Император, который знал свою судьбу главы из книги

Борис Романов
Б. С. Романов
ИМПЕРАТОР, КОТОРЫЙ ЗНАЛ СВОЮ СУДЬБУ



ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Первые предсказания: японский отшельник и ирландский хиромант.
Теракуто.
Луис Хамон.
Глава 2. Первое послание из прошлого. 1901 год. Пророчества монаха Авеля.
Глава 3. В поисках небесного покровителя.
Глава 4. Второе послание из прошлого. 1903 год. Серафим Саровский.
Глава 5. 1905 год, январь.
Странный выстрел на Водосвятие.
Глава 6. Попытка переломить судьбу: 1905 год, март.


Литература.
 


ИМПЕРАТОР, КОТОРЫЙ ЗНАЛ СВОЮ СУДЬБУ

В день коронации, 14 мая 1896 года, принимая посла Франции, Николай II услышал от него, что известный своими пророчествами-центуриями средневековый астролог Нострадамус написал отдельную книгу пророчеств о России «О Тартарии», в которой особое внимание уделил судьбе России в ХХ веке, – якобы великим свершениям, ожидающим Тартарию. Правда, рукопись эта, по словам посла, затерялась где-то в Европе, и ныне остались только легенды о ней.
Николай II отдал распоряжение искать рукопись великого французского астролога и в Европе, и в России. Единственный ее след обнаружили в Голландии: стало известно, что в 1614 году одна из типографий Амстердама напечатала книгу Нострадамуса, однако весь тираж книги сгорел при пожаре типографии. Вроде бы один экземпляр удалось спасти, но и его следы утеряны.
Поиски этой рукописи продолжались все время царствования Николая II. В бюджете Министерства внутренних дел ежегодно даже предусматривались (отдельной строкой!) расходы «на поиски рукописи Нострадамуса». Петр Аркадьевич Столыпин пытался было изъять из бюджета «мракобесную», по его мнению, статью расходов, но ему это не удалось.
Однако скажем сразу, рукопись Нострадамуса так и не нашлась – ни в царствование Николая II, ни позднее – до сих пор… После развала СССР в 1991 году вспомнили о другом его предсказании – «о крушении нового Вавилона после великой революции и отвратительной духовной опустошенности – это продлится 73 года и 7 месяцев» (из письма Нострадамуса королю Генриху Второму, в котором он кратко изложил будущую историю Европы). Исследователи пророчеств Нострадамуса считают, что это предсказание относится к власти большевиков в России – от разгона Учредительного собрания (январь 1918 года, начало фактической власти большевиков) до краха ГКЧП в августе 1991 года. Но следы рукописи «О Тартарии» не найдены до сих пор.
И все же история с рукописью Нострадамуса в нашей книге – «только присказка». Николай Александрович Романов получил в течение своей жизни столько предсказаний, сколько хватило бы, пожалуй, на десяток других монархов и монархий.

Возможно, он был единственным в истории Императором, который знал свою судьбу и знал год своей гибели (и гибели своей семьи). Он пытался переломить решительным образом судьбу в марте 1905 года, но не смог. Вся вторая половина его царствования (после марта 1905 года) прошла под невидимым никому, кроме Александры Федоровны, знаком покорности судьбе. Впрочем, они действовали по девизу: делай что дОлжно и будь что будет. Именно этим мистическим знанием, а не «слабостью», объясняются многие факты его царствования и жизни Царской семьи.


Глава 1 ПЕРВЫЕ ПРЕДСКАЗАНИЯ:
ЯПОНСКИЙ ОТШЕЛЬНИК И ИРЛАНДСКИЙ ХИРОМАНТ

ТЕРАКУТО

Первое мистическое откровение о своей будущей судьбе Николай Александрович получил еще до восшествия на престол, будучи наследником, во время путешествия в конце апреля 1891 года, в Японии… Во время посещения кладбища русских моряков старый японец, хранитель кладбища, сказал Наследнику:
– Высокий гость собирается посетить нашу древнюю столицу Киото, а близ Киото обитает известный отшельник – монах Теракуто. Это подвижник, взору которого открыты судьбы людей. Однако для него не существует понятия времени, и он указывает только признаки сроков.
По прибытии в Киото Николай, в штатском платье, сопровождаемый греческим принцем Георгом и переводчиком маркизом Ито, пешком отправился в пригородную рощу, в которой жил Теракуто…[1]
Вот что в своих воспоминаниях написал о пророчестве Теракуто маркиз Ито:
«Так суждено свыше! Все народы хвалят одного и того же Единого Бога Творца, только на разных языках. Благословенна милость Неба за счастье, о котором не мог помыслить старый Теракуто. Опасность витает над твоей главой, но смерть отступит, и трость будет сильнее меча, и трость засияет блеском. Два венца суждены тебе – земной и небесный. Играют самоцветные камни на короне твоей, владыка могущественной державы. Но слава мира проходит, и померкнут камни на земном венце – но сияние венца небесного пребудет вовеки. Великие скорби и потрясения ждут тебя и страну твою. Ты будешь бороться за всех, и все будут против тебя. На краю бездны цветут красивые цветы, дети рвутся к цветам и падают в бездну, если не слушают предупреждений отца. Ты принесешь жертву за весь свой народ, как искупитель за его безрассудства. Вижу огненные языки над главой твоей. Это – посвящение. Вижу бесчисленные огни в алтарях пред тобою. Это исполнение. Здесь мудрость и часть тайны Создателя. Смерть и бессмертие, миг и вечность. Будь же благословен день и час, в который ты пришел к старому Теракуто».
Через несколько дней после этого состоялось покушение на жизнь Наследника. Фанатик-японец ударил его самурайским мечом по голове. Принц Георг отбил удар бамбуковой тростью. Позже по повелению Александра III трость, сыгравшая такую роль, была осыпана алмазами и возвращена принцу. Как и предсказал Теракуто, «трость оказалась сильнее меча, и трость засияла»… Записи современников тех событий в Японии говорят, что уже после посещения отшельника Наследник долго был задумчив и грустен… Но ему было тогда всего лишь 23 года, и вряд ли это продолжалось долго…

ЛУИС ХАМОН

В 1896 году, уже будучи российским Императором, Николай II получил второе предсказание из-за рубежа, на этот раз от знаменитого ирландского хироманта и астролога Луиса Хамона (Уильям Джордж Уорнер, 1866–1936).
Несколькими годами ранее ирландец граф Луис Хамон, более известный как Хейро (или Кайро, «рука» в переводе с греческого) [5,6], прославился благодаря потрясающему умению предсказывать будущее. Хейро обладал особым талантом предсказывать естественную или иную смерть известных людей. В 1891 году на встрече с Эдуардом, принцем Уэльским (позднее король Англии Эдуард VII), провидец воспользовался собственной теорией чисел, сделал ему много прогнозов и вывел точную дату смерти будущего короля: Эдуард VII умер в 1910 г. в возрасте 69 лет, как и предсказал Хейро..
Сам Луис Хамон умер в Калифорнии в 1936 г., точно в то время и в том месте, которые он сам себе предсказал.
Обо многих встречах с «сильными мира сего» Луис Хамон рассказал в своих мемуарах [5], написанных в 1931 году. В предисловии к этой книге он пишет, что не называет имена некоторых ныне (в 1931 году) здравствующих людей, но что он имеет твердые доказательства к каждому описанному эпизоду. России и встречам с Царской семьей посвящены две главы (из двадцати девяти). Ниже я привожу выдержки из этих глав.

