лу Алиса фасс

               

               
                Здесь собраны рассказы из
                моего детства и детства моих друзей
               


Я сидел на задней парте и представлял себе, как подкрадываюсь к преподавателю физики, толстому лысому старичку, держа в руке мокрую тряпку, и бью со всей силы по лысой голове. Тряпка в моем представлении должна была прилипнуть к черепу, и я прямо видел его лицо в эту минуту.
Физик, на самом деле, был романтичным старичком. Я заметил его однажды в городе вместе с нашей химичкой. Она держала в руках розы, и он вел ее под ручку.

На следующий день я рассказал ребятам об увиденном. Я не хотел зла, но так случилось, что когда он вошел в класс, на доске было кем-то написано: физика + химия = в шоколаде.
Привыкший ко всяким гадостям от учеников, он взял тряпку и, напоминая нам тему сегодняшнего занятия, аккуратно стер надпись с конца к началу. Кроме отрицательных эмоций, думаю, его посетило и приятное чувство – больше не было необходимости скрывать свои отношения с любимой химичкой.

Химичка, по фамилии Воронова, была тоже немножко лысой.  Мой одноклассник, с которым я дружил из-за обычных потасовок, любил покричать ей из-за угла: «Каррр - каррр!» Химичка на следующий день вызывала его к доске и писала двойку. Он довольный садился на место, скрывая от нее свою улыбку.
Это были родные оценки, словно говорящие ему, что он на  правильном пути.

Этот друг был храбрым парнем, без него не обходилась ни одна потасовка. Если кто-то говорил ему, что завтра надо драться с соседней школой, он интересовался, нельзя ли это сделать сегодня.
Приходил он всегда за полчаса, и при его появлении всем сразу становилось легче на душе. Он мог взять на себя пятерых-шестерых человек.
Его боялись. Потому что считали, что пять человек это много.
Не боялся его только Коля Сванидзе, он учился в соседней школе. Тот тоже брал на себя не менее пяти человек. Они часто вместе дрались против кого-то. Если же они попадали на противоположные стороны, то обычно дело заканчивалось перемирием и показательной схваткой Коли и моего друга. Статистика была 50/50.

Недавно я встретился с ним случайно на улице, после пятилетней разлуки. Тупая была встреча. Говорить было не о чем. Так, просто - как дела, да то, да се. Я думаю, если бы мы встретились где-нибудь на войне, то это была бы совсем другого толка встреча. Жалко, что не война.
Была бы война, убил бы я пару тройку негодяев.

Кран тек уже две недели. Я не знал, что с ним делать.
Есть люди, которые знают, что надо делать, когда кран течет. Мастеров каких-то вызывают, телефоны имеют. А у меня нет телефонов.

В баре познакомился с девушкой, которая обещала помочь с краном. С краном можно было подождать, поэтому, я завел ее в мамину комнату и трахнул  на маминой кровати. Потом спросил, умеет ли она в задний проход любовью заниматься. Сказала, что нет, что, наверное, это больно. Я говорю, девяносто процентов женщин занимаются этим и удовольствие получают, так что....
Сделали, как я предлагал…
Нормально получилось.

Утром в туалете встретил незнакомого мужика. Девушка сказала, что это сантехник.
Мы проводили сантехника и покувыркались еще раз.
Или покувыркались и проводили сантехника…
Точно не помню.
Я остался благодарен им обоим, и вспомнил лицо сантехника.
Он напоминал бывшего любовника моей мамы. Тот тоже умел краны чинить.

На самом деле я вешу не больше шестидесяти килограммов.  С одноклассником я дружил, потому что сам не мог  справиться даже с одним человеком. И на войне вряд ли смог кого-нибудь убить. Здоровья б не хватило. Думаю, я из тех, которые отсеиваются в первом же бою в самом начале боя, пополняя необходимую статистику.
Хотя, с другой стороны, в школе я неплохо стрелял. Умел замирать на мгновенье.
Я вспомнил, что моя бывшая девушка Юля спрашивала меня, почему я замираю, когда кончаю. Сейчас я бы ей ответил. Привычка замирать в ответственные моменты.
Вот снайпер бы, наверное, из меня получился. Замер бы где-нибудь в укрытии и подстрелил двух-трех гадов, а может и четырех.
Четыре это немало.
Четыре против одного - реальное соотношение.
На войне я в первом же бою согласился бы на такой обмен.

