Посвящается Ренате и Дмитрию
с наилучшими пожеланиями…
От автора
По просьбам трудящихся – продолжение фанфика «Песни воздуха»… Огромное спасибо Комме за бесценные советы по редактированию!
1
Смотрю в бесконечные дали…
Луна снова катится с крыши…
Быть гордыми звёзды устали
И словно становятся ближе…
Вот, оказывается, каково здесь… Его планета – и впрямь вся в серебре. Красивый, странный, немного грустный мир. Ей, Нимфадоре Тонкс, никакого иного рая не нужно. Чем заслужила она вторую жизнь именно здесь?
Да не просто здесь, а даже в нужную эпоху! Хоть и на менвитской половине, хоть и смотрели некоторые недобрыми глазами, хоть и кривились при одном имени Кау-Рука – но знал его здесь всякий. И дорогу в поместье объяснили очень быстро.
Обочины звёздной дороги
В пыли от колёс сновидений…
Уходят куда-то тревоги,
Как мрачные призраки-тени…
Она шагала по тропинке, наслаждаясь ощущением вернувшихся сил и здоровья, принимая в себя опыт, накопленный на звездолёте и здесь её двойником. Неужели совсем скоро она и Кау-Рук встретятся, как человек с человеком? Она-то успела узнать, каков её штурман в быту. Правда, в корабельном, неотделимом от службы. Но насколько поняла Тонкс – он и дома должен быть таким же. Сдержанным, аккуратным, уверенным в себе. Настолько чувствующим свои машины, что может позволить себе мечтать, пока они выполняют его приказы…
Но звёзды – не свечи,
Ладони не греют…
Накину на плечи
Я шаль поскорее…
Она-то сама другая. Конечно, дохлого клубкопуха на пульт не бросит. Но наговорить лишнего может. Да и порядок в доме наводит в основном с помощью магии. Которая ещё действует, нет ли на Рамерии? Теоретически должна, раз двойник сумел здесь самоуничтожиться. Но всё равно Тонкс страшно боялась не понравиться. Не соответствовать представлениям штурмана о ней. Разочаровать…
Но звёзды – как в дымке,
И льётся размыто
Со старой пластинки
Мотивчик забытый…
Девушка пробиралась по ничейным землям. Здешние хозяева сюда не вернулись. Потеряли память на Беллиоре, а соплеменники до своего полного поражения не успели вернуть им осознание себя…
Запустение… Бурьян и паутина… Путь словно по первому дню после конца света. Она видела подобные усадьбы – покинутые Упивающимися Смертью после падения их хозяина. Грустно было узреть такое здесь – рядом с обителью того, о ком мечтала…
Моё одиночество вечно,
И даже в объятиях нежных
Я верю, что жизнь бесконечна,
Как небо, легка и безбрежна…
Переход в его владения произошёл незаметно. А девушка-то ждала, что сразу ощутит присутствие Кау-Рука… Но нет. Такой же запущенный сад и заброшенный дом.
Она ещё надеялась. Когда ему, да и зачем убираться на участке? Слуг-арзаков у него не было и не могло быть… И вообще много ли ему надо – вполне хватит одной комнаты со спартанским ложем и кучей книг…
А ты – просто строчка романа:
Чем дальше, тем встречи короче,
Куда-то спешишь утром рано,
Как будто и не было ночи…
Тонкс зашла в дом. Сразу приметила, что в комнатах нижнего этажа не так давно обитали люди. Много людей, которые хотели бы быть аккуратными, но жизнь не дала им на это времени. Спали здесь вполглаза, ели консервы и уходили в спешке. Наверное, это арзаки с «Диавоны». Девушка видела – глазами двойника – как уводил их её штурман. Они скрывались тут до поры до времени. И уже вернулись по домам.
Похоже, здесь с тех пор и не бывали…
Но звёзды – не свечи,
Ладони не греют…
Накину на плечи
Я шаль поскорее…
Второй этаж… Почти все комнаты заперты. Давно и снаружи. Одинокая открытая дверь. Его спальня – как раз такая, как она себе и представляла. Книги на стульях и защитного цвета покрывало на постели. Застелено аккуратно, по-казарменному. И давно.
Стало неловко, словно подглядывала за чужой жизнью. Тонкс вышла из комнаты и тихо притворила за собой дверь.
Но звёзды – как в дымке,
И льётся размыто
Со старой пластинки
Мотивчик забытый…
Жаль, что она не попала на земли арзаков. Или не повстречалась с более приличными менвитами. Те, кто давал ей этот адрес, отлично знали: Кау-Рук здесь если и бывает, то раз в год по обещанию.
Да Тонкс могла бы и сама сообразить: конечно, он на полюсе, на базе! Там вся его жизнь, его душа… В конце концов, там они познакомились…
Звучит недопетая песня,
Но в ней не понятно ни слова…
Что будет – лишь Богу известно,
А сердце волнуется снова…
Там режимный объект. Умей менвиты, поставили бы блок от аппарации. А так – блока нет, но аппарировать все равно не стоит: она ведь не видела ни разу того места, куда хотела бы переместиться. А наугад не умеет, в отличие от некоторых своих друзей.
Придётся топать пешком. Пусть даже это мили и мили. Уж как-нибудь найдётся способ попасть на базу. Завтра...
Ромашка, судьбу нагадай мне!
И пусть на рассвете приснится
О том, что любовь между нами,
О том, что она возвратится!
А сегодня она ляжет спать. Где-нибудь в нижних комнатах, может быть, даже клубочком в кресле. Наверх она больше не пойдёт. Постесняется. Делить ложе, хотя бы и вот так, в разделённом времени – это откуда-то оттуда, из-за грани…
Но звёзды – не свечи,
Ладони не греют…
Накину на плечи
Я шаль поскорее…
Не спалось. Неуютно было и холодно. Девушка забылась только под утро и во сне пробиралась на базу снова и снова… И никак не могла добраться…
Но звёзды – как в дымке,
И льётся размыто
Со старой пластинки
Мотивчик забытый…
2
Не отрекаются любя!
