Церковь это чудо
В день Святой Троицы мы отмечаем день рождения нашей Церкви, о которой Спаситель сказал, что и врата адовы не одолеют её. О непреложности этих слов свидетельствует вся история Церкви Христовой.
В День Святой Пятидесятницы апостолы, собравшиеся в иерусалимской горнице, получили Духа Святаго. И силой Духа Святаго они, упрекаемые недавно не раз в маловерии, обрели небывалую твердость веры, проявившие малодушие в день ареста Христа, стали мужественными проповедниками Евангелия. Небольшая группа бедных и необразованных людей оказала такое влияние на мир и мировую историю, с которым не сравнятся никакие великие дела предшествовавших им царей, поэтов и философов. Даже слава ветхозаветных пророков меркнет перед славой апостолов.
Но с первых же шагов новорожденной Церкви на неё обрушивается вся злоба врага рода человеческого: забит камнями архидьякон Стефан, под угрозой оказываются жизни апостола Петра и других апостолов, Савлу, ставшему Павлом, приходится спасаться бегством. В итоге все они, кроме апостола и евангелиста Иоанна Богослова, претерпевают мученическую кончину. Ещё триста лет Церковь будет гонимой. Но не хватило репрессивной машине Римской Империи этих трехсот лет, что бы уничтожить христианство. Наверное, многим в то время казалось странным, что христиан уничтожают, а их становится больше. Не понимал языческий Рим, как и ныне не понимает безбожный мир, против Кого он боролся, Кого он гнал, ибо не знал тайны Церкви, противопоставляя Божьей силе, человеческую немощь. И вот Бог силою Своею свершает чудо: самые страшные гонения, воздвигнутые Декием и Диаклетианом, останавливаются с воцарением Императора Константина Великого.
Но видим ли мы после этого безоблачное и мирное существование Церкви? Увы. На период правления Константина приходится период небывалого богословского спора, который разволновал всю Церковь и мучил её как в жестокой лихорадке целых 60 лет. Речь идет о ереси Ария, который не признавал Христа Богом, чем сводил христианство к рационалистической морали, а Самого Христа превращал из Спасителя «просто» в великую личность, примеру которой мы должны следовать. Удивительно, что большинство тогдашнего епископата не понимало и не чувствовало всю отраву арианства, и собравшись на I Вселенский собор в г. Никея в 325г., готово было подписать арианский символ веры. И здесь вновь свершается чудо. Император Константин, бывший прежде всего политиком, а не богословом, созвавший Собор с целью примирить спорящие стороны и не постигший до конца всей трагичности вопроса, воистину движимый Перстом Божиим, положил всю тяжесть неодолимого имперского авторитета на чашу весов подлинно православной церковной мысли незначительного меньшинства епископата, устами которого и был произнесен догмат о единосущии Сына Отцу. Так вопреки всем человеческим стараниям Божья Правда восторжествовала. Знания этой-то Правды и не хватает нынешним интеллигентствующим лжетолкователям Евангелия, которые видят во Христе только великого Учителя, только великий пример, не видящих уникальности Личности основателя Христанства, и просто записывающих Его среди прочих.
В 361-м году над Церковью вновь нависли черные тучи: на престол взошел племянник Великого Константина – Юлиан, получивший прозвище Отступник. Он захотел восстановить умиравшее, морально и идейно уже бесплодное язычество. Язычники, почувствовавшие себя вновь в безопасности, занялись обычным делом: погромами христианских храмов и жилищ, и убийством христиан. При видимой свободе вероисповеданий и отсутствия официальных гонений на всех государственных постах христиане заменялись язычниками, начались чистки в армии, христианам было отказано в праве получения классического образования. На свои кафедры были возвращены изгнанные при Константине и его приемнике Констанции арианствующие епископы, что не могло не вредить делу установления окончательной победы православия. Впрочем, затея Юлиана с восстановлением язычества потерпела крах, а сам Юлиан, быв ранен в бою с персами, скончался в 363 году, возгласив перед смертью: «Ты победил меня, Галилеянин!»
