В 1939 году младший брат Фоля закончил десятилетку и поступил в институт. А в 1940 году был призван в армию.В это время шла так называемая война с финнами. Я работаю на железной дороге и имею отрезок «В», согласно которому имею бронь от армии. Но подумав, решил, что Фоля совсем мальчик. Я иду в военкомат, ломаю бронь и вместе с братом призываюсь в армию. Долго пришлось уговаривать, но в конце-концов взяли. В один прекрасный день, вернее была ночь призвали всех военнообязанных. Пригнали сначала на вокзал, где всю нашу команду погрузили в эшелон. Мороз был хороший. Мы оказались в холодной теплушке. Я по возрасту самый старший. В вагоне имелась железная печурка, была и труба из печки для дыма. И был в вагоне мешок с углем. Сбегали на вокзал, нашли дрова, раскололи, собрали березовую кору, затопили печь. Поезд тронулся. Что бы использовать уголь, надо было еще дров. Наконец добились хорошего горения, начали подкидывать уголь. Уголь оказался хороший (антрацит), быстро принялся краснеть, а вместе с ним и печка закраснела. В вагоне тепло, вверху даже жарко. Молодежь устроилась на нарах. Постель была доски и собственные жалкие пальтишки, но быстро угомонились, уснули. Утром прибыли в Москву. Поехали дальше на нескольких машинах. Прибыли в село Хорошево, где были склады боевого питания. Влились в караульную роту. За один месяц прошли курс молодого бойца, а потом ходили в караул. Караульная служба не проста: два часа на посту, два – отдых и все опять: пост и т.д.
Однажды мне пришлось стоять на вышке. Стоишь в тулупе, клонит ко сну. Но заснуть нельзя – будет ЧП. Два часа идут медленно. И чтобы не заснуть хожу по вышке и декламирую стихи, что помню. Вот так мы и служили. Фоля чаще ходил в караул. Меня, как старшего по возрасту, щадили. Финская война пылает. Как –то вызывает меня начальство в штаб, где прочитали мне приказ Министра о переводе меня, как железнодорожника в другую часть в Ярославль в железнодорожный полк. Прибыл в этот полк и зачислен был в роту механизации рядовым солдатом. Через несколько дней меня назначили чертежником роты. Эта должность освободила меня от нарядов и других трудностей солдатской жизни. Был на уровне писаря, который не занимался строевой службой, не ходил в наряды. Вобщем, кум королю... Вскоре в нашу часть пришло пополнение из Москвы. Вновь прибывших я успокоил. Хорошо, что к нам попали, нам нужны специалисты, не унывайте. Среди пополнения обратил внимание на одного еврейчика, тщедушного, худенького. Стал всячески ему помогать. Взял шефсво и не давал никому его обижать. Это был Яша Корытынский. После войны несколько раз встречался с ним, уже профессором текстильного института.
В этом полку я прослужил первые два года. Восстанавливал мост в Калинине. Помню мост через реку Дон в Лисках. При отступлении немцы мост подорвали и в опорах и в металлоконструкциях. Подходы к мосту были заминированны. А на другом берегу еще стояли хортисты, мешали начинать восстановление. Я уже офицер, зам командира роты по технической части. В моем распоряжении передвижная электростанция, АЭС, ТЭС, компрессор, пневмоинструмент, термоподъемник, домкраты до 500 тонн и выше. Сроки короткие, надо работать. Пехотные части прогнали хортистов, минеры разминировали подходы. Надо начинать, сроки жмут. Начали с разборки конструкций. В ход пошли электросварка, бензорезка. Работы ведутся не считаясь со временем. Потом чистка русла реки. Здесь работают водолазы. Применяется водяная сварка, краны и пр. Одновременно с разборкой конструкций идет восстановление железобетонных опор. Принимается решение спланировать площади опор сверху. Опять нужен компрессор, отбойные молотки, перфораторы. После очистки, планировки опор, решили восстановить их высоту при помощи решеток из шпал. Временные условия допускают это мероприятия. Я на этом мосту был ответственным за работу домкратов. Эти домкраты – гидравлические, работали на спирте. На улице зима. Спирт скоро исчез... солдаты выпили. Пришлось перейти на солярку. Отверстия в насосе калиброванные. На солярке работали ремонтные краны плохо. Но делать нечего. Надо делать свое дело и побыстрей. Я ночами в это время не спал. Сутками возился с домкратами. Однажды мне руководство разрешило отдохнуть. Ушел с моста «домой». Ночью мост бомбили, досталось и поселку. Я утром просыпаюсь в бетонном колодце, около дома. Во время бомбежки солдаты перенесли.
Как – то испытал бомбежку на этом мосту. Был яркий солнечный день. На мосту работа идет своим чередом и полным ходом. Я тоже на своем месте. Вдруг все потемнело. Налетели мессершмиты. Бомбы летят, началась паника. С моста убежать непросто. Люди рассыпались по насыпи, подходам к мосту. Бомбы попадали везде. В тот день много солдатиков погибло. В мост немцам попасть не удалось в этот раз, и он уже готовился к сдаче. Станцию Лиски разбомбили страшно. На всех путях стояли поезда: эшелоны солдат и вагоны со скотом. Поезд с мирными переселенцами (возможно с беженцами). Фашисты здесь дали жизни! Страшно и бежать некуда... Пути, пути и открытая площадка за станцией. В этой обстановке всем досталось!!! Бежал как все и оказался в подвале котельной. Там уже оказались начальник батальона, начальник штаба и несколько солдат. Дымовая труба в котельной ходила ходуном. Думалось что все, труба рухнет и мы останемся погребенными под ней. Обошлось, вышли живыми. И такое бывало.
После этого моста получили задание строить мост – дублер в Воронеже. С этого моста меня отправили на Ленинградский фронт. Здесь батальон стоял на заграждении. Это заключалось в том, что готовили объект на случай отступления. То есть устанавливали мины замедленного действия по всем важным объектам: водо - и электро – снабжение, железнодорожные пути, мосты...
Мост этот построен еще Журавским. Меня назначили начальником технической части батальона. Наш батальон называется второй восстановительный и был очень хороший. С ним и в нем прошагал до конца войны. Был на Волхове, Прибалтике, дальше на Украине. А в Будапеште восстанавливали железнодорожный мост через Дунай.
В Прибалтике встретились с новым методом разрушения железнодорожных путей. Здесь, кроме взрывания верхнего пути, разрушались и шпалы. До сих пор не пойму, почему фашисты, наступая на Украине, не разрушали шпал. Там бы это было страшно. Лесов поблизости нет. А железная дорога в Прибалтике идет по лесу и шпалы делали на месте.