***
ВСТРЕЧИ С ЦАРЕМ. Я ПРЕДСКАЗЫВАЮ СМЕРТЬ ДВОИМ ЛЮДЯМ.

«Несколько раз в печати я упоминал о том, что однажды принц Уэльский (будущий король Эдуард VII) пригласил меня в свою библиотеку во дворце Мальборо и попросил изучить даты рождения нескольких людей, не объясняя мне, кто они.
Приблизительно год спустя, ко мне обратился некий джентльмен и, предъявив мне лист бумаги, на котором я увидел свои записи, попросил меня быть настолько любезным, чтобы объяснить, на основании каких резонов я утверждаю, что, “кто бы ни был этот человек, дата его рождения показывает, что в течение своей жизни он часто будет иметь дело с ужасами войны и кровопролития; что он сделает все от него зависящее, чтобы предотвратить это, но что его Судьба настолько глубоко связана с такими вещами, что его имя будет скреплено с самыми кровавыми и проклятыми войнами, которые были когда-либо известны, и что в конце концов он потеряет все, что он любил больше всего”.
Мой посетитель не сказал мне, что он имеет какое либо отношение к этому листу бумаги; он выслушал мои подробные объяснения по сути этих прогнозов, оплатил мою консультацию в обычном размере и уехал. Несколько недель спустя одна российская леди сказала мне, среди прочего, что новый русский Царь недавно обратил внимание на мои предсказания, что я глубоко расстроил его и что невозможно себе представить, чтобы новый Царь связал свое имя с кровавыми войнами. [видимо, эти встречи имели место в сентябре 1896 года, во время путешествия Николая II и Александры Федоровны в Англию – примечание Б.Р.].
Прошло несколько лет. В 1904 году я приехал в Санкт-Петербург по важному делу и снова встретил эту леди. Она была в глубоком трауре по ее единственному сыну, убитому в Русско-японской войне, и я никогда не забуду, как в конце нашей встречи она сказала: “Но не будет другой войны, в которой Россия будет участвовать, по крайней мере, пока наш жив наш Император”.
Несколько дней спустя, в том же Санкт-Петербурге, меня попросили сделать прогнозы для одного из самых видных российских министров, господина Извольского, близкого друга Царя В том прогнозе для него на следующие десять лет я написал: “В течение 1914-1917 Вы будете играть важную роль в связи с другой российской войной, наиболее ужасной из тех, в которых Россия когда либо участвовала. Вы будете снова играть очень важную роль, но я не думаю, что Вы увидите конец этих ужасных событий. Вы лично потеряете все в этой будущей войне и умрете в бедности”.
Неделю спустя, я был приглашен этим министром в Летний дворец Царя в Петергофе. Мы ехали на автомобиле через замечательные парки и каскады фонтанов с золотыми шарами. <…> На подъезде ко дворцу, мой новый друг, министр, сказал: “Теперь скажу Вам, что Вы будете обедать с Царем сегодня вечером. Я не знаю, будет ли присутствовать Царица, но если она будет там, я хочу, чтобы Вы избегали темы оккультизма. Очень вероятно, она может спросить Вас об этом, - поскольку я выслал ей все ваши книги еще из Лондона, - но помните, я постараюсь сменить тему разговора настолько быстро насколько это возможно, чтобы не говорить ей о предсказаниях, о страхе будущего, или о чем-нибудь в этом роде. С Царем, это совсем другое дело; я сказал ему о мрачных предсказаниях, которые вы сделали мне; он попросил меня пригласить вас сюда, и после обеда, он, вероятно, пригласит вас для частной беседы”. <…>
В этот момент мотор остановился у входа во дворец и офицер Императорской гвардии встретил нас. Мы прошли через несколько длинных коридоров в красивый зал, который напоминал библиотеку. Сначала я думал, что мы были одни, но нет. В мягком кресле перед окном был Царь; он выглядел подобно обычному английскому джентльмену, и читал при этом лондонскую “Times”.
Я остановился, как будто прикованный к полу. Я не мог ошибиться! – передо мной решительно был тот самый джентльмен, который посетил меня для консультации в Лондоне несколькими годами ранее! Он протянул мне руку для пожатия. Я поклонился, но он все равно пожал мою руку… Часы ударили восемь, дверь открылась, и обед был объявлен.
В тот момент вошла Царица. Она просто поклонилась министру (Извольскому), потом мне, и обед начался. Это был частный (неофициальный) обед, без церемонии. Ее Величество носила своего рода полувечернее платье, но без драгоценностей, кроме одного великолепного алмаза в ожерелье на шее. На столе не было ничего экстраординарного, но закуски были бесчисленны, осетр был превосходен; все остальное походило на то, что можно было бы ожидать в доме любого российского джентльмена.
Мне не пришлось уходить от вопросов об оккультизме от Ее Величества. Она едва говорила; фактически, она, казалось, не замечала меня. Она выглядела очень расстроенной, несколько раз говорила Царю об Алексисе, и тотчас по окончании обеда она величественно поклонилась нам и покинула зал.
Когда мы закончили наш кофе и сигареты, Его Величество сказал несколько слов по-русски министру. Это был единственный раз за весь вечер, когда я услышал несколько русских слов; беседа шла на английском и французском, главным образом по-английски.
Когда мы оставили гостиную, Его Превосходительство (Извольский) шепнул мне: “Идите с Его Величеством, я возвращусь к Вам позже”.
Я сделал то, что мне было сказано и скоро мы оказались в помещении неясных очертаний, наедине с Царем и я увидел на столе тот самый лист бумаги с моим собственным письмом и числами, которые я кратко записал в библиотеке Короля Эдварда, и который я видел затем еще раз в моем кабинете в Лондоне в руках джентльмена, - человека, теперь сидящего напротив меня!
Царь заметил мое удивление. Он пододвинул через стол, за который мы сели, очень большую коробку сигарет - ящик выглядел сделанным из твердого золота с Имперскими гербами России из драгоценных камней – и сказал медленно и выразительно: “Я показывал Вам это однажды прежде, Кайро. Вы помните?”
Я задыхался в удивлении. Да, я действительно помнил. И я знал, что слова на этом листе бумаге - были ужасные слова надвигающейся судьбы.
“Читайте!”, - скомандовал Царь. Я повиновался:
“Кто бы ни был этот человек, дата его рождения, числа и другие данные показывают, что в течение своей жизни он часто будет иметь дело с опасностью ужасов войны и кровопролития; что он сделает все от него зависящее, чтобы предотвратить это, но его Судьба настолько глубоко связана с такими вещами, что его имя будет скреплено с двумя самыми кровавыми и проклятыми войнами, которые были когда-либо известны, и что в конце второй войны он потеряет все, что он любил больше всего; его семья будет вырезана и сам он будет насильственно убит”.
“Вы узнаете ваше письмо?”, - спросил он.
“Да, ваше Величество, - ответил я, - но могу я спросить Вас, как эта бумага попала в Ваше владение?”
“Король Эдуард дал это мне, и Вы подтвердили то, что там написано, когда я обратился к Вам несколько лет назад, хотя Вы, конечно, не знали, кем был ваш посетитель в Лондоне. Ваши письменные предсказания Извольскому снова подтверждают то, что написано на этом листе бумаги. Я хочу, чтобы сегодня вечером Вы определили судьбу еще двух жизней”.
Я дал Царю слово чести, что никому не расскажу, о чем затем мы говорили тем вечером в Летнем дворце Петергофа. Я могу сказать только одно: он знал, что он был обреченным монархом. По его просьбе и перед его глазами я разобрал диаграммы двух других жизней. И показал ему ту же самую вещь, - что “1917 будет разбит темными и зловещими влияниями, которые указывают конец”. Я был поражен тем спокойствием, с которым он выслушал мои заключения. Он самым простым образом сказал мне:
“Кайро, беседа с Вами дала мне самое глубокое удовольствие. Я восхищаюсь методами и способом, которым Вы достигаете свои умозаключения”.
Царь поднялся, мы вышли и на террасе присоединились к Извольскому. Внизу в летнем море видна была императорская яхта, похожая отсюда на красивую игрушку; рядом со мной стоял Его Императорское величество, Царь Всех Русских, Помазанный Глава Церкви, и Отец своего народа, - и все же даже тогда уже были видны признаки того, что не все ладно было с сердцем России… <…>

