя, думай о превратностях судьбы и столь странной встрече со своим конем, да ничего не попишешь. Остается лишь надежда, что отряд Ставра в дороге попадется. Но попадется ли – вот в чем вопрос?
Глава №8 Как Юрий с Изморой едва не заблудились в Черном лесу и что из этого вышло.
- Давайте отрубим Сусанину ногу!
- Не надо, ребята, я вспомнил дорогу!
Пародия на Кондратия Рылеева.
Василевский сидел в запертой комнате и предавался размышлениям. Ровно сутки прошли с тех пор, как он оказался пленником Черного с Изморой. А те словно и забыли о нем. Разве что еду приносят, кстати, достойную княжьего стола, хоть на том спасибо. Но ни бесед, ни угроз и требований выкупа на худой конец. Не иначе изучают содержимое отобранной сумки. Одна радость – вновь не догадался Черный, что у Юрия на шее, кроме нательного креста, висит. А там как и прежде китайский нож на шнурке. Вот и размышляет наш пленник, как ножиком воспользоваться. Но пока нет ему лучшего применения, чем мясо и хлеб резать.
А за стенами что-то творится. Вчера весь день слышал наш герой шум, звон железа, крики и топот. Да звон конских копыт раздавался из-за окна. Чтобы это значило, не иначе Черный опять с кем-либо воевать собрался? Юрий пробовал стучать в дверь, требовал к себе внимания. Все без толку. Так и заснул, не солоно хлебавши.
И странный сон приснился Юраське. Опять нежный девичий голос про кольцо напоминал. Странную фразу произносил, мол, кольцо тебе поможет. К чему бы это? Вот оно, колечко с гербом князя Удачи, но толк от него? Пробовал Василевский, шутки ради, потереть его и произнести:
- Симплекс-метод и управляемая система с распределенными параметрами, верните меня домой! Фазовыми ограничениями заклинаю! – все без толку.
Размышления паренька были прерваны скрипом ключа в замочной скважине. На пороге стояла Измора. Словно тревога прошлась по ее лицу. На девушке был темный плащ с капюшоном, из-под которого можно было разглядеть легкую кольчугу. Талия перетянута поясом с прикрепленным мечом. Словно дева-воительница. Юрий даже испугался.
- Придется даровать тебе свободу, Удача-князь! Но что ты с ней делать сейчас будешь?
- А к чему этот вопрос? – юноша нутром почувствовал подвох.
- Печенеги под носом. А здесь только мы с тобой, - девушка протягивала ему меч и топор, - Держи свое оружие.
- Что собственно случилось, Измора-свет? Расскажи.
- Некогда долго говорить. Печенеги озверели совсем. Орда Сары-Гюль с остатками степняков Гуюка соединилась. Жгут и грабят все, что можно.
- Разве после Черного что-нибудь еще осталось? – съязвил наш варяг.
- Не справедлив ты к Любомиру. Он последних верных людей на ворога повел. Вроде и твои друзья – славчане со степными людишками воюют. Вот от чего вчера никто с тобой не говорил. А сейчас гонец прискакал, со стрелой в спине. Мол, окружили Любомира, а Ралика в двух верстах от нашей башни. Конский топот, мол, уже слышится. Сказал, и умер у порога.
- Ясно. Говорили мне друзья, что Черный Ралику убить хотел, а может похитить. Вот она и озверела. А еще дня три назад... Стоп, - Юрий хлопнул себя по лбу, - Сумка моя цела? Пошли!
- Из бокового кармана сумки была извлечена тамга печенежской княжны. Юноша произнес, что дело теперь в шляпе.
- Коней снаряжаем и вперед, скорее прочь, - сказала Измора, - Шум орды доносится.
- Знаешь, Гамаюновна, - честно признался Василевский, - Я конскую сбрую снарядить не мастер. Может смогу, а может и нет.
Измора искренне удивилась. Но не стала рассуждать, как это князь варяжский не удосужился научиться обращаться с конем, а велела пока собрать вещи, еду и подходить к коновязи.
Едва они отъехали от башни – Юрий вновь на Вороном, его спутница на сером в яблоках скакуне – как показался столб пыли, а за ним и печенежские наездники.
- Вроде тебя княжна Ралика в лицо знает, как бы очаровательные глазки не выцарапала, - не терял чувство юмора Василевский, - прикрой голову капюшоном и скачи за мной. Меньше говори, а чтобы я не сказал, не удивляйся.
Юноша пустил Вороного прямо на печенегов. При этом он размахивал тамгой и истошно орал:
- Мин княжнын Сары-Гюль кунак булам! Я гость Ралики! Мин княжнын Сары-Гюль кунак булам!
Хитрость, кажется, сработала. Один из егетов припомнил, что видел Юрия в стане Ралики. Но спросил, кто с ним.
- Это жена моя, кадуна, - не моргнув и глазом, ответил наш варяг. Врать так врать, ничего лучше в голову не лезет.
Печенег спросил, что делается в башне Изморы.
- А мы там не были. Вроде тихо и пусто. Спросили, есть, мол, кто живой – не отвечают.
- Поедем к княжне, она захочет поговорить со своим кунаком, - предложил печенег. Тон его говорил, что на такие предложения отказом не отвечают. Пришлось соглашаться.
