Началом христианства на нашей земле принято считать проповедь Святого Апостола Андрея Первозванного в Скифии. Достоверно не известно, до каких широт доходил Св.Андрей в этом своем путешествии, но поскольку по апостольскому жребию ему достались именно наши края, то мы с полным правом можем считать Апостола Андрея нашим духовным отцом и небесным покровителем Русской Церкви.
На протяжении веков на территории, простирающейся от Черного моря до Ладоги, из разнородных племен складывается народная общность, получившая название Русь. Близость южных славян к Византии, греческие колонии в Таврии, торговые сношения и военные походы с одной стороны знакомят наших предков с христианством и византийской культурой, а с другой – незаметно подготавливают почву для христианизации славянских племен. Славянская знать стала тяготиться своим варварством и зависимостью от иудействующей Хазарии. В IX-м веке Византия считалась центром всей европейской культуры, приобщение к которой выводило киевских бояр из числа провинциальных князьков в разряд мировой элиты. Одного только не доставало: славянской грамоты и славянских книг. Их-то и предоставил, пришедший в славянские земли в 860-м году Св.Кирилл. Тогда крестилось около 200 семей, в основном из знати. Для новорожденной Русской Церкви был даже поставлен епископ.
Однако север Руси всё еще оставался духовно подчиненным варяжскому язычеству. Пришедший из Новгорода через 20 лет и убивший Аскольда и Дира Олег был активным врагом проникшего в Русь и даже организованного в епископию греческого христианства. Христианство ушло "в подполье" в формах свойственных тому времени и той обстановке. Так новорожденная маленькая русская церковь еще в своей исторической колыбели уподобилась гонимой церкви первохристианской. Но культура всегда сильнее варварства. Великая держава сильнее анархической мелкоты взаимно борющихся национализмов. A варяго-русским варварам в своих предуказанных экономической необходимостью сношениях с Византией пришлось постепенно прозреть и неумную военную сторону своих походов в Византию отбросить, как устаревшую, развивая лишь единственно разумную - торговую. На фоне последней совершилось и неизбежное усвоение варварами высшей христианской религии. Даже один простой наглядный опыт, простое видение красот и величия Византии перерабатывало психологию варваров.
Варяги ославянивались, язычники охристианивались, варвары цивилизовались. Олег еще не понимал, что его игра в язычество безнадежна. Греки сознавали превосходство и чары своей культуры даже для варваров, а потому с законной гордостью и показывали их варварским посольствам.
С водворением славянской письменности и русского языка, как языка государственного, несмотря на официальное язычество правящих кругов, вся литература неудержимо, вместе с обучением чтению и письму, притекала из родственной Болгарии, сближение с которой у Киевских князей все возрастало. Эта связь с христианской, родственной по языку Болгарией в значительной степени объясняет нам разлитие христианства в широкой низовой народной массе, естественно усиливавшей крещеный элемент в войске и даже в командующем классе и в грамотных слоях, служивших писарями во всем правительственном аппарате. Это разрастание христианства, параллельное усилению грамотности, ярко открывается нам в следующее же за Олегом княжение Игоря.
От времени княжения Игоря наша летопись сохранила нам текст договора киевского князя с греками, датированный 944 г. Договор дает нам картину за 30 лет очень повысившегося уровня грамотности и процента христиан в правящем классе, позволяющем даже говорить о преобладании христиан среди правящего класса. Еще по договору с Олегом греки довольствовались приложением представителями малограмотной нации их "печатей". Теперь уже другое положение. Греки требуют, и русские соглашаются впредь вручать своим послам и купцам письменные доверенности в том, что миссия данных лиц не военно-заговорщицкая и не шпионская, а мирная. Текст договора написан так, что вершителями всего дела являются христиане, как представители государственности и грамотности, а язычники упоминаются на втором месте с оттенком некоторого пренебрежения, как невежды. Роль христиан в славянских посольствах была столь велика, что для них в Константинополе была устроена церковь в честь Пророка Ильи, которая даже получила статус приходской.
Так как Игорь имел уже наследника в лице сына-младенца Святослава (род. в 942 г.), то мать последнего, Ольга, узаконена была в положении правительницы до совершеннолетия наследника. По всем признакам, начиная с самого ее имени, "Ольга" она была родом варяжка, канонизованная впоследствии и через это сугубо "обрусевшая" в памяти предания. Ольга житийно превращается в уроженку псковской земли, славянской крови и языка. Впрочем, житие Св.Ольги хорошо известно, что бы его повторять. Но следует отметить, что Ольга тем и замечательна в своей христианской программе и в своем христианском поведении, что она не превратила своих христианских убеждений, своей миссионерской и церковной программы в программу политического переворота и захвата власти. Она и к главному виновнику неудачи всей ее жизни, к своему сыну Святославу и к его законным правам наследства поставила себя в подвижническое и духовно-красивое положение и любящей матери, и подлинной христианки.