************
Далее Луис Хамон в мемуарах рассказывает много интересного о своем дальнейшем пребывании в Санкт-Петербурге, о своих новых поездках в Россию, о путешествии в Киев, затем на Кавказ, в Тифлис, в Туркестан и в Армению, о своих приключениях там. Между прочим, упоминает он и о том, что в Армении ему показывали «предполагаемые части» от Ноева ковчега. Однако, в контексте нашего рассказа о судьбе Царской семьи мы ограничимся здесь выше приведенными выдержками из его замечательной книги [5], изданной в Лондоне и Нью-Йорке в 1931 г., название которой звучит по-русски дословно звучит несколько тяжеловесно («Рок в открытиях созидания всей жизни») и которую более вольно можно перевести на русский язык как «Рок в откровениях судьбы».
Добавим к рассказу Луиса Хамона еще следующее.
Как упоминает он сам, одна из английских газет тех лет (начала 1930-х) писала, что Николай II в 1898 г. выдвинул свои знаменитые мирные инициативы по всеобщему разоружению (Гаагская мирная конференция) именно под влиянием предсказаний Хейро о том, что имя нового русского царя история свяжет с кровавыми войнами, о которых Николай II узнал осенью 1896 года. Таким образом, можно сказать, что он пытался «переломить судьбу» уже тогда, в первые годы своего правления.
Напомним, что в августе 1898 года Россия разослала правительствам государств всего мира ноту о недопустимости дальнейшей гонки вооружений и разрушительном воздействии этой гонки на экономическое, финансовое и моральное состояние общества, цивилизации в целом. Россия предлагала созвать международную конференцию по этой проблеме. Тогда, в 1898 году, никто не знал о сделанных Хейро предсказаниях и выдвигались самые различные предположения о причинах, подтолкнувших русского царя к столь необычной, как многие считали, даже беспрецедентной в истории международных отношений инициативе.
На самом деле, вероятно, не только мрачные предсказания Хейро сыграли свою роль.
Так или иначе, невероятное для того времени предложение русского царя удивило Европу. Некоторые политики приветствовали его и утверждали, что царь войдет в историю как Николай Миротворец. Однако, были и такие, которые отозвались весьма нелестно, в том числе принц Уэльский и кайзер Вильгельм. Последний телеграфировал своему кузену, Николаю II: «Вообрази монарха, распускающего свои полки, овеянные вековой историей, и предающего свой народ анархии и демократии».
Все же большинство государств поддержали инициативу России и мирная конференция была созвана в Гааге в мае 1899 г. На ней присутствовали двадцать крупнейших европейских держав, а также США, Мексика, Япония, Китай, Персия и Сиам. Предложения российского правительства по сдерживанию гонки вооружений не были приняты, но была подписана конвенция по правилам ведения войны и учрежден постоянно действующий Международный арбитражный суд.
В 1907 г. и снова по инициативе России конференция была повторена. На этот раз в ней приняли участие более 250 официальных представителей из 44 стран (приехали даже представители стран из Латинской Америки). Принятые на двух Гаагских конгрессах мира конвенции и декларации оказались весьма жизнеспособными и позднее, после Первой и Второй мировых войн, вошли в уставы Лиги Наций и ООН.


Глава 2 ПЕРВОЕ ПОСЛАНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО:
ПРОРОЧЕСТВА МОНАХА АВЕЛЯ

Первое послание из прошлого, подтверждавшее пророчество Теракуто и предсказания Луиса Хамона, и развертывавшее более детальную картину, Николай и Александра получили 12 марта (возможно, 8 апреля) 1901 года.
Речь идет о пророчестве монаха Авеля (Авель-прорицатель, крестьянин Василий Васильев (18.03.1757–29.11.1841). [1,7]. Эта история широко известна, поэтому здесь опишем ее кратко.
Василий Васильев, будущий Авель, родился в семье деревенского кузнеца, против воли родителей ушел в монахи и до 1796 года почти никому не был известен.
17 марта 1796 года Министерством юстиции Российской империи было заведено «Дело о крестьянине вотчины Л. А. Нарышкина именем Василий Васильев, находившемся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом назвавшегося Авелем и о сочиненной им книге, на 67 листах».
ПРИМЕЧАНИЕ: оригинал этого Дела сохранился до ношего времени, и находится в Российском Государственном архиве древних актов (РГАДА - Москва, Большая Пироговская, д.17).
В этом деле речь шла о книге пророчеств, написанной им в Бабаевском монастыре в конце февраля 1796 года, в которой говорилось и о царствующей императрице Екатерине II, – что жить ей осталось восемь месяцев и что умрет она скоропостижно. Авель-Адам показал свои записи настоятелю монастыря и сразу был направлен к епископу Костромскому и Галицкому Павлу, которому рассказал, что книгу он сочинил из видения. Оно было ему в марте 1787 году на заутрене в церкви на Валааме, когда он (по его собственным словам) «равно как бы апостол Павел восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал, и что два ангела дали ему дар прорицания и велели сообщать “избранным”, что им предстоит…». Он рассказал также, что ему было еще одно «дивное видение и предивное» с полуночи 1 ноября 1787 года, которое продолжалось «как не меньше тридесяти часов». Его он также записал.
Начиная с Екатерины Великой, каждый монарх, узнав о дате своей смерти, сажал его в тюрьму, и каждый следующий – выпускал его на свободу и беседовал с ним, вплоть до Николая I, который хотя и был человеком верующим, но мало интересовался мистикой – кажется, единственный из всех русских императоров.
Не будем более подробно рассказывать об этом удивительном провидце, так как в последние несколько лет его имя и его пророчества стали широко известны в современной России и за рубежом. Отметим только, что по воспоминаниям современников он был человек «простой и угрюмый», и что сам он говорил: «Я говорю только тогда и только то, что мне свыше приказывают»…
Впервые после смерти и нескольких десятилетий забвения Авеля в Царской России образованная публика вновь узнала о нем из публикаций в журналах «Русская старина» (1875) [9] и «Русский архив» (1878) [10].
Однако только русские императоры в том столетии знали о том, что в Гатчинском дворце хранится странный документ, записанный со слов монаха Авеля во время его беседы с императором Павлом I…
Было известно, что в ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I, Императрицей Марией Федоровной, и что ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и притом только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в России. Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно охранялось от всех, не исключая и царственных взоров. Это пророческое предсказание было вложено в конверт с наложением личной печати Императора Павла I и с его собственноручной надписью: "Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины". Все Государи знали об этом, но никто не дерзнул нарушить волю предка. 12 марта 1901 года, когда согласно завещанию прошло 100 лет, Император Николай II с министром двора и лицами свиты прибыл в Гатчинский дворец и, после панихиды по Императоре Павле, вскрыл пакет и узнал свою судьбу.
В те годы при Александре Федоровне на должности обер-камерфрау состояла Мария Федоровна Герингер, внучка генерала Аделунг, воспитателя императора Александра II во время его детских и юношеских лет. По должности ей была известна самая интимная сторона царской семейной жизни. Вот что писала она о том дне :
«В утро 12 марта 1901 года и Государь и Государыня были очень оживленны и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчину вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселы, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в этом ларце, никому ничего не сказали. После этой поездки Государь стал поминать о 1918 годе как о роковом годе и для него лично, и для Династии» [11].

