Находка.
В доме №21 по улице 30-ти Бакинских Комисcаров жил дядя Ваня Говнов, инвалид на пенсии, 55 лет, писатель. Писал он в самые различные инстанции, в ЖЭК жаловался на жильцов, в администрацию города кропал на ЖЭК, губернатору сочинял о том, что мэр ворует… Везде писал, получая истинное удовольствие и чувствуя свою причастность к прогрессу. Ляжет, бывало, на диван перед телевизором, лентяйку в руки, насмотрится городских и региональных новостей, найдет, что не всё так хорошо в нашем уездном городе, возьмет тетрадь в клеточку, вырвет оттуда листок, достанет из кармана пиджака авторучку, напишет жалобу. Просто так – пока. Не зная еще, кому, в какую инстанцию он это важное письмо понесет.
Так и жил дядя Ваня. Сердце у него за правду болело. Жены, детей у дяди Вани не было. Любимая мамочка умерла 4 года назад. И как схоронил он её, совсем потерял веру в человечество и в справедливый наш строй. Тут еще – всё одно к одному – развалился Советский Союз. На экранах появился Ельцин. Дядя Ваня перво-наперво поверил новой власти. Но потом, когда ему пенсию стали задерживать, охватили его сомнения на счет компетентности Бориса Николаевича. Дядя Ваня стал ходить по инстанциям, выпрашивать приема, чтобы выслушали его, что он думает на счет правления Ельцина. Звонил он на телевидение, обещали даже к нему приехать, но не выполнили общения. Звонил на радио – нет. Выходить вместе с другими пенсионерами с плакатами о требовании отставки президента он не желал, так как очень боялся за свою неприкосновенность, попросту был трус. В итоге стал он писать стихи, сочинил поэму «Эльцын», пытался ее прочесть у себя во дворе, но был осмеян дворовыми пацанами, Колькой Синицыным и Славкой Горбунько, курящими траву на лавочке. Тетя Клава, торгующая разбавленным спиртом из окна первого этажа своей квартиры, выглянула, предполагая, что к ней пришли за покупкой.
- Ты чё, дядя Ваня, письмо опять в мэрию написал?
Пацаны на лавочке стали громко смеяться.
Дядя Ваня, чуточку сконфузившись, ответил:
- Поэму… я тут… написал. О жизни нашей поэму.
- Может тебе спирту продать, дядя Ваня. На радостях выпьешь, отметишь первую произведению, - нашлась, что ответить тетя Клава.
- Споила ты всю Россию, Клава. Тебе, видимо, амэриканцы спирт поставляют… Но я тебе в руки не дамся. У меня характер. Стержень.
Тетя Клава демонстративно засмеялась:
- Чё у тебя там за стержень? А ну покажь?
Дядя Ваня показал кулак и сказал:
- Каптилистка!
Тетя Клава демонстративно поправила лифчик, шваркнула носом и выдала:
- Мы живем в свободной стране. Я насильно никого не заставляю спирт покупать. Но тебе, дядя Ваня, налью сто граммов… бесплатно… за твою поэму, чтобы ты не читал её нам.
Колька со Славкой громко рассмеялись.
Дядя Ваня достал рукопись поэмы, потряс перед собой, хотел что-то сказать, но передумал, пошел домой, позвонил, вызвал милицию, чтобы они разобрались с хулиганами и с Клавой, неопределенного возраста, которая по ночам спиртом торгует. Потом сел, написал три письма: жалобы мэру на то, что во дворе его дома сидят злостные наркоманы, а тетя Клава торгует техническим спиртом. Сразу же – жалобу губернатору, что мэр не принимает никаких мер в отношении беспорядков, которые случаются во дворе его дома. Перед тем, как писать третье письмо он долго думал, кому же его писать, на кого жаловаться. И написал его президенту Соединенных штатов, что, мол, беспорядки у нас в России происходят, что во дворе дома сидят, курят всякую дрянь деградирующие подростки, бандитской наружности. Про Клаву написал. Просил президента США принять срочные меры по устранению сих беспорядков.