Странно, почему вчерашняя девушка не спросила меня, почему я замираю? Наверно, не заметила.
Девушку зовут Алиса.
Вообще, я всегда путаю такие имена, как  – Алиса, Алина, Альбина.
Однажды, я был в Нальчике, и мы с другом познакомились в баре с сорокалетней барменшей по имени Альбина. Она так заигрывала с нами, что я подумал, что это именно тот романтический случай, когда два десятиклассника приезжают в незнакомый город, там знакомятся с такой мамочкой -  какую я представлял в своем воображении - и какой была барменша - и в конце она одаривает их своей материнской любовью.
Барменша вызвала охранника.
Нас выперли.
В Нальчике тоже есть Альбины.

Алиса поехала домой. Ее там ждала мама. Не знаю, насколько сильно она ждала ее, но, по крайней мере, это заставило Алису встать и сделать движения.
Меня почему-то ничего не может заставить встать и сделать движения. Мама тоже меня не ждет.
Война, наверное, заставила бы.
Только не такая война, о каких рассказывает дядя. А другая.  Какая-нибудь - священная.

Я представил себе, как молодая медсестра перевязывает мне рану на голове или на груди, в области сердца. Одаривает лаской за отвагу.
Я думаю, что дала бы она тому, кто по отважнее. То есть, по заслугам.
Потом я подумал:
Если бы на войне, в моем полку, служил бы мой одноклассник, то, даже будучи снайпером - и завалив трех-четырех гадов – я не смог бы превзойти его в отваге, и она все равно дала бы ему.
Я представил, как медсестра Алиса дает танкисту - моему однокласснику, и мне перспектива войны показалась не такой уж интересной. 

Когда ушла Алиса, у меня, в принципе, было неплохое настроение. И я подумал, что надо заняться чем-то. Выйти куда-нибудь.
Понюхал носки, они воняли. Я засунул грязные носки в переполненную корзину для грязного белья, порылся в ней и нашел менее грязные носки.
Чистых трусов тоже не оказалось. Вчерашними трусами подтиралась Алиса. Я ей предложил подтереться своими трусами, но она сказала, что они слишком малы, чтобы ими подтираться.
Утром я посмотрел на ее бикини.
Ими не подотрешься.
Не люблю ходить голым по квартире, пришлось надевать штаны без трусов. При ходьбе член терся о змейку штанов.

В голове сложился план из семи пунктов.
1. зайти в душ и побриться.
2. посчитать, сколько у меня есть в кармане денег.
3. посмотреть, нет ли какой-нибудь мелочи в другой одежде (может быть в зимних вещах).
4. если есть деньги, сходить в магазин и купить картошки и полбуханки хлеба.
5. позвонить богатому другу и попросить у него денег.
6. купить на эти деньги цветы Алисе.
7. убраться в квартире.

Я прокрутил в голове список и понял, что на последний пункт у меня не хватило бы сил. Я думаю, что если отказаться от всех пунктов и оставить только последний, то на него мне все равно не хватило бы сил.
Правда, был еще один пункт, ориентировочно, номер восемь, касающийся стирки. Но о нем, конечно, никакой речи быть не могло.
Если седьмой пункт мог еще как-то потягаться с остальными шестью, то восьмой не шел ни в какое сравнение с ними, даже если с ними вместе был бы и седьмой пункт. Восьмой пункт был настолько сложным для меня, что я решил немного с другого угла посмотреть на седьмой пункт. Но только при условии, что порядок действий будет изменен.
Я подумал, что порядок должен быть таким:
1. посмотреть, сколько у меня есть в кармане денег.
2. позвонить богатому другу и попросить у него денег.
3. если он откажет мне в просьбе, поискать мелочь по другим карманам.
4. если друг все же даст денег, или деньги найдутся  в карманах, зайти в душ и побриться.
5. затем сходить в магазин.
6. и купить цветы.
7. если же деньги не найдутся, то не идти в магазин за хлебом и картошкой, и не покупать цветы. Вместо этого убрать квартиру.
8. и зайти в душ и побриться.