Что было в этом письме Авеля? В 1902 году по распоряжению Николая II цензура запретила упоминать в печати даже имя монаха Авеля. После 1917 года за рубежом были опубликованы некоторые воспоминания об этой истории [12]. Текст письма (в виде ответов Авеля на вопросы Павла I) был опубликован в начале 1930-х годов (в Берлине и затем в Харбине). Скорее всего, оригинал письма пропал в Атлантиде исчезнувших в советские времена древних документов. По свидетельству современного исследователя Юрия Владимировича Росциуса [13], это письмо «всплыло» в начале 1960-х годов, в «хрущевскую оттепель», в Физическом институте АН СССР – оно ходило среди сотрудников, ни один из которых, видимо, не представлял истинной ценности пожелтевших бумаг. В конце концов, кто-то передал письмо академику Игорю Евгеньевичу Тамму, который мистикой не интересовался. У него это письмо и затерялось, или было уничтожено, скорее всего, случайно, без злого умысла. Когда его через несколько лет спросили об этом письме, он ответил, что никогда его не видел…
В последние несколько лет в России беседа Павла I с Авелем была опубликована в нескольких десятках книг, статей и озвучена на ТВ и радиоканалах. Текст во всех источниках практически один и тот же. Кажется, впервые его опубликовал белоэмигрант, бывший русский офицер, ветеран Первой мировой, историк и собиратель древностей Петр Николаевич Шабельский-Борк (1896–1952), который очень интересовался историей правления Павла I и собрал много раритетных документов того времени. В 1930 году в Берлине под псевдонимом Кирибеевич он издал «историческое сказание “Вещий инок”» [14]. Наверное, хранившееся в Гатчинском дворце письмо отличалось по форме от диалога Павла I и Авеля, – вероятно, там были записаны лишь сами пророчества, но можно не сомневаться в том, что это были те самые пророчества, которые известны с 1930-х годов. Весь архив Шабельского-Борка пропал в Берлине во время Второй мировой войны.
Некоторые современные исследователи (Юрий Росциус, [13]) утверждают: сотрудники ФИАН, читавшие письмо в начале 1960-х годов, говорили ему, что там были и предсказания о Первой и Второй мировых войнах, и о том, что в 1945 году «люди овладеют страшным оружием сил природы». На этом предсказания Авеля якобы заканчивались.
Понятно, что Николая II более всего интересовали пророчества о времени его правления, о будущей войне, о революции, об «иге безбожном» и о гибели Царской семьи в 1918 году… Судя по тому, что Николай II поверил пророчествам Авеля о будущем, его пророчества о событиях до 1901 года были абсолютно точны…
Итак, после пророчеств японского монаха-отшельника Теракуто и предсказания ирландского хироманта Луиса Хамона это было третье пророчество, – и первое, пришедшее из прошлого и подтвержденное сбывшимися до 1901 года событиями. По воспоминаниям людей из близкого царского окружения, именно после поездки в Гатчинский дворец Николай II начал говорить о том, что до 1918 года он не боится за свою жизнь и жизнь своей семьи.

Глава 3 В ПОИСКАХ НЕБЕСНОГО ПОКРОВИТЕЛЯ

Были ли Николай и Александра мистиками, которые специально интересовались оккультизмом, предсказаниями и пророчествами? – Нет, в полном смысле слова это не так. Скорее, сама жизнь на олимпийской вершине России и их судьба постоянно сталкивали их с мистическими загадками. Хотя на переломе веков интерес к оккультизму, спиритизму и всякого рода мистике был широко распространен в образованных кругах и в высшем свете (и не только в России), но Царская семья уже в те годы избегала высшего света и его соблазнов. Они искренне любили друг друга – редкий и счастливый пример в монархических семьях – и были глубоко верующими людьми, воспитанными (Николай) и принявшими (Александра) православие всей душой. Церковь осуждала спиритизм, мистику и подобные увлечения. Царская семья до начала ХХ века не искала мистики и пророчеств – это настигало их само, и не как развлечение или радость, а как мрачные предсказания об их будущем и о будущем России. Однако, одна проблема семьи заставила Александру Федоровну принять помощь мистиков, предложенную как раз из высшего света, из круга царских родственников.
К началу ХХ века в Царской семье родились три дочери. Все ждали наследника. Молитвы не помогали. Через близких ко двору мистически настроенных черногорских принцесс (Милицу и Стану) около 1901–1902 года в окружении Александры Федоровны появляются французские масоны, среди них известный оккультист, теософ и член ложи «Золотой Зари» Франции (позднее – великий магистр «Восточной ложи») – Анри Папюс (1865–1916). Они основали в российской столице масонскую ложу (мартинистов) – притом, что масонство в России было официально запрещено Александром Первым в 1822 году. Другой масон, Филипп Вашон (Назьер Вашоль из Лиона), якобы прославился у себя на родине точными предсказаниями и знахарскими способностями. Он был также специалистом по нервным болезням. Черногорки уверили императрицу, что он не колдун и не маг, а настоящий христианский целитель и провидец. Осенью 1900 года императрица вновь забеременела. Господин Вашон получил степень доктора медицины и чин действительного статского советника. Однако в предсказанный срок, 5 июня 1901 года, в Царской семье родилась четвертая дочь, Анастасия. Француз объявил, что рождение девочки вместо мальчика, которого обещали звезды, доказывает необычность ее будущей судьбы. Что же, в этом он оказался прав: легенды о чудесном спасении Анастасии живы до сих пор!
Хотя о Филиппе Вашоне во всех без исключения исторических исследованиях можно прочитать только плохое («жулик и интриган»), тем не менее, именно он после своей следующей неудачи (ложной беременности Царицы в 1902 году) посоветовал ей попросить помощи у русского святого, «который вымолит ей у Бога наследника», и назвал имя этого святого – Серафим Саровский. Правда, С. Витте в «Воспоминаниях» [15] писал о том, что решение о канонизации старца было принято на встрече Филиппа и Иоанна Кронштадского с Царской семьей, – но так или иначе Филипп в этом решении участвовал.
Серафим Саровский был объявлен покровителем Царской семьи и в июле 1903 года канонизирован на Саровских торжествах, – это всем известно, как и то, что сам Серафим Саровский при жизни, за 70 лет до этих событий, предсказал свое прославление [16]. Через год после прославления в Царской семье родился Наследник. Филипп Вашон предсказал также свою скорую смерть во Франции (он был изгнан из России после доклада русской разведки из Парижа о его темном прошлом и умер в 1905г) и перед изгнанием сказал Царице, что скоро его заменит другой. Филипп Вашон был изгнан из России после доклада русской разведки из Парижа о его темном прошлом и перед изгнанием сказал Царице, что скоро его заменит другой. Семья называла его «Наш друг» – как позже будет звать Григория Распутина.