Юрий подъехал к Изморе и поскакал рядом.
- Дорогая Гамаюновна, поздравляю. Влипли мы капитально, - обратился он к своей спутнице, - Пришлось представить тебя печенегам, как мою благоверную, прости, но ничего иного придумать не сумел. Нас к Ралике зовут. А я ей про валенсийскую княжну в свое время ляпнул. Тем паче, ты ей знакома. Что делать будем?
- Спроси у печенегов, далеко ли до стана Сары-Гюль.
- А для чего?
- Может быть, мы мимо Черного леса проедем.
- Будто леший лучше печенегов. По мне хрен редьки не слаще, но спрошу, - Юрий направил Вороного к печенегам. - Эй, батыр, как там тебя кличут?
- Мин – Убар-егет, печенежский батыр.
- Будем знакомы, Юрий Аскольдич, прозываюсь Удачей. Князь варяжский, ну, мурза, по-вашему. Да стана Сары-Гюль еще далеко? Боюсь, моя кадуна долгой скачки не выдержит.
- Йок, не далеко. Вон тот урман видишь? – печенег указал Василевскому на появившийся вдали Черный лес, - Это яман урман, Кара-урман зовется. Говорят урусы, кто попадет, живым не выйдет. Надо мимо нег проехать, а за поворотом – юрта княжны Сары-Гюль.
- Рахмат, якши, Убар-егет. А не опасно мимо Черного-леса ехать? За жену боюсь.
- Нас же много. Коль из урмана шурале вылезет, мы его подстрелим. На равнине печенеги – хозяева.
Юрий вернулся к своей спутнице и рассказал, что удалось выяснить.
- Придется нам, Удача-свет, в лес быстро заскочить, когда мимо проезжать будем. Неужели два великих чародея, как мы с тобой, лешего забоятся.
- Ты бы лучше свои чары на печенегов применила, Измора-свет.
- А ты - свои, Аскольдич.
- Не великий я чародей, Гамаюновна. И ты похоже далеко не великая ведьма. Что поделаешь, придется в лес удирать.
На том и порешили. Когда кавалькада проезжала рядом с краем Черного леса, Измора вдруг вскрикнула, стала звать на помощь. А потом пустила своего скакуна прямо в лес. Юрий за ней. И все бы было хорошо, не слети с головы девушки капюшон.
Кто-то из печенегов узнал Измору, поднялся шум, степняки бросились догонять беглецов. Убар что-то кричал.
- Велит стрелять по коням, а нас живыми брать, - сказала Измора, - А что мой скакун хромает?
- Подстрелили, - произнес Юрий в ответ, обернувшись назад, - Давай скорее, Гамаюновна, дотянем.
В лесу конь Изморы рухнул как подкошенный. Одна стрела попала ему в ногу, две других пробили круп. Кровь текла не в один ручей. Василевский с трудом извлек девушку из-под упавшего скакуна.
- Жива? Кости целы? Тогда давай убираться отсюда, и поскорее. Степные коршуны вроде отстали. Давай руку, - левой рукой Юрий взял Вороного под узду, в правую взял руку Изморы. И они быстро двинулись в глубь леса.
Надежды Юрия Василевского на быстрый выход из лесу не сбывались. Конь упирался, Измора хромала и могла идти лишь медленно. Тут и там буреломы мешались, овраги да заросли. Заметил наш варяг, что уже в третий или четвертый раз на одну и ту же поляну выходит. А небо начинало темнеть. Ко всем несчастьям дождик заморосил.
- Все, Измора-свет, привал. Надо передохнуть и подкрепиться. Заплутали мы с тобой. Пока все не промокло, надобно костер разжечь, - произнес Юрий, собирая кучу хвороста. Потом достал из сумки газету и спички, - Сейчас будет небольшое колдовство.
Измора придвинулась ближе к Василевскому, протянула ему краюху хлеба и флягу с водой.
- Так кто же ты такой, Юрий Аскольдич, - ни с того, ни с сего произнесла она, пристально вглядываясь собеседнику в глаза.
- Сто раз говорил, и тебе, и Черному... – юноша опустил взгляд.
- А ежели честно? Любомир считает, что ты чародея ограбил.
- По себе людей не судят, это я ему уже говорил. Веришь ты всякой ахинее да ерунде, Измора, - обиделся Юрий.
- А чему я верить должна? Что коня снарядить ты не мастер я вижу. Любомир говорит, что мечом ты слабо владеешь. Откуда ты родом – не ясно. Но ты такое вытворяешь! – в голосе Изморы почувствовались нотки уважения, - Хотя бы сейчас огнем. А тогда на заставе. После этого у многих людей Любомира поджилки тряслись. В лекарском деле ты мастер. И такое мощное снадобье тебя не взяло!
- Твоя настойка?
- Она. И в сон погрузить тебя я не смогла. Вот если бы еще из лесу вывел. Или врал тогда, что сквозь Черный лес пройти смог?
И тут Юрия осенило:
- Знаешь, Измора. Кажется, я из леса выйти смогу. Но пусть дождик сперва кончится. Что-то холодно, а свитер в сумке. Переждем, потом попробую. Но не знаю, сможешь ли ты выйти. Я ведь тебя за руку держал, а если не держать... Просто сдается мне, что здешние чары против меня применять смысла нет. Без току все это.