Зайти в душ и побриться получилось два раза. Надо было решить, когда же все-таки сделать это.
Прибавился еще один пункт, первый – решить, что и в какой очереди надо делать.
Чтобы не запутаться, я решил, что положусь на естественный ход событий, и лучше зайду два раза в душ и два раза побреюсь, чем буду давить себе мозги такой байдой.
По-моему, так я подумал.

Злые языки говорили про моего богатого друга, что он пидор. Нельзя сказать, что я нисколько в это не верил.  Просто, мне было все равно, с кем он спит. Я представил себе, что вхожу к нему в комнату, а  в его кровати спит сантехник, обняв его сзади. Волосатый такой. Матерый.
Ну а мне-то какое дело?
Может это не сантехник его ****, а он ебет сантехника? Кто знает.
Я позвонил ему и справился о его здоровье.
Он отказал мне в деньгах.  Сказал, что налоговая доит его через все дыры.
Все планы мне на день нарушил.
Я думаю, если б не сантехник, а он **** сантехника, то он поступил бы иначе.

Позвонила мама.
Я вспомнил, что три дня мне никто не звонил.
Спросила, оплатил ли я телефон и квартиру. Я наврал, что оплатил. Послышался голос ее любовника финна.
«Сейчас, Туккачка, секундочку», - пропела мама.
Этот Тукка козел. Там деловой, реальные дела делает, и бабки имеет,- за это матушка и поскакала к нему в Финляндию,- а здесь напился и тетю за жопу схватил.
Там ссора потом получилась. Дядя, конечно, помял его, как следует, но мама вовремя вступилась.
Сестры до сих пор не базарят друг с другом.

Дядя в гости заходил неделю назад с пузырем и раскрыл мне пару секретов.
Оказывается, они с моим отцом однажды «в бабы» вместе ходили. По молодости. Парную сняли в Сандунах. Попили там пива, потом трахнули баб, как полагается, а потом поменялись и еще раз трахнули.
Настоящие мужчины.

Мама спрашивает, как у меня дела.               
- Нормально.
- Что-то голос мне твой не нравится.
- Ничего, мама, все нормально. - Говорю.
- Нет, скажи правду, может, случилось что-нибудь?
- Все нормально, мама. Сказал ведь.
- А почему голос такой грустный?
- Да, нормальный голос.
- Может, ты заболел?
- Да, здоров я, мама. Чего дальше?
- Поклянись мной, - говорит мама.
У меня кончилось терпение, и я бросил, на хрен, трубку!
Я думаю, я правильно поступил. Разговор должен быть коротким.
Папа меня бы одобрил.

Нашел в карманах четыре рубля и тридцать копеек. Этого хватит на пол килограмма картошки или на пол буханки хлеба.
Купил картошку.

Я долго думал, что купить. Проблема выбора всегда была для меня серьезной проблемой. А тут такая ситуация, что - или хлеб или картошка.
Не люблю есть без хлеба. И один хлеб есть не люблю.
Следующий раз куплю хлеб.
С этим условием купил картошку.

Мой дядя реальный чел. Во время Советского Союза был директором плодоовощной базы.
Плодоовощная база - это круто.
Говорят, что он всего полгода до выборов не дотянул.
Он говорит, что если бы еще полгода смог протянуть, то его бы не посадили. Но не протянул.
Он дает мне полтинник и посылает за следующим пузырем. Полтинника на пузырь не хватает и мне приходится добавить шестнадцать рублей, которые отложены на телефон.
- Я тебя за чекушкой посылал, а ты пузырь принес - молодчик.- Говорит дядя.
Я знаю, что он лукавит, но не держу на него зла, потому что лукавит он как-то не лукаво. Не скрывает своего лукавства.
Я думаю, он честно лукавит.
Быть директором плодоовощной базы, и не лукавить – сложно, я думаю.
Я считаю, что это его профессиональная черта.

Он рассказал мне, что кроме високосных годов есть еще и високосные века. Это, примерно, через один век, а точнее, раз в 156 или 157 лет. Дядя говорит, что каждый календарный год содержит 365,2564 солнечных суток. То есть: 365 суток, 6 часов и 9 с лишним минут.
У меня нет оснований, не верить ему.
6 Часов за четыре года превращаются  в сутки, в 29-ое февраля. А куда деваются остальные 9 с лишним минут?
Сложно сказать, куда деваются эти минуты.
Они накапливаются постепенно и превращаются еще в один день, в 30-ое февраля, который бывает раз в 157 лет.
Я хочу встретить 30-ое февраля.
Дядя говорит, что оно, если не изменяет ему память, должно быть в 2041-м году.
2041-ый год, это нормально.
Дядя говорит, что в Европе узнали об этом только в шестнадцатом веке. Тогда как, китайцы смогли вычислить точную длительность суток во втором веке до нашей эры.
Дядя говорит, что это очень рано.