Итак, Ольге не удалось использовать срок своего регентства (до 957 гг., до 15-летия Святослава) для проведения общего крещения Руси без насилия сверху и революции. Не успев в своем последнем предприятии провести крещение всего народа под знаком династического союза с Царьградом, Ольга должна была удовольствоваться уже тем эволюционным результатом, что самого Святослава, ведомого языческой партией, она воспитала в духе полной толерантности к тому неограниченному росту христианства в населении, которое мы зафиксировали к концу жизни Игоря. По летописи, никаких препятствий ни в военной, ни в служилой среде, близкой к княжескому двору, принимать христианство не было. Надо было иметь только мужество выносить насмешки отныне самоуверенных язычников - соправителей Святослава. План официального введения христианства по возвращении из Константинополя для Ольги закрылся. Но, сойдя со сцены правительственной, Ольга по ее заслугам имела привилегии отставной возглавительницы государства и автономной хозяйки в своих частных дворцовых имениях. B глубокой старости, за 80 лет, Ольга скончалась и была на указанном ею месте погребена по христианскому обряду.
Официально язычествующий Святослав, если бы даже и хотел, политически не мог быть гонителем христианства. С 964 г. он до своей смерти (972 г.), отсутствовал из Киева, строя на территории Дунайской Болгарии новый центр великого славянского государства со столицей в Предславе (Переяславец) и, увлекаясь мечтой всех славян - овладеть Царьградом. В отсутствие Святослава, старший сын его Ярополк, воспитываемый бабкой Ольгой, слагался в князя-христианина и будущего крестителя всего народа. Все этому способствовало. Даже брак на красивой гречанке-христианке, бывшей монахине или послушнице монастыря, которую Святослав в качестве балканской пленницы послал, как достойную невесту, в Киев сыну Ярополку. Соединенное влияние Ольги и жены-гречанки ставило на очередь вопрос о крещении Ярополка, о чем уже и шли слухи в Европе и в Риме в частности. Особенно, когда из-за своих авантюр на Балканах Святослав не вернулся живым. Он был убит в 972 г. у Днепровских порогов Печенегами. С этого года Ярополк стал полноправным князем Киевским (972-973 гг.).
Настал критический момент, когда языческие силы антихристианской реакции решили смести со своего пути грозный призрак принятия греческой веры и морального подчинения грекам, а не наоборот, как понимала варяжская реакция: - под знаком праотеческих богов завладеть Царьградом, его культурными богатствами и силами, и так решить вопрос о синтезе религии и передовой европейской культуры.
Исполнителем этого наивного плана победы над греческим христианством языческая партия избрала Владимира, младшего сына Святослава, от другой его жены - Малуши. Владимир сидел на Новгородском столе. Руководившие им дружинники и вся атмосфера Новгорода благоприятствовали этому конфликту с сильно уже христианизованным Киевом. Киев, по своему географическому положению на пути "из варяг в греки", притягивал к себе завоевательные аппетиты князей-варягов. Как в свое время Олег под знаменем языческой реакции захватил стол Киевского князя Аскольда, принявшего греческое христианство, так и теперь эта история повторяется. Провинциальная новгородская группа быстро ославянившихся варягов, с молодым князем Владимиром во главе, руководимая, по-видимому, его дядей Добрыней, вновь намечает овладение Киевом под тем же, как и при Олеге, антигреческим знаменем праотеческого язычества. Ярополк в Киеве не устоял против Владимира и в конце 978 и начале 979 г. потерял голову. Владимир завладел и троном и женой убитого им Ярополка - христианкой.
Началось неистовство языческой реакции. Правительство Владимира, в расчете на сочувствие народных масс, решило организовать традиционные культы богам отчасти варяжским, а в большей части местным славянским и финским. Конечно, весь этот будто бы благочестивый пафос питался демагогией противогреческой и противохристианской. Как ни редка была практика человеческих жертвоприношений, но правительство Владимира сочло нужным навинтить толпу и на эту жестокость. В жертву намечена была христианская семья, может быть купеческого сословия из византийцев, переселившихся в Киев. Угодливые жрецы-волхвы заявили, что жребий пал именно на эту христианскую семью, на отца по имени Феодора и сына - Иоанна. Они были убиты и сожжены в честь "национальных богов".
