1.
-Ну че, сколько там еще?
Витек заглянул через проем в вагон со щебенкой и ответил, как сплюнул:
-Как тебе до дембеля.
До дембеля и Витьку-Черепу было порядком, но Славке по кличке Семен, отслужившему только четыре месяца, было еще дальше и он со вздохом поправил серую солдатскую шапку, натянул рукавицы и взялся за полированный черенок совковой лопаты.
Славке было к тяжелой работе не привыкать, до того как его призвали в армию перед вторым курсом Политехнического, он трудился в черноземном колхозе механизатором, а до курсов, где в деревенских парней яростно вбивали помимо технической премудрости и дурацкие на их взгляд лекции о международном положении вперемешку с речами партийного начальства областного и общегосударственного масштаба, он помогал матери с бабкой поднимать малолетних сестер, возясь скотником на молочно-товарной ферме. Колхоз был хиленький и черноземный только названием, а на самом деле степной, на солончаках и суглинках, изрытых к тому ж оврагами и карстовыми провалами. Бесполезная для полеводства местность, но план по зерновым и свекле спускали из района аккуратно, деревня кряхтела как могла, плана сроду не выполняла, тянули за счет коровок и овечек, как оно повелось в этих краях задолго до зари колхозного коммунизма.
Голодать не голодали, огороды, слава труду, были обширные но и культурных развлечений ноль. Клуб, в перестрoенном кулацком доме, под стать всей деревне расхлябанный и покосившийся, от больших дорог далеко и порой в осеннюю распутицу и зимнее снежное время даже кинопередвижка добиралась к ним нечасто. Да и электричество иногда отключалось. Из постоянно действующих развлечений было радио, библиотека в школе, танцы в клубе. Посиделки. Может оттого детей в колхозных семьях было помногу и как раз по призыву в ряды колхоз ходил в районе в маяках. Жили, как при Царе-Горохе, по бабкиному выражению. Бака была рожденьем не деревенская, приехала в Чуйки, окончив сельхозтехникум, в коллективизацию, да так и застряла насовсем. Cначала по идейным соображениям, а потoм уж не к кому и некуда было уезжать
- И-и-эх, живем как при Царе-Горохе - с чувством бросала бабка Серафима в сторону темного окна с синим ледяным разнотравьем и запаливала свечку, а то и лучину, магазин был только в соседней деревне и по зиме в него не находишься, свечки другой раз кончались, и бабка держала в сенцах охапку заранее заготовленной лучины. Хлеб бабка с матерью пекли сами, не надеясь на магазинную подвозку. Мука тоже другой раз заканчивалась и тогда картошка выручала. Как при Царе-Горохе. Само собой кабанчик, коровка Серуха, и курочки. Само собой бочка огурцов и бочка капусты. Само собой дрова в сарайчике. Да чего, неплохо жили. Бабка рассказывала, что при Царе-Горохе и похуже бывало. Она была убежденная комсомолка, а потом коммунистка, а потом колхозная пенсионерка. Двадцать три рублика колхозной пенсии и орден Трудового Красного Знамени в шкатулке на этажерке, портрет Сталина в Красном углу, бабка была еще и упертой сталинисткой.
Славка держался иного мнения о Вожде, в конце концов обещанная им счастливая и зaжиточная колхозная жизнь была перед славкиными глазами непрерывно, но с бабкой Серафимой спорить опасался. Бабка была ого какая крепкая и жилистая, на расправу скорая и рука у нее была тяжелая. Да и любил Славка бабку. И уважал за несгибаемость и упорство. А еще больше любил мать, которая бабке никогда не перечила, хотя по отрывочным с матерью "политическим" разговорам было заметно, что бабкиных пристрастий мать не разделяет.
Отец Славки, как родились его сестры-тройняшки, взял от колхоза открепление и подался на Север, за длинным рублем. Через пару лет приехав в отпуск, развелся с матерью в сельсовете и уехал уже насовсем. Деньги некоторое время слал, потом постепенно перестал, он на Севере женился, надо было налаживать новую жизнь. Не до Cлавки с сестрами, Веркой, Надькой и Любкой было теперь отцу. Гордая мать не подавала в суд, да и где тот суд, не наездишься из Чуйков по судам. Тянули с бабкой как могли, а там и Славка подрос.
Славка подрос, оказался способен к технике, председатель заговаривал а матерью об институте, об именной стипендии, говорил, наскребем из колхозной кассы выучить парня, воздействовал через бабку, упирая на развитие колхозной молодежи и таки выговорил послать Славку в Политех, на эксплуатацию колесных и гусеничных машин.
Славка хорошо учился, много читал, подрабатывал то дворником, то сторожем и отсылал в деревню почти всю стипендию, наезжал с гостинцами, но тут подкралась новая забота, прислали повестку из военкомата. Славка не упираясь, пожал плечами, сдал косой комендантше койку в общаге, библиотечные книги отнес в инстутускую библиотеку, подписал обходной, простился с бабкой, матерью и сестрами и поехал в райвоенкомат, для исполнения почетного долга по защите социалистического Отечества. В неразберихе сборного пункта записали Cлавку в железнодорожные войска, вместо обещанной военкомом автомобильной учебки и без задержки увезли в общем вагоне на восток. Продрав глаза на третий день пути, Славка увидел в окне как-то по-кошачьи плавные и мягкие холмы вдалеке. Поинтересовался у сопровождающего прапорщика, что за места.
- Урал.- ответил прапорщик.
2.
-Солдатииик...- тихим голосом, и еще раз, протяжно: - эй, солдатииик...
Славка приходил в себя трудно, выцарапываясь из забытья, как из крепкого сна. Наконец вынырнул с трудом, разлепил глаза и сел, мотая головой.