Мой дядя это муж моей тети. Но он относится ко мне лучше, чем муж моей мамы.
Его зовут Федор. Он немножко напоминает моего учителя по физике. Такой же лысый.

Звонила Алиса. Сказала, что не сможет сегодня прийти.
Это новость огорчила меня.
Тут же позвонил дядя и спросил, не нужно ли мне чего-нибудь. Он лукавил.
Я сказал, что был бы рад, если б он зашел в гости. Он согласился. Мне на самом деле было нужно, чтобы он зашел.
Мысли о дяде заменили мысли об Алисе.
Я зашел в ванную и постирал трусы.

После звонка дяди испортился телефон. Непонятно, испортился или отключили.
Я подумал, что если в Москве на час отключатся все телефоны, то будет очень страшно. Может случиться несколько инфарктов, нервных срывов, возможно, выкидышей.
А с другой стороны, если по телевизору не объявят, что отключены все телефоны, то каждый будет думать, что отключен только его телефон. Это не так страшно.
Телевизор бывает опасен.

Дядя пришел с тетиными пирожками. Это было кстати.
Я достал картошку.
Мама быстро чистит картошку. Раз покрутит картошку, полоснет ножичком, и она чищенная. Мне же приходится раз десять картошку покрутить и десять раз ножичком провести.
Я посчитал картошки.
Шесть картошек.
Получалось шестьдесят движений одной рукой, и столько же другой. У мамы получалось в десять раз меньше.
Сто двадцать против двенадцати – ощутимая разница.
Мама профи в этом деле.
Сейчас наверно, чистит картошку своему Тукке в десять раз быстрее, чем я для себя.
Она бы сказала, что надо учиться. В жизни пригодится.
Папа бы поспорил.

Моего одноклассника звали Мишей. А кличка у него была Воробей. Это я прозвал его так.
Воробья очень боялись наши враги.
Если б я учился в другой школе, я бы тоже боялся Воробья.
На самом деле, он больше походил на соловья разбойника. Но вот, на форточке окна, у которого сидел Миша, зачастил посидеть почирикать один воробей. Такой же толстый и коренастый. Они были как братья.
Сначала я хотел воробья назвать Мишей. Но, вообще-то, какая нахрен разница: воробей Миша или Миша Воробей.
Некоторые так и называли его - Мишка Воробей. «Вчера мама Мишки Воробья меня такими пирожками накормила, что я понял, что раньше я не ел пирогов».

Дядя сказал, что через два дня будет полное солнечное затмение.
Звучит страшно – «Полное солнечное затмение».
Он рассказал, что в детстве мама забрала его на Кавказ в санаторий для легочных больных. Там он видел солнечное затмение.
Это произошло, когда они с мамой гуляли по соседней деревне, и вдруг стало быстро темнеть. Дядя посмотрел на небо и увидел черное солнце.
С внезапным наступлением темноты начали громко кричать звери. Собаки лаяли и выли, коровы мычали, свиньи визжали, индюки кудахтали. Словом, все, кто мог издавать звуки, делали это от страха. Из лесу даже послышался рев медведя.
Дядя говорит, что звери хорошо знают, когда должна наступить ночь, а тут стало темнеть в полдень, это их и напугало.
Рассказ меня впечатлил. Я решил сходить в зоопарк и понаблюдать за животными во время затмения солнца. По словам дяди, следующее затмение солнца будет лишь спустя тридцать два года.
Дядя просит принести ему ручку и листок бумаги. Он рисует на нем ребус, состоящий из трех рисунков:
1. задница слона.
2. знак меньшинства.
3. солнце.

Я не могу его решить. Думаю, это сложный ребус.
Дядя пишет под рисунком разгадку:

    зад   менее  солнца.