- Ты чужой нам, поэтому? – спросила Измора, - Помнишь, ты тогда расспрашивал про зело странную страну? Где Царьград есть, но там печенеги живут, телеги без лошадей, лодьи без весел и паруса, а корабли в небе аки Горыныч летают. И не ле... жителей этого леса, ни ему подобных созданий нет. Ты из этой таинственной страны?
- Юраська, ты раскрыт, - подумал наш варяг и решил хранить молчание, - Сознаться, или не сознаться.
- Что молчишь, Удача? – допытывалась Измора.
Василевский вдруг рассмеялся:
- Это еще смешнее, чем то, что я чародея ограбил. Слышал я про ту таинственную страну, от знакомого варяга. А позже узнал о старом казаке, который знал волхва с двух курганов. И тот волхв, кажется, был в том странном мире. А знаешь, что я тебе расспрашивал? Я отцову дружину ищу. Не мог же князь Аскольд со товарищами бесследно сгинуть. Что, ежели в тот мир угодил. Предрекали ему нечто подобное, говорила мне то старая бабка. Но нет того волхва в живых. Слушай, Изморочка, а сие верно, что он помог Рогволту Кощея одолеть?
- Я с Кощеем не знакома. А про того волхва много что говорили. Кажется, ты прав, Аскольдич. А откуда ты узнал, что Любомир Кощея освободил?
- А ты не знала?
- От тебя впервые услышала.
- Догадался, Гамаюновна. Я то подземелье отыскал, потом узнал, что Кощей пропадал лет пятьдесят. А когда Черный пошел тебе рассказывать, тут и осенило.
- А что за проклятье на роду Любомира?
- Я всего не знаю. Рогволт, дед его, заработал. Видимо, успел проклясть его Кощей Бессмертный.
- И не Кощей, а тот самый волхв, о котором вы тут судачите. Не захотел князь Рогволт с волхвом поделиться добычей, когда тот ему Кощея одолеть помог, - от раздавшегося голоса Юрий с Изморой вздрогнули и придвинулись ближе друг к другу. На поляне показался старичок с зеленой бородой. Можно было разглядеть кафтан, сделанный словно из березовой коры, и плетеные лапти. - Это ты – варяг Удача? У меня твой друг в гостях бывал.
- Леший?
- А кто же еще? И что моим лесом всех пугают? Раньше, при Рогволте, здесь злая нечисть жила. А когда Кощея выгнали, я поселился. Но злодеями, нежити сюда дороги нет.
- А что плутать нас заставляешь? – вопросила Измора.
- Уже и пошутить нельзя. Или не хозяин я в своем лесу? Интересно мне стало, смогу ли я варяга сего в этот раз заплутать. Смог таки. И почему в прошлый раз не удалось? А что про ту страну, варяже, о которой ты знать желаешь, вроде бы есть она. И вернешься в нее той же дорогой, что и пришел. Одна дверь, и там, и здесь. Токмо ключи могут быть разные. А теперь прощайте. Посидите немного у огонька, согрейтесь и ступайте с миром. Отойдут скоро степные люди верст за пять от этого места. Идите в том направлении, - леший указал куда-то рукой и исчез так же внезапно, как и появился.
- Остается ему поверить, - произнесла Измора, - Но я так и не поняла, что он хотел сказать про ту страну.
- Я тоже, - ответил Юрий.
- Хотя погоди, Аскольдич. Он про одну дверь говорил... А я некогда историю слышала, отец рассказывал. Точно... А не про того ли волхва часом? Ходил, мол, один витязь в дальние страны. Долго ли коротко он странствовал, сие не ведомо. Но нашел это человек способ моментально из одной страны в другую попадать. Что-то и там, и здесь было такое, что сему витязю помогало. Уж не ту ли дверь в твою страну он отыскал? Я сперва думала, что витязь куда угодно мог попасть, скажем, из Царьграда за Урманское море, но про это мне не рассказывали. Да, он в таинственную страну попал, а потом обратно воротился. Маленькой я тогда была, всего не упомнить.
- Да уж постарайся, Гамаюновна! Говорят, твой отец великий вещун был.
- Погоди, погоди. Как там леший сказал? - девушка призадумалась, - Одна дверь, и там, и здесь. Токмо ключи могут быть разные. Эти слова мне уже слышать приходилось. Точно. Про печенегов в Царьграде в отцовой сказке не говорилось, но про дверь и здесь, и там что-то такое было.
- Не было двери, - подумал Юрий, и тут его словно осенило. Он обнял Измору и поцеловал, прежде чем она успела опомниться, - Конечно же, именно так и есть! Ты гений, Измора-свет! Где же ты раньше была? Рассказала бы мне ту историю в нашу первую встречу!.. А я бы мог сразу догадаться, камень... Ну что, пора выходить из Черного леса.
- Пойдем. Но чтобы больше таких выходок не было! Что за манеры?! Смотри, Аскольдич, а то...
- А то заколдуешь? – засмеялся Юрий, - Я же говорил, здешние чары на меня не действуют. Бери Вороного под узду, а я возьму с другой стороны. И вперед.
Глава №9 Исход варяжского князя.