- Очнулся? Хорошо.- Говорящий имел широкое лицо с редкой бородкой и смеющиеся узкие глаза. Покачал головой в лисьем треухе и заговорил смеясь: - Иду к брату в улус, вижу пограничник едет, вдруг ба-бах! Огонь, машинка перевернулся, человек выпал, что такое? Подбежал, ты лежишь, думал мертвый, испугался. Испугал Ахмата пограничник.
"Хренасе. Татарин. Пограничник. Где пограничник?" - подумал Славка какими-то отрывками мыслей и оглядел себя. От бурых высоких ботинок со шнуровкой, до странного оливково-серого цвета плотных штанов с кучей карманов, выше до такой же с многими карманами оливково-серой куртки. До планочки на верхнем кармане. Шевеля губами Славка с трудом прочел перевернутые буквы: "САМОЙЛОВ. В". "Все правильно, Вячеслав Самойлов" - несколько успокоился Славка. Переведя взгляд на левое плечо, увидел шеврон с золотым орлом и цепью вокруг него, снизу надпись: "ПОГРАНСТРАЖА РОССИИ, Уральский округ" - и опять занедоумевал.
Татарин, видя славкино замешательство, отбежал на легких ногах в сторону и вернулся, протягивая Славке темносерый берет с кокардой в виде того же орла, что на шевроне и Славка вспомнил.
Он, Вячеслав Самойлов, младший десятник пограничных войск России, призванный из Воронежской губернии на укороченную срочную службу для не состоящих в браке лиц, получающих высшее образование. Сразу все встало на места. Странный цвет формы, татарин, говорящий о его машинке, вездеходе "Тропа" военного образца и, главное, о какой границе и с кем идет речь.
Ну, правду сказать, на места встало не все, кое-что не сходилось со славкиными воспоминаниями о себе, но в-основном, пугаться было нечего, с головой был порядок и память ему при падении не отшибло. Во всяком случае, из армии подчистую не спишут и срок службы засчитают.
Граница была хорошая, спокойная и мирная, с Сибирью. Мог бы загреметь и похуже, к Речи Посполитой поближе, или не к ночи будь помянуты к румынам, что, говорят, еще страшней литовцев с поляками. Вот так вывалился бы из вездехода в Бессарабии где, а его прохожий - хрясь по башке топором. Славка поежился от нехорошей возможности.
А можно было в Крым, скажем, попасть,как Николка Стеблов с хутора Большак. Тепло считай круглый год, фрукты-овощи, патpулирование не по тайге с буреломами, а по пляжу с умопомрачительными загорелыми красотками, вино, зaвистливые взгляды гражданских парней, не прошедших армейских тестов и не имеющих дополнительной возможности перейти в другое сословие... Славка вздохнул, натянул берет и начал отряхивать со штанов и куртки прилипшую землю, хвою и травинки. Приведя себя в порядок, вспомнил об автомате на вездеходе, не попортил ли оружие при аварии. Да и машину надо б посмотреть, чего там с ней. А то достанется ж ему от сотника, ни в секрет, ни в дозор не отрядит такого невдалого десятника, а вместо занятий по экстрим-вождению, или стрельб отошлет на кухню дней на пять. Сотник - мужчина строгий, родом из Архангельска, эти поморы все такие, любят чтоб все как на флоте. Поднимаясь по откосу, мимо здоровенного серого булыгана, из-за которого похоже и перевернулся так внезапно военный вездеходик, Славка подумал немного о флоте, куда в принципе тоже могли б нарядить студента-краткосрочника строгие чиновники из военно-призывной комиссии, решившего переписать в паспорте свое сословное состояние. Мир посмотреть, всякие диковинные места, море, иностранные порты, девушки... Славка хмыкнул и одернул сам себя, не надо б солдату непрерывно думать о девушках. A c погранстражей ему и так, он считал, здорово повезло. Не какой-нибудь захудалый сапер, которому в мирное время и заняться нечем, где-нибудь в Пензе или Саратове, а боец-пограничник, железная цепь на границе Отечества с Сибирским Ханством.
Мимоходом Славка коснулся булыгана. Шершавая, теплая серая поверхность гнейса, обычный булыган, только весь почти скрытый травой, что вообще-то странно в октябре-то, но всякое может случиться, Урал-Камень, не родные степи.
Но о траве думать было некогда. Надо было сообразить, как выполнить то, зачем ехал в татарский улус на нашей сторoне границы и поскорей возвращаться на заставу, не то ездить ему впредь на вездеходе вторым номером. Мелкие аварии не были такой уж редкостью, но за аварию со срывом задачи сотник точно не помилует.
Застава была невелика. Сотня бойцов-пограничников, десяток вожатых с собаками, более для красоты и по традиции, чем для патрулирования и охраны, Полтора десятка выезженных коней и два конюха при них из местных, на жаловании от военного ведомства. Сибирская граница тихая, все войны здесь отгремели еще при Царе-Горохе, давно уж все улеглось-замирилось. Татары, русские, коми жили по обе стороны границы, каждый своим укладом, все, хоть бы и кое-как, говорили по-русски и по-татарски, не враждовали, хватало и смешанных семей, когда жених, например из наших марийцев или из солдат, а невеста из сибирских русских. Некоторые старики были недовольны, держась за древние обычаи, но молодежь не больно-то слушала. Нынче, мол, не при Царе-Горохе, все теперь россияне и думскому закону о равных правах народностей уж полвека...А хороши ж русско-татарские свадьбы! Когда сначала русский жених Везет с дружками на нескольких бричках, для красоты и пышности, калым отцу невесты и подарки ее родственникам, а потом невестино приданое везут с джигитовкой и гиканьем ee братья и дядья в русскую деревню. Или наоборот, калым сюда - приданое туда. Но обязательно в таком порядке. И гуляют потом по три дня в улусе и в деревне, сначала у невесты, потом у жениха. Потом разговоров на полгода, как все было и что было...Такой обычай сам собой сложился, жизнь, однако. Не при Царе-Горохе.