Казалось, малокультурная, полуфинская, новгородская окраина Руси религиозно победила столичный огречившийся Киев. Но эта искусственная победа отсталых провинциалов оказалась бессильной изменить властный ход истории. A история всей Европы, и Западной и Восточной, предписала: - покориться благородному наследию средиземноморских культур и укрепившейся в них высшей богооткровенной религии. Владимир, благодаря первым своим победам казавшийся себе великим, вдруг оказался маленьким, ибо неумным. Его подлинное, не мнимое величие доказано тем, что он это свое заблуждение способен был понять и принять. Владимир сломился. Как это произошло? того никогда в точности не в силах объяснить нам история. B самой глубине духа это останется навсегда тайной личного обращения, подобной чудесной тайне превращения Савла в Павла.
Близкие ко времени Владимира писатели, почти его современники, ищут серьезных глубоких причин его религиозного кризиса и тем спасают достоинство его биографии от плоского, принижающего и ничего не объясняющего уровня официальной легенды. Наш богослов первой половины XIX века, преосвященный Филарет (Гумилевский), в своей Истории, не унижаясь до летописной сказки, так реконструирует внутреннюю логику духовного кризиса Владимира: "ужасное братоубийство, победы, купленные кровью чужих и своих, сластолюбие грубое - не могли не тяготить совести даже язычника. Владимир думал облегчить душу тем, что ставил новые кумиры на берегах Днепра и Волхова, украшал их серебром и золотом, закалал тучные жертвы перед ними. Мало того - пролил даже кровь двух христиан на жертвеннике идольском. Но все это, как чувствовал он, не доставляло покоя душе - душа искала света и мира". К разгадке обращения Владимира может служить то общее соображение, что Владимир был носителем "широкой русской натуры," которая стала потом типичной для русского темперамента, от одной крайности кидающегося в другую.
То, что крещение князя Владимира стало следствием его глубокого духовного кризиса и искреннего покаянного чувства, а не внешнеполитических интересов свидетельствует последовавшая после крещения перемена в образе жизни и правлении князя. Жестокий и мнительный в язычестве, Владимир-христианин сделался образцом кротости и любви к ближнему; он не хотел наказывать даже и преступников. Епископы представили ему, что злодейства умножились и строгие меры правосудия необходимы. Послушав их, он стал наказывать преступников, но весьма осторожно. Так за 1000 лет до Льва Толстого, ответственно сидя на княжем судилище, проникаясь духом евангельским, Владимир переживал в своей совести со всей силой нравственную антиномию государственного права и личного всепрощения. Он тяготился долгом меча казнящего, и епископам приходилось успокаивать его чуткую совесть. Поучительно, что св. Владимир, после краткосрочного опыта, не впал в сектантство, а покорился мудрым советам церкви. Церковная мудрость отвергает насильственное введение в жизнь евангельских норм, через принудительный механизм государства.
Равноапостольный князь искал лучшей веры не только для себя одного, но и для всего народа. Прежде крестились в Киеве сыновья его, а затем и весь стольный град. Святой Владимир не ограничился просвещением столицы, но поспешил с распространением святой веры и во всех других городах своей державы. Несмотря на препятствия со стороны язычества (В чем, однако, видятся не столько религиозные мотивы, сколько политический сепаратизм, желание сохранить свою независимость от Киева, что не раз еще будет вредить делу общерусского единства, приводить к междоусобицам и неспособности противостоять внешней агрессии.), христианство нигде не водворялось так мирно, так быстро, как водворилось в России. Сколько борьбы и страданий вытерпели исповедники имени Христова между греками и римлянами! Сколько пролито крови при введении христианства в разных странах Западной Европы и в Америке! В России же не было ничего подобного. Говорят, что русский народ, всегда кроткий и мало испорченный язычеством, спокойно принимал крещение из покорности к уважаемому князю и тем охотнее, что в течение ста лет (от Аскольда до Владимира) привыкал видеть христиан близ себя. Эти причины справедливы, но почему же они не оказали того же влияния при обращении западных славян? Последние – тот же народ, как и славяне восточные, с тем же характером кротости и миролюбия; они жили целое столетие в соседстве западных христиан, тогда как наши предки с трех сторон были окружены язычеством. Однако между западными славянами латинские миссионеры гибли от ярости озлобленного народа, который проливал кровь за своих мнимых богов и не хотел покориться Евангелию.