Ведь жизнь кончается не завтра!
Я перестану ждать тебя,
А ты придёшь совсем внезапно…
Не отрекаются любя!
Здесь никто не знает, что у него случилось. Здесь все – отличные ребята, но на полюсе не принято лезть друг другу в души…
Начальник базы уже намекал Кау-Руку, что тому необходим отдых. Беззлобно так намекал, по-дружески. Но видно было, что его, начальника, это тревожит и раздражает. Мол, ещё чуть-чуть – и бывший штурман «Диавоны» не сможет пройти тестов на соответствие…
А ты придёшь, когда темно,
Когда в окно ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга…
Да, ты придёшь, когда темно.
Да. Это преддверие ухода – когда начинаешь слышать голоса. Когда до боли в глазах глядишь в экран. Когда радуешься, что тебя поменяли, что другой вместо тебя пошёл в небо…
Уйти? Вернуться в поместье? Сбежать к арзакам, которые всё-всё понимают? Да только стоит ли нагружать их своими проблемами? Ильсор со товарищи попытаются ещё затеять бесконечный поиск по Галактике! Сколько раз собирались – благодарение Небу, не понадобилось…
А может, и он, Кау-Рук, не зря слушает чёрную-чёрную ночь за окном?
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты
Трёх человек у автомата –
Вот как захочешь теплоты!
– Да пустите же меня! Не совестно? Я для того, что ли, умерла, чтобы передо мной теперь двери захлопывали?! Пустите доброго человека, не то он сейчас швырнёт в вас парочкой заклятий!
– Смотри мне в глаза, нарушительница! Смотри мне в глаза!
Так, гипноз на базе – это уже из рук вон!
– Стойте! Да стойте же! Ребята, не трогайте её, это ко мне!
Штурман кричал из-за двери, постепенно осознавая происходящее. Выскочил за ворота, увидел.
Она стояла в нескольких шагах от входа. Волосы сегодня были чёрными и длинными, в них запутались нерастаявшие снежинки. А бледное лицо так и не разрумянилось… Между ней и часовым образовалась своего рода полоса отчуждения. Девушка больше не шумела. Скрестив на груди руки, ещё тяжело дыша, молча сопротивлялась гипнозу. Точнее, даже отвергала самую его возможность…
За это можно всё отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день не отходя от двери…
За это можно всё отдать!
Кау-Рук толкнул часового в плечо:
– Отставить чары!
Тот чуть не упал и огрызнулся:
– Да я только пугал…
Штурман его уже не слушал. Подскочил к девушке, взял её холодные руки в свои:
– Нимфадора…
– Сам такой! – ответила она невпопад. И то ли со смешком, то ли со всхлипом уткнулась ему в плечо…
Не отрекаются любя!
Ведь жизнь кончается не завтра!
Я перестану ждать тебя,
А ты придёшь совсем внезапно…
Не отрекаются любя!
3
Бесполезный день
Перешёл рубеж,
За которым ночь…
Я хотел бы быть,
Я хотел быть здесь –
Но пришлось быть прочь…
Сумасшедший дом! Так все расстарались, пошли навстречу – может, и не просьбам Кау-Рука, а собственным представлениям об удобстве и пользе для всей базы… Дали внеплановый отпуск на обустройство личной жизни. Но на Большой земле, на материке, как всегда, разброд и шатание…
Менвитские чиновники – страшные люди. Как будто сами загипнотизированные. Ни в чьё положение входить не желают.
– Вы, девушка, никто и звать вас никак! Мало ли что вы с другой планеты? У вас хоть какие-нибудь документы есть?
Осознанье нетерпенья
Понимания земли,
Всевозможных превращений
Ощущения любви…
– Ну какие у неё могут быть документы, если она оказалась здесь после смерти? – бросился в бой штурман.
– Дай я сама скажу, командир. Сэр, все мои бумаги остались на родной планете. И мне туда нельзя. Любой корабль, что рискнёт повезти меня в мои края, разлетится вдребезги при входе в атмосферу. Оно вам надо?
– Были бы арзаки в моём распоряжении – я бы ваше утверждение проверил. Идите себе, приём окончен. Да поторапливайтесь, пока я не велел вас задержать до выяснения обстоятельств!
Кто-то любит день,
Кто-то чует зло,
Кто-то пьёт вино…
Не поднялся вверх,
Не залез под стол,
Не ушёл на дно…
– Вот же гад какой! – Тонкс едва дождалась, пока они оба вышли из уважаемого учреждения. – Кау-Рук, можно я его в лягушку превращу?
– С этого надо было начинать, – невесело усмехнулся пилот. – А мы с тобой, наивные, подумали, что можно чего-то добиться по-честному и как полагается. Это я, корабль без днища, должен был сообразить: не так уж много изменилось на моей Родине после падения Гван-Ло. И сам я – едва не вне закона…
– Да я заметила. Я из-за этого не сразу до тебя добралась. Ну что, давай я сотру ему память, и пойдём отсиживаться у тебя в поместье? Или просить политического убежища у арзаков?
– А как же моя служба? Не могу же я туда не вернуться!
Осознанье нетерпенья
Понимания земли,
Всевозможных превращений
Ощущения любви…
– Ну и там пусть все тебя забудут… Долго ли умеючи!
– Как у тебя всё просто! Между прочим, они мои товарищи. Они мои друзья. Не хотелось бы вторгаться в их сознание. Да и в чьё бы то ни было.