"Хм, что за Царь-Горох привязался?" - подумал Славка - "Все ж головой здорово треснулся, не было вроде такого царя-то. Впрочем, надо будет в личное время поискать в Миросети родословие русских монархов, может и был и такой когда-нибудь. При Царе-Горохе. Блин." - и сам заржал заливисто собственным мыслям. Аж сойки шарахнулись стрекоча, с ближних сосен.
Не ушедший по своим делам татарин Ахмат, наблюдавший за подъемом Cлавки по откосу, вытянул с беспокойством шею, увидев, как солдат смеется в голос невесть чему, но решив, что ничего страшного, снова заулыбался.
- Слышь, Ахмат, помоги машину перевернуть, - позвал Славка, - меня Славкой звать.
- Давай, Славка. - сказал Ахмат.
3.
"Тропе" ничего не сделалось. Вдвоем с Ахматом поставив машину на колеса, Славка почувствовал облегчение, выдергивая пучки желтой травы из спиц и вышибая комья глины из-под крыльев. Номер немного погнулся, но это сейчас поправим. Складной солдатский нож с инструментом не потерялся и автомат крепко сидел в ружейном гнезде рядом с рулевыми рогами вездеходика.
Повеселев, что все кажется обошлось, Славка спросил так удачно оказавшегося поблизости участливого татарина:
- Ахмат, а есть ли в улусе сметана и айран на продажу? Командир велел спросить.
Был Рамадан, а на заставе было несколько солдат-мусульман и сотник хотел, как мог, облегчить им трудности дневного поста.
- Есть-есть, - закивал татарин. - У моего брата Юсупа два-десять дойных коров на дворе, недавно вернулись с верхних пастбищ. Все есть, как без сметаны-айрана? Все купишь, Ахмат с гостем едет, как не продать пограничникам?
Славка успокоился, даже стал находить стечение обстоятельств удачным. Не перевернись он и не слети с дороги с такой помпой, и не заметь его Ахмат, ходил бы он в улусе по дворам, спрашивая хозяев. А теперь с таким удачным знакомством, сразу приедет на место, сделает все как надо и будет молодцом. Настоящим бойцом-пограничником, хоть и краткосрочником. Может даже сотник сделает об этом отметку в его компьютерной карточке. А запись о поощрении, это вам не ерунда какая-нибудь, что только отцу с матерью в письме или на фото в Миросети похвастать, к армейским карточкам и записям в них могут позже обратиться и институтское начальство, и мировой сословный суд, и крупный цивильный наниматель. Всякий казенный начальник в будущем может посмотреть, каким путем солдат из крестьян получил сословную грамоту мещанина. Да и чем черт не шутит, может доведется когда и на дворянство подать, не стоит в девятнадцать лет зарекаться. Лучше, чтоб успехов было побольше. Дело серьезное.
Так думал Славка, не слишком быстро следуя в улус Чен-Кая, позади Ахмата в его лисьем треухе с назатыльником и на таком же почти как у Славки вездеходе, только поновей и разукрашенном сплошь быстрыми тонконогими конями с синими сполохами грив. Даже запел от радости на всю тайгу с детства знакомую малороссийскую песню: Дывлюсь я на нээбо, та й думку гадаюууу...
...Ахмат резко, с визгом тормозов, разворотом и привставанием на два колеса заторомозил около двухэтажного дома на широкой улице улуса. Дом был украшен зеленым сибирским флагом с алым медведем на нем. И спутниковой антенной.
"Ого!" - Подумал Славка: "Братан-то ахматов, прямо барин. Мурза".
Славке за короткую его службу не довелось бывать в татарских домах, а у них в селе никаких инородцев, кроме цыган не имелось. Ясное дело, страсть как интересно было, хотя и робел малость. Иди знай, как у них там заведено, хотя и рассказали в казарме, что дома татарские похожи на русские, только в горницах нары, покрытые цветными коврами и кошмами, а на стенах оружие.
Ворота были, как везедеход Ахмата расписаны синими конями, зеленой травой и всякими занятными узорами непривычного рисунка. На невысоком крыльце стоял плотный русоволосый мужчина в меховой безрукавке и в черной ермолке с золотыми узорами.
"А ботинки погранцовые" - оценил Славка и как-то сразу, наверное из-за таких же как у него самого ботинок, почувствовал расположение к незнакомому человеку.
- Салям алейкум! - крикнул Ахмат от ворот и помахал брату рукой.
- Алейкум ассалям! - откликнулся мужчина и заулыбался. - Издалека слышу как мой брат едет. А сейчас вижу, с гостем. Гость в дом, Бог- в дом, как говорят русские. - и сделал приглашающий жест рукой.
- Меня Славка зовут, я с заставы, сотник по делу послал.
- Ну, дело подождет, хотя всегда рады помочь. Заходи, будешь гость. Юсуп. - протянул хозяин широкую короткопалую ладонь.
В горнице, куда надо было сперва подняться по широкой лестнице с перилами, как и рассказывали, было пестро от ковров и кошм. На стенах висели сабли и ружья в серебре и богато украшенные верховые седла. На одной из стен укрепился здоровенный телеэкран. Хозяин крикнул что-то по-татарски в одну из болковых дверей и через минуту быстрая девчонка лет одиннадцати с торчащими из-под косынки косичками, притащила черный с золотом низкий столик, а красивая черноволосая женщина в налобной повязке, похоже жена - поднос с большим фарфоровым чайником, китайской небось выделки, с чайником поменьше с каймаком, пиалами, медом в берестяном туеске и лепешками сложенными горкой в деревянном блюде.
- Садись, Славка - дорогой гость, моего брата друг, будем чай пить.