После такого ребуса, затмение солнца не кажется мне страшным явлением.
Я еще раз смотрю на рисунок.
- А почему именно слон?- спрашиваю.
- Можно и бабу нарисовать, но это уже к делу не будет иметь отношения.
Я согласен. Это будет сбивать с толку.
Я представил зад Алисы вместо задницы слона. Пошло получилось бы - дядя прав.
Мы с ним выпили.

- Тебе деньги не нужны?- спрашивает дядя.
- Нет, не нужны.- Говорю я.
Я знаю, что он лукавит. И мне от этого становится не по себе. Но потом вспоминаю, что на дядю нельзя обижаться, потому что он клевый парень. Были бы у него деньги, он бы не понтовался, а просто дал бы без разговоров. А тут такая ситуация, что не позаботиться не может. Поэтому и спрашивает.
- Ты смотри, если вдруг что, не стесняйся.
- Да нет, конечно.
- А то смотри, постесняешься, обижусь ведь.
- Да не постесняюсь, конечно.
- Ну, смотри.
Он обратно кладет в карман деньги, которые только что достал с намерением помочь мне. Я не стал смотреть, сколько там было, боясь увидеть мало. Не хочу, чтобы у дяди было мало денег.

Чтобы случайно не дать дяде загрустить, я тоже рисую ему ребус.

- Веник и мышка… И что это может быть?
- Сказать?
- Нет, погоди, не говори.
Дядя перебирает вслух все возможные варианты: веник, метла, мышка, Миша, крыса…
- Это крыса или мышка?
- Мышка.
- Мы-ышка, ага-а…- дядя берет в руку нижнюю челюсть и постукивает пальцами по левой щеке.
- Не могу думать. Пиши.
Я пишу снизу ответ:
            
      киш миш 

Дядя отодвинул вбок бумагу и закурил сигарету.
- Вчера мне приснился страшный сон. – Сказал дядя, глубоко затянулся и добавил. – Стра-ашный сон!
Сон заключался в том, что в один «прекрасный» день, проснувшись, дядя узнает, что он совсем не русский, а никто иной, как настоящий еврей без какой-либо смеси.
- Ты не представляешь, как это страшно, когда вдруг просыпаешься не тем человеком, кем был всю свою жизнь, а совсем другим, и тем более евреем! Страшно не потому, что я евреев не люблю, – я очень даже люблю евреев, особенно их женскую половину , - а потому, что всю жизнь неправильно прожил! Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да, понимаю.
- Самый несчастный еврей, это тот еврей, который только к концу жизни узнал, что он еврей! И всю сознательную жизнь прожил, не зная, на самом деле, кто он!.. Стра-ашный сон, сынок! Стра-ааашный! Я проснулся весь в поту. А потом посмотрел туда-сюда, увидел рядом Лиска, понял, что это был лишь сон, и что русский я мужик, а не какой-нибудь еврей, и сразу отлегло от сердца. Сло-ожно, брат, скажу тебе честно, быть евреем. Очень сложно.
Неожиданно заработал телефон. Звонила тетя Люся.
- Что вы делаете?
- Сидим, беседуем.
- Какая по счету?!
- В каком смысле?
- Все понятно! Дай ему трубку.
Я даю трубку дяде.
- Привет, Лисок… О чем ты? Ласточка моя, о чем ты?! Да, все, что угодно, только не это, он ведь мне как сын… о чем ты говоришь!.. Да, конечно! Конечно!..  Как скажешь, Лисок, дорогая, как скажешь. Все. Пока. Целую, поросенок мой. Спи сладко… Ну все. Хватит. Иди спать.
Мой дядя конкретный чел. Умеет с женщинами коротко разговаривать. Он достает из кармана полтинник и посылает меня еще за одним пузырем.
- Только, смотри - чекушку… Не вздумай пузырь приносить. Ты меня понял?
У дяди на груди огромное тату с портретом тети. Тетя как в зеркале может смотреть на себя, когда он ходит голый по комнате. Правда, на портрете она моложе.