– Вот и видно, что ты всю дорогу служил в элитных войсках! У вас, полярников, иммунитет пропадает не только к микробам и вирусам, но и к подлости человеческой, – глаза её прошли целую палитру оттенков и наконец приняли жёлто-оранжевый, кошачий цвет. – Ты помог ребятам, прятал их, арзаков, у себя – значит, пошёл против своих. И хоть формально осудить тебя нельзя – букет мелких и крупных неприятностей тебе обеспечен.
Бесполезный день –
Это тоже день,
Просто серый день…
Переделки снов,
Недоделки слов –
Это просто лень…
– Да я тебе сам сказал о том же самом! Хоть и поздно сообразил…
– Ну раз стормозил – теперь пришла пора начинать кусаться! Я сама, конечно, хороша – могла бы с самого начала сочинить себе внешность под местную жительницу и документы какие-нибудь наколдовать… Хотя нет. Ты – личность чересчур известная, всё равно твоя невеста вызвала бы повышенный интерес и в покое нас бы не оставили… Раз мы высунулись – теперь не отсидишься ни в поместье, ни на базе. Да это и не мы высунулись – это ещё раньше я засветилась…
Запоздалые сомненья
В непогрешности пути,
Но при этом подозренье,
Что другого не найти…
– А что тебе оставалось, если ты прошла через смерть и очнулась непонятно где? – штурман вздрогнул, представив себе это, и бережно прижал девушку к себе. – Это на Беллиоре к подобным явлениям с других планет относятся спокойно, как к чему-то, что в порядке вещей. А откуда тебе было знать, как встречает наш мир?
– От тебя вообще-то…
– Не припомню, чтобы мы говорили о смерти и о том, что по ту сторону… Мы всегда надеялись, что всё будет без могильных плит.
– Угу, и без игры в разведчиков и диверсантов. Но ведь мы оба были на войне. Хоть бы и каждый на своей. Мы прорвёмся! Пиши рапорт на увольнение, и поехали к арзакам!
Листопады лет,
Снегопады, снег,
Вереницы вер…
Листопады лет,
Снегопады, снег,
Вереницы вер…
4
Запылился на полке парадный мундир,
Точит моль золотые погоны…
Нам досталась судьба защищать этот мир
Вне закона, вне закона!
Никакого рапорта Кау-Руку писать не хотелось. Просто не поднималась рука. Ведь каждый раз, как покидал базу, ему казалось, будто оставляет там половину сердца…
Тонкс и понимала штурмана, и нет. Она у себя там скучала на дежурствах, когда «всё в норме»…
Но сейчас им такое явно не грозило. Первое, что услышал Кау-Рук по возвращении на полюс, было:
– А на тебя запрос пришёл. В Департаменте что-то засомневались в твоей благонадёжности. И вообще сюда собирается комиссия.
Нынче древнее зло не боится креста,
Беспредел примеряет корону…
Значит, каждый, в ком совесть поныне чиста, –
Вне закона, вне закона!
– Ни одна комиссия здесь дольше суток пока не выдержала. Все замёрзли, – наигранно-беспечно ответил пилот.
Его наречённой было сложнее скрыть свои чувства:
– Вот не разрешил мне стереть память этой гадючьей собаке… или собачьей гадюке! Или это те зашуршали, которые мне дали твой домашний адрес?
Она словно и забыла, что находится на территории базы только в порядке беспрецедентного исключения из правил. Но, впрочем, здесь своих не выдают!
– Кажется, как при Гван-Ло, так и сейчас наше подразделение остаётся оплотом честных и независимых, – к такому выводу пришли ребята.
На паркетных фронтах генералов не счесть,
Но в связи с театральным сезоном
В новой драме страны офицерская честь –
Вне закона, вне закона!
Кау-Рук в этом ничуть и не сомневался:
– Так конечно! Кто остался у власти? Всё те же, кто был при Гван-Ло. Возможностей у них поменьше, но по сладкой жизни они тоскуют… Да сохранит нас Высшее небо от того, чтобы их подлость победила их лень!
– А всё потому, – Тонкс опять не смогла смолчать, – что когда восставала из пепла менвитская республика – цвет нации отсиживался на леднике! Мороженщики!
Под оплаченный скрежет газетных писак
И чиновников всех эшелонов
Мы идём на заданье, где каждый наш шаг –
Вне закона, вне закона!
– Мы-то, может, и мороженщики, – штурманский товарищ, кажется, пожалел, что не сумел тогда загипнотизировать эту нахальную девчонку, – но если что – отобьёмся от всего Департамента! Поскольку это касается не только вас и Кау-Рука, но и всей базы в целом.
– Да стоит ли? – штурман вздохнул из глубины сердца. – Если я напишу рапорт – вас это уже не затронет… Мы с Тонкс вообще-то собирались уходить на ту сторону…
От этого «мы с Тонкс» у неё тепло разлилось в груди. Словно и не спорили они, уходить – не уходить…
– К арзакам, что ли? – тот же сослуживец повертел пальцем у виска. – Сегодня по радио передали, что граница закрыта!
В этой нищей, бесправной, забитой стране,
Так похожей на общую зону, –
Кто-то должен остаться в гражданской войне
Вне закона, вне закона!
– Так, а вот это уже по-настоящему пахнет войной! – Кау-Рук переплёл пальцы «в замок» и стиснул до боли. – Проклятие!
– Надо предупредить арзаков! – подскочила Тонкс.
– Не спеши, – одним взглядом штурман заставил её замереть. – Уж лучше сначала как следует всё разузнать…
– Не думаю, что у нас есть на это время! Товарищи полярники, ведь у кого-то из вас на материке семьи…
– У немногих. У троих, по-моему.
– Мне будет нужна помощь семейных, чтобы обезопасить их близких. Если кто-то, стоя рядом со мной, чётко представит место назначения – я вместе с ним мгновенно перемещусь туда и мы заберём семью… А потом отправим их тем же путём за границу! Ты, Кау-Рук, арзаков прятал – теперь пусть они нам помогут…
Запылился на полке парадный мундир,
Точит моль золотые погоны…
Нам досталась судьба защищать этот мир
Вне закона, вне закона!
