Царевна - лягушка

Наталья Герцен
 

Было у царя три сына.
Вот позвал он их. Причина
Важной думалась ему.
Оженить их по уму.
Время подошло. И вот
Царь детей к себе зовёт.

Тут же трое сыновей
Появились у дверей.
Лишь ушей достигла весть,
Молодцы собрались здесь.
Пред отцовскими очами,
Без забот и без печали.

“Что угодно? В чём нужда?
Или видится беда?
Звал нас, батюшка?” “Да, звал.
Вот, пока не старым стал,
Мне охота вас женить,
Чтоб за трон спокойным быть”.
“Что ж, отец, благослови.
В путь – дорогу собери.
И скажи, на ком жениться.
Обещаем подчиниться”, –

Старший сын даёт ответ.
“Мой родительский совет, -
Отвечает государь,
Добрый, справедливый царь. -
Вот вам стрелы, вот вам луки
Ни для шутки, ни от скуки.
Каждый выстрелит одну
В коль угодно сторону.

Там ищите ваших жён”.
Поклонились дети. Вон
Вышли. Во поле идут
Исполнять наказы тут.
Кромка синяя лесов
В даль уходит от лугов,
И такая в мире блажь,
Что в словах не передашь.

Тёплым днём обласкан взор,
Что за воздух! А простор!
В пору лечь и помечтать,
А не то, чтобы стрелять.

Но забота есть забота,
Даже если неохота.
Слово батюшки - приказ
И для сыновей - наказ.
Старший брат возводит лук,
Совершает полукруг,
В синеву стрелу пустил
В дом боярский угодил.

Подняла стрелу девица.
Её стати подивиться
Мог в родных краях любой.
“Вот она - печать стрелой.
И моя, видать, судьба
Благосклонна и добра, -

Так она проговорила,
Да улыбкой одарила. –
До свиданья все. В палаты
Едем. Там мне будут рады”.
Средний брат вперёд выходит.
Очередь его приходит.
Обернулся, лук вознёс,
И стрела на тыщи вёрст
Полетела в дом купца.
Пала у его крыльца.
То – то был переполох.
Вдруг какой – нибудь подвох?
Только нет. Всё так, как есть.
Оказали дочке честь.
Значит, надо собираться,
Чтоб в девицах не остаться.

Вот купечество стоит,
В отражение глядит,
Невысока, широка,
Руки уперла в бока.
Повела одним плечом:
“Не жалею ни о чём.
Я сидела, выжидала,
Царска сына ожидала.
И, пожалуй, дождалась,
Хоть княжной не родилась!”

Собралась и эта дочь,
Ей в замужество не в мочь,
Чтоб дорога оказалась
Не такой далёкой, малость
Из съестного запасли,
До телеги донесли.

Балыки, окорока,
Стерлядь, вина, потроха,
Зелень, хлебушек, сыры,
Да копчёны осетры.
А ещё икры немножко,
К ней серебряную ложку,

И отправили с слезой
За счастливою звездой.
Это после, а пока
Суток прошлого река

Возвращает в сторону,
Где ещё одну стрелу
Должно выпустить отсель
До каких – нибудь земель.

Младший выступает брат,
И налево, наугад
Выстрел делает. Глядит,
Как стрела вперёд летит.
На лицо Иван хорош,
И характером пригож.

От мужских, серьёзных дел
Он немного оробел.
Унеслась стрела его
В поднебесье. Ничего
Не осталось, кроме как
Разыскать её. “Дурак,
Ты, Иванушка. Красу
Вздумал сыскивать в лесу”, -

Рассмеялись братовья.
“Видно то вина моя”, -
Отвечает им Иван,
Лук ругая за изъян.
Делать нечего. “Как знал,
Что не в те края попал”.

И пошёл стрелу искать,
Себе счастия желать.
Так бредёт он день, другой,
Полем, рощицей, рекой.
Лес дремучий на пути,
Не проехать, не пройти.

Темень, да один бурьян,
Будто солнечных полян
Никогда не видел он,
Злою силой поражён.
Ноги вышли до болот,
Где и леший не живёт.
В душу заползает страх,
Ветер заплутал в стволах,
Помрачнел тревогой лес,
Плетёт ветви до небес,

Вечер свечкой догорел.
Возвратиться захотел
Царский сын. Но слышит вдруг
Как с болота странный звук
Раздался. Иван глядит -
Тварь зелёная сидит.