Значит, мало было одного кроткого народного духа, мало и долговременного знакомства с соседями-христианами. Что же еще нужно было для мирного успеха святой веры? Необходимо сеять слово Божие так, как сеяли апостолы Христовы и последователи их – проповедники Православной Восточной Церкви. Для России было великой милостью Божией то, что она получила свое просвещение христианством не от церкви Римской с её латинской Библией и мессой и с её противными национальной жизни насилиями, а от церкви православной, относившейся к национальным началам просвещаемых ей стран с большим уважением. К тому же мы получили христианство и первых миссионеров от близких нам по языку болгар, имевших у себя Ахридскую Архиепископию, фактически автокефальную в то время. (Во времена князя Владимира русская церковь еще не была митрополией Константинопольского Патриархата, и в планах Владимира было устроение русской церкви на принципах автокефалии, из-за чего у него даже возник конфликт с Константинополем.) Но, говоря о мирном и быстром распространении христианства в России, нужно иметь в виду распространение его только количественное, от которого было еще очень далеко до истинного, внутреннего усвоения Христовой веры всей массы крещеных людей. От того после крещения Руси в нашей церковной истории тянется длинный период двоеверия. Множество старых обрядов и верований перешло в само христианство народа и придало ему своеобразную народную окраску, которая заметна в народной вере и до сего дня.
Немаловажную роль в мирном принятии христианства на Руси сыграла широкая благотворительная деятельность Князя Владимира, вход к которому был отворен бедным и нуждающимся: он щедро раздавал им пищу, одежду, деньги; покоил странников, выкупал должников, невольникам и пленным возвращал свободу. Видя, что больные не в силах приходить к нему за помощью, он приказал развозить по улицам мясо, рыбу, хлеб, овощи, квас и мед. В праздничные дни всегда были у него три трапезы: первая для митрополита с епископами, иноками и священниками; вторая для нищих; третья для самого князя с боярами и дружиной. Такова была христианская жизнь приснопамятного крестителя земли Русской!
Таким образом, в начале русского христианства был момент исключительного порыва к исполнению евангельского идеала, подобный порыву первобытной иерусалимской церкви к самоотверженному подвигу общения имуществ. Личным, а может быть и только единоличным, носителем этого порыва был наш исключительный князь-креститель. Аналогичные порывы у сектантов: монтанистов, павликиан, вальденсов, анабаптистов - приводили к извращениям фанатизма и деспотии, ибо выпадали из-под руководства благодатной мудрости церкви и подчинялись человеческому своеволию и гордыне. Не то было в жизни первохристианской общины и в деле св. Владимира. Это были порывы, покорные воле Духа Святого и в меру подлинной свободной любви Христовой. И, как веяние Св. Духа, эти чудесные достижения приходили и проходили, подобно видениям и обетованиям Царства Христова, не окаменевая в обманчивом насилующем законе. В первенствующей церкви была эпоха чрезвычайных дарований. И первоначальную историю Русской Церкви озарил благодатный луч царства Христова, пришедший через великое сердце Великого Владимира, великого не по человеческому только почитанию, но и по благодатному дару "вспоможения и управления" (I Кор. 12:23), ему ниспосланному. И святой князь не преткнулся на своем пути. За 1000 лет до новейших соблазнителей хлебами (т.е. большевиков) св. Владимир сделал все, что мог, для помощи меньшей братии, как устроитель и реформатор государства. И не пролил рек крови и не заковал народ во имя "равенства и братства" в цепи рабства.
Само собой разумеется, что между примером св. Владимира и возможностью "подражания ему" в наше время лежит бездна в глубоком различии эпох. Лишь наивные люди, ожидающие в наши дни реставрации патриархальной теократии, могут мечтать пытаться повторить буквально то, что уже неповторимо в силу безвозвратности совершившейся исторической эволюции.
Исполнение завета нашего Крестного Отца - кн. Владимира лежит на ответственности не только невероятного еще в наши дни теократического монарха, но на ответственности всех нас, членов православной церкви, при всех имеющих случиться политических и социальных режимах. При всех этих самых разнообразных возможных режимах мы - духовные дети нашего крестителя не имеем права пренебрегать заветами нашего первого христианского строителя земли русской. Мы обязаны продолжать его дело в новейших формах христианской активности. Русская земля, а с ней русская церковь, не могут не быть носителями "великой совести". Нынешняя тирания бессовестности - лишь временное наваждение. Существующие типы рас и культур сложились еще в доисторические тысячелетия и до сих пор остаются в главном неизменными. 70 лет извращенческого перевоспитания не изменили духовной глубины русской души. Она вспомнит праотца своей культуры, человека "великой совести" св. князя Владимира и возгорится желанием исполнить его заветы.
Использованная литература:
1. А.В. Карташев «Очерки по истории Русской Церкви», М.: ЭКСМО, 2004, том 1.
2. П.В. Знаменский «История Русской Церкви», М.: Изд. Крутицкого Патриаршего подворья, 1996, - 474с.
3. М.В. Толстой «Расказы из истории Русской Церкви», Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1991 – 736с.