5
Придёт ко мне веселье,
Взойдут мои растенья,
Найдёт меня спасенье –
Придут мои Весенние Дни!
В аврорате Тонкс неминуемо получила бы в лоб за свой сумасбродный и опасный план. Здесь она была и старшим, и младшим магом, но всё равно дикой её идее не суждено было воплотиться.
Ночью штурман проснулся от внезапной мысли. Сел на полу, поскольку кровать свою уступил невесте. Ту мгновенно разбудил шорох. Она сонно поморгала и тоже села, обняв колени и пытаясь подбородком прижать к зябнущему плечу край одеяла.
– Что случилось, родной? – шепнула она в полумрак.
– Ой, я тебя разбудил? Прости. Да думаю вот над твоим планом. Знаешь, если мы начнём эвакуироваться и исчезать – именно это может развязать войну. В столице подумают, что мы не только боимся, но и что-то замышляем. Потребуют от арзаков нашей выдачи. И начнётся!
Когда сорвут печати,
Произнесут заклятья,
Когда начнут распятье –
Тогда умрут Весенние Дни.
– Да, ты, наверное, прав… Что ж я ничего не могу придумать толкового? Что, будем сидеть здесь и ждать, что стрясётся?
– Видимо, да. Надеюсь, для арзаков закрытая граница будет сигналом тревоги, но не заставит их явно укреплять свою оборону. Иначе, опять же, наши вояки припишут развязывание войны той стороне.
– Предупредить бы надо арзаков? – это Тонкс уже говорила, но сейчас боялась быть столь категоричной. – Можно как-то отсюда с ними связаться?
– Я боюсь, что сработает радиоперехват…
– Значит, остаёмся?
– Остаёмся.
Я жгу себя напрасно,
Я жну посевы страсти,
Я жму из зёрен масло –
Я жду свои Весенние Дни.
– Ладно, припишите меня к кухне… Готовлю я, правда, из рук вон, но если чего подколдую – может, и не отравитесь? Попробую изобразить из себя молодого менвитского парня. Может, не отследит меня комиссия? Хожу я и так в твоей запасной форме – она меня греет лучше всякой магии! – к концу фразы в голосе её прозвучало столько нежности, что Кау-Руку самому стало тепло, как в детстве. Он прислонился лбом к укутанным одеялом коленям девушки:
– Небо, и о чём мы только говорим!..
– Да, так хотелось просто быть счастливыми! А выходит какая-то каша. Пришла Тонкс, как слон в посудную лавку…
– Да что там, мы с тобой – только повод…
– Значит, нам с тобой и останавливать эту войну! Погляди на меня, командир. Спасибо, что ты есть у меня! – она погладила его по тёмным волосам, взяла лицо в ладони и мягко заставила штурмана поднять голову. И, не давая сказать, склонилась, коснулась поцелуем, как прикасается ветка к водному зеркалу…
– Да садись ты рядом со мной! – снова зазвучал её голос после нескольких минут блаженства. – Ты не того масштаба фигура, чтобы сидеть на полу!
Кау-Рук с трудом приходил в себя. Он ещё не привык к тому, что его возлюбленная – больше не призрак, а живая, горячая девушка. На которой злая судьба не позволяет ему жениться…
– И буду сидеть, пока война не кончится!
– А если она не кончится никогда? Мы с тобой не вечны… Мы столько ждали, особенно ты! Я-то всё это пережила в виде двойника…
– Не искушай, а то загипнотизирую!
– Заколдую! У, мороженщик! – она резко отвернулась к стенке и накрылась одеялом едва не с головой.
Песок в моих карманах,
Трава в моих стаканах,
В краях, водою пьяных,
Ищу свои Весенние Дни!
6
Что-то изменилось в отношениях,
Всё не так, как было до сих пор…
Ты уже готов принять решение
И готовишь важный разговор…
Штурман хоть и обиделся, но сморило его довольно быстро. Полёты на патрульном судне – это вам не игрушки…
А вот Тонкс заснуть не могла. Даже не плакала – скорее злилась. И уже под утро поняла: так продолжаться не может! Надо срочно что-то учинить.
Она тихонько встала. Влезла в пожертвованную форму – колдовать на утепление было лениво, так что оскорблённой гордости пришлось уйти в подполье. Девушка прокралась мимо спящего «мороженщика», вышла из жилого корпуса. Банальной «алохоморой» открыла дверь в пищеблок.
Говоришь, что стал мой взгляд рассеянным,
Что звонит нам кто-то и молчит
И что в странных приступах веселья
У меня такой счастливый вид…
Целью Тонкс являлся любой компьютер. То есть не любой, а не особо важный сам по себе и бездействующий в данную минуту. На кухне такой имелся. Хоть и вёл учёт продуктов – всё равно, как и все вычислительные машины Рамерии, размером был с трёхстворчатый шкаф.
Получится или нет? Её земной агрегат «сконнектился» во время оно с местным бортовым компьютером… Но то была случайность…
Ладно, отчего не попробовать? Включать машину обычным, то есть мугловым, способом Тонкс не стала. Произнесла несколько закрученных заклинаний собственного изобретения. Потом, когда «шкаф» уже замигал всеми лампочками, – ещё парочку колдовских фраз.
«Доброго времени суток! – напечатала девушка. – Кто у «клавы»?»
Память выдала номер «Аськи». Телепатический сигнал ушёл по адресу. Теперь только бы ответили!
Пара секунд ожидания, и на экране высветилось:
«Доброй ночи, Тонкс. Майор Фандорин за пультом».
Но не было измен, но не было измен,
Но не было измен – всё это пустяки!
Не стоит принимать решений резких!