“Ты, царевич заплутал,
Чуть совсем не опоздал.
Третий день в болоте жду.
Дальше кочки не иду”, -
Говорит она Ивану.
У того в глазах туманно
С ним лягушка речь ведёт,
Да находку стережёт.

Посмотрел Иван вокруг.
“Что ж, мой названный супруг,
Не приветлив? Аль не ждал,
Что стрелой сюда попал?”
“Да, признаюсь, что скрывать,
Думал, что не привыкать
Видеть чудеса. Подай
Мне стрелу. Иль так отдай”.

А лягушка тупит взгляд,
Отвечает невпопад.
“Замуж ты возьми меня,
Как положено. Храня
Верность слову и отцу,
Подобает молодцу

Исполнять его наказ”.
“Ты и в жёны? Вот так раз. –
Отступил Иван назад.
Ну, а кто тут был бы рад?
Удивленья не сокрыть. –
Как же мне с лягушкой жить? -
Царский сын ответил так. –
Или я какой чудак?”

“Не печалься. Без прикрас
Будем счастливы не раз.
Посади меня в карман,
Мой царевич, мой Иван”.

Тот с понурой головой
Отправляется домой.
Ведь и верно. Царска воля
Нынче, что чужая доля.
Сердце ноет, грудь болит,
Ум обидою кипит.

Да ещё в кармане тварь…
То – то удивился царь.
Речи дар пропал на миг,
Головой седою сник,
Руки в стороны развёл.

“Глянь, кого Иван привёл”, -
Говорит середний брат,
Старший посмеяться рад.
“Будет Ванька наш скакать,
В том лягушке потакать”.

Царь державу приподнял,
Скипетр крепче приобнял,
Да велел готовить пир
На большой и добрый мир.
А пришло народу - страсть,
Негде яблоку упасть.

Государь - отец сыграл
Свадьбы, как и обещал.
Трое родных сыновей,
Трое новых дочерей.
Пожелал им счастья всем,
И благословил их с тем.

Старший сын супругой взял
Дочь боярскую. Узнал
По своей стреле девицу.
Средний брат сумел жениться
На купеческой. “Она
Провидением дана”, -
Это понял молодец,
Как собрались под венец.

А несчастного Ивана
На лягушке окаянной
Поженил разумный царь,
Всему царству государь.
Вот однажды в день десятый
Солнцем пламенным объятый
Призывает он сынов,
Трёх мужчин под отчий кров.

“Дети, дети, сыновья,
Вот чего надумал я.
Чтоб проверить ваших жён,
Важный надобен резон.

Пусть они к утру сошьют
По рубахе. Это труд.
По нему и буду знать,
Кого первым привечать”.
Поклонились сыновья.
Отвечают: “Лишь заря
Тронет отсветом восток,
Каждый ступит на порог.
Рукодельям будешь рад,
Что ни платье - то наряд”.
Загрустил один Иван.
В голове его бурьян.

Что тут делать? Как тут быть?
Где рубашку раздобыть?
Сел на лавку за столом
И задумался о том,
Как его сложились дни,
Разнесчастные одни.

А лягушка тут как тут:
“Люди правы или врут,
Будто надобно к утру
Сшить рубаху?” “По нутру
Только братовьям забота,
То для ихних жён работа”.

А лягушка и скажи:
“Не печалься, не тужи.
Утро вечера мудрей,
Спать ложись – ка поскорей.
Хлопоты оставь при мне.
При законной при жене”.
Время бьёт девятый час,
Девять отмеряя раз.
На дворе темным – темно,
Света не видать в окно.

Вот царевич спать прилёг,
А его лягушка скок
На крыльцо и тот же час
Лягушачью кожу в раз
Сбросила. Явив себя,
То обличье не губя.
Василисина краса
Затмевает небеса.

Что ни словом описать,
Что ни в сказке рассказать.
И румяна, и стройна,
И пригожа, и мила.

Да туга её коса,
Речкой лента в волоса
Вплетена. Струится в них
Россыпь жемчугов одних.