Славка пил чай с каймаком, нахваливал прозрачный густой мед и белые лепешки, задавал вопросы о здоровье семьи и видах на будущий урожай и при этом жутко потел от смущения. Знающие ребята в казарме рассказали в общих чертах, как себя вести и что делать, но Славка от переживаний утра забыл, когда надо приступать к делу. Помнил только, что как пойдет о нем речь, торговаться надо люто и азартно, иначе половину удовольствия хозяевам испортишь и запомнят тебя, как бестолкового балаболку, не умеющего отплатить за гостеприимство.
Разговор шел неспешно, славка с Ахматом рассказали об утренней аварии, Юсуп в ответ рассказал о последних скачках, где его жеребец Сегай взял призовое седло и камчу, "вон то седло, с травкой и звездами, да", рассказывал о старшем сыне Абдуле, стажере-ветвраче в аймачном центре в Сибири, "скоро приедет в отпуск, а потом и совсем вернется в Россию, отцу помогать, хозяйство большое".
Славка оценил сообщение о делах сына. Ветврач на стажировке в Сибири, это было круто. Это значит учился Абдул в Москве, а то и в самом Новгороде, диплом получил с отличием, в своем деле понимал. Ханство не принимало на стажировку недоучек, сибирские племенные кони были существеннным, даже на общем фоне крепкой и даже богатой сибирской экономики, источником валютных поступлений. А стажироваться более года предлагалось одному из примерно двух десятков приглашенных иностранных специалистов. Поинтересовался Юсуп из какой части России Славка. Славка ответил, Юсуп степенно кивнул:
-Знаю, неподалеку, в Россоши, мой агент, покупает моих жеребят.
"Точно мурза" - подумал Славка о Юсупе, "в армии не служил, небось, и так рода хорошего." И почти тотчас же, набрав в грудь побольше воздуха и перекрествшись мысленно, начал о деле:
- Спасибо уважемый Юсуп за чай и тепло в твоем доме, хочу спросить у тебя.
Дождавшись одобрительного кивка хозяина, продолжил:
- Нет ли в улусе у кого-нибудь айрана, каймака и сыру на продажу? Сотник велел спросить.
Юсуп задумался.
- Есть, как не быть, улус не бедный, соседям всегда найдется. А хоть пойдем, на моих коров поглядим.
Вот, сейчас начнется. Славка степенно поднялся с ковра, поправил берет и ремень и зашагал вслед за Юсупом обратно во двор. Осмотрев коровник и найдя коров достойным всяческого восхищения, поинтерсовался ценой. Юсуп медленно и четко назвал цену и пришурился, ожидая хода купца.
Славка вспомнил, как торговались у них в селе на весенней ярмарке, продавая поросят и ягнят, покупая лошадь, или корову, да хоть бы и трактор покупая, и вступил в торг.
Дело не заняло много времени.
Уже через час Славка и Юсуп при свидетельстве Ахмата, распаренные и усталые ударили по рукам, получив от представления полное удовольствие. Славка отдал Юсупу чек Военного банка на требуемую сумму, почему-то она странно совпала с уже вписанной квадратным почерком сотника, но Славка не стал этой странности придавать значения, совпала и совпала. Он переживал полный триумф.
Все было сыграно, как по нотам. Вот он Славка, боец-молодец, да и только.
Ахмат помог ему погрузить в решетчатый багажник вездехода пластиковую канистру с айраном, такую же с каймаком, ящик с сыром и небольшую коробку с катыком, которую Юсуп дал в подарок за сделку. Славка вежливо, но твердо отклонил проглашение братьев отобедать, братья кивнули согласно, мол дело военное и распевая песни боец отправился обратно на заставу, внимательно поглядывая под колеса.
4.
Обратная дорога прошла без приключений.
Славка сдал продукты на кухню, доложил сотнику о выполнении задания, разумно умолчав, каким образом свел знакомство с продавцом молочных деликатесов, получил устное одобрение и приказ быть свободным.
С утра было заступать на осмотр участка, вычистив оружие и осмотрев форму, получив на складе сухпай на сутки и потрепавшись о том о сем с бойцами свободной смены, Славка обнаружил себя в компьютерном классе.
Есть время до отбоя написать пару писем институтским приятелям и матери, Миросеть работала исправно и электропочта давала полное ощущение нахождения недалеко от дома.
Написав и отправив письма, Славка вспомнил, что хотел поискать в сети, откуда к нему привязался неведомый Царь-Горох. Расматривая то одни, то другие исторические материалы на разных страницах, разрешенных военной службой досмотра информации и корреспонденции, Славка добрался до краткого родословия российских государей и глядя на ветвистое генеалогическое древо испытал легкое головокружение. Да чего там головокружение, ужас испытал, вроде мгновенного ужаса отрыва от самолета, на занятиях по прыжкам с парашютом. Царя-гороха он не находил.
Но зато и не находил в родословии никаких Романовых, которые там точно должны б были быть. Никакого императора Петра Первого и никакой Екатерины Великой. Вообще ни одной царской династии с такой фамилией не имелось.
Хренасе. Вот это номер. Славка похолодел. В голове забегали дурные мысли о списании "по психической", испугался он посильней, чем когда кувырком летел с вездехода. Впрочем, что он летел кувырком, он знал со слов Ахмата, сам он ничего такого не помнил.
"Спокойствие, только спокойствие. Это пустяки, дело житейское" - подумал Славка с нервным внутренним смешком и даже не удивился, чего такого житейского он находит в досрочном увольнении из армии и лишении надежд на смену сословия.
"Вот тебе и Царь-горох, на кой бы он мне сдался". И одновременно подумалось, что на кой-то да сдался. Не просто так он пришелся к слову. Армия армией, а надо разбираться, что такого с головой и куда делись русские императоры с обычной русской фамилией.