Арианство, все еще жившее в некоторых умах, видоизменялось, преображалось, создавало почву для новых расколов и ересей. Продолжавшиеся богословские брожения и споры породили духоборчество, ересь отрицавшую божественность Святого Духа. По этому вопросу Император Феодосий собрал в Константинополе в 381 году II Вселенский собор, на котором было провозглашено православное учение о Святом Духе и окончательно сформулирован православный символ веры, получивший наименование Никео-Царьградского. Так Промыслом Божиим и трудами Святых Отцов Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского и др. было сформулировано православное учение о Святой Троице. Если Бог есть Любовь, то Он не может быть одиноким в своей божественности; если Бог есть Любовь, то разделение Единого Существа на три Ипостаси не приводит к разделению Его на три существа и к языческому хаосу, но соединенные Любовью Отец, Сын и Дух Святый остаются Троицей нераздельной и единосущной. Так православная триадология возвышается над строгим монотеизмом и отвергает все обвинения в троебожии.
Отец всякой лжи не мог смириться со своим поражением и продолжал смущать умы людей новыми ересями. Следующей его выдумкой была ересь, возникшая в голове ученого богослова Феодора Мопсуестийского и получившая распространение благодаря Константинопольскому Патриарху Несторию, по имени которого она и получила свое название – несторианство. Суть её такова: поскольку Сын Божий получил ипостасное рождение от Отца прежде всех век, а от Девы Марии получил рождение по плоти, то нельзя Деву Марию называть Богородицей. На эту незамысловатую и, казалось бы, неопровержимую логику легко возразить. Как правильно спрашивать: «Что родила Дева Мария?» или «Кого родила Дева Мария?»? Понятно, что: «Кого?» А Кого родила Дева Мария? Бога Слово воплощенного. Тогда мы в праве величать Её Богородицей. С этим, можно сказать, недоразумением Церковь легко справилась за 20 лет, поставив точку на III-ем Вселенском соборе в Ефесе в 433 году. Тем не менее, спустя столько веков, странно слышать несторианскую софистику от современных протестантов. Похоже, они не усвоили уроки истории.
Но пока Церковь занималась несторианством, потихоньку росла куда более страшная ересь – монофизитсво, берущая свое начало в трудах автора IV века Аполлинария Лаодикийского. Если борьба Церкви с Несторием не потребовала и 20 лет, то борьба с монофизитством заняла 200 лет и даже вынудила Церковь к некоторым компромиссам. Несторианство увело из церкви несколько тысяч ее приверженцев, а монофизитство – миллионы.
Слово монофизитство происходит от греческих слов «моно» – один и «физис» – природа. Наиболее крайние монофизиты учили о том, что во Христе после соединения божественной и человеческой природы, человеческая природа совершенно слилась с божественной и Он весь стал только Духом. Более умеренные учили, что Его человечество потеряло свою реальность, было лишь видимой оболочкой. Но не богохульство ли это? Ведь получается, что все мучения Христа и сама Его смерть были чем-то ненастоящим, иллюзорным, каким-то нелепым спектаклем. Вот во что превращают монофизиты христианство! Но не смотря на прямо-таки кощунственный характер этой ереси и полное её противоречие с Евангелием, она привлекла огромное количество последователей. Прежде всего, это была огромная армия монахов восточного происхождения. Ревнителей аскезы вдохновляла главным образом не идея самоунижения Бога до образа человека, до принятия Богом образа раба, а, наоборот, возвышение плотской природы до огня и света природы божественной, доводящее её до полного слияния и даже поглощения. Так на фоне аскезы возникло благочестие монофизитского тона, (подобное в своих крайностях буддийскому или йогическому спиритуализму), а за ним и еретическое богословствование. Вот против этого-то и был выдвинут догмат о двух природах во Христе на IV Вселенском соборе в 451-м году в Халкидоне.
И вновь бушующие человеческие страсти, политические и экономические интересы, раздоры и несогласия среди самих православных не смогли помешать Духу Святому совершить свое дело. Не иначе, как чудом можно назвать утверждение на этом соборе догмата о том, что божественная и человеческая природы во Христе соединены неслитно, нераздельно, непревращенно и неразлучно. Но здесь, как и в Никее спасительную роль сыграл авторитет Императора, потребовавшего от членов собора составить орос на основе вероопределения тогдашнего папы римского Льва, безусловно православного. И когда согласительная комиссия огласила составленное ею веропределение, никто не возразил. Современные сторонники восточной мистики упрекают христиан в материализме: мы, видите ли, умаляем Бога, облекая Его в человеческую плоть. Какое недомыслие! Не мы, но Сам Господь нас ради человек и нашего ради спасения умалил Себя и принял образ раба, быв послушен Отцу до смерти и смерти крестной, ибо Господь не просто всемогущий Бог, но всемогущая Любовь.