Влечу я в битву звонкую да манкую -
Я не могу, чтоб это без меня, -
И поступлюсь я княжеской осанкою,
А если надо – то сойду с коня!
В.С. Высоцкий, «Я скачу позади на полслова».
Радуйтесь, друзья мои – читатели. Не долго Вам осталось мучится. Опус сей подходит к финалу. Скоро, очень скоро, покинет наш варяжский князь Удача Аскольдич сей странный квазисимметричный параллельный мир. Возвратится Юрий Аскольдович Василевский к привычной жизни. Потерпите же еще немного, и последуем за Юрием.
К утру Удача с Изморой выбрались из Черного леса. Но вот куда их занесло? Не могла понять этого знаток здешних мест Гамаюновна. А уж Юраська и подавно. Впереди их расстилалась равнина, неподалеку слышался шум реки, где-то там вдалеке виднелись холмы, заросшие деревьями. И не единой человеческой души кругом. Стали совещаться путники наши, куда же им дальше ехать. Предложила Измора на волю коня положиться. Василевский заскочил в седло, девушка пристроилась сзади на круп Вороного. И пустили коня вперед.
Так прошел час. Округа становилась все более унылой. Потянуло запахом гари, потом показались пожженные и порушенные дома. Около одной из уцелевших хат приметила Измора старого изможденного деда. За его спиной притаились несколько женщин и ребятишек.
- Здрав буди, старче, - произнесла девушка, - Кто пограбил деревушку твою?
- Ну здравствуй, дочка, коли не шутишь. И тебе, витязь челом. Побывали у нас лихие люди, степные разбойники. Едва не побили всех, - старичок вздохнул, - Кабы не подмога, порубили бы всех.
- А кого Бог в помощь послал, мил человек? – спросил Юрий.
- Да витязя одного с дружиною. Статный он, красивый, токмо лицо изможденное. Ни усов, ни бороды нет, щетина пробивается. На тебя немного похож, чуть по старше. А спросили, мол, как зовут его, не ответил. Произнес, мол князь Рогволт подмогу прислал. А как же Рогволт подмогу прислать мог, коли скоро сорок лет, как его в живых нет? Я знавал князя, с ним в Славию пришел. С витязем этим несколько наших мужичков, что в живых остались, ушли.
- Спасибо, старче, - ответствовал Юрий, - А куда та рать ушла?
- И не знаю, сынок, куда-то на запад, - дед указал рукой, - Не ведаешь ли ты, кто спас деревушку нашу?
- Знаю старче. Внук это Рогволтов. Любомир, Велимира сын. Прощай же. Спасибо за рассказ.
- Что же это такое? – запричитал дед, - Любомир, это же Черный, Славии разоритель! Али совесть у него проснулась? Что на белом свете делается! Говорят, тут еще Змей появился.
- Где? – поспешно спросил Юрий.
- Вон там, за дальним лесом, дяденька, - из-под руки старика возник вихрастый мальчонка, лет девяти от роду, - Я сам его видел. Отдыхает там, заснул Змей. Жаль, меча-кладенца у меня нет!
- Спасибо! – поспешил кивнуть Юрий, и направил Вороного в сторону леса.
- Ты что задумал? – спросила Измора, когда они отъехали на достаточное расстояние.
- Да старого друга проведать решил. Меня Горыныч очень даже уважает, подсобит чем-нибудь. Поехали.
Едва наши путники добрались до указанного мальчуганом леса, как Горыныч сам поспешил им на встречу. Очевидно, он уже выспался.
- Автоген-оглы, как давно я тебя не видел! – Юраська притворился, что рад увидать дракона, - Похвально, что ты помнишь мой приказ полетать в округе. Ну, расскажи, что видел? Кстати познакомься, Измора Гамаюновна со мной.
Никак не ожидал Василевский, что дракон перепугается. Вроде и пресловутого симплекс-метода не произносил, а надо же! Горыныч затряс всеми своими головами и несколько раз произнес «Чур меня!». Потом пришел в себя и заговорил:
- Тай скоро битва начнется. Печенеги, твои приятели и еще одна рать. Тоже русичи. Ведет их какой-то безбородый молодец.
- А сколько печенегов?
- Много, княже, скильки точно – не разумею, но больше, чем твоих. Раз в десять больше. И волколаки с ними, и люди Кощеевы.
- Слушай, Автоген-оглы, - вырвалось у Юрия, - подсоби! Ты с Кощеем в ссоре, с волколаками да печенегами тебе тоже делить не чего. Помоги с ними расправиться. Пролетим над ними, шуганем, пламя пустим. Ну и мы с Изморой чары свои наведем. Помоги, а не то – смотри!
- Сделаем, княже варяже! Я их трохи попугал, все эти рати вчера. Печенеги окружили тогда один отряд, я и шуганул их.
Оставим на совести Горыныча, говорил он правду, или набивал себе цену, но Юрий с Изморой решили поверить. И стали совещаться – куда же коня девать, коли вдвоем лететь.
- Знаешь, Измора, он летает медленно, когда двоих везет. Но ты бы мне пригодилась. Давай, езжай обратно в ту деревушку, оставь Вороного на сохранение, да выпроси лук со стрелами. А мы с Автогенычем тебя позже подберем.
На том и порешили.