Не ветер перемен, не ветер перемен,
Не ветер перемен, а просто сквозняки
Колышут в нашем доме занавески!
Это его свадьбу она в своё время устроила. Он был знаменитым сыщиком девятнадцатого столетия, кем-то вроде русского Шерлока Холмса. Случайно попал на Найду-Беллиору, в их милицию, а заодно в сети любви. Его избранница оказалась весьма непростой. Под личиной коллеги вела с Фандориным хитрую игру. Но став просто любящей женщиной, оставила майору все данные на своих сообщников и сбежала. На Землю, к матери.
А та была коллегой и хорошей знакомой Тонкс. И когда Фандорин нашёл лазейку на портал Ком-Маг-Интерна и объяснил ситуацию тогдашней дежурной, Тонкс, конечно, не могла не помочь и не дать всех координат…
…Где-то безумно далеко майор сложил два и два:
«Ой, примите мои искренние соболезнования по поводу Вашей безвременной кончины… Где же вы теперь пребываете?»
«На планете Рамерия. У меня тут проблемы…»
Просто чей-то взгляд неосторожный
Задержался медленно на мне,
Чей-то голос ноткою тревожной
Отозвался где-то в глубине…
«Можно, в моих делах полное затишье. Жду домой Александру, мою супругу. Раскладываю на компьютере пасьянс и загадываю, чтобы хоть раз НЕ сошёлся…»
«Везёт, мне бы так! Ну слушайте. Когда я ещё не умерла, то со своего компьютера ненароком связалась с одним менвитским пилотом. Мы долго общались виртуально, потом… ну, короче, я умерла от тоски. Хорошо, что попала сюда, к нему. Но плохо, что на носу война. Законно нас не регистрируют: я без документов, а он вообще под колпаком, поскольку помогал арзакам. А незаконно он не соглашается, пока война не кончится. Вот так вот!»
Постепенно она выложила Фандорину все обстоятельства. Тот не только не свихнулся от девичьих откровений, но ещё и наводящие вопросы задавал. Видимо, профессиональные навыки включились…
«Товарищ майор, вот у вас кто главный в доме?» – сбила его Тонкс.
«Сложно сказать… У нас на усадьбе вдоль всего забора написано красной краской и громадными буквами: «Эраст плюс Александра равняется совет да любовь».
«Ха-ха, это я писала. На пару с вашей тёщей. Несмываемой волшебной краской».
«А я в этом особо и не сомневался. Вы мне лучше про войну расскажите подробнее».
«Ой, ну погодите! Вот если я любимого человека обозвала «мороженщиком» – сильно он на меня обидится?»
«Откуда мне знать? Я не знаком с Вашим Кау-Руком и судить его по себе не буду. Равно как и вмешиваться в Ваши с ним отношения. Считаю сие последним делом. Вы лучше радируйте арзакам тем же способом, каким связались сейчас со мной. И готовьтесь к закрытию вашей базы, если я правильно понял сложившуюся ситуацию. Всё, извините, пришла Шура… Храни Вас Бог!»
«Спасибо!»
Тонкс отключила агрегат. Наколдовала себе длиннущие чёрные ресницы, как у сэра Эраста. И этими ресницами в несколько минут отмахалась от маячившего перед глазами чересчур красивого фандоринского лица. На душе странным образом потеплело. Теперь она знала, что делать.
Но не было измен, но не было измен,
Но не было измен – всё это пустяки!
Не стоит принимать решений резких!
Не ветер перемен, не ветер перемен,
Не ветер перемен, а просто сквозняки
Колышут в нашем доме занавески!
7
А бог живущих в тени и дарующих свет –
Это только огонь и не более, нет!
Это только огонь, что в нем грех, а?
Убегают слова, их и так не понять…
А держите, держите, держите меня,
Чтобы я не лопнул от смеха.
Когда утром Кау-Рук уходил на патрульное судно, его Нимфадора безмятежно спала, подложив ладошки под щёку. В груди штурмана разлилась тёплая волна нежности – и облегчения. Очень не хотелось бы выяснять сейчас отношения, а потом с дрожащими руками садиться в пилотское кресло. Вечером можно будет поговорить спокойно – или даже просто похоронить давешнюю размолвку…
Дойдя до ангаров, Кау-Рук и думать забыл о своей личной жизни. Все его товарищи стояли плотной толпой у Центра управления полётами и что-то бурно обсуждали – на повышенных, непривычных для базы тонах.
Немного огня - середина пути,
Немного огня тебя может спасти
В блеске обмана,
Обмана...
– Слыхал новость? – сказал подошедшему штурману ближайший сослуживец. – Пришёл приказ из столицы. Нас закрыли!
– Велели до полудня отключить энергосистемы, – вступил другой, – законсервировать здесь всё и до вечера эвакуироваться с полюса!
Лицо Кау-Рука осталось непроницаемым. Только чуть сдвинулись брови и сузились глаза.
– А чем они это объясняют? – спросил штурман тем тихим голосом, что хуже любого крика.
– Чем-чем… Бесперспективностью! Ненужностью нашей научной работы и неуместностью здесь оборонного рубежа. Оторванностью нашей от Большой земли. Каковая оторванность влечёт за собой деморализацию личного состава…
Чудеса далеки, а за зеркальным окном,
Нет теней и дикий полдень настоялся вином,
А это только вино, что в нем грех, а?
А что хранила душа, так того не отнять!
А держите, держите, держите меня,
Чтобы я не лопнул от смеха.
К полудню ни один прибор на базе обесточен не был. Ребята несли службу в обычном режиме и покидать постов не собирались. Приводили в боевую готовность системы противовоздушной обороны.
Тонкс в этот день никто не видел. Кау-Рук забегал пару раз к ней – к ним – в комнату и неизменно заставал невесту спящей. Будить было жалко. Простыла, наверное, и лечится сном… Штурман осторожно укрывал любимую поверх одеяла своей, всё время сползавшей, курткой и выходил из комнаты.
