Этот плоский шершавый камень, на который я присел, прежде чем в очередной раз пуститься в путь, мало похож на письменный стол. Точно так же, как я сам мало похож на... кого?
Знаю ли я, кто я и где нахожусь?
Знаю ли, куда направлюсь, когда допишу эти строчки?
В любом случае... мне кажется что написав их, я буду знать чуточку больше, чем знаю сейчас...
***
Я не помню своих родителей. Кажется, у меня никогда не было ни дома, ни близких. Насколько хватает памяти, я всегда куда-то шел, от города к городу, стремясь к людям и одновременно избегая их, и нигде не задерживаясь подолгу.
Так пришел я и сюда, в это маленькое селение на берегу мелкой речушки с каменистым дном, неподалеку от неприветливых скалистых гор.
Был вечер. Я постучался в дверь одного из домов. Хозяйка - маленькая седая старушка - впустила меня, накормила и разрешила остаться на ночь. Утром я собирался продолжить свой путь, хотя не очень-то не представлял себе, куда и зачем я иду.
На рассвете я проснулся от полузабытого запаха свежеиспеченных лепешек. Хозяйка уже вынула их из печи и выложила остывать на широком деревянном блюде. Несколько лепешек она завернула в кусок чистого холста и положила в небольшую плетеную корзинку. Поймав мой любопытный взгляд, она объяснила:
- Еда для святого Марко...
Видимо, недоумение отразилось на моем лице, потому что она улыбнулась:
- Святому ведь тоже надо что-то есть, а? Как ты думаешь, мальчик?
С этими словами она взяла корзинку и вышла во двор.
Я соскочил с постели, быстро оделся и выбежал за ней.
Выйдя за калитку, она остановилась и указала мне на небольшую гору неподалеку от селения, скорее даже холм, поросший густой травой. Там, у самой вершины, виднелся меж ветвями деревьев белый колодец.
- Это - гора святого Марко. А в хижине на самом верху он и живет! - заявила старушка.
- Живой святой? А почему он живет именно там? И почему считается святым? - мне с трудом удавалось сдерживаться, чтобы не засыпать ее огромным количеством вопросов одновременно.
- Живой святой. А чему ты удивляешься? Правда, никому из нас не приходилось его видеть. Так уж повелось, что раз в несколько дней кто-нибудь из сельчан относит на вершину немного еды. Мы оставляем ее на большом плоском камне рядом с колодцем, а сами спускаемся вниз.
- А почему никто из жителей до сих пор не попытался встретиться с ним и поговорить?
- Как же не пытались? - лицо старушки помрачнело... - Пытались... Да только вот никто из тех смельчаков обратно еще не вернулся. Поэтому немного находится охотников беседовать с ним... Кое-кто из наших и вовсе считает гору проклятым местом, а самого Марко - не святым, а самим дьяволом. Некоторые говорят что живущий на горе - просто обманщик, шарлатан... кто знает? Но большинство все же верит, что он хранитель нашей деревни и умеет разговаривать с богом. Поэтому... как говорится, не нами заведено это - не нам и нарушать старые порядки. Еще мой дед бывало поднимался на эту гору с корзинкой!
С этими словами старушка повесила на руку корзину и направилась в сторону горы.
Я размышлял всего несколько секунд.
Может – это именно то, чего я так долго и безответно искал? Мне нечего терять! Все равно нет на земле места, которое я мог бы назвать своим домом, и ничего из того, что мне приходилось делать до сих пор, не принесло мне счастья. Так почему бы не попытаться?
Казалось, хозяйку не удивило такое мое решение. А может быть, она не предположила, что я собираюсь искать встречи со святым Марко? Как бы то ни было... взяв из ее рук корзинку с едой и попрощавшись, я зашагал вверх по склону холма, по узенькой тропинке, почти скрытой высокими стеблями зверобоя и овсяницы.