* * * * *
Прав был Змей, когда говорил, что скоро начнется великая битва. Неподалеку от заставы Тверда она разгоралась с нешуточной силою. Остатки отряда Гуюка, слившиеся с печенегами Ралики пришли освободить своего мурзу. Они были полны злобы и готовы были на все. Не учли малость степняки, что славчане хитрость Юрия повторят. Люди воеводы успели новых волчьих ям нарыть, колев понаставить да веревок протянуть. Не один печенег на этом споткнулся. Но было их много, куда больше чем в тот день, когда мурзу пленили. Вот уже лезут степняки на стены, кто и перелезть успел. Кровавый бой разгорался за стенами заставы.
Но оттуда печенегов отбросили. Тверд повелел открыть ворота и выпустить конный отряд Ставра. Те столь яростно припустились на степняков, что передовой отряд печенегов дрогнул, побежал. Люди княжны Сары-Гюль, ведомые верным Убар-егетом, попытались их остановить, вступили в бой с отрядом Ставра.
И тут в тылу у печенежских войск раздалось громкое «Слава!», а за ним победный варяжский клич, который иногда приходилось слышать и печенегам, и Тверду. Удивились степняки, но более удивился воевода. В подошедших на помощь не мудрено было узнать Черного.
- Что такое, Дражко? – спросил воевода, - Перед тем, как вы Удачу проспали, вы с Найденом речи Черного слышали. Что он задумал?
- Не все я ведаю, воевода, но сдается мне, степняки Черному больше нас ворогами стали. Помнишь, что Ставр про его свару с Гуюком и Сары-Гюль говорил?
Воевода вспомнил, припомнил и допросы самого мурзы. И не знал теперь, радоваться ли, что в Черном русская кровь заиграла, или подвоха ждать. Ведь еще не так давно сам Черный тех же степняков к стенам заставы приводил.
А меж тем приход отряда Любомира спутал печенегам карты. Хоть и было их больше, не легко на два фланга воевать. Знал прекрасно Черный, что боевой дух печенегов слабеет, если против них хитрость применить. Но все же слишком много было печенегов.
Убар-егет развернул свой отряд и, сквозь печенежских всадников, пустился прямо на Любомира. Слишком хотел отомстить за свою княжну. Вот он уже против Черного, саблей взмахнул над головой его. Но Рогволтова сталь послужила непутевому княжьему внуку. Удар отбит, Черный решительно атаковал. И вот уже раненого джигита заслонили приятели.
А Ставр и Тверд, воспользовавшись моментом, последними силами ударили по степнякам. Вновь ко рву и волчьим ямам их отбросили. Дражко, вспомнив, как хитрость некогда помогла ему, вновь пошел провозглашать «заклятия князя Удачи». Легкая паника охватила степняков.
И тут, заключительным аккордом, те же заклятия раздались с неба.
- Определенный Интеграл Римана! Икосододекаэдр! Симплекс-метод! Квадратичный функционал! Дифференциальный бином! – вопил Юраська. Горыныч рычал со страшной силою и пускал пламя прямо в центр орды, а стрелы Изморы разили печенегов наповал.
- Удача! – раздался крик с заставы. Дражко, Найден, Вышата, Подумайло, Боривой, Секач, Перевернихата, все приятели Юрия радовались столь внезапному, и столь своевременному возвращению князя варяжского.
В печенежских же рядах окончательно воцарилась паника и они запросили о мире. Многие просто бросились на все четыре стороны, позабыв про товарищей. (Вот уж воистину у страха глаза велики!) Василевский велел Горынычу полететь за беглецами и малость напугать.
А Любомир тем временем подъехал к заставе. Многие глаза смотрели на него. И не знали славчане, что сказать теперь внуку Рогволтову. Достоин он был и презрения, и осуждения, даже смерти. Но ведь совсем недавно на подмогу к ним пришел.
- Челом тебе, Тверд Городинович! Челом, земляки! Простите, ежели сможете.
Наступило долгое молчание. Никто не мог ничего ответить. Посадка Змея Горыныча немного разрядила обстановку. Измора поспешила к Черному и, кажется впервые, позволила обнять и поцеловать себя. А Удача Аскольдич, князь варяжский, истинный избавитель от печенегов, и не думал слезать.
- Прощайте, люди добрые! – произнес Юрий, - Спасибо за все хорошее, что сделали мне. Теперь же не нужна Вам моя подмога, сами справитесь. Челом, гарны парубки, живы будьте Дражко с Найденом. Прощай, Измора-свет, целовать не буду. А тебе Черный...
- Но почему Черный?
- Тебе, Любомир, сказать мне особо и нечего. Все что мог, я уже высказал. ты парень славный, но сам знаешь... Не судья тебе я, сам действуй. Ну, счастливо оставаться! Не поминайте лихом Удачу Аскольдича! Не думаю, что мы еще повстречаемся, но кто знает...Автоген-оглы, лети на Белаводу!
* * * * *
- Да, это весьма похоже на отступление, на бегство, - размышлял Юрий в полете, - Всей тайны этого мира я не постиг – Рогволтова болота, например. Что дальше с ними будет, не узнал. В исправление Черного с трудом верю. Уж слишком это на сказку похоже. Сам Черный мне давеча говорил, что жизнь много сложнее сказки. И почему он так похож на меня? А казаки – на Мишку с Пашкой, русалка – на мамзель Любомлинскую? И что за голос мне про колечко говорил? Не разгадал я этих тайн. Но и разгадывать, честно сказать, не хочется. Мне бы другую разгадать – про дверь из этого мира в наш, да про ключик от этой двери.