Между двенадцатью и тремя часами радисты приняли несколько ультиматумов один другого хлеще. Но сдаваться база не собиралась!
Немного огня - середина пути,
Немного огня тебя может спасти
В блеске обмана,
Обмана...
В три пятнадцать над полюсом зависла целая стая разных летательных аппаратов. И с них без предупреждения полетели бомбы.
Система ПВО даже не успела включиться. За долю секунды до её реакции в небо взметнулась стена огня. Превратилась в сверкающий купол, укрыла базу. Бомбы отскакивали от неведомой защиты и попадали в тех, кто их послал. Летательные аппараты падали и, не долетая до купола, вспыхивали порохом и рассыпались.
В три сорок всё было кончено.
А догорающий звук уже едва различим,
Бледнее бледного, да, но ты не молчи –
Ведь это только игра, что в ней грех, а?
А что хранила душа, так того не отнять!
А держите, держите, держите меня,
Чтобы я не лопнул от смеха.
В четыре радист базы передал в Департамент:
«Ну что, будете ещё нас закрывать? Если будете – тогда мы летим к вам!»
В столице глухо промолчали.
В четыре двадцать пять из жилого корпуса, зевая и потягиваясь, вышла Тонкс. Её приветствовали смешками:
– Ой, ты самое интересное пропустила! Тут такое было!
– Да? – девушка сделала невинные голубые глаза в буквальном смысле этого слова. – Ничего не слышала, так хорошо спала…
Немного огня - середина пути,
Немного огня тебя может спасти
В блеске обмана,
Обмана...
8
– Сестра, ты помнишь, как из боя
Меня ты вынесла в санбат?
– Остались живы мы с тобою
В тот раз, товарищ мой и брат!
– Что это было? – спрашивали друг друга менвиты-полярники, когда пришли немного в себя и поняли, что пока им ничего не грозит.
Кау-Рук в тиши их с невестой комнаты задавал совсем другой, уточняющий вопрос:
– Любовь моя, как же тебе в одиночку удалось сотворить защиту такой мощи?
Девушка не стала отпираться – только сощурилась не без кокетства:
– Ой, я встречала ребят, которые ставили «Агнис Коммунию» одним взмахом, да не палочки, а руки. Правда, для защиты гораздо меньших объектов, чем ваша база. Ну, там, магический круг вокруг нескольких человек или корабля… А мне пришлось покопаться, тем более главная угроза – с воздуха, и ещё мне не везде бы позволили ходить. Ну я слегка левитировала, накидала карту базы и ставила защиту по ней… Потому и проспала столько – силы восстанавливала…
На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит подвигов и славы,
Победы над врагом кровавым –
На всю оставшуюся жизнь,
На всю оставшуюся жизнь!
– Да-таки… – размолвка их действительно была похоронена.
– Только ребятам своим не говори! Ты-то догадался, любимый, а они пусть остаются в неведении.
– Почему?
– Ну, считай это моей прихотью. Гораздо приятнее творить добро не напоказ… Арзаков я, кстати, предупредила обо всём от твоего имени.
Горели Днепр, Нева и Волга,
Горели небо и поля…
Одна беда, одна тревога,
Одна судьба, одна земля!
…Скоро им всем стало не до игр в благородство, тайны и прихоти. Менвитское правительство не могло так оставить самоуправства полярников и собственного поражения. Департамент прислал для почина радиограмму, в которой говорилось, что находящиеся на базе лишены всех прав состояния.
«Ну и что? – ответили с полюса. – Нам и здесь неплохо. Мы же под колпаком, да не у вас, а у самих себя!»
Зря смеялись. За арзаков, правда, радовались справедливо – менвитской столице теперь не до них, и с мятежными полярниками хлопот довольно… Но хлопоты оказались не пустыми. Следующая радиограмма принесла страшную весть: все родственники ребят брошены в тюрьму.
– Ну всё, – сказал радист, автор той угрозы Департаменту. – Надо было не грозиться, а сразу сниматься и лететь!
Ему терять было нечего – все родные давно умерли. Но злость от этого не уменьшалась…
– На чём лететь-то? – вздохнул кто-то. – Собьют…
– Знаете что? – Тонкс недобро сощурилась. – Когда я была маленькая, мой папа-мугл читал мне книжку про Гулливера и лилипутов. Так вот там был такой летающий остров…
На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит горя и печали,
Где те, кого мы потеряли
На всю оставшуюся жизнь,
На всю оставшуюся жизнь?
Колдовство было долгим, сложным, заклинания сочинялись на ходу. Автор идеи предупредила: если кто-то струсит, перестанет злиться на этих гадов – огненная защита ослабеет. Лично этот человек запросто упадёт в океан или над чем там они будут лететь. Да и лётные качества самого острова – неровного круга насквозь промёрзшей земли, несущего на себе базу, – могут пострадать…
Это было жестоко, но необходимо. Магическими способностями (не считая гипноза) здесь обладала одна Тонкс. Но душевные силы её были, конечно, не безграничны. Подпитывать летающую крепость должны были все её обитатели и защитники…
Все держались достойно до той минуты, когда пылающий остров завис над бывшим дворцом Гван-Ло – ныне Домом Правительства. Здесь в подвалах – в подземельях – томились родные и близкие, за чьи судьбы переживали на летающей базе все как один. А у стен замка плескалась вода…
Вспышка волшебного огня на полюсе вызвала таяние льдов и резкое повышение уровня воды в океане. В течение тех дней, что шёл обмен радиограммами и велась подготовка к отлёту крепости, в менвитской части материка залило несколько долин, к счастью, безлюдных. А солёная вода всё прибывала и вот теперь поглотила Правительственный холм, поднялась до половины замковых ворот…
– Наших залило!