Глава 4 ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО:
1903 год. Серафим Саровский

Вернемся, однако, в 1903 год. Известный и любимый в народе, уже тогда снискавший славу святого, священник Иоанн Кронштадтский, озабоченный появлением череды полуязыческих знахарей и прорицателей в окружении Царской семьи, рассказал им об истинном святом чудотворце Серафиме Саровском, посмертная слава которого давно широко шла по Руси.
На протяжении всех 70 лет после кончины великого старца Серафима верующие во множестве приходили к его могиле у Саровской церкви, к источнику его имени близ Сарова. Сотни из них по молитве получили чудесные исцеления от разных болезней, как телесных, так и душевных. После общения с Иоанном Кронштадским императрица Александра приняла горячее участие в деле канонизации великого старца Серафима Саровского. Именно она настояла на создании специальной комиссии Священного Синода. В 1902 году синодальная комиссия исследовала более 100 случаев чудесных исцелений по смерти старца, и 26 января 1903 года Священный Синод прославил его как Святого преподобного молитвенника земли Русской. Началась подготовка к торжествам по случаю канонизации. Торжества были приурочены ко дню его рождения и 70-летию кончины – к 19 (31) июля 1903 года.
***
Вернемся в лето 1903 года. Решено было ехать всей семьей. Как верила Аликс в эту поездку! Они ехали поклониться мощам Святого и молить его о сыне, о продолжении рода. Но кроме этого, они узнали о том, что, согласно династическому преданию, Святой Серафим около 1825 года написал книгу предсказаний роду Романовых и передал ее Александру I во время их встречи осенью 1825 года. Неизвестно, читали ли ее Николай I и Александр II. Но известно, что Александр III искал эту рукопись и оказалось, что она хранится в специальном полицейском архиве, в Департаменте полиции… Однако, как вскоре выяснилось, их ожидало в Сарове еще и личное письмо Николаю II от старца…
Что касается рукописи из полицейского архива, то ее содержание известно в очень малой степени. Разные источники сходятся лишь относительно небольшого отрывка из нее:
«Будет царь, который меня прославит, после чего будет великая смута на Руси, много крови потечет за то, что восстанут против этого царя и его самодержавия, все восставшие погибнут, а Бог царя возвеличит» [1].
 