- Белавода, княже, - вывел его из задумчивости Горыныч.
- Найди то место, где мы с тобой впервые повстречались, Автоген-оглы, - велел Василевский, - а потом лети вверх по течению. Дальше я скажу, что делать.
Юрий старался отыскать то место, где началось его пребывание в сем странном мире. Проницательный читатель, ты то тайну двери раскрыл? А когда? Что, до сих пор не угадал? Ну тогда загляни в самую первую главу. Верно, тот самый странный камень, о котором Юрий помнил до потемнения в глазах, который видел и потом. Ну а тайну ключа ты разгадал? Молодец, ежели так. Сам же Василевский о двери еще в Черном лесу додумался, а про ключ еще не догадался.
После долгого полета и обзора местности варяг наш разглядел остатки давнего сражения Вышеслава с печенегами. остатки дружины молодого князя еще валялись на равнине, привлекая ворон. От них веяло смрадом, так что Юрий прикрыл ладонью нос.
- Снижайся, Автоген-оглы, - повелел Василевский, когда они отлетели чуть дальше. – Слушай мою команду! Сейчас меня высадишь и отлетай на версту на запад. Не перепутай – вот туда. Жди до захода солнца, коли я не возвращусь, можешь возвращаться на свои горы. И смотри, симплекс-метод тебе в печенку, да множители Лагранжа во все три пасти, Узнаю, что ты накуролесил – пощады не жди. – Юрий быстро достал спички и поджег одну, а потом, вновь как бы невзначай, показал змею рукоять ножа с драконом.
- Не губи меня, добрый молодец, - произнесла левая голова Горыныча. (Василевский успел заметить, что она была самой трусливой), - Я тебе еще пригожусь, - и Змей улетел, помахав хвостом на прощанье.
А Юрий Василевский отправился на поиски своего странного камня. После недолгих поисков нашел. Подумав, парень снял плащ, кольчугу, перевязь с мечом. рядом положил топор. Затем, после недолгих раздумий, отнес всю свою амуницию к ближайшим кустам. Заглянул в сумку – там по-прежнему лежали свитер, блокнот и ручка, остатки от веревки и пакет с лекарствами. Кошели с золотишком кто-то успел позаимствовать. Может Измора, а может Черный во время очередного пленения Юраськи. Не выяснять же теперь.
- Нечего прощаться с этим миром, да высокопарные слова говорить. Лучше подумать, как поскорее вернуться. Некогда я падал около этого камушка, - произнес Василевский, - Ругался по страшному. Но все без толку. Как же вновь дверь отворить? Надо походить, да покумекать.
Паренек начал ходить туда сюда, пытаясь стимулировать глубокий мозговой процесс. Ничего не получалось. Он запрокинул голову на небо, сделал шаг и упал, поскользнувшись на ветке. Тут в глазах паренька потемнело и он потерял сознание...
Э П И Л О Г .
П
о лесной дороге медленно шел человек, в котором все признали бы туриста-любителя. На нем были черные джинсы, видавшие, похоже, не один поход. Кроссовки, давно потерявшие свой первоначальный синий цвет защищали ноги. Вокруг талии перетянута темно-синяя джинсовая куртка. Еще тельняшка на теле, простите читатели за невольный каламбур. Длинные русые волосы стягивала повязка, которую принято называть «хайратником». Лицо украшали усы и небритость, которая должна была изображать бороду и уже могла смело претендовать на это звание. В серых глазах были недовольство с беспокойством. Довершали картину перекинутая через плечо сумка-торба и висевший на шее нож.
Шум в небе немного напугал Юрия Василевского, ибо это и был наш герой. Он посмотрел наверх, ожидая вновь повстречать Горыныча, и с нескрываемой радостью узрел самолет. Жуткий крик «Ура» вырвался из горла юноши. Он посмотрел на левую руку. Часы, впервые за столько дней, впервые шли, как и было им положено. Но чего-то не хватало, чего-то привычного. Так и есть, пропала печатка с пальца.
- Неужели я ее обронил при падении, - подумал Юрий, - Красивая вещица, не хотелось бы ее терять.
Паренек поспешил вернуться к странному камню, но первое, что попалось ему в глаза, была серебряная монетка в 100 рублей, образца 1993 года. Колечка же ни было и в помине.
- Я попал в тот мир, когда подбрасывал монетку, - наконец-то догадался Василевский, - До сих пор этого понять не мог! Остолоп эдакий. Говорили же леший и Измора, что дверь одна, а ключи могут быть разные. Первый ключ – вот он, монета, а вторым печатка сработала. Вот почему тот голос про кольцо говорил. Ну да ладно, пойду-ка я на станцию. Чай дома давно заждались.
Василевский пошел вперед, а вскоре услышал веселые голоса. Навстречу ему показалось несколько молодых людей, такого же как он вида и возраста.
- Ребята! Это же Юрец наш! А бородой оброс! Ты откуда взялся? – кинулись к нему приятели, - Ведь еще две недели назад домой уехал! Не выдержал и под конец вернуться вздумал? Мы уже и уезжать собрались.