Таким образом, шли дни в городе: Колька Синицын и Славка Горбунько сидели на лавочке, курили траву, плевали на асфальт, дядя Ваня писал письма, смотрел местные новости, тетя Клава сидела у окна, торговала разбавленным спиртом, алкоголики пили, милиция охраняла.
Однажды Колька и Славка шли с очередной тусовки, где нагрузились веселым дымом до предела. Колька был покрепче и потолще Славки, поддерживал его под руку. Шли они медленно, курили травку, смеялись. Вдруг прямо на дороге перед ними обнаружилась ****а. Большая, аппетитная, розовая. Колька со Славкой даже онемели от неожиданности. Поглядели друг на друга. Сделали еще по одной затяжке и засмеялись. От смеха они оба повалились на землю.
В это время вышел из подъезда дядя Ваня, увидел лежавших на земле хулиганов, покачал головой и хотел, было, идти. Но любопытство удержало его, ребята не унимаются, и пуще прежнего ржут. У дяди Ваня в голове завертелся номер телефона скорой медицинской помощи. Он приблизился к пацанам и увидел на тропинке большую, розовую ****у, которая шевелила губами. Дядя Ваня остолбенел, замер, часто заморгал глазами и в голове завертелись номера телефонов.
- Спирту там никому не надо, дядя Ваня? – кричала из своего окна тетя Клава.
Дядя Ваня ничего не ответил. Он продолжал стоять, как вкопанный, а хулиганы валялись на траве и покатывались со смеху.
Тетя Клава не удержалась, вышла во двор, подошла к соседям. Увидела ****у, которая шлепала губами, изредка показывая маленький язычок. С серьезным лицом спросила дядю Ваню:
- Чья мохнатка? Ей спирта не надо?
Пацаны обосались от хохота. Тетя Клава увидела мокрые штаны пацанов, лужицы на земле и тоже громко засмеялась. Лишь дядя Ваня стоял, серьезен, думая, кому же на сей счет писать, кому звонить, кому жаловаться.
Мимо этой сцены проходила маленькая девочка Маша с мороженым в руке, дочка соседки из 4-ого подъезда. Она, не долго думая, присела на корточки, протянула розовой ****е мороженого. Мохнатка зашевелила губами, показала маленький язычок и стала лизать. От сего чуда все свидетели пришли в дикий восторг. Только дядя Ваня упорно был серьезен. Когда ****а поела мороженого, девочка Маша поднялась на ноги, улыбнулась, лизнула оставшееся мороженое, сказала: «Мама всегда говорит, что нужно делиться», - и вприпрыжку побежала к своему подъезду.
Тетя Клава, увидев, что ****а поела мороженого, смекнула, что делать дальше. Побежала домой, взяла бутылку разбавленного спирта, стакан. Принесла все во двор, налила полстакана спирта, поднесла к губам ****ы, сказала:
- Пей, Мохнатка. Я сама его пью. Чистенькой. Еще никто не умер.
****а выпила полстакана спирта и сморщилась. Тетя Клава успокоила:
- Ничего-ничего. Щас пройдет. Зажгло?
Налила еще спирта, жестом пригласила выпить дядю Ваня. Тот отричательно покачал головой. Тетя Клава сказала мохнатке: «Твое здоровье!», сделала громкий выдох и выпила.
Дядя Ваня чуточку ожил, протер глаза, перекрестился, в чем ранее никогда замечен не был, огляделся по сторонам и сказал:
- Надо предпринимать меры.
Тетя Клава имела на это свое мнение:
- Я её себе возьму.
- Куда? – подозрительно поинтересовался дядя Ваня
- Домой.
- Зачем?
- Мое дело. Зачем-зачем! Спрашиваешь! Моя мохнатка потому что.
Пацаны еще раз обосались от смеха. Дядя Ваня почесал затылок, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и строго сказал:
- Докажи.
Тетя Клава встала на ноги в полный рост. Она была на полголовы выше дяди Вани. Сказала:
- Пойдем ко мне. Покажу.
Дядя Ваня сделал шаг назад.
- Нет. Покажи здесь.
Тетя Клава сделала шаг вперед, подняла подол, сказала:
- Зырь, коммунист недобитый!
Дядя Ваня сделал шаг назад, закрыл лицо руками, крикнул:
- Не смей.