Однако богословская победа православия в Халкидоне не стала победой в истории. Это было лишь началом борьбы. Иногда казалось, что с такими усилиями достигавшиеся директивы Вселенских соборов останутся мертвой буквой, не одолеют стихийного господства еретических вкусов народных масс. Но... как из вод потопа, Церковь вновь и вновь выходила победительницей. Однако какой ценой! Ценой внешнего умаления, ценой потери обширных областей и целых народов. В конечном итоге из-за монофизитских споров от вселенского православия отпали сирийцы, копты, армяне, эфиопы.
При Императоре Юстиниане Великом отношение к монофизитам стало мягче, попустительство и покровительство со стороны его супруги Феодоры привело к возрастанию числа монофизитствующих епископов и пресвитеров.
Юстиниан был озабочен националистическим сепаратизмом восточных окраин Империи, подогреваемым к тому же сепаратизмом религиозным. В целях спасения начавшей исторически стареть и распадаться христианской Византийской империи Юстиниан и Феодора, созывают и проводят рукой императорской власти V Вселенский собор в Константинополе в 553 году.
Новых богословских вопросов на соборе не ставилось, но задача единства Церкви как задача морально практическая по своей самодовлеющей сущности и ценности ничем не умаляет его достоинства. Наоборот, вопреки всем немощам человеческим его оправдывает. Ею он святится.
Проблема была не столько теоретико-догматическая, сколько практическая, но для Церкви – одинаково живая и ответственная. Для Юстиниана и Феодоры исторически назревавшая опасность распада тела государства была и опасностью распада и умаления тела Церкви. V Вселенский собор со всеми его компромиссными ухищрениями, давлениями и даже насилиями являет собой великий подвиг Любви материнского сердца Церкви, всякими путями, то грозой, то лаской, спасающей соблазняемых националистическими страстями инородческих чад своих. Совершив этот подвиг Любви, Вселенская Церковь имеет право с чистой совестью оглянуться на свое прошлое и не мучиться упреками, что она была жестока и нелюбовна к пасомым ею детям, целым народам и культурам. И если они сами её не послушались и отошли от неё, то за эту драму истории Церкви они сами же и отвечают. Человеку и человечеству дана страшная, трагическая свобода заблуждения. Какой подвиг Любви, терпения и смирения необходим нам и сегодня, дабы вернуть увлекшихся националистическими лозунгами наших братьев по крови и по вере, немоществующих ныне расколом в Украине!
Ограниченное в узко национальных рамках и отделившееся, несмотря на все героические старания Юстиниана Великого, от имперского и церковного единства монофизитство и в самой Империи было обречено на постепенной умирание и превращение в более умеренные доктрины. Озабоченный воссоединением отпавших территорий Император Ираклий (610-641) соглашается на компромисс с монофизитами, благодаря которому удается в 630-632 годах вернуть часть Армянской церкви, произвести воссоединение сирских яковитов и александрийских монофизитов. Называется этот компромисс монофелитством.
Суть монофелитства в учении об одном действии и одной воле в Богочеловеке, ибо хотя человеческой природе и свойственны свои природные действия и воля, но при соединении её с природой божественной они прекращаются. Таким образом, согласно монофелитству получается, что Сын Божий воплотился, но не вочеловечился. Очевидно, что эта концепция, как и монофизитство, близка к кощунству, ибо если все те человеческие чувства, которые проявлял Христос, не были проявлением человеческой природы, тогда опять и гефсиманское борение, и мучения на кресте, и смерть Спасителя оказываются чем-то иллюзорным, каким-то спектаклем.
Против этой новой выдумки архиересиарха и был созван в 680-м году VI
Вселенский собор в Константинополе. В собрании 174-х епископов и в присутствии Императора Константина Погоната было оглашено соборное вероопределение: «Проповедуем также, по учению святых отцов, что в Нем и две природные воли, и два природных желания, и два природных действия нераздельны, неизменны, неразлучны, неслиянны. И две природные воли, не противоположные одна другой, как говорили нечестивые еретики, - да не будет! Но Его человеческое желание не противоречит и не противоборствует, а следует или, лучше сказать, подчиняется Его божественному и всемогущему желанию».
Так был подведен итог многовековым спорам о Тайне Боговоплощения. Церковь, пройдя и отвергнув все искушения рационалистической разгадки этой Тайны и подчинения её диктату нашей логики, приняла Тайну Боговоплощения именно, как Тайну и Чудо. Ибо то, что произошло в Боговоплощении Логоса, не вытекает как естественное следствие из существующего порядка вещей, это не вытекает и из нашей логики, не подлежит формальнологической рационализации. Тайна Боговоплощения открывается не разуму, а сердцу, открывшему себя для Благой Вести и Любви Божией. «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти».
