Он стоял на вершине невысокого покрытого великолепным ковром из трав и цветов холма, у самого подножия которого, игриво плескаясь и журча, катила свои кристально чистые воды небольшая, но, судя по всему, глубокая речка. Он не знал, почему решил именно так, но был уверен, что не ошибся. А ещё он очень хотел надеяться на то, что вода в реке прохладна, как только что вынутый из холодильника сок в жаркий летний день. Такое сочетание противоположностей с самого детства неизменно доставляло ему удовольствие.
Отсюда с холма ему прекрасно было видно, как много в реке рыбы, начиная от мелочи "пузатой", как любил говаривать его отец, и заканчивая приличными экземплярами в руку длиной. Здесь, несомненно, могла бы получиться знатная рыбалка.
Внезапно налетел ветерок и принёс с реки свежий воздух, насыщенный влагой. Мужчина расправил плечи, тряхнул головой и, приоткрыв рот, сделал самый глубокий вдох, на который только был способен. Несколько секунд спустя он с огромным удовольствием почувствовал, как скачком меняется настроение: от серьёзной даже суровой сосредоточенности до невероятного почти детского восторга. Он поднял взгляд вверх на бездонное пронзительно синее небо, по которому величественно, как прекрасные фрегаты, бороздившие когда-то моря, плыли белоснежные громады облаков. Несколько минут он наблюдал за тем, как они движутся, постепенно меняя форму. Вот был нос древнерусской, а, может быть, норманнской ладьи, теперь лицо древнего старца, а ещё некоторое время спустя остров в океане...
Наконец, почувствовав, что затекает шея, он опустил голову и огляделся. Противоположный от реки склон холма полого спускался вниз, незаметно переходя в степь, покрытую высокой, по пояс, травой всех оттенков зелёного. Справа у самого горизонта в голубой дымке угадывался лес. Слева островком посреди степи возвышалась берёзовая роща, из которой доносился птичий щебет. Лёгкий ветер шевелил ветви белых красавиц. Мужчина снова повернулся к реке, скинул обувь и босиком побежал вниз. У самой кромки воды он остановился и, отдаляя наслаждение, дотронулся ногой до блестящей струящейся поверхности. Вода, действительно, оказалась холодной. Не раздумывая больше, он быстро разделся, сложил одежду аккуратной горкой и без разбега, одним усилием тренированных ног послал своё тело прочь от берега. Красиво изогнувшись в прыжке, руками вперёд он вошёл в воду, через мгновение вынырнул и, широко загребая, поплыл против течения. Потом вернулся обратно, и некоторое время стоял около одежды, обсыхая под жаркими лучами Солнца.
Когда он уже оделся, прибор на запястье его правой руки, похожий на часы, протяжно запищал: пи-и, пи-и, пи-и.
- Знаю, знаю, - прошептал он и начал взбираться на холм, но не успел. На мгновение всё вокруг замерло: стихли звуки, остановилось всякое движение. И тут же сама окружающая природа растворилась в воздухе. Командир двенадцатой звёздной экспедиции стоял в помещении, имеющем форму куба с ребром десять метров, и смотрел на прибор, похожий на часы, у себя на руке. Выражение детского восторга уже покинуло его лицо, но в глазах ещё светился отблеск пережитого счастья.
Командир подошёл к стене, снял с руки имитатор, аккуратно положил его в открывшийся проём и замер, пристально вглядываясь в самое большое чудо из когда-либо созданных человеком. Незатейливый с виду, миниатюрный, кажущийся невероятно хрупким, имитатор скрывал в своём крошечном объёме невообразимую бездну знаний, почти беспредельный океан информации, колоссальные, не перестававшие удивлять возможности, но самое главное, имитатор давал гарантию, гарантию возвращения на Землю из бездонных далей Космоса, гарантию не для корабля, для его экипажа.
Земля... Прародительница неисчислимого множества живых существ, от первых протобионтов до современных рыб, птиц, млекопитающих. Мать рода людского, давшая ему награду разума... Давшая ему проклятие разума...
Детям свойственно вырастать из пелёнок и покидать своих матерей, свойственно стремление выбраться в большой незнакомый мир, стремление на собственном опыте постичь всю его необъятность. Вот и человек решил, что стал достаточно взрослым, чтобы сделать первый шаг за порог своего дома, чтобы сделать первый шаг к звёздам...
Дорогой ценой пришлось ему заплатить за этот шаг...
Предпоследней записью в полётном журнале первого трансгалактического корабля "Витязь" была строфа из старинной песни: "И снится нам не рокот космодрома, не вечно ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома, зелёная, зелёная трава..."
Трансгал "Витязь" вернулся в Солнечную систему восемьдесят три года тому назад. Тщетно спутники сначала Дальнего, потом Ближнего Внеземелья, а затем и сама Земля вызывали на связь экипаж корабля. Никто не откликнулся. Немой и глухой трансгал мчался мимо своей планеты, держа курс прямо на Солнце. И лишь за орбитой Венеры его удалось остановить.
Звездолёт был пуст. Всё, что осталось от двенадцати человек экипажа, - результаты проведённых исследований, полётный журнал, и загадка последней в нём записи: "Как странно. Я оказался самым сильным. Все остальные уже ушли, в прямом и переносном смысле. Впрочем, и мне недолго осталось. Приступы учащаются. Я почти физически чувствую, как Космос растворяет моё сознание. И уже не испытываю страха. Осталась лишь печаль.
Мы дети Галактики, пели когда-то на одной шестой части суши. Каким простым всё тогда казалось. Увы. Рожденный ползать, летать не должен. А мы всего лишь дети Земли. И Космос не для нас..."
Через полтора года в систему вернулся второй трансгал. К ужасу человечества ситуация повторилась во всех деталях. Это был приговор. Космос не для нас...
И всё же человек сумел разорвать порочный круг: дотянуться до звёзд и не раствориться в бездне Космоса. Сумел найти решение: если нельзя покинуть Землю, надо взять её с собой, хотя бы часть. Так появился Имитатор.
Командир тряхнул головой, обрывая воспоминания. Отдых закончился. Его ждала работа. И восемь лет пути до Земли.