***
Через три четверти часа я добрался до густой тени яблочных и грушевых деревьев. В глубине сада белела стена небольшого домика. Рядом с белым колодцем лежал плоский серый камень. Я поставил на него корзинку, сел рядом и стал ждать.
Мне пришлось просидеть на этом камне почти весь день. Наконец, когда в саду сгустились сумерки, в доме зажегся свет, а еще через несколько минут дверь дома отворилась и из него вышел человек. Я думал - вернее так получалось по рассказу старушки - что ему должно быть по меньшей мере лет двести от роду, но на самом деле ему было на вид около тридцати. Ну, может чуть больше.
Он подошел ко мне и некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Его взгляд странным образом подействовал на меня. Казалось что он способен без труда заглянуть в самые тайные коридоры моей души, неведомые мне самому. В его глазах светилось знание и уверенность. Через несколько секунд он чуть заметно кивнул головой и улыбнулся мне. И тогда я неожиданно для себя сказал, что хочу быть его учеником.
Продолжая внимательно смотреть на меня, он спросил чему я хочу у него научиться. Я смутился, задумался... и так и не смог ничего ему ответить. Но ему, казалось, и не нужен был словесный ответ. Он помолчал немного, снова улыбнулся и сказал что он согласен.
Он возьмет меня в ученики, но прежде я должен пообещать, что за все время ученичества ни разу не выйду из дома в дневное время. Да и ночью можно будет выходить только в сад, не дальше колодца. Он пообещал, что научит меня всему что знает сам, но с того момента как я выйду из дома днем, я перестану быть его учеником и никогда уже не смогу вернуться.
Я сказал что не нарушу этого запрета. И, посмотрев в последний раз на зеленые склоны холма и белые облака, плывущие высоко в вечернем небе, я переступил порог дома с белеными стенами. И стал там жить.
***
Там было несколько комнат... в самой дальней я нашел матрас, набитый соломой и стал там спать. В комнатке было небольшое окошко высоко в стене, и по ночам сквозь него лился лунный свет, и скользили по стене тонкие тени грушевых веток.
Я все думал - когда же начнется учение. Но учитель почему-то не приходил. В доме нашлись сухари, сыр и изюм. Сначала я пытался экономить еду, но через несколько дней, найдя на камне рядом с колодцем свежие лепешки, завернутые в кусок холста, решил что в моем положении заботиться о еде не имеет смысла. Наверняка все необходимое появится само, ведь учитель всегда рядом и он не допустит чтобы со мной случилось что-то плохое.
Первые дни я, бывало, немного сердился на учителя за то что он оставил меня в доме одного. Но потом я подумал, что наверное так надо. Может быть, таким образом он просто хотел испытать мое терпение, проверить твердость моего намерения учиться. И чтобы уберечь себя от малодушного желания сдаться, я решил для себя что учитель всегда прав. И мысленно разрешил ему любые действия.
***
На следующее утро я нашел в передней комнате на столе открытую книгу. Я внимательно прочитал все что было написано на открытой странице, даже перечитал несколько раз, и хотя почти ничего не понял - все-таки обрадовался. Ведь это значило что учитель меня не бросил, он следит за мной, возможно даже каким-то образом читает мои мысли. Значит учение началось. Только вот что же он хотел сказать мне этим текстом?
На всякий случай я забрал книгу в свою комнату и в течение нескольких дней прочитал до конца. В ней говорилось о свободе. В некоторых местах я как будто понимал, что имеет в виду человек, написавший ее, но общий смысл по прежнему ускользал. Но учитель мудр. Наверное он знает что делает, и если дал мне именно эту книгу - значит она лучше всего сейчас подходит для моего обучения. Только вот чего же ждет от меня учитель? Неужели думает что я способен все это понять?