Платье - бархат и атлас,
Всё под цвет небесных глаз,
Кружевной платочек бел,
Паутинкой улетел,
Ветру южну баловство,
Василисы мастерство.

Ну, а девушка - душа
Ходит мягко, не спеша,
И во всём её пригляд,
Добры люди говорят.

Вот ударила в ладоши.
Каблучком ступила тоже,
И сказала так она:
“Я приказывать вольна
 Мамки, няньки, собирайтесь,
В путь дорогу снаряжайтесь,
Сшейте к завтрему утру
Мне рубашку. Только ту,
Что на батюшке видала”.

Уже солнышко настало,
Просыпается Иван,
Наряжается в кафтан.
Надо во дворец явиться
Да в ошибке повиниться.
Но лягушка скачет в бок.
Говорит Ивану: “Срок
Не пришёл печаль нести,
Срок рубашку отнести”.
Радость в сердце молодца.
Прямо с красного крыльца
Побежал он во дворец.

А тем временем, отец
Принимает первый дар.
Старший сын принёс. Удар
Для царя был явно крут.
“Нет, гадания не врут.
Им решили потакать
И до смерти напугать?

Не рубашка - срам и стыд.
В тёмной избе лучший вид.
Там и стоит надевать.
Потому, как не видать”.

Хмурит брови царь - отец,
И дождался, наконец,
Как вторую принесли
И ко трону поднесли.
Чуть волнуясь, средний брат
Демонстрирует наряд.
Машет царь своей рукой:
“Что ты, что ты, дорогой.

В баню. Больше никуда.
Веник, тазик, да вода.
Только там в такой ходить.
На себе её носить”.
Велика царя досада.
Где теперь его отрада?
От лягушки что - ли ждать?
Впору время коротать.
Младший сын вперёд идёт,
Он рубашку достаёт,

Подаёт её отцу.
“Вот такая мне к лицу! -
Царь доволен. - Угодили.
Златом - серебром расшили. -
А и правда. Бирюза
Успокоила глаза.
По волнам корабль плывёт,
Сам же царь его ведёт,
Ветер дует в паруса. –

Вот отрада, вот краса, -
Говорит при всех отец, -
Эх, да Ваня, молодец.
Сей наряд достоин нас.
В пир и в праздник, в добрый час.
От кого не ожидал,
Тот надежды оправдал.
Хорошо, сынок Ванюша,
Ублажил отцовску душу.

Так рубашка хороша,
Что сама поёт душа.
Вот что надо надевать,
Век такую не снимать”.
Братья судят меж собой:
“Повезло ему с женой.
Видно, дело не иначе,
Как в Ванюшкиной удаче”…

Через месяц царь опять
Сыновей к себе стал звать.
Говорит неторопясь:
“Вот забота занялась.
Чтоб проверить ваших жён,
Важный надобен резон.
Пусть они мне испекут
Караваи. Это труд.


По нему и буду знать,
Кого первым привечать”.
Глаз царя весьма хитёр,
Впрочем, как и разговор.
Поклонились сыновья.
Отвечают: “Лишь заря
Тронет отсветом восток,
Каждый ступит на порог.
Выпечке ты будешь рад.
Что ни хлеб - то хлебный град”.

Загрустил один Иван.
В голове его бурьян.
Толку – то, что в доме печь,
Как в ней что – нибудь испечь?
Сел на лавке за столом
И задумался о том.
Не его сложились дни,
Разнесчастные одни.
А лягушка тут, как тут:
“Люди правы или врут,

Будто надобно к утру
Каравай нести к двору?”
Говорит о том супруг:
“Успокойся, милый друг.
То для братовей забота
И для ихних жён работа”.

А лягушка и скажи:
“Не печалься, не тужи.
Утро вечера мудрей,
Спать ложись – ка поскорей.
Хлопоты оставь при мне
При законной при жене”.
И царевич лёг в кровать.
Дважды, мол, не умирать.
Про лягушку знает люд
И под окна бабку шлют.
Говорят невестки так:
“Нам лягушка злейший враг.
Разгляди, запоминай.
Как творится каравай”.