Тетя Клава опустила подол, взяла мохнатку в руки и пошла к себе домой.
Дни шли за днями. Тетя Клава пристроила ****у на окошке, чтобы все видели, чтобы привлекать внимание покупателей. Сбыт, благодаря такой рекламе, у Клавы прогрессировал. Мохнатка принесла свои плоды: доходы у тети Клавы выросли, покупатели выстраивались в очередь, только для того, чтобы ****а им улыбнулась. Пьяницы веселились, когда подавали деньги за спирт.
В соседнем дворе спиртом торговала тетя Варя. Бизнес есть бизнес. Нужно крутиться, вертеться, завлекать покупателя. От тети Вари все алкаши ушли к тете Клаве, хотя цена у Клавы была выше. Закон бизнеса: больше рекламы – дороже товар. ****а делала свое дело. Тетя Варя долго ломала голову, пока добрые соседи не дали ей простой совет – раздеться самой, торговать спиртом обнаженной, регулярно показывая свою мохнатку. Дай бог, тетя Варя формами вышла гораздо лучше тети Клавы и своя собственная ****а у нее не хуже, чем на окне у конкурентки улыбается. Так и сделала Варя. Опять произошел передел рынка. На голую Варю мужики ходили смотреть с большим удовольствием, чем на улыбающуюся ****у. Да еще Варя запустила слух, что Клавка не моет свою мохнатку, отчего вонь стоит в её квартире неимоверная. Черный ПР сделал свое дело. Очередь за спиртом теперь стояла у окна тети Вари. Она же крутила своим аппетитным задом, трогала себя по промежности, говорила: «Заходите еще! Мы работаем для вас!», и подавала спирт. Мужики уходили довольными. Часть из них, кто еще был на это способен, за углом занимались онанизмом.
Тетя Клава, когда её сбытовая политика потерпела фиаско, ушла в депрессию, стала пить спирт и спаивать свою мохнатку.
В это время дядя Ваня добился того, чтобы участковый милиционер Сидоров пришел с проверкой к Клаве. Сержант Сидоров и дядя Ваня долго стучали в железные двери квартиры тети Клавы. После пяти минут усердного стука двери отварила заспанная опухшая тетя Клава. Не глядя на сержанта, она сказала:
- Чё, дядя Ваня, за ****ой за своей пришел?
Дядя Ваня оторопел:
- В твоей квартире ничего моего быть не может.
Тетя Клава не унималась:
- Но ****а-то твоя. Вон она пьяная валяется.
Сержант, не понимая о чем идет речь, спросил:
- Вы что сожительствуете?
Дядя Ваня вообще стал набожным после встречи с ****ой, снова стал креститься:
- Да вы что? Бог с вами.
Сержант Сидоров обратился к Клаве:
- Можно попасть к вам в квартиру?
Тетя Клава через паузу, глядя в глаза:
- Вообще-то имею полное право не пускать. Но так как я уважительно отношусь к служителям правопорядка, то, пожалуйста, заходите.
Она полностью отворила дверь и пригласила гостей в дом.
Сержант и дядя Ваня зашли, почувствовали мерзкий запах, увидели беспорядок.
- Извините, у меня не прибрано, - сказала тетя Клава, - сегодня только хотела пол помыть.
Сидоров увидел в коридоре синюю, пьяную в дым, ****у, которая еле шевелила губами.
- Чья… вещь? – растерявшись, спросил сержант.
- Дядя Ваня бросил на улице. Я и подобрала. Живое же существо. Погибнуть может.
Дядя Ваня пришел в гнев:
- Она всё лжет. Не моя это мохнатка. Я видел её всего раз в жизни. Сразу же потом сообщил во все отделения милиции. Ездил к мэру. Меня на смех подняли. Не может – говорят – быть, чтобы живая ****а отдельно от тела существовала. Вот теперь видите, что может. Только гражданка Клава споила её, потому как до этого я видел её вполне приглядной и розовой, а теперь перед нами пьяная ****а. Глядите-глядите!
Тетя Клава во время этой реплики дяди Вани присела на корточки возле туалета, закрыла глаза и крепко уснула. Сержант после того, как дядя Ваня закончил свой монолог, потрогал пульс тети Клавы, сказал: «Спит», и задумался.