Наконец я не выдержал и написал учителю письмо. В нем я честно признался что пока неспособен понимать такие вещи, и попросил разъяснить мне некоторые места из книги. Я оставил письмо на том месте где нашел книгу, и на следующее утро листок исчез. Несколько последующих дней я ждал ответа... как не знаю кто. Я именно ЖДАЛ, каждое мгновение этих долгих дней. Ведь учитель знает, он просто не может не знать что такое для меня его молчание, почему же он не отвечает? Неужели то что я написал ему, было настолько безнадежно, что на это даже и сказать нечего?
Наконец я понял что ответа не будет.
А может с учителем что-то случилось и он не может мне ответить? Вдруг он болен? Но нет... с таким человеком, как он, просто не может случиться ничего плохого. Он слишком не похож на простых смертных, чтобы заболеть их болезнями. А я... Я чувствовал себя таким маленьким и глупым... Чем я смогу помочь ему? Я только помешаю...
Нет. Скорее всего, он все-таки сердится на меня. Я что-то сделал неправильно.
***
Дни за днями проходили как во сне. Выходя в сумерках из дома, я чувствовал что вечера стали прохладнее, а под ногами шуршат опавшие листья.
Однажды вечером мне пришло в голову, что своим неотвечанием он хотел сказать мне что-то очень важное. Может, он специально дал мне почувствовать бесполезность времени, проведенного в ожидании? Как много можно было бы успеть за это время, если бы ожидание не заполняло каждую минуту жизни!
Неожиданно для себя я спросил вслух: "Это так?"
Я совсем не ждал подтверждения правильности моей догадки... но в следующее мгновение вдруг услышал доносящуюся откуда-то со склона горы далекую мелодию флейты, звучащую как голос человека. И понял, что это отвечает мне мой учитель.
Эта простая пастушеская мелодия, всего лишь из нескольких нот, странным образом подействовала на меня.
Я вдруг понял, что разговаривать можно не только словами, что есть много других способов дать человеку почувствовать, что ты рядом. Можно сколько угодно об этом говорить, но мой учитель выбрал самый лучший путь, чтобы показать мне это. И в который раз я обрадовался, как же мне повезло с учителем, какой он мудрый и как во всем оказывается прав.
На следующий день в комнате с книгами я обнаружил тростниковую флейту и детский тряпичный мячик. Флейте я искренне обрадовался, а мячик сначала озадачил... но потом я подумал, что наверное учитель таким образом хочет сказать мне что ни одно важное дело в мире по сути не ушло от детской игры. Я засмеялся и дунул в отверстие флейты, и она отозвалась таким дрожащим и нерешительным звуком.
***
Все последующие дни я изучал флейту. Я издавал короткие звуки и длинные - насколько хватало дыхания. Я пальцами запоминал, где и как она звучит. Играл по одной ноте, по две подряд... иногда находил какое-нибудь особенно красиво звучащее сочетание и повторял его много раз. Постепенно моя флейта стала звучать в такт моему дыханию, созвучно моим мыслям.
И почти каждый день ей отвечала флейта учителя. Она то повторяла за мной звуки, терпеливо показывая ошибки, то увлекала за собой, открывая мне новые, неизвестные до сих пор возможности.
Наконец наступил день, когда мы сыграли целую мелодию на два голоса, и я почувствовал всем сердцем, как радуется учитель вместе со мной. Да, рядом с ним я чувствовал себя совсем по-другому. Какой замечательный у меня учитель, - думал я, - и как он меня на самом деле любит, если его радуют даже такие маленькие мои успехи.
Незаметно прошла осень и наступила зима. Я очень скучал по солнечному свету, ведь в дом он почти не проникал, к тому же ветки деревьев дотянулись уже до самых окон. А днем я по-прежнему не выходил из дома. Ведь тогда бы учитель перестал меня учить... а это казалось самым ужасным. Все-таки я очень сильно к нему привязался. Так уж получилось, что что учитель оказался первым, кому моя судьба оказалась небезразлична.
