Постмодернизм (далее –ПМ) как широкое стилистическое явление возник в 70-е годы XX-го века, а уже в 80-90-е годы стал глобальным мейнстримом практически во всех областях гуманитарного крыла постиндустриальной цивилизации. С самого своего возникновения ПМ как метод претендовал на общую теоретическую надстройку современного искусства, философии, науки, политики, театра, кино, архитектуры, экономики, моды и т.д. До ПМ ещё ни одно стилистическое явление не претендовало на столь глобальную всеохватность. Пожалуй, единственным ближайшим аналогом ПМ по «степени амбициозности» мы можем назвать разве что сюрреализм, который, собственно находясь в русле классического модернистского дискурса, тем не менее, как метод является наиболее родственным «собратом» ПМ. Непосредственными предшественниками постмодернизма являются постсруктурализм и деконструкция как философский метод. Теоретики 60-х, 70-х подробно разрабатывая такие «модные» термины как «смысл», «событие», «симулякр», «сингулярность» и т.п. не только подготовили теоретический базис ПМ, но и в тех же самых работах, заложили вирусы попытки последующего преодоления ПМ-дискурса (кстати, вопреки «генеральной» идеи ПМ, изобретенной быть вечно модной), вот, что, например, писал Жиль Делёз: Что же такое идеальное событие? Это –сингулярность, или, скорее, совокупность сингулярностей, сингулярных точек… это –поворотные пункты и точки сгибов; узкие места, узлы, преддверия и центры; точки плавления, конденсации и кипения: точки слёз и смеха, болезни и здоровья, надежды и уничтожения, точки чувствительности… Сингулярность пребывает в ином измерении, а не в измерении обозначения, манифестации или сигнификации. Она существенным образом доиндивидуальна, нелична, аконцептуальна. Она совершенно безразлична к индивидуальному и коллективному, личному и безличному, частному и общему –и к их противоположностям. Сингулярность нейтральна*. Между тем, разумеется не только одни постструктуралисты являются единоличными «родителями» ПМ, так, например, ещё дзен-буддизм, возникший как прививка против истового рационализма и пытавшийся разбудить бессознательное (одновременно как бы «нейтрализуя» его) по сути был одним из предвестников неофрейдизма –ещё одного «опорного столба» новой философии. Дзен, вообще оперируя многозначной логикой, где нет однозначного «да» и однозначного «нет» культивирует поэтику абсурда.
Итак, в чем же заключается «поэтика» постмодернизма? Главный объект ПМ –Текст с большой буквы. Место классического модернистского интертекста, существовавшего в заоблачных высотах «элитарности» в ПМ занял гипертекст с его «двойным кодированием» (апелляция одновременно к массе и к профессионалам), радикальным эклектизмом в выборе стилей, метафоричностью образов, с отказом от серьёзности и всеобщим плюрализмом.
Одним из главных принципов ПМ стала «культурная опосредованность» или цитата, так, что любой элемент ПМ-произведения, любое его слово, любая часть представляет из себя цитату. То есть ПМ исходит из того, «что всё уже было». Вот как сегодняшние философы раскрывают данную проблематику в контексте «диалектики истины, проистекающей из неузнавания»: В постструктурализме классическая оппозиция между текстом как объектом и его внешними интерпретациями заменяется представлением о континууме бесконечного литературного текста, который всегда уже является своей собственной интерпретацией, то есть дистанцирован сам от себя**. Несколько иной вариант «исторической компенсации» воспроизведения предлагает ещё одна сегодняшняя ученица Лакана –Рената Салецл: Субъект организует воспоминание таким образом, чтобы обрести уверенность и выстроить историю, которая гарантировала бы ему чувство целостности –его идентичности. Иначе говоря, человек вспоминает так, чтобы символическая структура целиком и полностью оставалась на своем месте***. Справедливости ради необходимо отметить, что две последние цитаты приведены мной здесь как бы ретроактивно, так как основной или магистральный посыл обеих этих книг находится в русле уже сегодняшней деконструкции деконструкции, о чем мы коротко сможем поговорить чуть ниже (или в последующем).
Ещё один из радикальных принципов ПМ-метода это –отказ от истины, в контексте отказа от значения самого этого слова, то есть, например, важна не история, как текст, а текст, как история. «Часто исследователь пренебрегает даже истиной, ради того, чтобы создать особо украшенный стиль ее изложения… поставленная проблема в результате не решается, но лишь многократно обозначается. Вариативность логики, растекание мысли в бесконечные детали, уточнения… -подобный способ выражения становится самоцельным… это своего рода «ризома», которым в биологии называют способ непредсказуемого ветвления растений… Постмодернисты размыли мышление, лишив его привычной логики, ввели амбивалентность истины****» Речь всегда идёт о мозаике методов и смыслов, всегда по-разному играющих и влияющих как друг на друга, так и на объект восприятия текста. Постмодернизм, по словам Ж.Ф. Лиотара «начинается там, где пропадает доверие к тотальным способам высказывания и когда человек осознает невозможность универсального языка».
«Если мы рассматриваем историю как текст, как «историю текста», как наррацию (как то, что получает свою значимость ретроактивно, и где эта отсрочка, этот эффект apres coup вписан в сами текущие события, события, которые не «происходят», а «становятся сбывшимися»), то мы неизбежно будем смотреть на исторический процесс… в перспективе «конца истории»», -пишет Славой Жижек*****.