А между тем, в VII веке на Востоке появляется новая сила – ислам, которая будет веками терзать Византию, отторгнув от неё сначала Сирию, Палестину, Северную Африку, а через восемь веков и вовсе положившая конец существованию некогда могущественной Империи. Ислам представляет собой чистый монотеизм и крайне враждебно относится к каким бы то ни было изображениям, поэтому-то ислам обвиняет православных в троебожии и идолопоклонстве. Необходимость политических уступок арабским халифам со стороны Византии, что бы хоть как-то ослабить экспансию арабов и облегчить жизнь христиан на уже покоренных последователями Муххамада территориях, порождает вопрос об иконопочитании. Но поскольку во главу угла ставилась политика, то и решение этого вопроса производилось политическими мерами. Первоначальные скромные попытки устранить из иконопочитания некоторые искажения и злоупотребления, продолжились запрещением икон, а закончились жесточайшими со времен Диоклетиана гонениями на иконопочитателей и иконописцев, которые как и в доконстантинову эпоху вынуждены были скрываться в пустынях и катакомбах. Словно бы забыли Императоры-иконоборцы историю, забыли, что Сила Божия в немощах совершается, что кровь мучеников есть семя христианства.
И вот омытая кровью новых мучеников, Церковь является во всей своей торжествующей красоте. В казалось бы, невозможных, тяжелейших условиях совершается чудо VII-го Вселенского собора, проходившего в 787г., как и Первый в Никее. Ханжеский поход иконоборчества против искусства отвергал в принципе и всякое знание, и всякое богословие, и всякую мысль и слово человеческое как орудия выражения догматов. Это было не только напускное лицемерное варварство, но и просто дуализм, отвергавший святость всего материального. VII собор православно восстает против этой скрытой ереси монофизитства и дуализма и защищает вместе с искусством и всякое знание и художество, как дарованные Богом ради славы Его. Просветительский либерализм иконоборцев, таким образом, оказывается мракобесием, а богословие VII собора – благословением науки и культуры, самым глубоким и непререкаемым. Устами отцов этого собора произносится удивительная по своей краткости и точности формула, обосновывающая наше почитание икон: «Честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу, и поклоняющейся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней». Таким образом VII Вселенский собор подписал смертный приговор иконоборчеству, ибо оно, запятнав себя кровавыми гонениями, потеряло даже призрак морального авторитета, лишалось и каких бы то ни было богословских оснований. И не смотря на возникавшие на протяжении еще ста лет рецидивы иконоборчества, оно умирает, и восстановление иконопочитания происходит безпрепятственно. 11 марта 843 года в первое воскресенье Великого поста благочестивая Царица Феодора производит торжественное прославление и возвращение для почитания святых и честных икон. Совершилось великое Торжество Православия. Со временем день Торжества Православия приобрел общий широкий характер торжества Церкви над всеми ересями. Какой исторический урок преподносит не только нам, но и всем ныне слепотствующим в своих заблуждениях протестантам это чудо Торжества Православия!
Такова вкратце история эпохи Вселенских соборов, т.с. историческая икона Вселенского Православия. Эпоха эта, изобилующая страстями, бурными спорами, компромиссами, взлетами и падениями, убедительно показывает нам, что Церковь Христова не есть дело рук человеческих, что это не просто человеческая организация, но это чудо, свершаемое Богом, тайна, познаваемая верою, Царство Божие на земле.
***
Пройдет еще полтора века после Торжества Православия, и Господь явит новое чудо, внушив киевскому князю Владимиру спасительную и благую мысль обратить ко Христу свой народ. Русь, принявшая христианство от Византии, как дар Божий, как икону, благодарно откликнется на этот дар, явив миру неподражаемый образ благочестия, неподражаемые образцы храмового зодчества, иконописи и хорового пения. И конечно же главное сокровище нашей Церкви это сонм святых, которые ныне молятся о нас перед Престолом Божиим, и которые на все века оставили нам свой пламенный призыв: «Русь Святая, храни Веру Православную, в нейже Тебе утверждение».
Евгений Антонов
(При написании очерка была использована монография А.В. Карташева «Вселенские соборы» – СПб.: Библиополис, 2002. – 506 с.)