Эдвард Радзинский в своей книге [2] приводит этот отрывок в несколько иной редакции: «В начале царствования сего монарха будут беды народные, будет война неудачная, настанет смута великая внутри государства. Отец поднимется на сына и брат на брата. Но вторая половина царствования будет светлая, а жизнь его долговременная». Радзинский обоснованно предполагает, что последние слова были попросту дописаны для царя в Департаменте полиции. Скорее всего, так оно и было.
Однако, можно не сомневаться в том, что переданная из Департамента полиции рукопись содержала также и много важных предсказаний. Тот же Радзинский ссылается на книгу царского министра финансов Сергея Витте «Воспоминания» [15], где тот писал, что когда он в августе 1905 года уехал в Портсмут заключать мирный договор с Японией после проигранной Россией войны, ему вдогонку царем было послано рассердившее его наставление: пусть-де он не волнуется и знает, что Святой Серафим предсказал – мирный договор будет заключен. Это факт тем более убедительный, что граф Витте был возмущен этой телеграммой. С другой стороны, Витте писал еще о том, что близкий к Государю князь Путятин (он принимал активное участие в подготовке к прославлению старца) еще раньше, вскоре после Цусимы (в мае 1905 года), говорил ему, что существует предсказание Серафима о «победоносном мире с Японией» (С. Витте «Воспоминания», М., 1960, т.2, с.271).
По неподтвержденным слухам, предсказания старца охватывали период до конца ХХ века. Впрочем, возможно, речь идет о предсказаниях преподобного Серафима из письма, переданного Николаю II в Сарове Еленой Мотовиловой – об этом чуть позже.
16 июля 1903 года императорский поезд прибыл на станцию Арзамас, где Царскую семью приветствовали восторженные толпы людей. Близ монастыря собрались полтораста тысяч паломников. Саровское путешествие произвело неизгладимое впечатление не только на Николая и Александру, но и на всех свидетелей этих событий. Известный писатель В. Г. Короленко, бывший там с паломниками, оставил описание восторга и энтузиазма гигантской толпы.
Царская семья провела три дня в молитвах. В святом пруду ночами купалась императрица, прося Серафима о рождении сына. Николай сидел на берегу, в тихой благодати, у серебристой воды… Преподобный Серафим был объявлен в те дни небесным покровителем Царской семьи.
20 июля (по старому стилю) 1903 года в Сарове Николаю II было вручено письмо Серафима Саровского, предназначенное лично ему и запечатанное рукою старца в последний год его жизни, за 70 лет до этих событий. Возможно, Серафим провидел полицейские правки первого письма, переданного Александру I, и счел необходимым отправить в будущее дубликат. С другой стороны, возможно, что это было именно личное письмо последнему царю, с предсказаниями лично для него.
Письмо вручила Николаю II Елена Ивановна Мотовилова (1823–1908?), вдова секретаря святого (Н. А.Мотовилов, 1808–1879). Это письмо преподобный Серафим написал, запечатал мягким хлебом и передал Николаю Александровичу Мотовилову со словами: «Ты не доживешь, а жена твоя доживет, когда в Дивеево приедет вся Царская фамилия обо мне молиться, и Царь придет к ней. Пусть она Ему передаст».
Кстати, по свидетельству церковного писателя Сергея Нилуса, который имел несколько бесед с Еленой Ивановной (еще до Саровских торжеств 1903 года), старец Серафим в октябре 1831 года, за год с небольшим до кончины, предсказал Мотовилову его будущую невесту, которой было в то время 8 лет, а ей, простой крестьянской девчонке, подарил шесть букварей («азбучек») со словами «по времени они тебе пригодятся»… И родилось в семье Мотовиловых со временем ровно шесть детей… ([17]
Итак, Государь получил этот пакет 20 июля 1903 года.
Наталья Леонидовна Чичагова (дочь владыки Серафима Чичагова), вспоминала: «Государь принял письмо, с благоговением положил его в грудной карман, сказав, что будет читать письмо после <...> Когда Государь прочитал письмо, уже вернувшись в игуменский корпус, он горько заплакал. Придворные утешали его, говоря, что хотя батюшка Серафим и святой, но может ошибаться, но Государь плакал безутешно. Содержание письма осталось никому неизвестно».
Некоторые свидетели называли письмо «рукописью» или «пакетом» – видимо, оно было немалого объема, на многих страницах.
Можно только предполагать, что святой прозорливец ясно видел будущее, а потому предохранял от какой-либо ошибки и предупреждал о грядущих грозных событиях, укрепляя в вере, что «все это совершится не случайно, а по предопределению Предвечного небесного Совета, дабы в трудные минуты тяжких испытаний Государь не пал духом и донес свой тяжелый мученический крест до конца».
Что было дальше? Из воспоминаний Протоиерея Стефана Ляшевского (1899–1986) [18]:
«Во время прославления в Дивееве жила знаменитая на всю Россию Христа ради юродивая блаженная Паша Саровская. Государь был осведомлен не только о Дивееве, но и о Паше Саровской. Государь со всеми Великими Князьями и тремя Митрополитами проследовали из Сарова в Дивеево, куда на торжество собралось около 200 тысяч человек. Вдоль дороги по обеим сторонам вышли также все 850 сестер (монахинь) обители. В экипаже они все подъехали к келии блаженной Паши. Матушка игуменья, конечно, знала об этом предполагавшемся визите, но не велела готовиться особо, а только попросила сделать из глины 9 солдатиков и сварить чугунок картошки в мундирах. Затем она приказала вынести из келии все стулья и постелить большой ковер. Их величества, все князья и митрополиты едва смогли войти в эту келию.
Параскева Ивановна, когда Государь вошел, взяла палочку и посшибала головки у всех солдатиков – предсказывая мученическую кончину Царской семьи. (На самом деле, как мы знаем, в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге в ночь на 17 июля 1918 года погибли мученической смертью 11 человек, ибо двое близких Царской семье не пожелали оставить их). К трапезе блаженная предложила картошку в мундирах, что означало суровость их последних дней. Она сидела, как почти всегда, на кровати, смотрела на Государя, а потом сказала: “Пусть только Царь с Царицей останутся”. Государь попросил оставить его и Государыню одних, – видимо, предстоял какой-то очень серьезный разговор.
Все вышли и сели в свои экипажи, ожидая выхода Их Величеств. Матушка игуменья выходила из келии последняя, но послушница оставалась. И вдруг матушка игуменья слышит, как Параскева Ивановна, обращаясь к Царствующим Особам, сказала: “Садитесь”. Государь оглянулся и, увидев, что негде сесть, — смутился, а блаженная говорит им: “Садитесь на пол”. Вспомним, что Государь был арестован на станции Дно! Великое смирение – Государь и Государыня опустились на ковер, иначе бы они не устояли от ужаса, который им говорила Параскева Ивановна.
Она им сказала все, что потом исполнилось, т.е. гибель России, династии, разгром Церкви и море крови. Беседа продолжалась очень долго, Их Величества ужасались, Государыня была близка к обмороку, наконец, она сказала: “Я вам не верю, этого не может быть!” Это ведь было за год до рождения Наследника, и они очень хотели иметь Наследника, и Параскева Ивановна достала с кровати кусок красной материи и говорит: “Это твоему сынишке на штанишки, и когда он родится, тогда поверишь тому, о чем я говорила вам”.
С этого момента Государь начал считать себя обреченным на крестные муки, и позже говорил не раз: “Нет такой жертвы, которую я бы не принес, чтобы спасти Россию”».

Журнал Валаамского общества Америки «Русский паломник» [19] сообщал (1990):
«Княгиня Наталья Владимировна Урусова, нам лично знакомая, была в переписке с Е. Ю. Концевич, которая нам оставила письма, равно как и Воспоминания покойной княгини. Вот что сообщается ею: “Я знаю о пророчестве преп. Серафима о падении и восстановлении России; я лично это знаю. Когда в начале 1918 года горел Ярославль и я бежала с детьми в Сергиев Посад, то там познакомилась с графом Олсуфьевым, еще сравнительно молодым. Он для спасения каких-то документов, должных быть уничтоженными дьявольской силой большевизма, сумел устроиться при библиотеке Троице-Сергиевой Академии. Вскоре был расстрелян. Он принес мне однажды для прочтения письмо, со словами: “Это я храню, как зеницу ока”. Письмо, пожелтелое от времени, с сильно полинявшим чернилом, было написано собственноручно св. преподобным Серафимом Саровским – Мотовилову. В письме было предсказание о тех ужасах и бедствиях, которые постигнут Россию, и помню только, что было в нем сказано и о помиловании и спасении России. Года я не могу вспомнить, т. к. прошло 28 лет, и память мне может изменить, да и каюсь, что не прочла с должным вниманием, т. к. год указывался отдаленно, а спасения и избавления хотелось немедленно еще с самого начала революции; и думается, что это был 1997 г.: во всяком случае, в последних годах 20-го столетия. Простить себе не могу, что не списала копию с письма, но голова была так занята, и мозги так уставали в поисках насущных потребностей для детей, что этим только успокаиваю и оправдываю свою недальновидность... Письмо помню хорошо”».

Блаженная Прасковья Ивановна Саровская умерла в 1915 году. Есть воспоминания о том, что и в дальнейшем, после 1903 года, Государь неоднократно обращался к Прасковье Ивановне, посылал к ней Великих Князей. Евдокия Ивановна (келейница блаженной) говорила, что не успевал один уехать, другой приезжал. После смерти келейницы Прасковьи Ивановны, матушки Серафимы, спрашивали все через Евдокию Ивановну. Она передавала, что Прасковья Ивановна сказала : «Государь, сойди с престола Сам!»

Через 100 дней после обретения небесного покровителя преподобного Серафима Саровского, Александра Федоровна зачала наследника. Мальчик родился 30 июля следующего 1904 года в маленьком летнем дворце «Александрия» в Петергофе. Николай II записал в своем дневнике:
«30 июля. Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божья. В час с четвертью дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня, по крайней мере. Нет слов, чтобы достаточно благодарить Бога за ниспосланное им утешение в эту годину трудных испытаний…».

Мальчика назвали Алексеем в честь второго царя из династии Романовых, Алексея Михайловича, за глубокую религиозность, доброту и благонравие прозванного «Тишайшим», память которого Николай II очень любил, – в отличие от Петра I, который не отличался ни добротой, ни добронравием, и религиозность свою сам «разукрашивал» более чем сомнительными пьяными «шутейными соборами»… Однако, именно после Петра I Романовы избегали давать имя Алексей своим наследникам, так как, по преданию, перед своей гибелью убиенный сын Петра царевич Алексей, прокричал проклятие Романовскому роду – своему роду [2].