От ударной панической волны остров резко, боком пошёл вниз.
Сестра и брат – взаимной верой
Мы были сильными вдвойне,
Мы шли к любви и милосердью
В немилосердной той войне.
Кау-Рук командовал в пустоту:
– Отставить! – его не слушали.
Штурман и Тонкс из последних сил схватились за руки. Они двое взяли на себя руководство всей операцией, они должны были хотя бы попытаться…
– Не на дворец! – кричала девушка. – На воду!
Воли двоих не хватало, чтобы выровнять крепость. Остров черпнул краем воду – по косой, под острым углом к поверхности. Раздалось шипение, часть огненного купола погасла и исчезла. Уровень воды понизился до подножия холма. Летающая база позорно шмякнулась на брюхо и закачалась на волнах.
В небе над дворцом сконденсировались огромные сизые тучи. Тонкс, брезгливо отряхнувшись от воды, встала на незащищённом краю острова. Прибавила себе росту, заставила свои волосы засверкать червонным золотом, а глаза – засветиться голубым, лазерным сиянием. Кау-Рук обнял было любимую за плечи, но она отстранила наречённого:
– Погоди, я сейчас буду махать руками и шуметь, – и, усилив голос заклинанием, провозгласила: – Эй, там, за стенами! Сдавайтесь, или на вас сверху так ливанёт, что камня на камне не останется!
На стене появились, с перекошенными физиономиями, члены правительства. А секундой раньше из-под стены повысыпали буканчики – волшебные зверюшки, не раз выполнявшие работу связных. И писк славных существ перекрыл все шумы разбушевавшихся стихий:
– В подземельях все живы!
Услышав это, наконец отмерли и пришли в себя сослуживцы Кау-Рука. Недостающая часть купола восстановилась. Вверх от крепости протянулись лучи и, словно щипцами, зажали тучи. В любой момент столкнут их друг с другом – и будет гроза!
Менвитская верхушка с опаской поглядела на небеса. Глава Департамента заорал:
– Чего вы хотите?
– Выпустите заложников, – ровным голосом, но гораздо громче министра сказала Тонкс. – И дайте нам всем, да кстати и буканчикам, спокойно улететь в любом направлении. И больше с нами, равно как и с арзаками, не связывайтесь!
На всю оставшуюся жизнь
Запомним братство фронтовое,
Как завещание святое
На всю оставшуюся жизнь,
На всю оставшуюся жизнь!
9
Я сегодня утром загадала:
Если ты подаришь мне цветы –
У моих поклонников из зала
Сбудутся заветные мечты!
– А тучу куда? – спрашивали полярники свою спасительницу.
– А, за собой потащим! Вдруг где-нибудь засуха… Эх, как у меня чесались руки утопить всю эту шайку!
– Хорошо, что ты этого не сделала, – серьёзно сказал Кау-Рук. – Ну взяли бы мы власть – а что бы потом с ней делали?
– Ладно, пусть живут и пасутся. Восстановили мы равновесие – и то хорошо. Пока все остались при своих – как было до моего прилёта сюда. А там посмотрим…
Сбудутся мечты и у тебя, и у тебя –
Самые заветные мечты!
Через пару дней.
– Нимфадора, только не надо… как ты там говоришь? – «кислотных» волос. Остановись на золотистом цвете – так красиво, у нас ведь почти нет белокурых! Вон, Ильсор тоже на землянке женат, на Ванде – так на неё вся Рамерия смотрит как на чудо!
– Хм. Во-первых, не смей звать меня Нимфадорой, у меня фамилия есть! И она при мне останется, поскольку у вас тут вообще нет понятия родовых имён. Во-вторых, я так поняла, что эта парочка, Ильсор с Вандой, у нас свидетелями? Хорошо же, пусть они будут с твоей стороны. А я тогда со своей Эраста Фандорина позову. У него глаза голубые, – Тонкс лихо изобразила майорскую сестру-близняшку. – Ага, ревнуешь, командир? А зря, у него жена хоть и в положении, но она всё равно с ним полетит. Потому что она родом отсюда.
– Ой, только не начинай в двенадцатый раз про погибших детей, которые потом возрождаются в других мирах!
– Ладно, не буду. Шура хорошая, хоть и потомок Баан-Ну и похожа на него здорово. Но одно я скажу твёрдо: я соглашаюсь на Ильсора и Ванду, если ты соглашаешься на Фандорина и Александру.
– Да я не против, только не говори Ильсору, что твоя Шура – потомок не только моего бывшего рыжего начальника, но и его, Ильсора, драгоценной сестры Цасор…
– Которую он тебе чуть не сосватал. Да нет, жалко её, и всех жалко – конечно, не скажу ничего…
Кто-то кого-то любит,
Кто-то кого-то ждёт,
А тот, кто о счастье мечтает, –
Пусть вместе со мною поёт!
Штурман с невестой постановили: ребятам с базы и приятелям-арзакам «проставиться» потом. С Земли больше никого не звать. А свадьбу играть в поместье, не затронутом потопом, по-тихому, с двумя счастливыми парами свидетелей…
Разумеется, Тонкс поступила как сама считала нужным. В день бракосочетания волосы её были собраны в два недлинных торчащих «хвостика» и покрашены по-хитрому. Буквально каждая волосинка в свой цвет, от почти белого до тёмно-рыжего, и так переливами по всей голове. Никакой мугловой краской такого эффекта не добиться.
Глаза – изжелта-зелёные, кошачьи, но больше ничего недоброго на лице не осталось. Носик аккуратненький, щёки розовые, улыбка наивная, словно у выпускницы на первом балу… И платье бело-голубое, недлинное, но струящееся. Тонкс осталась весьма собой довольна. Кау-Рук, когда увидел, долго моргал от изумления, но, в общем, ему понравилось.
Обоим хотелось петь.