С кем-то надо поговорить, а с кем? Сотник образованный мужчина, но не пойдешь же и не спросишь, чего случилось с государевым родословием, сразу ж позвонит куда надо и направит на освидетельствование. А чтоб сотник не направил, что надо? Верно, надо самому пойти. А куда? А к армейскому психологу записаться на прием. Небось он и не такие истории от солдат слыхал.
Решив, что он будет делать, Славка повеселел, как всегда веселеет человек, принявший решение и продолжил рассматривать на экране страницы Миросети со статьями по истории России.
....Федеративного государства в Европе (имеет заморские территории...в Америке.... а также....колониям в Африке и Океании предоставлена независимость....нахождения в составе Российского содружества... ).
Конституционной монархии с 1912 года (двухпалатный Парламент, избирается собранием народных представителей,....выборы в "вече", ....сословное деление сохранятся, но...Боярская Дума, выборы в которую.....).
Государственный язык - русский (наравне с ним диалекты...народности...., население ок. 100 млн.чел.......)
Столица - Москва.(3.567 млн.чел.)
А до 1912 года - Новгород Великий(1,436 млн.чел), который и сейчас зовется Столицей Северной.
5.
Отстояв положенный наряд по охране рубежей Отечества, Славка записался у усатого старшины в отпуск от службы на будущую неделю и попросил разрешения позвонить. Девушка в службе справок быстро нашла телефон психолога, с допуском к консультациям военных, доктора Смирнова Анатолия Сергеича, и перевела звонок в приемную. Славка назвал секеретарю свое место службы, звание имя и фамилию и секретарь предложил ему понедельник с 8.30. Славка покосился на старшину, тот кивнул и Славка выразил телефону свое согласие на консультацию в понедельник поутру.
Дорогу в уездный центр десятник Самойлов продремал и очнулся уже посреди города.
Визит к психологу оказался вовсе не страшен. Психолог, молодой и цивильный, ненамного старше самого Славки, внимательно выслушал славкин рассказ о происшествии на таежной дороге и последовавшие за ним странности в представлениях солдата об окружающей действительности, услал Славку прогуляться по уездному центру и предложил заглянуть поближе к вечеру.
- Ну-с, господин младший десятник, сейчас у меня прием, поговорим с Вами после, сейчас лишь могу заверить, что ничего страшного Вашей психике не угрожает, можете быть спокойны.
Ничего себе, можете быть спокойны, когда в голове такое смешение всего происходит. Впрочем, впереди было полно времени и Славка решил развлекаться как следует, раз уж он в отпуске от службы до конца дня. Для начала он купил за полтинник здоровенный вафельный стакан смородинового мороженого и удобно расположился с ним на скамейке в скверике. Мимо проходили по своим делам разные люди, проносились стайками смешливые школьницы, молодые мамаши степенно катили мимо него коляски с орущими или спящими младенцами и эти картины обычной и понятной жизни настроили его на благодушный и философский лад. Славка кусал ледяное мороженое, смотрел на бегущие в небесах облака и размышлял о разном.
Постепенно прибредя мыслями в родные Чуйки, Славка припоминал мать, сестер, бабку Серафиму, с которой имел массу разногласий во взглядах на государственное устройство. Славка усмехнулся при этой мысли. Какие там могли быть особенные взгляды у деревенского пацана шестнадцати лет, который азартно спорил о судьбе монархии и сословном укладе со всякое повидавшей женщиной. Бабка говорила что-то о Царе-Горохе, не вспомнить точно что. Неважно. Славка вспомнил деревенскую школу, учителя русского языка и отечественной истории Марка Захаровича, ведшего не менее жаркие споры о национальной и колониальной политике с преподавателем мировой истории и обществоведения отцом Дионисием. Марк Захарович, сухой и крючконосый, наскакивал на полного и благодушного батюшку, доказывая явную возможность экспансии на Восток, за Урал, вместо совершившейся в свое время заморской, при наличии несколько иной,чем сложившаяся, точки зрения на развитие государства. Отец Дионисий полагал подобные построения ни на чем не основанными домыслами "некоторых некомпетентных мечтателей". Говорил:
- Помилуйте, столетиями сложившийся уклад должен был бы измениться в одночасье. С чего б такое могло произойти?
- Да всего лишь вместо государя под неизменным давлением бояр и дворянства, - не оставался в долгу словесник, - случился б самостоятельный правитель с мощной фантазией и неограниченной властью!
- И неограниченной властью? - хохотал батюшка, - Вы б еще рабство придумали, мало вам до сих пор существующей кастовой системы? Рабский труд пригодился б любому тирану в осуществлении его завиральных идей. Древний Рим на Ладоге! Да, к примеру на Ладоге! - восклицал священник-реалист, а Марк Захарович только сильней кипятился:
- У Вас, батюшка, полностью отсутствует способность к ситуационному моделированию, как Вы зашищались по обществоведению, ума не приложу!
Обоим эти споры приносили, как помнилось Славке, бездну удовольствия. А к чему Славка вспомнил Марка Захаровича и отца Дионисия?
А как раз к сильному, независимому правителю с неограниченной властью, вроде восточного тирана, коий присутствовал в славкиных представлениях об истории Отечества и которого не было в солидных статьях. Петр Великий. Вот оно что.... "головой когда в откос врезался, у меня там и сверкнула маркзахарычевская байка, случайно слышанная в школе".
Теперь-то все совсем прояснилось и он стал ожидать завершения консультации у психолога с каким-то даже подъемом.
Так-так. Славка больше тяготел к технике и готовил себя к инженерной карьере, историей не особенно интересовался. Имея практический крестьянский ум, он понятиями альтернативы существующему ходу событий не задавался. Даже никаких книжек по этой смутной теме не читал, вообще не очень любил фантастику. Не интересовался он несуществующим. Закон божий перестал посещать еще в седьмом классе, чем вызвал неудовольствие матери и бурное бабкино одобрение. Читал больше о природе, детективы, и само собой, всякую литературу о машинах. Здесь он был прямо эксперт.