В который раз я удивлялся терпению, с которым учитель переносил мою непонятливость. Интересно, зачем ему все это? - думал я... Зачем он тратит на меня столько сил и времени? Ведь наверняка у него есть более важные дела. Или он просто привык доводить все начатое до конца? В таком случае я просто ДОЛЖЕН понять, чему же он пытается меня научить. Должен, хотя бы из благодарности к нему.
***
Было еще много дней, счастливых и несчастных до отчаяния... были слезы и кратковременные озарения... Были дни и ночи существа, отвыкшего от звуков человеческой речи, заполненные бессвязными обрывками мыслей...
Был кусок жизни, казавшийся безвременным и бесконечным... Кто знает, сколько дней провалялся я тогда в горячечном бреду? Не помню... Может, придет еще время чтобы осмыслить те дни и те метаморфозы, происходившие в моем сознании. Не здесь, и не сейчас...
И было утро, когда я проснулся оттого что вдруг понял – я ничего не ДОЛЖЕН... и могу выйти из дома когда мне захочется...
И ничего ужасного не произойдет...
***
А может быть, как раз именно этого он от меня и ждал? Чтобы я наконец понял, что могу выйти несмотря на запрет, что ни один даже самый великий в мире учитель не может мне ничего запретить?
Теперь я был уверен, что именно так оно и было. Своим молчанием и невмешательством он пытался показать мне, насколько абсурдны поиски смысла в действиях других. Да, надо было довести до предела, до нелепости ожидание, что кто-то придет и откроет тебе смысл твоей собственной жизни.
И в который раз я удивился, как же мудр учитель. Ведь если бы он просто сказал мне об этом, разве бы я поверил? Да я просто не понял бы, о чем идет речь. И только так все должно было случиться...
Теперь я не сомневался, что решил правильно. Надо выйти из дома, надо встретиться с учителем и поговорить с ним, уже на равных. Ведь нам есть о чем поговорить...
Не медля больше ни минуты, я подбежал к двери и распахнул ее. И зажмурился в первое мгновение от яркого света. И увидел что уже наступила весна.
А еще я увидел на крыльце маленького мальчишку. Гораздо младше меня, лет восьми наверное. Он доверчиво глянул на меня широко открытыми серыми глазами, а потом заулыбался и сказал:
- Здравствуйте, мастер. А я думал что вы совсем старик, а вы вот какой, это наверное потому что вы волшебный, да? И можете казаться любого возраста?
И только тогда я все понял. И спросил его:
- Это ты забыл здесь тогда свою флейту?
А он ответил:
- Ага, но вы не беспокойтесь, отец на следующий день сделал мне другую. Спасибо вам, мастер, что вы научили меня играть на ней. Я даже не думал раньше что она может так звучать, а вы так здорово мне все показали. Спасибо вам большое за ваше терпение!
***
И вот я снова, как и год назад, сижу на этом сером шершавом камне. Исписан последний листок чистой бумаги, которую нашел я в моем доме, вернее - в доме который был моим до сегодняшнего утра. Через несколько минут я снова отправлюсь в дорогу.
Если посмотреть вниз, там у реки виднеется селение, и чуть заметная тропинка ведет к нему, извиваясь по склону холма... Тропинка, по которой время от времени сюда поднимались люди, и по которой можно было бы спуститься вниз, к ним... и рассказать правду про святого отшельника и святую гору...
А по другую сторону - голые скалы, и там нет никакой тропинки, потому что на камнях не остается следов.
А еще потому, что в ту сторону уходили реже, гораздо реже, и теперь вот даже не разобрать какой дорогой ушел в тот летний день "святой отшельник", в тот самый день, когда я поселился в домике с белеными стенами.
Может быть он вон за те камни завернул, а может вскарабкался вверх по этим...
Никто уже не скажет никогда. И найти его по следам почти невозможно. А надо ли? Надо ли искать следы его башмаков на земле, если вот оно - небо перед моими глазами, то же самое, которое видел он?
Знал ли он на самом деле, что он сделал для меня?
Почему-то так хочется верить... что знал.