Утром я проснулся с головной болью и пошел на кухню выпить воды. Там меня встретил беспорядок и валяющийся на полу рисунок. От рисунка и беспорядка мне стало как-то не по себе. 
Я снова вернулся в постель.
У меня часто бывает, что, проснувшись, я часа два не могу определить в хорошем я настроении или в плохом. Лежу, смотрю в потолок и думаю о всякой ерунде. В такое время я могу думать о таких вещах, как:
посрать, попить чай и потом зайти в душ, или
зайти в душ, посрать и затем попить чай.
А можно и так:
попить чай, посрать и зайти в душ, или
посрать, зайти в душ и только потом попить чай.
Потом я могу думать о том, какая нынче температура на улице - меньше девяти или больше десяти.
Дотягиваюсь до пульта от радио. Хочу узнать влажность воздуха. Обычно если влажность выше чем 90%, я не выхожу на улицу, а иногда не встаю с постели.
Я слушаю радио и думаю, если объявят влажность воздуха ниже 90%, я встану и сделаю что-нибудь, например, схожу на унитаз.
Если влажность ниже 80% и температура выше десяти градусов, то выйду на улицу.
Потом я думаю: если влажность и в самом деле будет ниже 80-ти, а температура выше 10-ти, то какие ботинки надеть на ноги, летние или зимние. У меня нет осенне-весенних ботинок, поэтому я меняю сезонную обувь обычно первого октября и первого апреля.
Я смотрю с постели в сторону окна. Там пасмурно. Должно быть уже началась осень.

В какой-то момент я чувствую, что во мне откуда-то появились небольшие силы встать с постели. Это хорошее чувство. Именно его и жду я обычно по два часа.
Я снимаю с веревки чистые трусы - это радует - и иду убираться на кухне.
Под пепельницей нахожу сто рублей. Здорово. Спасибо, дядя.
Я убираюсь и вспоминаю близких мне людей, а точнее людей окружающих меня.
Вот они:
1. мама
2. ее муж Тукка
3. тетя Люся
4. дядя Федор
5. Алиса
6. богатый друг
7. Ксюша, продавщица продуктового магазина внизу моего дома
8. старая подруга Катя

Я вспомнил про Воробья. Он явно не окружает меня, но мысли о нем так часто посещают меня, что я внес его в список окружающих меня людей.
9. Воробей
10. еще один друг продюсер
11. его жена
12.      друг в Америке.
13.      сводный брат.   

Я попытался разделить этот список на две части: полезных и бесполезных мне людей. Вот что из этого получилось:
Полезные люди:
1. мама
2. тетя Люся
3. дядя Федор
4. Алиса
5. Ксюша, продавщица продуктового магазина.
6. друг в Америке.

Бесполезные мне люди:
1. Тукка
2. богатый друг
3. старая подруга Катя
4. Воробей
5. друг продюсер
6. его жена
7. сводный брат

Первый список получился меньше второго. Это не очень приятно.
Я бы с удовольствием включил Воробья в список полезных мне людей, но от него на самом деле не было никакого толка. Я даже не знал номер его телефона.
Поразмыслив над списками, я почувствовал их шаткость и предрасположенность к изменениям.
Вот, например:
Я подумал, что главным претендентом - но не по моей воле - перейти из первого списка во второй, была Алиса. А если кто-то и мог перейти из второго списка в первый, так это только Воробей.
Я бы не хотел менять Алису на Воробья.
Дядя бы в такой ситуации сказал: «Хороший друг равен двум».
Я думаю, эта фраза глубже, чем кажется на самом деле. Над ней можно поразмыслить. Но Алиса сейчас мне нужнее, чем двум другам равный друг. Я думаю, что она мне сейчас нужнее, чем весь второй список, где целых три друга.
Глупая затея составлять списки.