Отец звал к себе, в Южную Африку, целые фильмы посылал в электрописьмах оттуда, со слонами и зебрами, с львами в желтом вельде, много рассказывал об устройстве русской колонии, с ее выборной системой и отказом от сословий и гильдий. Но Славка, не отбрасывая вовсе возможности когда-нибудь в Африке побывать, поселиться там не думал. Он верил в разумность монархии.
Время за размышлениями и воспоминаниями пролетело незаметно. Славка двинулся продолжить беседу с доктором Смирновым.
В приемной было пусто. Славка постучался и вошел в кабинет. Доктор откинулся в кресле, жестом предложил присесть.
- Вот что я Вам скажу, младший десятник. Поразмыслив о ваших затруднениях и проглядев статистику сходных обращений, я полагаю, что имеет место возникновение ложных воспоминий на почве шока, вызванного аварией, кстати, не такое уж редкое в наших местах. Почему так, мне неизвестно, но в систематическом наблюдении Вы не нуждаетесь, службу можете продолжать, если что-то будет беспокоить, милости просим.
- И вот еще что. - с секундной паузой произнес доктор,
- Может быть Вы захотите обсудить случившееся в частном порядке, вот адрес в Сети и вот телефон человека, заинтересованного в информации о подобных Вашему случаях. - и доктор протянул Славке карточку.
Славка взял карточку, не глядя сунул в нагрудный карман, поблагодарил господина Смирнова за помощь и козырнув, вышел на темную к этому времени улицу.
Трясясь в небольшом пригородном автобусе по направлению к лесной заставе, Славка о той карточке и думать забыл. За делами и воспоминаниями он позабыл пообедать и мысли его сейчас были чисто гастрономического свойства. На ужин он не опоздал, а после ужина играя в бильярд в солдатском клубе, он заспорил с механиком Ильей Тимошенко о преимуществах вездеходов и тракторов на цепном приводе, перед такими же заграничными на приводе зубчатом, и ему стало совсем не до карточки и напечатанных на ней имени и сетеадреса.
6.
Служба шла своим чередом. Славка ходил на занятия, заступал в наряды,читал технические журналы в библиотеке, время от времени писал письма родным. Жизнь как жизнь в-общем. Следующий звонок звякнул где-то на исходе зимы, посреди ночи.Снилось ему, что он солдат какой-то странной армии, в странном долгополом одеянии и шапке вроде татарского треуха на стриженой наголо голове, спящий в каком-то длинном бараке вместе с сотней таких же как и он бедолаг, не досыта едящий невзрачной каши, серых макарон и мутной похлебки в скучной, похожей на каторжную столовой, видящий оружие раз в несколько месяцев и водимый строем на какие-то скучные занятия пару раз в неделю. Неловкий, не бравый, не гордый этой службой. Долгой, двухлетней и бесполезной. Потерянное время. Снилось ему, что родные его где-то в глухой деревне, без земельного надела, без дорог и без электричества. А самым невозможным во сне было, что служил он в тех же вроде местах, но не было никакой границы ни с кем.
Одна и та же страна по обе стороны Урал-Камня. Бедная, неприбранная земля, бездорожная, какая-то сонная и безразличная. Славка проснулся от ужаса и некоторое время диковато озирался в знакомом до последнего ружейного крючка солдатском кубрике на четверых. Настенные часы показывали полпятого утра, три часа до побудки. Славка успокоился. Фу, какая гадость приснится может. Слава богу, не наяву такое.
По мере приближения окончания службы, с лихорадкой выпускных экзаменов по всему на свете, от стрельб и вождения до организации командования десятком, странные сны учащались, приобретали объем, захватывали не только славкину собственную жизнь, а рисовали картины жизни той, неправильной страны в другой реальности, дикой ему, но вполне во сне обычной и ночных потрясений. Славка решил первым делом, как получит увольнительную в резерв и обращение в сословный суд, начать выяснять,что ему делать, застрявшему меж сном и явью.
В конце июня, уже собирая вещи, старший десятник и инструктор вождения Самойлов разыскал карточку полученную от доктора Смирнова и заботливо уложил ее в бумажник, рядом с документами, проездными и кормовыми деньгами. И еще наградным чеком на оплату года обучения в университете.
Приехав в Чуйки, Славка обнял бабку, поцеловал мать, порассказал сестрам страшных историй про ужасные уральские морозы (моргнешь, а глаз и не открыть обратно), огромных уральских медведей (одна лапа здесь, а другая вооон там, где дверь) и татар с саблями и на лихих вороных конях (как наедут, как засвистят, прямо ураган). Сестры то ахали, то хихикали в кулачки. Знали, что байки, Миросеть работала исправно, но и слушать было забавно, ведь это их брат такой лихой вояка, вернулся почти из самой Сибири. Славка сходил в школу, повидаться с учителями и уехал в Воронеж, восстанавливаться в институте и подавать прошение в сословный суд, коего заседание назначили ему на август.
Заседание прошло как по маслу. В сущности, суда никакого и не было, Славке даже не пришлось открыть рот, отвечая на вопросы, которые судья мог бы задать. Защитник зачитал прошение, Славкину биографию, показал бумаги от старосты Чуйков, выписку из служебной военной характеристики и судья, дождавшись положенного кивка от свидетелей, знающих Славку лично, зачитал решение в котором были слова: отныне считать полноправными мещанином с занесением в реестр.
Теперь Славке в Российском государстве были открыты все дороги. Он мог свободно селиться за пределами губернии, занимать любые государственные посты, избираться на общественные должности и свободно отправляться за границу, буде возникнет такое желание. Собственно, в пределах России его и раньше никто насильно не держал, а захоти он поселиться в колониях, даже было б ему оказано всяческое содействие инвентарем, материалами, кредитами и живым рублем, но по традиции считалось, что крестьяне не могут работать и учиться за границей. Как будто за границей кому-нибудь было дело, крестьянин, приезжий из России, или столбовой дворянин.