Старушонка бьёт челом:
“Как велели. Тихо в дом
Проберусь и прослежу,
Всё исправно доложу”.
И невестки, сговорясь,
Ничему не удивлясь,
Собрались не отставать,
А уменье прославлять.

“Будем делать всё, как тварь,
Полюбуется пусть царь”.
Но лягушка не проста.
Хитрой звали неспроста.
В миг про заговор смекнула,
В пусты вёдра заглянула,
Разожгла десяток свеч,
Разломала сверху печь,

И туда, в дыру, замес
Затолкала. “Экий бес, -
Шепчет под окном старушка
И бежит назад в избушку
К двум невесткам на доклад. -
Вот вам нехристь. Вот вам ад”.
Торопливо рассказала
Всё, что вечером видала.

Что соперница творит,
И какой при этом вид.
И про вёдра, и про свечки,
И про разрушенье печки.
А невесткам век бы злиться,
Им на месте не сидится.

Хоть зелёную ругают,
Свои печи разбирают.
Город погрузился в сон,
А лягушка вышла вон,
Обернулася красой
С длинной, тёмною косой,

Да ударила в ладоши.
Каблучком ступила тоже,
И сказала так она:
“Я приказывать вольна.
Мамки, няньки, все ко мне,
Ко Ивановой жене.

Испеките вы к утру
Хлеб на славу ко столу.
Пусть он будет мягок, бел,
Чтобы каждый обомлел,
Видя сверху знатный град,
По бокам цветущий сад,
Церкви да колокола,
Как видала я сама,
Ела с батюшкой своим
Много лет и много зим”.

Мамки, няньки расстарались,
Для хозяйки постарались.
Вышел славный каравай,
Лишь дивиться успевай.
Снова в радости Иван
Надевает свой кафтан

И скорее во дворец,
Там, где батюшка – отец
Принимал рукой своей
Дар от старших сыновей.
Жёны их, как им сказали,
Тесто в печки поспускали.

Вместо хлеба вышла грязь,
Что разглядывать – то страсть.
“Тем пугать счастливый мир,
А не чествовать на пир.
Ну, невестки, ну, умехи.
Печь им для людской потехи.

Караваи с глаз долой.
Ну, Ванюша, успокой.
Что принёс на этот раз?
Что для батюшки припас?”
Младший сын идёт вперёд
И подарок достаёт.

Вкусен сдобы аромат.
Хлеб – не хлеб, а стольный град.
Царь дивится. Поднялся,
К караваю подался.
“Только в праздник его есть.
Тут любому будет честь.

А теперь, мои сыны
Вот что сделать вы должны.
К вечеру прибыть на пир,
Благо в государстве мир.
Привозите ваших жён”.
Приглашенью поражён

Лишь царевич, лишь Иван.
В голове его бурьян.
 Вот идёт опять домой,
Вновь с понурой головой,

А лягушка тут, как тут:
“Люди правы или врут,
Будто нас позвал отец
На гулянье во дворец?”
Отвечает ей Иван,
Слово кутая в туман:
“Ты, зелёная, пойми
Здесь мы дома и одни.
Как бы правильней сказать…
Что мне людям показать?

Тонкостей не объяснишь
Там, где идолом - престиж.
“Где красавица - жена?”
“Вон припрыгала она?”
Тот час будет дружный смех,
Радость, данная на всех”.

А лягушка и ответь:
“Что ж на то не посмотреть?
Ты, царевич, не тужи,
Грусть на полку положи,
Радости не позабудь,
Всё поправим как – нибудь.

Многого не передам,
Только удивишься сам.
Да на пир один иди,
Не смущайся. Погоди,
Скоро я прибуду вслед.
Без несчастья - счастья нет.

Как услышишь стук да гром,
Не пугайся и притом
Приглашённых успокой.
Пусть почувствуют покой”.

“Что же мне гостям сказать?”
“Можно так живописать, -
Лягушонка смотрит в даль, -
Слушай, батюшка, мой царь,
Если понимаю я,
То лягушечка моя
В коробчонке прибыла,
Извиняется она”.
Раз царевич поразмыслил,
Два. На ум подались мысли.
Разум успокоил: “Брось.
Будь, что будет. На авось”.

И Иван на пир пришёл.
За большой дубовый стол
Все садятся. Пляски, смех.
На пиру полно утех.
Но не весело ему
Без лягушки одному.