Сводного брата зовут Дэнис. Он живет в Ирландии.
Про своего отца он говорит, что тот мудак.
- Он настоящий мудак, и совершенно тупой. Самая северная страна, а там сухой закон – тупее нельзя придумать.
Мама Дэниса ирландка. Они с Туккой развелись, когда Тукка в средиземноморском круизе встретил мою маму - женщину с неплохой фигурой и шикарными зубами.
К тому времени отца уже два года как не было, и мама на последние отцовские деньги купила путевку в круиз на самый дорогой лайнер. Она говорила, что это, возможно, последний шанс найти человека, который станет покровителем нашей семьи. Мне было все равно, с кем будет кувыркаться мама, если это ей доставляет удовольствие. Просто было неудобно перед отцом. Я думал, что при встрече с ним мне нечего будет сказать, и покойный папа уничтожит меня своим взглядом. А может и не спросит ничего, но от этого не станет легче.
Я встречался с Дэнисом всего лишь однажды. Он приезжал полтора года назад вместе со своей девушкой. Они из Парижа ехали на велосипедах, и собирались доехать до Кандагара через Армению. Я, руководствуясь тем, что в детстве враждовал с братьями Мартиросянами, а Коля Сванидзе был другом моего друга,  посоветовал поехать вместо Армении через Грузию, но Дэнис сказал, что через Грузию им по-любому придется проехать.
Я спросил Дэниса, почему он не полетит на самолете до Кандагара? Дэнис сказал, что любит ездить на велосипеде, но вот шины у него стерлись, а денег на новые нет, и он попросил у меня денег. У меня были восемьдесят долларов,  я отдал их Дэнису. Тогда Дэнис достал из рюкзака коробочку с кокаином и сделал на столе три дорожки, одну большую и две маленькие. Большая была Дэниса, а маленькие – моя и его девушки. Мы понюхали.
Тогда я понял, что под кокаином можно добраться до Кандагара даже пешком. Именно в тот день я написал свой первый сценарий. Сел за компьютер, и разом написал. Про то, что одна женщина не хотела выходить замуж за милиционера, потому что тот был моложе ее на восемь лет. Но, послушавшись советов своих подруг, она все-таки выходит за него замуж, и в брачную же ночь догадывается, что он педераст. Она изменяет ему с его же любовником. Милиционер узнает об этом и прямо при ней убивает сначала любовника, а затем и себя. Ее оправдывают. Любовников хоронят в одной могиле. Через полгода она рожает двойню.
Сумасшедший сюжет!

Затем Дэнис посрал в туалете и слил воду. Его девушка тоже посрала и слила воду. Потом они уехали. Когда я зашел в туалет, там было два разных запаха говна – мужской и женский. Мне стало их немного жаль,- за время своего путешествия они нечасто видели домашний сортир в минуты нужды. Надо было попросить их еще раз посрать - впрок.
В общей сложности я видел Дэниса минут двадцать.

После уборки я захожу в душ и бреюсь.
В душе мне думается лучше, чем в любом другом месте моей квартиры. Я как бы отключаюсь, глядя на руку, по которой текут струйки воды. Они будто забирают дурацкие мысли..
Хорошо думать еще в автобусе или трамвае, где роль струек воды выполняет пролетающий в боковом стекле пейзаж. Он пролетает мимо и очищает главную мысль, забирая всю грязь с собой. Это как конвейер, который убирает всю шелуху, отбирая лишь чистые зерна пшеницы.

Как ирландка и финн могли решиться жить вместе?

Дэнис, мой сводный брат, время от времени шлет мне письма по интернету. Его письма отличаются лаконичностью, однообразием тем и разнообразием событий.
Например - если в одном письме он пишет, что купил новый велосипед, устроился на работу, а его самый близкий друг Джон женился - то в следующем письме пишет, что у него украли велосипед, уволили с работы, а его близкий друг Джон развелся, потому что его жена оказалась шлюхой.
В одном из писем, где он сообщал, что ему перестали платить пособие, потому что все австралийцы пидоры, и вообще - Fuck the World, - он в конце письма предлагал, но почему-то не мне, а какому-то Джеймсу встретить рождество в Финляндии и попытаться раскрутить папашу на бабки.
Сначала я подумал, что он забыл мое имя или просто в шутку называет меня Джеймсом. Но потом, заметил, что в графе «кому» было написано около двадцати адресов электронной почты. Мой адрес был где-то в конце.
 Во всех письмах, посланных мне, в графе «кому» были написаны одни и те же адреса. Дэнис писал одно письмо и посылал его всем знакомым.
Я вспомнил, что в одном письме, он писал мне, что видел мою маму, небесной красоты женщину, и что на такой тетке и сам бы не прочь жениться.

