Солнце, устав от дневных забот, ушло за горизонт, и начали сгущаться тени, питаясь темной глубиной сумерек. Люди, прогуливавшиеся на площадке около дома и по улице, медленно расходились по домам. Небо заволакивало чернильными, ночными тучами, а ветер надувал занавески около форточки, будто паруса корабля, готового к отплытию. Маша уже поужинала, почистила зубы и пока не знала, как скоротать время, оставшееся до сна. Она листала книжки о животных и каждый раз пыталась представить, как она встретит это существо в действительности. Иногда она радовалась предстоящей встрече, иногда пугалась грозного вида крокодила или броненосца.
На шкафу настойчиво тикали огромные деревянные часы в форме собаки.
Маша встала и подошла к зеркалу, отражавшему ее чуть ли не в полный рост. Она тщательно, будто перед праздником причесалась, волосы собрала сзади в хвост и закрепила его резинкой. Около висков она прищелкнула заколки-невидимки. Помазало лицо ночным кремом и потушила в комнате свет. За окном, на подоконнике прилегла огромная косматая ночь. Но постепенно, по мере того одеяла и подушка проникались теплом ее тела, одушевленная ночь отходила куда-то вдаль и переставала быть такой угрожающей. Названия книг на их корешках за стеклами шкафа уже не поддавались прочтению. Маша пару раз зевнула, перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Ей сквозь сон показалось, будто ее голова раздувается и может заполнить собой всю комнату. Но потом она поняла, что все это чепуха, ведь голова лежит на подушке, а стало быть, и подушка должна увеличиваться в размерах. Тогда, наверное, все и не так страшно…
Маша стояла в холле некой школы, сделанной или на старый манер, или, просто, очень давно. Рядом с дежурной, стоял каменный бюст Ленина с короткой надписью на постаменте. Слова были написаны иероглифами, и Маша не стала тратить время на их прочтение. Немного в стороне школьники начальных классов играли в странную игру: две команды бросали друг другу зеленые пластмассовые обручи, и те катились по полу, выложенному кафельной плиткой от одной группы к другой. Несколько смельчаков пытались пробегать внутри обручей, пока те катились. Самым удивительным показалось Маше то, что ребята продолжали свою увлекательную игру, несмотря на то, что с участниками игры происходила довольно странная вещь. Те из них, кто не успевал аккуратно проскочить внутри обруча, оказывался разделенным на две части: одна из частей, положим, туловище с головой, продолжала движение с обручем-виновником, а другая, то есть ноги, оставалась на месте. Если к ногам подъезжал иной обруч, то он, разумеется, подхватывал ноги и вез их дальше. При этом располовиненные школьники весело улыбались и махали ей руками. Если обруч с туловищем встречался с обручем, несущим нижнюю часть тела, то школьник получал возможность выскочить из плена разделения. Порой случались забавные казусы, когда соединялись ноги и туловище от разных людей. Глядя на оторванные, дергающиеся ноги, Маша внутренне содрогнулась и продолжила свой путь. Школа была снабжена узкими коридорами с паркетным полом. На втором этаже, в правом крыле здания в классе шел с потолка снег, ребята лепили из него снежки и кидались друг в друга. Девочки лепили трехэтажного снеговика и не могли придумать, куда бы прикрепить ему морковку. Маша поднялась по лестнице на третий этаж и зашла в кабинет с картами на стенах. По пустому кабинету молча расхаживала учительница с огромным клювообразным носом. Она механически кашляла и смотрела на часы. На Машу она не обратила ровным счетом никакого внимания. Через некоторое время в класс вбежали ученики, сели за парты и по очереди принялись метать в учительницу указками. В итоге они пригвоздили ее к доске. Обрадованные они выскочили в коридор и стали распевать какую-то песню. Маша озадаченная покинула класс, увешанный картами с клубками голубых рек и блинами плоскогорий.
Четвертый этаж почти целиком был занят актовым залом. Девочка проскользнула вовнутрь и подошла к высоким окнам. По обеим сторонам каждого окна висели белые пыльные шторы все в складках. Маша попыталась расправить эти складки и чихнула, накрытая облаком пыли. Вдруг сзади кто-то пошевелился. Маша испуганно обернулась и увидела мальчишку, выбирающегося из-за стульев в углу зала.
- Я спал, ты меня разбудила,– сказал он обиженно.
- Ой, поверьте мне, я не специально,– стала извиняться девочка.
- Не стоит,– серьезно сказал незнакомец,– это пустяки. Ты, же понимаешь, все вокруг лишь сон!