Славный праздник сердцу люб,
Но царевич однолюб.
Ожидает стук да гром
И супруженьку при том.
Братья с жёнами, смеясь,
Разговаривают всласть.

“Ты, Ванюша, не скучай.
На пиру пируешь, чай.
Подвела тебя супруга,
Пучеглазая подруга?
Где такую ты нашёл?
Все ль болота обошёл?

Все ль поля? Во всех краях,
Забывая о братьях?
Иль по кочкам заскучала
И дворца ей явно мало?
Иль в кармане часа ждёт,
Как разъедется народ?

Сарафан бы ей купил,
Да кокошник. Очень мил
Был бы у лягушки вид.
Мы по – свойски, без обид.
Вот тебе простой совет.
Надобно являться в свет.
Может, стало неохота?
Ведь у нас тут не болота”.
Лишь царевич захотел
Натворить напрасных дел,
Как поднялся жуткий гром.
За окошком пыль столбом.
Стены у дворца трясутся,
Кони белые несутся.

Люди в панике к дверям
Побежали. Шум и гам
К потолку взлетают в высь:
“Эй, народ, остановись! -
Крикнул Ваня. - Знаю я,
То лягушечка моя.

Не пугайтесь, не дивитесь,
Разом все остановитесь.
То она - моя жена,
Извиняется она.
В коробчёнке места мало,
Вот поди – ка и устала.
Как бы ни был против мир,
Но она звана на пир”.

Тут у самого дворца,
У широкого крыльца
Встали шестеро коней,
Белых в яблоко огней.
И выходит из кареты
Вся, как есть, в лазурь одета
Василиса - красота
В звёздах длинная фата,

Ясный месяц на подоле,
Солнце светлое в уборе,
И ни вздумать, ни взгадать,
Только в сказке описать.

Мужа за руки берёт,
За столы его ведёт.
“Вот, любимый мой, и я,
Верная жена твоя”.

Стали гости веселиться.
А невесткам не сидится,
Глаз с Ивановой жены
Не сведут. “Мы так должны
Поступать, как и она, -
Говорит другой одна. –

Что ни сделает, мы то ж”.
“Так науку не поймёшь, -
Говорит одна другой. –
Хитрости поди раскрой”.

“Если курицею слыть,
Птицей никогда не быть.
Вон гляди, что вытворяет.
Разве это так бывает,
Чтоб остатки за рукав
Выливали. Экий нрав”.

Василиса, между тем,
Закусила лебедем,
Косточки в рукав сложила,
Чем невесток удивила.
Те глядят, не отстают,
Кости в рукава суют.

Ничего не пропускают,
Всё исправно повторяют.
Вот Иван с женою в круг
Танцевать идут. Вокруг
Гости молча расступились
Да на пару подивились.
А Иванова супруга
Поглядев на мила друга,
Белу ручку подняла,
Рукавами повела.
Тут же озеро случилось,
Будто только что родилось.
А по синим по волнам
Плавают то тут, то там
Белы лебеди. Дивится
Царь на деву - мастерицу.

“Да, Ванюша, молодец, -
Говорит ему отец. –
Сам, не вру, всю жизнь искал
Вот такой вот идеал.

Береги её, сынок”.
Тут – то и случился срок
Жёнам братьев в пляс идти,
Репутацию спасти.
Что должно быть, тому быть.

Здесь решились повторить
За супругою Ивана
Танец с озером. Обманной
Вышла та наука им,
Ведь с желанием одним
Не всегда придёт успех.
Только разозлили всех.

Вместо озера гостей
Позабрызгали. Страстей
Век таких не видел мир.
Вот и едь теперь на пир.

А невестки не сдаются,
Над оплошностью смеются,
Успокаивают так:
“Это мелочь и пустяк.
Для желанных для гостей
Вдвое больше лебедей”.

И руками по сторонкам
Повели. Царя догонкой
Кость немалая нашла.
Разозлила до бела.
Рассерчал на это царь,
Как – ни – как, а государь.

Топнул в ярости ногой.
Редко он бывал такой.
Раздраженья не сдержал
Да и с глаз долой прогнал.
В эту пору. Тихо – тихо
Сам того не зная, лихо
Вскоре совершил Иван,
От любви и счастья пьян.