- Соскучился, решил проведать, - оставалось ответить Василевскому, - Ну что, в Уфу?
Вот так благополучно и завершилась история князя Удачи, витязя золотой ладьи. Остается лишь смиренно попросить читателей сего опуса отнестись к автору со снисхождением и не шибко перемалывать ему косточки, критикуя. Не судите, господа, и не судимы будите. Желаю Вам здравствовать на многие лета. А вот теперь долгожданный
К О Н Е Ц .
24 июля 1997 года – 26 декабря 1998 года.
Уфа – Нагаево.
Приложение.
Стихотворения, которые любит цитировать Юрий Василевский.
Дмитрий Полупанов
Варяжская застольная
Подымем, о други, чашу,
До дна выпьем дедов мед
За долю варяжскую нашу
И князя, что в бой нас ведет.
Златая лодья на стяге
Удачи-воителя знак.
Подымем чаши, варяги,
За то, чтоб разбит был враг.
За то, чтобы наша дружина
Повергла соперников рать.
И вновь повстречала сына
За морем Варяжским мать.
Ушкуйником был, стал варягом
Удача - наш князь-атаман.
За ним бесшабашным бродягам
Привычно идти сквозь туман.
Сквозь шторм, волны, дождь и ветер
И смерти глядеть в лицо.
Но смерть свою в битве встретить -
То счастье для нас, удальцов.
Царьград и Киев видали,
Толедо, Афины и Рим.
С Удачей мы силу сыскали,
И славу добудем с ним.
Семью морями соленый,
На всех четырех ветрах,
И солнца огнем опаленный -
Таков он, наш брат варяг -
Норвег-корабел и саксонец,
Свей, энгл и бесстрашный дан,
Валиец-копейщик, чухонец
И сын отважный славян.
К Испании лодьи пристали
Всем нашим врагам вопреки.
Пусть доброй толедской стали
Услышат звон наши клинки.
Надеемся, что узрим
Как враги побегут от нас.
А выпадет жребий: "Умри",
Мы головы сложим тот час.
Но думаем, будет иначе -
Не склонимся перед судьбой
Покуда наш князь Удача
Дружину ведет на бой.
Подымем же, братья, чашу,
До дна выпьем дедов мед
За счастье варяжское наше
И пусть снова нам повезет!
Песнь Гаральда Гардрады о княжне Ярославне.
А дева русская Гаральда презирает
К.Н. Батюшков «Песнь Гаральда Смелого»
Я с детства звон стали в сраженьях узнал ,
На море рубился , на суше .
Как в Киеве княжию дочь увидал -
Гаральда покой был нарушен .
Но дочь Ярослава отвергла меня .
Я , бедность и горе со злобы кляня ,
В Царьград повернул свои стяги.
Вперед , удалые варяги !
Шумел Геллеспонт , ураган завывал ,
Шторм вдруг налетел так нежданно .
Я шлемом со дна ладьи воду черпал
И имя твердил - Ярославна .
Три раза всходила на небе луна ,
А нас все качала шальная волна .
Уж думали мы , что пропали ...
Шторм стих . Мы Царьград увидали.
Струхнул император , когда пред дворцом
Дружина расправила стяги .
И слово он рек , выйдя к нам на крыльцо :
- Зачем Вы явились , варяги ?
- Героев встречай , Византии земля !
Племянник Норвегии я короля.
Со мной послужить тебе рада
Дружина Гаральда Гардрады .
Нас в бой на Сицилию кесарь послал ,
Мы славно в Мессине рубились .
Там где мавр могилу себе отыскал -
Варяги богатство добыли .
Изрядно изведала в тот час Мессина
Всю силу Гаральда Гардрады дружины .
Средь боя мне не было равных ...
А в сердце одна Ярославна .
Отправил я в Киев богатых даров -
Алмазов , червонного злату ,
Парчи , серебра , мавританских ковров -
Тебе , Ярославна , в награду .
Как вспомню твои голубые глаза
Невольно к щеке подступает слеза .
Княжна , лишь одна ты отрада
Для сердца Гаральда Гардрады .
С триумфом вернулись мы , други , в Царьград .
Шумят по ветру наши стяги .
О подвигах наших певцы говорят :
- Вы славу добыли , варяги !
- Гаральд , - мне шептали гречанки , - Люблю .
Но лишь о княжне я о русской молю .
У сердца одна королева -
Та гордая русская дева .
Гаральда знамена , секиру и меч
Запомнили Рим и Афины .
А после варягов услышали речь
Арабы в песках Палестины .
И сам император , отвагу ценя ,
Начальником гвардии сделал меня .
Сияет Гаральд в лучах славы ...
А в думах лишь дочь Ярослава .
Я думаю ночи и дни напролет
О деве , что сердцу желанна .
И лира моя непрестанно поет :
- Люблю я тебя , Ярославна !
Твоих васильковых мне глаз не забыть,
Что сердце Гаральда сумели пленить .
Я имя твое повторяю
И песню за песней слагаю .
Я с каждой добычи дары шлю на Русь -
Богатую дань Ярославу .
Когда-нибудь сам в стольный Киев вернусь ,
Овеянный ратною славой .
Паду на колени пред милой княжной .