- Ну, в общем, да,– неуверенно ответила Маша. – А как тебя зовут, мальчик с зелеными глазами?
- У меня много прозвищ в этой школе: полковник Деризад, доктор Членозад, граф Отливьев, некоторые меня за мою мнимую тучность величают меня Толстомясым, Толстозадым, Жирножопым. Самые развязные называют меня в шутку каложором, самые дерзкие трактуют мое имя как Бляжья Душа, за такие слова, понятное дело, я их потом больно лупцую. Приходится принимать меры! Правда, большинство знают меня под прозвищем Low Blow.
- А что это значит?– спросила Маша.
- Что-то на английском, - поделился с ней секретом Low Blow.
Над крышами старинных четырехэтажных домов горел золотой пожар купола недавно возведенного храма. Маша бесцельно ходила по школе и заглядывала во все уголки. Она спустилась на первый этаж и заглянула в физкультурный зал с деревянным, коричневым полом. Там дети под звуки барабана играли кожаным мячом в пионербол. Маша тоже вступила в игру. Low Blow был на противоположной стороне. Пока мяч летел по воздуху, он превращался в ворону. Летящие вороны махали растрепанными черными крыльями. Падающие перья, касаясь пола, превращались в дивной красоты цветы. Девочка не раз ловила мяч и в прыжке переправляла его на противоположную сторону. Их команда проиграла. В центр зала выкатилась бочка, на которой горделиво возвышалось пугало с ведром вместо шляпы. Помахав руками-веточками, оно сказало: «Что ж, все вы знаете наши правила: проигравшие начинайте считалку!» Мяч растекся медузой и, завибрировав, заунывно начал считалку:
«Я видел, – сказал он,– как, выбрав лужок,
Сова и пантера делили пирог:
Пантера за тесто, рыча, принялась,
Сове же на долю тарелка пришлась.
Окончился пир – и сове, так и быть,
Позволили ложку в карман положить.
Пантере же дали и вилку, и нож.
Она зарычала и съела – кого ж?»
Одновременно со считалкой крутилось на единственной ноге пугало, и его рука с последним словом считалки остановилась на Маше.
- Стало быть, новенькая, – задумчиво произнесло пугало.
- Выходи, выходи, - зашикали ей из толпы и подтолкнули к центру площадки.
- А что я должна буду делать? – заволновалась девочка.
- Ничего,– сказал мяч, – тебя просто казнят.
- Как? – испугалась Маша.
- Тебе отрубят голову, и она станет новым мячом.
- Но я не хочу, я не могу: меня ждут дома! – запричитала маленькая пленница таинственной школы.
- Ничего не поделаешь, не стоило играть с нами в нашу игру! – укоризненно заметило пугало. Пугало совершило один оборот и Машу будто парализовало.
- Простите меня, я совершила ошибку, - Маша залилась слезами.
- Такого варианта не существует! Но кто-нибудь может предложить свою голову вместо твоей. Только найдутся ли такие желающие?
Все школьники молчали. Никто не сделал шага вперед. Пугало уже собиралось вынести приговор, как вышел Low Blow и заявил: «Я пожертвую своей головой, чтобы спасти новенькую!» Все зааплодировали.
Заходя на эшафот, он помедлил и обратился к Маше: « Только пообещай мне, что пожертвуешь для меня всем, чем угодно, если встретишься со мной наяву, так же, как я сейчас отдаю за тебя свою жизнь, умирая навсегда и не зная, где проснусь в следующий раз!»
- Конечно, я пожертвую всем, чем угодно, – заверила мальчика Маша и долго смотрела в его зеленые глаза с тем, чтобы навсегда запомнить этот странный и непонятный взгляд человека, отдавшего жизнь за нее и притом знакомого с нею какие-нибудь два часа, – прощай! – Крикнула Маша. Мальчик дотронулся до ее щеки и с нежностью посмотрел на Машу с помоста.
- Пока, – улыбнулся Low Blow, – не забывай: это всего лишь сон!
Маша проснулась уже утром, когда занавески освещались снаружи белым светом нового утра нового дня. Легкие облачка скользили по лазурной глади небесного водоема. Затем она представила себе Low Blow и пыталась угадать, когда же встретит его вновь, и что он потребует взамен? И разумно ли, вообще, требовать такого обмена из мира снов в мир реальности? Непонятно. Но она не обманет ожиданий своего спасителя, и поможет ему, чего бы ей это не стоило.