С пира тайно отлучился,
В своём доме появился,
Кожу прошлую нашёл,
С нею к печке подошёл,
Думал: “Вот она, мечта”.
Оказалось, что не та.

Что напрасно бросил в печь,
То, что стоило беречь.
Василиса возвратилась
И слезами разразилась.
Нет лягкушьего добра,
Шкура видится едва.

Миг и та дотла сгорела.
“Что же, Ваня, ты наделал? -
Василиса говорит. –
Близок путь людских обид.
Если б обождал три дня,
То дождался бы меня
Не лягушкой, но девицей,
А теперь пора проститься.
Если вздумаешь, ищи
У Кощея. Не взыщи.
Покидаю этот край,
Милый суженый. Прощай.
Даст господь, увидишь вновь
Свою первую любовь”.

Василисушка – душа
Поклонилась. Не спеша,
К мужу подошла проститься,
Обернулась белой птицей
И в окно, за горизонт,
Где один Кощей живёт.

День проходит, и неделя
В месяц складывает время.
О жене Иван грустит.
Плохо ест, совсем не спит.

Всё глядит в далёку даль,
Утомив саму печаль.
Сердце места не найдёт,
По – привычке чуда ждёт.
Что вот – вот откроют дверь,
Скажут: “Ванечка, поверь,
Это возвратилась я,
Верная любовь твоя”.

Но мечта - мечтой осталась,
А жена не показалась.
И царевич осознал,
Что он в жизни потерял.
“Но да разве то - потеря -
Думает Иван. - Не верю.

Толку что сидеть, страдать?
Надо милую искать.
Все края пешком пройду,
Хоть всю землю обойду,
Отыщу. Верну обратно.
Извинюсь. Ну, да и ладно”.
И пошёл, как говорят
В край, куда глаза глядят.

Долго ль, коротко бродил,
Сапоги и те сносил.
Не найдёт нигде супруги.
Всё напрасные потуги.
Нету у пути конца
Для такого молодца.

Не надеялся на встречу,
Вдруг глядит, ему навстречу
Вышел древний старичок
Взгляд колючий, нос - крючок.
“Здравствуй, молодец, куда
Держишь путь?” - “Иду туда,
Где живёт один Кощей,
Где нет места для людей”.

Тут царевич рассказал
Про несчастье. Передал
Всё, как было. Не тая.
Может, знаешь, где моя
Василиса? Подскажи
Иль дорогу укажи”.

Отвечает старичок,
Опираясь на сучок.
“Да, пустых наделал дел.
Но, надеюсь, поумнел.
Сразу кожу взялся жечь,
Нет бы малость пренебречь, -

Старичок вздохнул украдкой,
И заговорил загадкой. -
Василису сам Кощей
Видел милою своей,
Но, поняв, что ей не мил,
Взял, лягушкой обратил.
И велел три года жить
В облике таком. Забыть
Про веселье, звонкий смех.
Про отца и мать. Про всех.

А ещё сказал он так:
“Коль появится чудак,
Что возьмёт тебя женой,
Распрощаемся. Со мной
Лучше шуток не шутить,
Не сумею оценить.

Если с лягушачьей кожей
Что – то приключится тоже
Раньше срока, хоть за час,
Быть тебе моей. Не раз
Прежде, чем сказать, подумай
Не одной своею думой”.
Так Кощей судьбу решил,
Получилось - поспешил.

Василиса согласилась
Да в лягушку превратилась.
Вроде, всё случилось складно,
А теперь, глядишь, не ладно”.

Смотрит на Ивана дед
И даёт такой ответ:
“Вот тебе один клубок,
Ниток сказочный моток.
С ним и путь короче станет,
Никогда он не устанет,
Не задержится нигде,
Ни в лесу, ни на воде.
Ты за ним, Иван, ступай,
Да гляди, не отставай”.

Поклонился Ваня деду
И закончили беседу.
“Благодарствуй, человек,
Жить тебе счастливый век”. –
Так ответил молодец.
Долгой сказки не конец.

Через лес, через овраг
Катится клубок. Итак,
Наш Иван за ним идёт,
Песню про себя поёт.

