Капитан
(последний рейс танкера «Sea»)
Полощат флаги на ветру,
Ход судну самый полный дан, Пусть все завидуют ему,
Стоит у степса - капитан…
Новый капитан французкого крупнотоннажного танкера «Sea» Жорж Самун был непотопляемый капитан. Даль жизни он делил на мили, а саму жизнь на вахты.
Сейчас он находился в штаб-квартире владельца транспортной судовой компании. Большие окна штаб-квартиры выходили прямо на порт французского города Марсель, вид из которых открывался, ну просто изумительный. Лес портовых кранов, большие и маленькие суда из разных стран, стоящие на рейде и у причалов деловито работающего порта, всё это смотрелось просто великолепно. Даже здесь, за окнами штаб-квартиры присутствовал запах моря, и царила атмосфера последнего.
Патрон судовой компании, в этот торжественный момент вверял Жоржу Самуну новый крупнотоннажный танкер, он уже назначил Жоржа приказом и поздравлял со вступлением в должность «кэпа» танкера, горделиво стоящего на рейде французского порта. (Патрон и капитан думали и говорили в основном по-французики, так как были французами и жили во Франции).
- Смотри там, в оба, новый танкер мне не угробь! - слегка стукнув кулаком по столу, снова напутствовал его патрон по-французски.
Жорж Самун был хороший капитан дальнего плавания, трубка, борода, регалии, всё было при нём. Правда, по молодости капитанской был у него, маленький такой грешок. Как-то давно в Российском порту Туапсе, под его командованием на берег был выброшен видавший виды старенький танкерок, да даже танкерком-то его назвать нельзя было, так, старая лоханка. Особо прямой вины капитана тогда доказано не было, и Самун был реабилитирован в чистую. Правда в его личном деле осталась одна маленькая такая малюсенькая заметочка, которая, иногда, ну просто совсем чуть, чуть подрывала его большей капитанский авторитет. Но за давностью лет она затерялась где-то в глубине страниц личного дела, затёрлась, и осталась больше как в памяти и в останках того танкерка, что ржавел и покоился на Российском Черноморском берегу, остов которого его уже давным-давно сгнил и был частично занесён песком…
Судовладелец потом ещё долго продолжал по-французски.
- В Россию пойдёшь, в Туапсинский нефтяной терминал. Зальёшься там русской нефтью - и домой. Загрузка, по полной! Да экипаж там смотри, в строгости содержи, что б не баловали - постукивал патрон по столу пальцами. - Боцман у тебя суровый, правда, малость шутник и иногда любит пустить "пулю". У него все по струнке ходят, всегда полный порядок на корабле, и кок не плохой, правда баба, ну да Бог с ней… Ты якорь давай выше держи, чай новый танкер-то, красивый - давал последние, краткие указания патрон.
- Баба на корабле - быть беде… - отгонял от себя "кэп" плохие мысли.
Вежливо попрощавшись с патроном, Жорж Самун, стройной морской походкой вышел из кабинета штаб-квартиры, и был таков. Отдав последние распоряжения на берегу, капитан, запросив лоцманский катер, отбыв на нём на борт танкера «Sea».
- Носовые и кормовой якоря поднять! - командовал первый помощник капитана по-французски. Якорные цепи, загремев, пошли в клюзы, поднимаемые лебёдкой брашпиля. С них стекала солёная морская вода, разлетаясь вниз брызгами, в которых отсвечивали и переливались все цвета радуги. Якоря были подняты и танкер «Sea» лёг курсом на Туапсе.
На танкере раздавалась русская песня, случайно пойманная в эфире судовым радистом.
- …«Эй – сколько видано, эй – перевидано, воздух Родины – он особенный, не надышишься им…» - неслось далеко над морем.
Жорж не плохо знал русский и его всегда трогала эта песня. Он довольный стоял на мостике, вдыхая свежий морской воздух полной грудью, и наслаждался им, французским, до тех пор, пока танкер не вышел из французских территориальных вод. Всё происходящее с ним и вокруг него… льстило ему и пьянило, и ему от всего этого вдруг так захотелось запрыгать молодым козлом.
Погода в Средиземноморье была просто чудесной, дул приятный морской бриз, команда была при деле, Жорж изредка прогуливался по мостику, иногда степенно смотря в морской бинокль на суда идущие встречными и попутными курсами. На второй день пути, под вечер, миновав Аппенинский полуостров, капитан, закрывшись у себя в каюте, достал бутылочку крепкого капитанского эля и решил не много расслабиться. Спиртное слегка усилило наслаждение и радость от нового судна, которое ему доверили. От новой должности и всего происходящего… это наслаждение усилилось ещё больше.
На утро должен быть Босфор…
Благополучно миновав Босфор и поблагодарив турецкого лоцмана, танкер лёг курсом норд, норд-ост в порт назначения, что находился на противоположном берегу Черного моря. «Sea» красиво и грациозно шел вперёд по абсолютно гладкой воде, оставляя за кормой в кильватерной струе милю за милей. Лёгкое дуновение от хода на гюйсе слегка развивало Французский трёхцветный флаг. А чайки, кружившие за кормой, стали потихоньку отставать корабль.
Утром был порт Туапсе.