Глава 5 1905 ГОД, ЯНВАРЬ

Действительно, с 1904 года Николай II меняет свою внутреннюю политику. После убийства эсерами министра внутренних дел Плеве (июль 1904 года), Николай вместо ужесточения курса, как можно было ожидать, начинает готовить широкую программу либеральных реформ и назначает новым министром внутренних дел либерального князя Святополк-Мирского, который заявил о желании правительства «установить отношения доверия с обществом». Осень 1904 года была началом «политической весны». Это можно сравнить даже с горбачевской «перестройкой» 1980-х годов! Печать стала свободно критиковать бюрократию и обсуждать вопрос о необходимости коренных реформ. 12 декабря 1904 года правительством был опубликован указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», содержавший широкую программу реформ. Это происходило во время битвы с японцами за Порт-Артур, после тяжелых поражений. Разработать новое либеральное законодательство было поручено Витте. Накануне нового 1905 года вся думающая Россия жила в ожидании огромных перемен сверху, – возможно и Конституции… Либералы праздновали полную победу. Но рано.
Уже 1 января 1905 года в знак протеста против новой политики ушел со своего поста один из вождей «правых» Дмитрий Федорович Трепов, глава московской полиции. Но этот жест был лишь видимой частью заговора «камарильи». Главные события развернулись через несколько дней в столице, в украшенном изморозью Санкт-Петербурге…

СТРАННЫЙ ВЫСТРЕЛ НА ВОДОСВЯТИЕ

 6 января 1905 года на Иордане у Зимнего Дворца при салюте из орудий от Петропавловской крепости одно орудие оказалось заряженным картечью, и картечь ударила по окнам дворца, где находилось духовенство, свита Государя и сам Государь.
«Близко просвистела картечь, – писал П. Н. Шабельский-Борк в упоминавшейся книге “Сказание вещего инока”, – как топором, срубило древко церковной хоругви над Царской головой. Но крепкою рукой успел протодиакон подхватить падающую хоругвь и могучим голосом запел он: “Спаси, Господи, люди Твоя”... Чудо Божие хранило Государя для России. Оглянулся Государь, ни один мускул не дрогнул в Его лице, только в лучистых глазах отразилась бесконечная грусть. Быть может, вспомнились Ему тогда предсказания Богосветлого Серафима и Авеля Вещего об ожидающем Его крестном пути».
Восторженный слог русского офицера-монархиста, ветерана Первой мировой, здесь понятен.
На самом деле, спокойствие, с которым Николай II отнесся к происшествию, грозившему ему смертью, было до того поразительно, что оно обратило на себя внимание ближайших к нему лиц окружавшей его свиты. Он, как говорится, бровью не повел и только спросил: «Кто командовал батареей?» И когда ему назвали имя, то он участливо и с сожалением промолвил, зная, какому наказанию должен будет подлежать командовавший офицер: «Ах, бедный, бедный Карцев, как же мне жаль его!»
Государя спросили, как подействовало на него происшествие. Он ответил:
«До 18-го года я ничего не боюсь».
Командира батареи и офицера Карцева, распоряжавшегося стрельбой, Государь простил, так как раненых, по особой милости Божией, не оказалось, за исключением одного городового, получившего самое легкое ранение. Звали же того городового Петр Романов.
Заряд, предназначенный злым умыслом царственному Романову, Романова задел, но не того, на кого был нацелен: не вышли времена и сроки далеко еще было до 1918 года [14].

ИСПОВЕДЬ ЦАРЯ. НОВЫЕ ТРАГЕДИИ И НОВЫЕ ПРОРОЧЕСТВА

Трагические события 9 января 1905 года произвели на Царскую семью ужасное впечатление. Не будем здесь рассказывать о политических последствиях «Кровавого воскресенья», о революции 1905 года – задача нашего исследования другая. Мы хотим раскрыть мистическую сторону истории России тех лет и Царской Семьи.
Мы убедились, что начиная с 1901 года, когда им стали известны предсказания Авеля, и, особенно после июля 1903 года, когда Николаю Второму было вручено личное письмо от их небесного покровителя преподобного Серафима Саровского, - после этого, и последующих событий, которые, видимо, подтверждали предсказания обоих провидцев (вспомним телеграмму Николая II своего министру финансов Вите), - после всего этого ИМПЕРАТОР ЗНАЛ СВОЮ СУДЬБУ и, возможно, судьбу династии и судьбу России.
Что мог и что должен был делать глубоко верующий Государь в этой ситуации? Молиться Богу? Конечно, он молился, с искренней верой в заступничество свыше. Конечно, он продолжал править страной и принимал необходимые решения.
После 9 января Николай II встречался для исповеди и покаяния с известным «народному духовнику», иеромонаху Варнаве из Гефсиманского скита близ Троице-Сергиевой Лавры. Этот старец (Василий Ильич Меркулов, 1831–1906) к тому времени уже более тридцати лет был известен своей прозорливостью. За благословением и помощью духовной к нему шли паломники со всей России. О содержании беседы Императора со старцем Варнавой точных сведений нет. Достоверно известно лишь, что Варнава предсказал ему «Крестный путь» и дал благословение на принятие мученического конца, – «когда Господу угодно будет этот крест на Него возложить». Он же предрек «небывалую еще славу Царского Имени Его» в будущем, – то есть после мученической смерти [12].
 

Глава 6 ПОПЫТКА ПЕРЕЛОМИТЬ СУДЬБУ: 1905 год, март

Неужели Николай II ни разу не пытался «переломить» свою судьбу и, может быть, тем самым изменить и судьбу России? Наверное, многие задавались таким вопросом. Я тоже задавал себе этот вопрос и искал следы такой попытки. И я нашел ответ на него в статье покойного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна «Русь Соборная» (журнал «Наш современник». № 2, 1995) [22].
Напомним сначала, что Петр I, стремясь для проведения коренных реформ установить «единую вертикаль власти», отменил Патриаршество и учредил Священный Синод, главу которого назначал сам Государь. Таким образом, русская Церковь потеряла свою независимость и свою роль «совести нации». Еще в XIX веке многим государственным и церковным деятелям стало ясно, что восстановление Патриаршества необходимо для блага народа и страны. Вот что писал по этому поводу митрополит Иоанн в 1995 году:

«Cам Николай II, пожалуй, как никто другой из его венценосных предшественников, понимал жизненную необходимость восстановления соборного единства русской жизни. Хорошо зная историю, он прекрасно понимал, что ни дворянство, ни чиновничество, ни органы земского самоуправления не могут стать опорой Царю в стремлении “смирить всех в любовь”. Сперва должны быть залечены те глубокие духовные раны, которые мешают восстановить былое мировоззренческое единство народа, единство его нравственных и религиозных идеалов, его национального самосознания и чувства долга.
Единственной силой, способной на это, была Православная Церковь. И государь совершенно правильно решил, что сперва должны быть восстановлены соборные начала в церковной жизни, а затем уж, опираясь на ее мощную духовную поддержку, – и в общественно-государственной области. Сначала собор церковный, а уж затем – земский: таковы были планы Николая II. Ясно понимая, что никакой земский собор невозможен без единения с Церковью, Государь был готов произвести грандиозные перемены во всем строе государственно-церковной жизни...».
В марте 1905 года Государь сообщил членам Священного Синода о своем решении. Известный церковный писатель С. А. Нилус приводит в своей книге рассказ одного из архиереев, участвовашего в той судьбоносной встрече в Священном Синоде [11, 22]:
«Когда закончилась наша зимняя сессия, мы – синодалы, во главе с первенствующим Петербургским Митрополитом Анатолием (Вадковским), как по обычаю полагается по окончании сессии, отправились прощаться с Государем, и преподать Ему на дальнейшие труды благословение, то мы, по общему совету, решили намекнуть Ему в беседе о том, что не худо бы в церковном управлении поставить на очередь вопрос о восстановлении патриаршества в России, упраздненного Петром I. Каково же было удивление наше, когда встретив нас чрезвычайно радушно и ласково, Государь с места Сам поставил нам вопрос в такой форме:
“Мне, – сказал Он, – стало известно, что теперь и между вами в Синоде, и в обществе, много толкуют о восстановлении патриаршества в России. Вопрос этот нашел отклик в моем сердце и крайне заинтересовал меня. Я много о нем думал, ознакомился с текущей литературой этого вопроса, с историей патриаршества на Руси и его значения во дни великой смуты междуцарствия и пришел к заключению, что время назрело и что в России, переживающей новые смутные дни, патриарх и для церкви, и для государства, необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего были заинтересованы этим вопросом. Если так, то каково ваше об этом мнение?”
Мы, конечно, поспешили ответить Государю, что наше мнение вполне совпадает со всем, что Он только что перед нами высказал.
“А если так, – продолжал Государь, – то вы, вероятно, уже между собой и кандидата себе в патриархи наметили?”
Мы замялись и на вопрос Государя ответили молчанием.
Подождав ответ и видя наше замешательство, Он сказал:
“А что, если я – как вижу, вы кандидата еще не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе, – что, если я сам вам его предложу, что вы на это скажете?”
“Кто же он?” – спросили мы Государя.
“Кандидат этот, – ответил Он, – я. По соглашению с Императрицей я оставляю престол моему сыну и учреждаю при нем регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагаю себя в патриархи. Угоден ли я вам, и что вы на это скажете?”
Это было так неожиданно, так далеко от всех наших предложений, что мы не нашлись, что ответить, и... промолчали. Тогда, подождав несколько мгновений нашего ответа, Государь окинул нас пристальным и негодующим взглядом; встал молча, поклонился нам и вышел, а мы остались, как пришибленные, готовые, кажется, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе и не сумели дать достойного ответа. Нам нужно было Ему в ноги поклониться, преклоняясь пред величием принимаемого Им для спасения России подвига, а мы... промолчали.
“С той поры, продолжает свой рассказ С.А.Нилус уже от себя, - никому из членов тогдашнего высшего церковного управления доступа к сердцу Цареву уже не было... между ними и Его сердцем утвердилась непреодолимая стена, и веры им в сердце Его уже не стало, оттого, что сердце царево, истинно, в руце Божией, и благодаря происшедшему въяве открылось, что иерархи своих сил искали в патриаршестве, а не яже Божиих, И ДОМ ИХ ОСТАВЛЕН БЫЛ ПУСТ ...”».

Мы цитировали дневники Сергея Александровича Нилуса от 1909 года (С.А.Нилус. "На берегу Божьей реки" ч.2, Сан-Франциско, 1969, с.146-147, в издании 2003г (Москва) стр. 758-761)
.
После этого и появился в Царской семье Григорий Распутин.
Итак, с января 1905 года в крупных городах России бушевала первая русская революция. На Дальнем Востоке в войне с Японией терпела жестокие поражения русская армия. В феврале 1905 года был убит великий князь Сергей Александрович, муж Елены Федоровны, сестры Александры. В марте Священный Синод фактически отказал Николаю II в его предложении восстановить патриаршество и в нижайшей просьбе о пострижении в монахи…
Он не смог переломить судьбу!

Вероятно, весной 1905 года Николай был сокрушен духом. Но это была не слабость, не бесхарактерность, а трагедия сильного, целеустремленного, умного и глубоко верующего человека, – последнего Государя России. По свидетельству монаха из Иоанновского монастыря на Карповке в Санкт-Петербурге [12]:
 «Будучи при батюшке Иоанне Кронштадтском, несколько раз был свидетелем, как к нему ночью приезжал Император Николай II. При последнем приезде Батюшка на его вопросы ему ответил, что есть только три пути для него: уехать за границу, оставить все и стать странником, оставаясь в России, или стать мучеником. Император выбрал путь мученика, вот откуда у него полное непротивление злым разрушительным силам, так как он заранее знал свой путь и будущее России. Это было полное смирение перед волей Божией, а не бесхарактерность, как клевещут на него люди противления».


Глава 7 1916 год. НОЕВ КОВЧЕГ

В 1914–1915 годах уже очень многие политики говорили о неизбежности революции. Царский министр Дурново и крупнейший промышленник Путилов почти точно предсказали катастрофический для России итог надвигавшейся войны – русскую революцию.
Пожалуй, только Ленин в Цюрихе (еще даже в январе 1917-го!) не верил, что он и его поколение «увидят революцию в России» – парадокс истории! Кстати, этот факт много говорит о пресловутой «гениальности и прозорливости» обожествленного большевиками вождя.
Незадолго до убийства Распутина Василий Маклаков, думский депутат от партии кадетов, выступил в Москве перед крупнейшими фабрикантами и купцами. Среди слушателей был и агент охранки. Его запись осталась в архивах департамента полиции:
«Династия ставит на карту самоё свое существование не разрушительными силами извне… Ужасною разрушительной работой изнутри она сокращает возможность своего существования на доброе столетие… Ужас грядущей революции… это будет не политическая революция, которая могла бы протекать равномерно, а революция гнева и мести темных низов, которая не может не быть стихийной, судорожной, хаотичной!» [31].
Знал ли обо всем этом Николай II? Конечно, знал. Он знал много больше. Можно не сомневаться, что Николай и Александра к 1916 году были абсолютно уверены в скором исполнении всех тех трагических предсказаний, которые они слышали на протяжении всего царствования (и еще ранее), начиная с японского отшельника Теракуто (1891) и ирландского хироманта Хейро (1896), затем из посланий из прошлого монаха Авеля (1901), Серафима Саровского и блаженной Паши Саровской (1903), затем вновь от Хейро в 1904 году и многих-многих других в последующие годы.
Попытка Николая II переломить судьбу в марте 1905 года, отрекшись от престола и восстановив патриаршество, не удалась. С тех пор он, как многострадальный Иов после Божьего вразумления, не сомневался в неотвратимости Божьего предопределения относительно своей судьбы, но, вероятно, надеялся и верил, что его будущая жертва спасет его семью и судьбу России…


*****************************

Такова правда о Николае II.
Не менее чем Николай II, был оболган и Павел I. Но это слишком давняя история – уже не саднит. А ложь о последнем императоре – саднит душу.
Кроме того, восстановление исторической правды о Павле I – хотя это, безусловно, необходимо – но вряд ли может изменить что-то в нашем сознании, в нашей современности и в нашем будущем. А вот правда о Николае II – может!

***
Полностью - см. в книге "Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала" (изд-во "БХВ-Петербург", 2011)