Как бы то ни было, новый учебный год Славка начал мещанином. Ему было предложено досдать недостающиепредметы за почти год отсутствия экстерном, но Славка не стал, экстернам не присваивалось звания полного инженера, а без полного инженерства военная карьера была б невозможна. Не то что он собирался возвращаться в армию, но мало ли что.
А еще к нему вернулись странные не то сны, не то видения.
И Славка позвонил по полустершемуся телефону и назначил встречу с Горенковым Семеном Денисычем, писателем и историком. Горенков жил недалеко от Новгорода, в Старой Руссе, городе небольшом, но древнем, с незапамятных времен имеющем свое отделение Новгородского университета, где Горенков и преподавал.
К моменту встречи Славка изнемогал от своей двойной жизни нешуточно. Та Россия, за пределами его размеренной жизни, с масштабом ее горения, с ее размахом, не давала ему покоя. Великие свершения и ужасные поражения были в той России. Ничего похожего на жизнь в среднеевропейской стране, где он находился наяву. Та Россия была более яркой и подвижной. И полынной горечью отдавалась в Славке неустроенность его родни в той стране, доводящая просто до слез и отчаяния. Он с ума сходил от желания наконец разобраться где он и что с ним.
В первый день рождественских каникул купил он билет на самолет до Новгорода и отправился решать судьбу.
7.
Дом Горенкова, каменный за ажурной чугунной решеткой, среди занесенных снегом лип и берез, он нашел быстро. Горенков оказался мужчиной средних лет, даже скорей пожилым, с короткой седоватой бородой и совершенно седыми ежиком волос на голове. Быстрым в движениях и крепким мужчиной. Пригласив Славку в гостиную и усадив в кресло, Семен Денисыч сразу перешел к делу:
- Я с Вами, господин Самойлов, почти знаком. Доктор Смирнов, что обследовал Вас с полгода назад написал мне о Ваших затруднениях в подробностях. Но он лицо официальное и не мог посвятить вас в некоторые детали моих исследований. А я - лицо неофициальное и могу Вам много порассказать интересного о своих исследованиях в альтернативных путях развития различных обществ и в частности - российского. Не беспокойтесь, Вы в своем уме, и вы не один такой мне известный. Вы угодили в другой поток реальности. В общем случае Вы должны были отделаться некоторыми досадными неудобствами, связанными со сном и бодрствованием, но почему-то не отделались и находитесь в этой щели между мирами, как это называют в литературе, довольно долго. Дело в том, что время между слоями реальности течет неравномерно и у Вас какой-то особенный случай.
Вы еще можете сами решить, где вам быть. Технически Ваше возвращение вполне осуществимо.
Они беседовали долго, до самого вечера, с перерывом на обед, который Горенков велел экономке подать в гостиную.
За обедом он предложил остаться на несколько дней, продолжить беседы и задать вопросы:
- Не беспокойтесь. Вы меня нисколько не стесните, я живу один, а у Вас, понимаю, впереди еще почти две недели каникул.
Славка провел у преподавателя истории и писателя еще четыре дня, они разговаривали, листали книги самого Горенкова и других авторов, ходили прогуляться, посетили знаменитый старорусский курорт и Славка уехал к себе одновременно обогащенный новым пониманием и еще в большем, чем до визита раздрае.
Выходит, он может выбрать, где ему быть. Выходит, он может все, или хоть что-нибудь исправить. Или хотя бы попытаться исправить.
И это было мучительно. Дело было не в фантастических возможностях, но Славка, человек от земли точно знал, что своего надо держаться и за свое надо бороться. А если свое отнимут, надо его вернуть. Иначе...
Не знал он, что иначе. Но это было важно. И ему надо было решить, где оно, свое.
Теперь он знал, что время на раздумья у него ограниченное. Крепкий и быстрый историк пояснил, что постепенно его следы в реальности, где его нет физически, оптимизируются таким образом, что окажется, что его там никогда и не было. Вместе с ними исчезнут и собственные славкины воспоминания. Это пугало.
Тогда, понял Славка останутся его тамошние мать, бабка и сестры совсем без поддержки и без надежды. Пока же надо было решаться.
Для начала неплохо было б решить, на что именно решаться.
8.
Выбор был невелик, Славка не был глуп и представлял, что его ожидает, реши он пройти сквозь портал в обратную сторону. Если портал вообще оставлася на месте все это время. Но той стороне он чувствовал себя нужней, этой и так ничего не сделается. Нет, он вполне поддавался соблазну спокойного и ясного будущего, но по словам Горенкова, никто не мог избавить его от воспоминаний. К примеру самого горенкова никто избавить от них и от раздвоенности не смог. Никто в мире толком не занимался сообщающимися реальностями, статьи Горенкова представлялись наиболее достоверными. В феврале элктропочтой Славка получил от Семена Денисыча статью, предназначенную " Научным Запискам Новгородского Универститета", озаглавленную "Некоторые гипотезы касательно физического существования альтернативных реальностей". Там были описаны результаты нескольких вылазок самого Горенкова к местам сообщения реальностей и поставленные там довольно примитивные опыты, которые, конечно же, для науки представляли мало интереса, поскольку ничего не доказывали. Но Славке не надо было ничего доказывать, он получил в руки средство осуществления своего собственного перехода через портал и он начал подготовку.
Прежде всего, написал Ахмату, что хочет навестить его, поохотиться, порыбачить, все такое и получил ответ в духе, что он сам и Агай будут рады его приезду в любое время. А озерные зеленые щуки особенно сильно обрадуются, если Славка приедет в марте или апреле. К марту Славка выучил присланную статью почти наизусть, подал в институте прошение об академическом отпуске по семейным обстоятельствам, написал в Чуйки, что намерен податься на некоторе время к отцу и отправился на уфимском поезде на восток.