В утренней дымке сначала появилась тонкая береговая полоска, которая постепенно приближалась, по мере подхода танкера к берегу. С корабля уже можно было различить здания и портовые сооружения, до которых оставалась пара, тройка миль. Это был нефтяной терминал российского порта. Танкер отдал кормовой и носовой якоря и встал на рейде на якорной стоянке, в ожидании загрузки, а Жорж Самун отбыл в порт на подошедшем лоцманском катере по делам, связанным с фрахтовкой и погрузкой судна. Утренний морской бриз тем временем постепенно усиливался, качка на лоцманском катере стала весьма заметной и продолжалась до тех пор, пока лоцманский катер не вошел в акваторию порта, миновав входной створ.
Воспользовавшись отсутствием капитана, и уверившись в том, что капитан вернётся на борт не скоро, суровый боцман принял на грудь тройку, пятёрку бокалов доброго чистейшего тройного бурбона. И вот пришло то время, когда боцману захотелось немножечко пошутить. Его суровые шутки заключались… в следующем. (За многие годы плавания, он так хорошо наловчился на звук открывать дверь своей каюты, и как раз в том момент, когда мимо кто-нибудь пробегал). Эффект от таких шуток превосходил все ожидания. Здесь присутствовал фактор неожиданности и внезапности, (боцман был когда-то военным моряком). Конкретно налетевший на боцманскую дверь был растерян, подавлен и побит, обычно у последнего…, сильно страдало лицо. Боцман же, в таких случаях, всегда громко ругался (по-французски).
- Какого хрена вы здесь носитесь и топаете как кони, того и гляди, корабль развалите и двери переломаете. Якорь мне в задницу!!! - кричал боцман, после, долго вспоминая произошедший инцидент, он в душе радовался как ребёнок и был искренне рад доставленному истинному удовольствию.
На эту шутку уже не раз попадались механик и радист, затаив на боцмана злобу, они всегда притормаживали у двери его каюты, как бы, куда не торопились…
На море тем временем ветер резко усиливался. С берега передали «штормовое». И по этой команде все суда должны были немедленно покинуть рейд и уйти в открытое море, дабы, переждать шторм. Такое сообщение получил и радист танкера. Даже не дослушав его до конца, он снял наушники и быстро побежал в рубку доложить вахтенному. Радист бежал по коридору, в котором гулким эхом отдавали его приближающиеся шаги… Пробегая мимо боцманской двери, увлеченный мыслью о скорейшем сообщении, радист совсем забыл о предосторожности. А злобный боцман, услышав громкий топот, просто инстинктивно бросился к двери, и молниеносно открыл её… точно перед радистом. Налетев на дверь, с предсмертным криком - У-у-у-у-ё-ё!!! Санта Мария!!! - радист пал.
Очнувшись в корабельной санчасти, он долго ещё ничего не помнил, ни как его звать, кто он такой, и куда и зачем он бежал…
А ветер тем временем поднялся и сильно крепчал, порывами доходя до сильного, раскачивая на волне пустой танкер. Волна на якорной стоянке стала резкая и сильная, ударяясь о высокий борт «Sea», она отзывалась стоном корпуса где-то в глубине судна.
Капитан русского порта Туапсе, где находился капитан «Sea», сказал Самуну по-дружески.
- Смотри-ка, Жорж, чего-то твои не уходят? Тут Жорж вскинув к глазам бинокль, понял, что уйти в открытое море - танкер уже не сможет и не успеет… Слишком сильный был ветер, для пустого и высокого корпуса танкера.
Ветер срывал с гребней волн стеклянную пену, разнося её брызгами. И память вдруг вернула «кэпа» в тот злополучный сорок шестой год, когда ситуация развивалась здесь точно так же…
Ровно через десять лет всё повторилось. «Sea» потащило на берег вместе с якорями, обе машины хоть и работали на полную мощность, но из-за очень большего порожнего корпуса, который высоко возвышался над водой и сильно парусил, танкер вывернуть на ветер от берега команде так не удавалось. И где-то через пол часа новый корабль сел на мель. Корпус его разломился на три части…, так его участь была предрешена.
Долго горевал Жорж Самун. Во Францию возвращаться ему было теперь никак нельзя, а карманные деньги, которые у него оставались, он все с горя пропил, оставшись с последним русским рублём. Гибель второго, на этот раз нового танкера, которая произошла прямо у него на глазах, ему бедняге, пережить так и не удалось…
Капитан Жорж Самун, стоял по колено в морской воде. В руке он держал последний русский рубль, его борода развивалась на ветру, во рту была давно уже потухшая трубка. Брызги от волн обдавали его с ног до головы, а взгляд отрешенно был устремлён на закат уходящегот черноморского солнца, на фоне которого, силуэтом возвышался выброшенный на берег и поломанный корпус танкера «Sea»…
У моря, насмерть капитан стоял,
Зажав в руке, последний,
Русский рубль,
И на душе его зияла пустота,
И не известно никому, о чем он
В те минуты думал…
И думал ли и вообще,
Прожив всю свою жизнь,
До глубины души,
До якоря,
До самого до дна…
Андрей Днепровский - Безбашенный.
13 марта 2002г