Вдруг из – за куста медведь.
“Не престало нам робеть, -
Убедил себя Иван. –
Время проверять колчан”.
Вот он стрелы достаёт,
И почти медведя бьёт,

Как нежданно зверь лесной
Говорит ему: “Постой”.
Полным ростом поднялся,
Сделал шаг и принялся
Уговаривать не бить,
А немедля отпустить.

Лапы бурые сложил,
Так Ивану доложил.
“Ты, царевич, посуди,
Может, свидимся в пути.
Посочувствуешь сейчас,
Помогу в урочный час.

Всё случается, бывает,
То, о чём никто не знает.
В силе станется нужда,
У тебя она не та”.
Пожалел Иван медведя,
Отпустил. И так заметил:

“Не прощаюсь. Сам сказал,
Что поможешь. Не настал
Час обещанного слова.
Но кто знает, где же снова
Доведётся встречи ждать,
Если буду пропадать”.

Только так Иван ответил,
В небе селезня приметил.
“Вот удача. Вот обед.
Лучше для скитальца нет”. –
Поднимает Ваня лук,
А ему в ответ: “Мил друг,

Ты не бей меня, пусти,
Даст бог, свидимся в пути.
Пригожусь, увидишь сам,
Лишь поверь моим словам”.

Пожалел и птицу Ваня.
Посмотрел в своём кармане
Жёлудь или корешок,
Чтобы пообедать мог.
Но в запасах - пустота,
Даже ягода - не та.

Глядь, за кустиком косой
Умывается росой.
Вновь царевич лук берёт,
Тихо стрелы достаёт.
Хочет зайца подстрелить,
Ни за что его убить.

“Добрый молодец, постой,
Дай поговорю с тобой.
Не убей. Случится вдруг,
Буду самый первый друг.

Доброте всегда везёт.
Не доставь себе хлопот”.
Отпустили и его.
Жалко зайца. “Ничего, -
Поразмыслил молодец.
Где начало - не конец.

Справлюсь, не одним ведь днём
В этом свете мы живём”.
Вышел к морю наш Иван:
“Сине море - океан.
Где теперь моя жена?
И жива ль ещё она?” -

Так он думает, гадает,
В воду камушки бросает,
Вдруг услышал слабый звук,
Озирается вокруг.

“Хорошо сейчас на дне.
Помоги, Ванюша, мне”, -
Снова повторился глас.
Не сведёт царевич глаз.
Щука на песке лежит,
Еле – еле говорит:

“Отнеси меня к воде.
Помогу тебе, хоть где.
Вот увидишь, пригожусь.
Долга я не постыжусь.
Посочувствуешь сейчас,
Приплыву в урочный час”.

Бросил Ваня щуку в море.
Пожалел и рыбу в горе.
Дальним берегом пошёл
И к избушке подошёл.
Та стоит на курьих ножках,
На неведомых дорожках,
А за ней дремучий лес,
Кроны сосен до небес.
Обратился к ней Иван,
Ногу ставя на чурбан:

“Ты, избушечка, избушка,
Леса верная подружка,
Стань ко мне по – старому,
Как тебя поставили.
К лесу задом повернись,
Ко мне дверью обернись”.

И избушка заскрипела
Говорит царевич: “Дело”, -
Да заходит. Видит в ней,
Как не чувствуя костей,
На печи Яга сопит,
По - всему, похоже, спит.

Осмотрелся молодец.
Скатерть, столик, холодец.
Бабки - Ёжки острый нос
В потолок высокий врос.

Бородавки на руках,
Когти длинны на ногах,
Подбородок - жухлый лист,
Вечной старостью повис.
Зубы скачут по печи.
Страсть, хоть голосом кричи.

“Ты зачем ко мне пришёл?
В дом непрошено зашёл? -
Гостю говорит Яга,
Костяна её нога. –
Али дело ты пытаешь?
Али от трудов лытаешь?
Отвечай, как на духу”.
“Ты свари сперва уху, -
Отвечает ей Иван. –
Исходил я много стран.
Ты бы, старая хрычовка,
Поднялась с лежанки ловко,
Проявила бы чутьё
На искание моё.