В промытых стеклах вагонных окон убегали назад города, леса, поля, дороги, Славка смотрел и думал, что если все получится, он увидит их уже не такими красивыми и праздничными.
Ахмат ждал его на станции. В том же самом треухе и с такой же улыбкой до ушей. Славка увидел старого приятеля и сам заулыбался. Да и в самом деле обрадовался.
В улусе гостя тоже ждали. Прямо настоящий пир устроила семья Ахмата по случаю приезда дорогого гостя издалека. Баранина и говядина, конина и нежные куропатки, осетры и щуки гордо стояли на столе. Ягода моченая и квашеная, грибы, соленая черемша, все чем богат таежный край. Конечно же почтили гостя и каймаком, и айраном и соленым катыком и свежайшими лепешками. И в сластях не было недостатка, мед водился свой, легкий и прозрачный, как будто только что выгнанный из сот.
Славка затосковал, что придется обидеть такого хорошего приятеля своим исчезновением. К мысли, что и для родных он пропадет навеки, он притерпелся уже.
В один из дней, Славка попросил у Ахмата его вездеход, сказал, что хочет покататься один и отправился по знакомой дороге к месту когдатошней катастрофы.
У знакомого до боли изгиба дороги он заторомозил, заглушил движок и спустился по откосу, ломая блестящий на солнце наст и увязая по колено в ноздреватом как сыр мартовском снегу. Приметный булыган сидел как бы в обтаявшем кратере. Он был странно теплый, как помнилось Славке, из-под него даже торчали одинокие зеленые былинки. Эксперимента с термометрами славка не стал производить, незачем было. Разница наружней и вблизи портала температур не интересовала его с точки зрения фиксации в лабораторном журнале. Славка вытащил из кармана два одинаковых, проверенных на идентичность хода секундомера, включил оба и один положил на теплую серую поверхность камня, а другой - в карман.
Теперь надо было подождать с час, чтоб проверить, есть ли разница в течении времени снаружи и вблизи портала. Точные значения Славку тоже не интересовали. Разница в несколько миллионных долей секунды должна была проявиться в течении приимерно часа, если портал актуален.
Славка сидел на выступающей из снега коряге держа руки в карманах, прикрыв глаза и даже ни о чем не думая. Ему как всегда, когда он решился и начал действовать стало легко на душе. Он наслаждался покоем, скрипом деревьев в отдалении, мартовским солнышком. Секундомеры после остановки показали, то, что ему было надо.
Потом он не спеша поднялся обратно к дороге. Ему осталось только разогнать вездеход, чтоб энергетически обеспечить свой переход. Он помнил, что даже полусотни верст в час вполне достаточно для прорыва мембраны.
Он подождал, пока движок нагреется и наберет обороты, с нежностью погладил изогнутый руль и золотистый с конскими головами бензобак, в той России нету таких машин, и решительно надавил валенком акселератор. В голове было пусто и как-то щекотно. Мотор ревел, Славка несся по мысленно сотню раз отработанной траектории к откосу.
Последней мыслью было: зато валенки там точно такие же.
Он сжал зубы и закрыл глаза.
9.
- Семе-он...Слышь, Семен? Семе-о-он....
Кто-то монотонно повторял имя какого-то Семена. Мешал спать. Славка хотел матернуть мешающего и перевернуться на другой бок.
И вдруг его пронзило. Это же он Семен. Кличка такая у него в роте. Он же один в роте деревенский, Славка Самойлов. А есть еще Славка Юченко из Беой Церкви, по кличке Хохол и Славка Демидов из Орла, по кличке Демид. Он рядовой железнодорожных войск, находится в Уфимской области на разгрузке щебенки с Витькой, по кличке Череп.
Он рывком сел, открыл глаза, увидел выше себя железнодорожную насыпь, с которой скатился, случайно оступившись в вагоне со щебенкой. Поодаль торчал какой-то валун а рядом был Витек. Тот, который Череп.
"Слава богу, не об камень. Жив. Но грязный весь. Какая-то ерунда привиделась" - думал Славка какими-то обрывками.
И еще одна мысль мелькнула и пропала: "Получилось."
Гудение в голове прекратилось. С лица Черепа сошло выражение обеспокоенности и он привычно заухмылялся:
- Слышь, Семен. Ты как из вагона выпал, а думал убился на хрен, а ты ниче. Мож с пару минут повалялся. Ух ты здоров, Семен.
- Гы-гы.- передразнил Славка: - нечего скалиться. Повезло просто, мог бы убиться. И порода наша крепкая.
И полез по откосу к гадскому вагону, который разгружать еще и разгружать.
"Ничего" - подумал Славка: "Дембель неизбежен, как восход солнца".
И почему-то: "Мое от меня никуда не денется".
Перед тем как опустить глаза и уже вгрызться наконец в сырую и скользую щебенку, Славка запрокинул голову, вдохнуть холодного ветра и увидел между сплошными серыми тучами длинный разрыв и в нем синее-синее небо.
Эпилог
Майским вечером 199.. года, вернувшись с празднования Дня Пограничника в Дворце культуры имени Ленина, где он выступал с речью перед концертом, депутат воронежской городской Думы от Аграрной партии Вячеслав Самойлов, инженер-механик по первому образованию, ткнул в кнопку электрического чайника на кухне, включил телевизор и в обзоре новостей культуры лицо что-то увлеченно рассказывающего человека показалось знакомым. У рассказчика на экране был совершенно седой ежик волос на голове и седая короткая борода.
"Доктор исторических наук, писатель-фантаст Семен Денисович Горенков" - прочел Вячеслав Самойлов бегущую строку внизу изображения. Нет, кто-то незнакомый. Заливает про параллельные миры. Самойлов усмехнулся. В такую ерунду он не верил и вообще не интересовался фантастикой.