Тот, кто любит, хочет быть любимым,
В этом мире так заведено, но, но –
Даже если счастье мчится мимо,
К нам оно вернётся всё равно!
…Компания за свадебным столом подобралась всё-таки разношёрстная и не очень сочетаемая. Ильсор привычно прятал глаза от ультраменвитского взгляда Александры. А Ванда косилась на уже заметный Шурин животик. Эраст Петрович всё больше напряжённо молчал и обнимал жену за плечи, словно хотел защитить от всего и вся. Кау-Рук тихо думал, что лучше было бы вдвоём, без всех…
Не унывала одна Тонкс:
– Ну что вы все как примороженные? Пейте, только учтите – вино коварное! Крепости не чувствуешь, а потом раз – и можешь свалиться под стол… Я сама пока не буду – держу переводческое заклинание над столом. А всем остальным, кроме Шуры, рекомендую! Хотя… Ванда, может, тебе тоже не стоит?
– Да я символически… – ощетинилась своевольная златовласка.
– Смотри! А то у вас с Ильсором такие красивые дети могут получиться – не хотелось бы их портить… Всё, в следующий раз собираемся у вас на крестинах – или какой у вас там обряд?
– Наверное, это мы у вас по этому поводу раньше соберёмся! – вождь арзаков не удержался от вздоха.
– Если к нам сначала не пойдёте, – оттаяла и усмехнулась Александра.
– А вы приглашаете? – обрадовалась Тонкс.
Шура поглядела на мужа. Фандорин интеллигентно, по глотку пил рамерийское вино и, видимо, потихоньку позволял хмелю какую-то власть над собой. Глаза майора блестели:
– А почему нет? У нас, конечно, места п-поменьше, чем здесь, но для друзей всегда хватит… Кстати, что ВАМ написать на заборе? П-правда, колдовать я не умею…
– Сэр Эраст, не прибедняйтесь. Я вам уже говорила, что все русские обладают магической силой, только часто сами того не знают… Не будь в нашей волшебной школе занято наконец место преподавателя защиты от тёмных сил – я бы вас рекомендовала…
Компания грохнула от неожиданности – наслушались за сегодня об удивительной невестиной «альма матер»… Ильсор потянулся через стол:
– Майор, может, вы НАМ на заборе что-нибудь напишете?
– Нам не надо! – подскочила Ванда. – У нас с тобой и так всё классно. Это девчонок время поджимает в плане детей, а мне двадцать лет всего, я ещё для себя не нажилась… для тебя… для нас… – она запуталась и сбилась.
И сбудутся мечты и у тебя, и у тебя –
Самые заветные мечты!
– Не пожалей потом! – хмыкнула Тонкс. – Ладно, я в ваши дела не лезу, а вот в свои… – она щёлкнула под столом пальцами и превратила вино в бокале Кау-Рука в лимонад.
Заскучавший было штурман отпил глоток и странно глянул на молодую жену. В его глазах она прочла немой вопрос:
«Это намёк?»
И так же, взглядом, ответила:
«Это приказ!»
Все присутствующие прекрасно помнили ощущение, когда мечтаешь только об одном – остаться наконец наедине. И заговорили разом:
– Шура, наверное, устала…
– Спасибо, отлично посидели…
– Где наши комнаты?
– Да погодите, – новобрачной хотелось не то помучить Кау-Рука, отомстить слегка за «мороженое», не то встряхнуть компанию, чтобы всем этот день запомнился… – Хотите поиграть? Вот если бы вы поступали в мою школу – в какой колледж вы бы попали? Я попробую прикинуть, хотя никого из вас не видела одиннадцатилетками…
Кто-то кого-то любит,
Кто-то кого-то ждёт,
А тот, кто о счастье мечтает, –
Пусть вместе со мною поёт!
Против не оказался никто. И Тонкс принялась вещать:
– Я не по алфавиту, а начну с тех, кого проще угадать. Номер первый – Ванда. Ну махровая Львица. Ты такая же, как я, только тебе раньше счастье досталось, ты ещё даже не понимаешь какое…
Ванда фыркнула, но порозовела от удовольствия.
– Номер второй – Александра. Без обид, но и без вопросов – Змея. Тёмная сторона тебя отпустила, но ты ушла извилистым путём… Как играла против, так играешь и за – по-хитрому.
– Всё так, у самую точку! – сказала Шура. – И не возникай, Эраст Петрович.
– Номер третий – пожалуй, будете вы, майор. Так… Для Льва слишком рассудительны, для Змеи слишком щепетильны и честны, даже с поправкой на профессию. Орёл, сэр Эраст.
– Польщён, – «возникать» Фандорину было уже лень…
– Номер четвёртый – Ильсор. Вот тут начинаются интересные осложнения. Характер Львиный, иначе не стал бы вождём, а терпение Барсучье, иначе не выдержал бы столько лет в подполье. Куда сам хочешь? Наверное, к Ванде? Ну думай пока. Что, Шура?
– Та вспомнила. Когда шляпа распределяла мою маму, то сказала: ты, скорее, Львица, но я отправлю тебя к Орлам. Должен же кто-то играть за них у спорткоманде!
– Намёк понят, – закивала Тонкс. – Барсукам тоже нужны лидеры.
– Согласен, – кивнул Ильсор.
– Ну и – последний по месту, но не по значению – жених мой ненаглядный, звёздный штурман Кау-Рук! Скучно тебе, независимый ты наш?
– Наоборот, очень интересно, куда ты меня приговоришь! – он тут же опроверг свои слова. Закрыл молодой жене рот поцелуем и перемешал ей все мысли…
Александра крикнула «горько!» и первой встала из-за стола.
Кто-то кого-то любит,
Кто-то кого-то ждёт,
А тот, кто о счастье мечтает, –
Пусть вместе со мною поёт!
Май-июнь, август 2005