- Ответь , Ярославна , каков жребий мой ?
Прекрасная русская дева
Любви ты моей королева !
* * * * *
Коль судьба захочет - бьет наверняка.
Извела кручина, братцы, казака.
Хоть и был я многим дивчиненькам мил,
Но, увы, русалку в речке полюбил.
День тот не забуду - рано по утру
Дать коню напиться поспешал к Днепру.
Вдруг увидел - дева по волне плывет,
Голосом чудесным о любви поет.
Молвил : Ты откуда, девица, взялась?
А она в ответ мне : Здравствуй, милый князь!
- Я не князь, красотка, я казак лихой,
Все богатство сабля да конь вороной.
А казною с роду не был я богат.
Засмеялась дева : Значит не женат.
Ну а я - русалка. Утром в тишине
Я люблю поплавать по речной волне.
Мой отец - владыка славный водяной.
Поплывем, казаче, по Днепру со мной.
- Ты иди на берег, - говорю в ответ,
Поглядел на воду, а русалки нет.
Что мне делать, други, может это сон,
Только я в русалку без ума влюблен.
Над Днепром-рекою проезжал не раз,
Из воды, казалось, слышал милый глас...
Поселилась, други, на сердце тоска
И едва не принял Днепр казака -
Мне русалки милой показался лик.
Но шальная дума родилась в тот миг.
Я коня седлаю рано по утру,
Пусть несет друг верный казака к Днепру,
Там поставлю сети между камышей,
И клянусь, русалка, будешь ты моей!
Песня мрачного менестреля.
Истоптал сапоги я о сотню дорог,
Все блуждая по белому свету.
По горам, по долам я бродил одинок,
Только песня моя идет следом.
Темен был мой наряд и черней ночи взгляд,
Мрачным звали меня менестрелем.
Повидал я от жизни не много наград,
Был доволен порой хлебу с элем.
Но случалось и пить у сеньоров вино,
Заедая его олениной,
Только странника долю свою все равно
Не сменю на дворец паладинов.
Что мне тешить жующую, пьющую знать?
Лучше в путь, сквозь жару и сквозь стужу.
Коль случится в дороге опасность узнать -
Мне защитой меч верный послужит.
Иногда сторонилися люди меня,
Говорили, мол мрачен, опасен.
Но когда запевал я, подсев у огня,
Был мой взгляд безмятежен и ясен.
Редко песни веселые людям я пел,
А все больше про грусть и про скуку.
Не смущайтесь, похоже мне рок повелел
Грусти странствий всю вынести муку.
Но когда-нибудь я в отчий дом возвращусь,
Если в странствиях долгих не сгину.
Пред друзьями я в белых одеждах явлюсь,
Свое темное платие скинув.
Истоптал сапоги я о сотню дорог,
Пропадая по белому свету.
По горам, по долам я бродил одинок,
Только песня моя летит следом.
* * * * *
Тихо шелестят по ветру стяги,
Паруса подняты, в путь, друзья!
Вновь уходят за моря варяги,
Без скитаний нам прожить нельзя.
Будут сечи, бури, ураганы,
Золото и нож из-за угла,
Звон мечей, пожары и бураны,
Только мы посмотрим, чья взяла.
Нам не привыкать к штормам и ветрам,
Не в одном сраженье меч звучал.
В море вновь уходим, только верим,
Что увидим вновь родной причал,
Сядем за столами и восславим
Старика-конунга звоном чаш,
Скальды наши подвиги восславят,
Веселись, варяги, праздник наш!
Мы заслужим это пированье.
А пока пригубим добрый эль
И в поход - ведь наше то призванье
Все моря пройти, не сев на мель.
Подымаем стяги над ладьями,
Расправляем паруса и в путь.
О варяге, что ушел с друзьями
За моря, подруга не забудь!
Распрекрасные средние века
или реквием романтике.
Распрекрасные средние века –
То несчастному влюбленному рай.
С дамой сердца не везет коль пока,
Ты из ножен верный меч вынимай,
Имя дамы напиши на щите,
Ну а въехавши в любой честный град,
Говори, она прекраснее всех
И ты в битве подтвердить это рад.
Разгроми в бою орду сарацин,
А случайно подвернется дракон –
Время даром не теряй, паладин,
Говорят, таит сокровища он.
Победить дракона – сущий пустяк,
Раз мечом взмахнул и с плеч голова!
И любой из благородных вояк
Сии с радостью повторит слова.
Злато змиево отдай в Божий храм,
Нищим – пусть тебя прославит бедняк.
Остальное для прекрасной из дам,
А себе на пропитанье медяк.
И свершив примерно подвигов сто
Или двести – тут уж как повезет –
Сядешь средь героев за Круглый Стол,
Кубок сам тебе Артур поднесет.
Что там Ланселот, Амадис, Зигфрид,
Сид, Роланд и прочие их друзья.
Ты теперь почище их знаменит
И дама сердца безусловно – твоя!
* * * * *
Но двадцатый век кончает свой срок.
Вымерли драконы, рыцарей нет,
Дульсинеям нужен денег мешок.
(Больно грустным получился куплет).
А несчастному влюбленному – ад,
Вся романтика – удел дураков.
И признаться, он давно сам не рад,
Что поклонником был средних веков.