ПМ дистанцируется от ситуации «наращивания истории», т.е. если одной из формальных причин возникновения ПМ и явилась «тотальная деконструкция» и исчерпание «экстенсивных» методов валоризации нового (считалось, например, что все новые формы и методы визуальной репрезентации были исчерпаны в рамках классического модернистского метода), то однажды возникнув ПМ сразу задекларировал себя не как элемент цепочки истории «-измов», а как самодостаточное, «вечно-модное», глобальное сверхявление, способное принимать, поглощать и валоризировать в рамках своего дискурса любые появляющиеся «новые» и последующие «-измы». ПМ вообще снимает практику навешивания ярлыков, заранее предполагая, что в этом случае ему не придётся «выявлять» себя на шкале истории. Вот что например писал Жак Деррида уже в период расцвета «теоретической базы постмодернизма»: «Я стыжусь за свое стремление быть понятным и убедительным (в конечном счете как будто для других), мне стыдно говорить и писать на общепринятом языке******… Ни приоритет, ни оригинальность не являются нашей целью. Мы только выдвигаем «спекулятивные гипотезы», чтобы объяснить и описать факты ежедневного наблюдения*******». Тем не менее постмодернистская революция произошла. Она произошла и победила. Она смогла быть «вкусной» и для элиты и для обывателя и для маргиналов.
На сегодняшний день уже существует целое поколение, родившееся и выросшее в период расцвета ПМ, и ПМ уже настолько широко и непременно вошел в обиход повседневной жизни всех слоев общества, что люди сегодня его просто не замечают, считая, очевидно, что мир всегда был таким. Так, например, почти вся сегодняшняя телевизионная продукция несет в себе стандартные ПМ-клише (риалити-шоу, «Новые песни о главном», реклама, сериалы и т.д.). ПМ сегодня (в различных формах и дозах) уже неизменно присутствует в политике, экономике, литературе, языке и т.д.
Ещё один момент. Часто в общедоступной и даже специализированной литературе приходится встречать «сокращенный» вариант названия постмодернизма: постмодерн. Нам кажется такое сокращение не правомочно и более того, в корне не верно, в первую очередь из-за того, ПМ –это то, что идёт за модернизмом, а не за модерном. Если в английском языке modern art и modernism практически идентичны, то модерн в русском языке –как мы знаем, всего лишь один из стилей в русском искусстве и архитектуре начала XX века, аналогичный французскому ар нуво или например венскому сециссьону. И только модернизм как раз и включает в себя все допостмодернистские стили и направления, и прежде всего в изобразительном искусстве. И, если уж речь зашла о современном искусстве, где ПМ одержал наиболее сокрушительные победы, мы не можем не сделать краткий экскурс в эту важнейшую область гуманитарного крыла современной цивилизации. В эпоху, когда казалось живопись умерла, а «новые» тогда концептуализм, минимализм, гипер и поп-арт уже стали современной классикой, тогда, в конце 70-х-начале 80-х в СМИ вдруг появляются статьи с заголовками «Свет в конце туннеля», «Возрождение из пепла» и т.п., рассказывающие о триумфальном возвращении живописи и о новых художниках. Что же это было за возрождение и кто были эти «новые художники»? Почти в одно и то же время в Германии появляются Neu wilden –«новые дикие», в Италии «трансавнгард», в Нью-Йорке –богема Ист-Вилледжа. Эти художники и арт-деятели возродили фигуративный экспрессионизм, наполнив его свежим дыханием новой чувственности, стёба и граффити, они без лишней зауми стали просто создавать большие монументальные холсты, в которых как в горловине истории смешались все предыдущие стили и направления, но которые, тем не менее, были актуальными, современными произведениями. Иными словами –именно в живописи этих художников постмодернизм проявился наиболее иллюстративно и адекватно своему «генеральному» замыслу. И собственно поэтому большинство авторов объявляют началом постмодернизма именно этот период –период расцвета неофигуративного экспрессионизма в Европе и Америке.
Необходимо отметить, что с самого начала триумфального шествия ПМ не только сторонники реализма, но и радикальные современные художники (по разным, скорее даже диаметрально противоположным причинам) старались преодолеть ПМ-дискурс, но в силу того, что борьба эта прежде всего велась на декларативном уровне по принципу: ПМ умер, да здравствует «то, что мы делаем!» (а это именно то, к чему ПМ всегда готов по определению), она не могла закончиться победой последних. Но если противника не удается победить, значит… его можно просто не замечать. Поэтому когда наиболее актуальные деятели современного искусства и литературы (да и из других «сверхмодных областей») осознали создавшуюся ситуацию неизбежного «влипания» в ПМ, они стали просто отрицать причастность своего искусства (литературы), самих себя к пресловутому ПМ. И именно потому, что ПМ сегодня стал широким, общедоступным прикладным явлением, и «общим местом», для людей «в контексте» (немногие избранные «happy few» по М.Уэльбеку) само упоминание о ПМ давно уже считается дурным тоном.
Сегодня можно сказать что ПМ «съел самого себя», и растворившись в профанном, вообще снял с повестки дня стилевую проблематику высказывания.
_____________________
* Жиль Делёз. Логика смысла. Академия, М., 1995, 298с., с.73
**Славой Жижек. Возвышенный объект идеологии. ХЖ., М.,1999, 230с., с.155
***Рената Салецл. (Из)вращения любви и ненависти. ХЖ,, М., 1999, 204с., с.132
****Современная картина мира.Формирование новой парадигмы // Сборник статей., Выпуск второй, М., 2001, 260с.
*****Славой Жижек. Указ.соч. с.145
******Жак Деррида. О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только. Современный литератор. Минск, 1999, 832 с., с.15
*******Жак Деррида. Указ.соч. с.429