- Чё вы предлагаете делать? – спросил он дядю Ваню.
- Вы представитель власти – вам виднее. Берите её с собой.
- Кого?
- ****у.
Мохнатка чуточку покачивалась, шевелила пьяными губами, будто пыталась что-то сказать.
- Зачем она мне? Как я на неё протокол составлю?
- И то верно, - задумался дядя Ваня, - но что-то непременно нужно делать.
- Будем брать.
Он достал из кармана полиэтиленовый пакет, расправил его, дунул туда и сказал:
- Вы поможете мне, гражданин Говнов?
- Что вы имеете в виду?
- Хочу, чтобы вы взяли ее, мохнатку, рукой и положили мне в пакет.
Дядя Ваня собрался уходить, замахал руками:
- Да вы что? Бог с вами!
Милиционер настаивал:
- Я доложу своему начальству, что вы отказались помочь. А я при исполнении.
Дядя Ваня искривился лицом:
- Ну, ладно-ладно. Перчатки есть?
- Нет.
- Ладно. Держите пакет.
Дядя Ваня брезгливо двумя пальцами взял ****у, положил в пакет и тут же блюванул в угол коридора. Сидоров, чувствуя отвратительную вонь, завязал пакет крепким узлом.
- Чтобы не воняла.
Дядя Ваня обтер губы и сказал:
- Как хотите. Теперь ****а в вашем распоряжении. Разбирайтесь - откуда она и чья.
Они оба вышли из квартиры, где тихо возле туалета спала пьяная Клава. Захлопнули дверь. Дядя Ваня, не прощаясь, пошел к себе на этаж писать письмо на сержанта. Сидоров, держа пакет подальше от себя, пошел в отделение.
В отделении Сидорова подняли на смех, стали нюхать – не принимал ли он спиртное. Капитан Дюжев, когда наряд прекратил смех, строго спросил:
- Ты вроде больше пяти лет в милиции, сержант Сидоров, а такие шутки выдаешь…
- Я не шучу, товарищ капитан, - серьезно ответил сержант.
Тут стали громко смеяться Колька Синицын и Славка Горбунько, сидящие за решеткой.
Майор крикнул:
- Цыц! Вот, кстати, на твоем участке поймали. Травку курили.
- ****у посмотрите, - сказал Сидоров и стал развязывать пакет.
Тут Дюжев вместе с нарядом и запертыми за решетку Колькой и Славкой что было мочи засмеялись. Пацаны и наряд милиции обосались от хохота. Удержался лишь капитан Дюжев.
- Ну, показывай, Сидоров, свою ****у.
Пацаны и наряд милиции обосались еще раз.
Сержант развязал пакет, зажал нос пальцами одной руки, второй рукой опустил пакет на бетонный пол и вывалил ****у. Синяя мохнатка выпала, не подавая признаков жизни. Все перестали смеяться. Капитан Дюжев спросил:
- Чья?
- Не могу знать, товарищ капитан, конфисковал у тети Клавы из 21 дома по улице 30-ти Бакинских Комисаров с помощью Ивана Говнова из этого же дома.
- Она когда-то дышала?
- Была жива час назад, товарищ капитан.
- Я вынужден вас арестовать, товарищ сержант. Вы погубили живую мохнатку, запрятав её в пакет, куда не проходит кислород.
Он обратился к наряду:
- Арестуйте его!
Молодые милиционеры быстро подбежали к сержанту, сняли с него ремень, надели наручники, усадили на стул, встали рядом.
- Товарищ капитан, я не виноват! Я не знал, что делать с этой ****ой. Она была пьяна.
Капитан задумчиво смотрел в окно, потом повернулся и тихо сказал:
- Следствие покажет. Увидите его.
Сидорова увели. На бетонном полу лежала мертвая мохнатка. Её губы были синими, язычок чуть-чуть был высунут. За решеткой сидели Колька Синицын и Славка Горбунько. Их пора было выпускать. Капитан открыл железную решетчатую дверь, сказал:
- Идите домой, ребята.
Пацаны молча вышли. Капитан остался один на один с мертвой ****ой.