Обогреться дай сперва,
Гостя доброго права
Ты уважь. Пытай потом,
Не в печи. Но за столом”.

Бабка Ёжка поднялась,
За хозяйство принялась.
Напоила, накормила,
Даже баньку истопила.
Провела подсчёт костей,
В ожиданье новостей.

И царевич про беду
Рассказал. “Теперь иду
За любимою женой”.
“Путь занятный, путь большой, -
Так ответствует Яга,
Головой качнув слегка. –

Ведь бессмертен царь Кощей
Для других. Его мощей
Дожидаются везде
На земле и на воде.

Но его, Кощея, смерть
Не в мощах. Они хоть твердь,
Но не более. Игла.
Та, что жизнь ему дала.
На конце иголки рок.
Сам Кощей его предрёк.
Поломаешь - победил,
Не затрачивая сил.
А не сможешь - знаешь сам.
Смерть и горе пополам. -
Объяснила тут Яга. -
Путь - дорога не легка.
На дубу сундук висит.
Цепью каменной обвит.

В сундуке один в другом,
Словно у матрёшки дом:
Заяц, утка и яйцо
В том яйце - игла. Кольцо
Вот тебе на память в путь,
Чтоб в дороге не уснуть.

В чужедальней стороне.
Ну, запомнил ли?” “Вполне, -
Отвечает бабке гость. –
Бог даст, справимся небось”.

По утру, Иван проснулся,
В настроенье потянулся,
Чай с ватрушкою попил
И пошёл, исполнен сил.
К дубу, за судьбой Кощея,
Сластолюбца и злодея.

Расторопная Яга,
Костяна её нога,
Проводила, показала,
На прощанье подсказала
Как дорогой не плутать,
Что из вида не терять.

Быть внимательным велит,
На прощанье говорит:
“Осторожен будь, но смел,
Чтобы в деле преуспел,
Должен помнить, что второго
Нету случая такого
Рассчитаться со врагом.
После думай о другом”.
Долго ль, коротко, пришёл
К дубу молодец. Нашёл
Где Кощей судьбину прячет,
Можно думать на удачу.

Дуб высок, листом шумит,
На ветвях сундук висит,
А поди его достань.
“Ну – ка, пододвинься, Вань”.
В сторону Иван глядит,
А к нему медведь бежит.
Вывернул широкий ствол.
“Вот и пригодился”, мол.

Тут сундук упал, разбился,
Заяц выскочил и скрылся.
Так пустился наутёк,
Что царевич сам не смог
Ни догнать, ни подстрелить
Скорая у зайца прыть.

Вдруг такой же.
Враз нагнал,
Первого в клочки порвал.
А из зайца утка - в лёт,
В высь, в заоблачный полёт.
“Всё, - решил Иван. - Опять
Время счастью пропадать”.

В чисто небо поглядел,
Попрощаться захотел.
Только селезень - дружок
Вновь надеждою завлёк.
Сверху кинулся на утку
И уже через минутку
Уронила та яйцо
В море. А Иван лицо
От отчаянья прикрыл.
Не осталось больше сил.
“Как же мне его найти
В синем море?” “Не грусти, -
Щука к Ване подплыла. –
Я поблизости была”.

Тут царевич поглядел,
Щуку целовать хотел.
Та Кощеево яйцо
Принесла со дна. Словцо
Прошептала. В океан
Уплыла, а наш Иван
Тут же то яйцо разбил,
Да иголку обнажил.

Принялся конец ломать,
Василису вспоминать.
Он ломает, а Кощей
Бьётся смертию своей,
Мечется из стороны,
Всё напрасно. Сочтены
Злости и дела его.

Им без счёта уж давно.
От него стонал весь свет.
Ведь нигде такого нет,
Чтобы вечно зло вершить,
И за это вечно жить.

Вот царевич, наконец,
Поломал иглы конец,
И пришлось тому Кощею
Помереть. Иван скорее
Во дворец его зашёл,
Василису там нашёл.
И давай её опять
В сладки губы целовать,

А она его в уста.
Ожидала неспроста.
Возвратились во дворец,
Где их ждал родной отец.
Долго, долго пировали,
На судьбу не уповали,
Стали жить да поживать,
Вместе счастья наживать.

 2004г.