Свойдом ч. 3

Наталия Михайлова
Когда Ане исполнилось 7 лет, родители купили дом с крохотным участком земли на тенистой улочке. Это был настоящий СВОЙ ДОМ. Вшестером – в трех, трех!, комнатах.
Как же любили они все «свойдом». Обставлялись медленно, долго обсуждая и выбирая каждую покупку – диваны, книжные шкафы, шторы. Вместо абажура над большим круглым столом теперь висела люстра, тонко позвякивающая хрусталинками.

У Ани и бабушки была отдельная комната. Над кроваткой Анюты повесили ковер с любимыми оленями и она, засыпая, поглаживала их и нашептывала сказки. От родственников привезли бабушкины вещи – сундук, предмет анютиного вожделенья, и старинные часы. Сундук был набит интереснейшими вещами – кусочки меха и старинных кружев, уложенные в картонки с нарисованными дамами в струящихся платьях, шарфики, бусы и даже настоящий веер. Часы были совершенно необыкновенными – огромные, с башнями и башенками из темного дерева, с резными стрелками и блестящим маятником. Медленно и важно били они каждый час, и дом наполнялся мелодичными звуками.

Для Анюты был поставлен у окна новый письменный стол – осенью в школу. Ни одной игрушки не засунула Аня в ящики стола, даже Сказкам там не нашлось места. Строгие стопочки первых учебников, тетрадки, альбомы. Так десять лет стол и простоял у окна. За окном расцветали и увядали розы, сосульки свешивались с крыши, лиловым облаком дымился сиреневый куст, осы звенели над кистями поспевшего винограда. И полученная через десять лет золотая медаль, конечно, была заработана за этим столом.

Соседи по коммуналке подарили Ане на новоселье собаку – настоящего ирландского сеттера. Рыжего, с длиннющими ушами и добрыми глазами. Пламен – так назвали собаку – он и был быстрым кусочком пламени, мелькающим, казалось одновременно, в разных концах двора. Папа и Аня пытались дрессировать его. Даже книга была куплена – «Дрессировка служебных собак». Но жизнерадостный Плам превращал все дрессировки в веселую игру, а у папы и Ани, как говорила мама, не хватало характера, приструнить его. При любой команде Плам подпрыгивал, пытаясь лизнуть Аню в нос, потом с восторгом несся в другой конец двора, размахивая ушами, возвращался и заглядывал в глаза, словно спрашивая: «Я все правильно сделал?». Как-то не задалось с дрессировкой.

Начиная с ранней весны, большую часть времени проводили во дворе. Двор на узбекской махалле место особое. Во дворе ужинали всей семьей, принимали гостей, на лето выставляли кровати или сооружали айваны – дощатые настилы, и все лето спали на воздухе. К вечеру, когда немного спадала жара, двор обильно поливали из шланга. Воздух наполнялся запахами влажной земли, нагретой листвы вишен и цветов. Раскрывались малиновые звездочки ночных красавиц и большие белые звезды душистого табачка. Еще красивее при вечернем освещении становились розы. Их было великое множество – нежно-розовые, лимонные и, особо ароматные, бордовые.

Никаких огородов у них никто не разводил, двор был засажен цветами. Именно в этом маленьком дворике Аня училась любить цветы – не клумбы, а каждый цветок в отдельности. Она могла подолгу любоваться и крохотной маргариткой, и сказочно красивой розой, удивляясь и радуясь их совершенству. Каждую весну они ездили с мамой и папой на специальный базар, где продавались семена, рассада и саженцы. Когда, через много лет, не стало папы, они с мамой все также ездили на этот базар, - это было традицией, без которой невозможно было представить себе наступление весны в их дворике. Коллективно вскапывались клумбы, в горячих спорах определялось место для посадки кустов, деревьев, цветов. Плам принимал самое деятельное участие во всем процессе, он носился по клумбам, затаптывал рассаду, и очень обижался, когда, в конце концов, его сажали на цепь.

В узбекских двориках виноградник строился высокой беседкой, виноградная листва служила защитой от солнца. Солнце падало бликами на землю через резные листья, создавалась своеобразная игра света. И, начиная с июля, над двором свисали виноградные кисти. Они росли на глазах, созревали, и, казалось, наполнялись солнцем. К осени кисти достигали огромных размеров, виноградины становились янтарными. А еще осенью пахло яблоками. И в саду, и в доме, и, особенно, в кладовке, куда яблоки складывались на стеллажи. Здесь же подвешивались виноградные кисти, стояли бутыли с вином. Виноград, яблоки и другие фрукты у них были очень хороших сортов. Папа выписывал журналы, делал все «по науке». Правда, однажды уже в июне после специальной, «научной», обработки с персикового дерева облетели все листья. Мама после этого звала папу «Мичурин».

Анна почему-то больше всего вспоминает отца именно в саду, на высокой лестнице. Загорелый до черноты, в тюбетейке, чудом удерживающейся на вьющихся волосах. Выходя во двор, он прищуривался, посмеиваясь, говорил: Ну, как у нас поживает благородная лоза? – и начинал осматривать виноградник, деревья.

Проживший большую часть жизни в общежитиях и в коммуналках, работающий в постоянном шуме ткацкого цеха, отец очень радовался земле, тишине уютного дворика. И действительно считал виноград благородной культурой. Он с удовольствием помогал соседям. Поставив на плечо свою легкую и удобную лестницу, шел в соседние дворы – подрезал, подвязывал, показывал, учил. А по вечерам часто сидел со стариками на айване. Разливался по пиалам зеленый чай, велись неспешные беседы. Отец свободно говорил по-узбекски, да и у соседей в то время не было проблем с русским. На махалле его уважительно называли Михаил-ака.

Тогда еще не было официальных постановлений об учреждении махалли, но жили по ее законам – законам взаимовыручки, почитания старших, уважения. На свадьбу приглашалась вся махалля. На праздники соседей обносили угощением. Их пожилая соседка Халима-апа специально для Ани пекла ее любимые бугурсаки – обжаренные слоеные комочки теста. А перед Пасхой и мама, и все сестры трудились, не покладая рук, – нужно было напечь много куличиков, накрасить яиц, чтобы всем соседям хватило.

Вот такими были их улица и их «свойдом». Обихоженный и любимый он давал ощущение защиты, тепла, покоя. Здесь они, три сестры, повзрослели и отсюда ушли в самостоятельную жизнь. И стали строить свои семьи и свои дома, постоянно опираясь на память и опыт добра и любви, полученные в родном доме.

Но на праздники, да и просто в выходные, любили приходить в «свойдом». Собирались все и на весеннюю посадку, и на сбор яблок. Пеклись вкуснейшие мамины пироги, запекалось чудное мясо, разливалось лучшее вино. И великолепные гроздья винограда на бабушкиной вазе из богемского стекла украшали праздничный стол. Семья росла, и за столом усаживались уже с мужьями, с детьми. Хохот, песни, разгоряченные родные лица. А по двору наперегонки с младшими носится молодой Плам…