Душ у меня хороший. Он равномерно распределяет воду по нужной площади. Ты просто стоишь под ним, а он льет воду тебе на все части тела. И напор у него тоже хороший, потому что дырки маленькие. Много маленьких дырочек смотрят в разные стороны и бьют тоненькими струйками по коже и голове. Я, конечно, могу сделать напор поменьше, но мне нравится, когда колет по всему телу. Мне кажется, что кровь начинает вращаться лучше и, возможно, поэтому думается в душе так хорошо.
Однажды я видел, как тетя Люся делала беременной женщине иглотерапию. Женщина с трудом сдерживалась, из-за щекотки. Люблю покалывания. Иногда сидишь на унитазе, газету читаешь, и задница немеет от долгого сидения, а ты все сидишь, читаешь, терпишь колики. Потом - встанешь, и как заколет вся жопа и ляжки!… Страсть, какое наслаждение получаешь.
Раньше у меня был плохой душ. Лил в одну точку, как из шланга. Приходилось все время качаться туда-сюда, подставляя под воду то одно, то другое плечо, особенно когда согреться не можешь. Иногда так закачаешься, что остановиться не можешь, и качаешься так часа два без остановки.
Жуткое дело.

Настроение говно, но с помощью душа я все-таки обдумываю разные эпизоды сценария, который хочу написать. Это история про женщин, работающих в пекарне, и не видящих «белого света». Атмосфера мне нравится. Вроде, клеится одно с другим. Выйду, включу компьютер и начну писать.
Посвящу сценарий Фассбиндеру.

Все бы хорошо, но одна деталь сильно расстроила меня. 
Я еще не знал, какое название дать моему сценарию, и решил начать писать без названия, то есть,  прямо с первого кадра. Потом я вспомнил, что хотел посвятить сценарий Фассбиндеру, и подумал, что это будет хорошим знаком, если первое, что я напишу, будет «Посвящается Фассбиндеру». Этого было достаточно, чтобы сесть и начать писать.
Я открыл новый документ word и в правой стороне листа написал – Посвящается Райнеру Вернеру Фассбиндеру.
Из четырех написанных слов компьютер не знал двух. Второго и четвертого. Я внимательно всмотрелся в последнее слово – не допустил ли я в нем какой ошибки. Ошибок вроде не было. Я включил функцию «Правописание». В графе «варианты» на слово Райнеру предлагалось два варианта: Лайнеру и Райнесу. А на слово Фассбиндеру было написано – (варианты отсутствуют).
Я, конечно, понимал, что глупо придавать значение такой ерунде, но с другой стороны, мой компьютер не может не знать такого слова, как Фассбиндер. Он может не знать моего имени и фамилии, но не знать Фассбиндера он не может.
Я пошел на кухню и закурил сигарету.
По телевизору показывали человека, который всего за сорок секунд может мелко нарезать восемь головок лука. Я подумал, почему ведущий этой американской шоу-программы не может сказать, что этот человек нарезает одну головку лука за пять секунд. Я думаю, что это очередная замысловатая американская хитрость. Это похоже на тот случай, когда ты забалтываешь женщину рассказом о каком-то ужасе, и она бедненькая так увлечена этим ужасом, что даже не замечает, что ты ее уже трахаешь.
По-моему я привел не самое удачное сравнение.

Оказалось, что это реклама луконарезалки, которая может нарезать восемнадцать головок лука за тридцать секунд.
Тоже непонятные цифры.
Я чувствую, что меня хотят обмануть.

Интересно, кто создавал программу по правописанию Русского языка. Я думаю, американцы. Они, вероятно, не знают, кто такой Фассбиндер.
Вообще, американцы делятся на две части:
1. Настоящие американцы, которые не знают ни хрена. Вообще ни хрена.
Вот - все, что они знают:
    i. Америка
    ii. Россия
    iii. Клинтон
    iv. Сталин
    v. Фидель Кастро
    vi. Садам Хусейн
    vii. КГБ
    viii. Калашников
    ix. Су-27
    x. Гамбургер
    xi. Усам Бен Ладен
    xii. Кока-кола
    xiii. День независимости

Я пошел к компьютеру и проверил, знает ли он такие слова, как Фидель Кастро, Садам Хусейн и Усам Бен Ладен. Эти слова он знал.

2. И второе - люди, которые знают все, что нужно знать для безопасности Америки.

Не буду составлять список того, что знают они, потому что, боюсь, я сам не знаю того, что они знают. Думаю, это очень опасные люди.
Почему-то мне не кажутся эти люди американцами. Они больше похожи на колонизаторов, поработивших американское неграмотное население. И чем больше знают они, тем меньше должны знать настоящие американцы.

Ведущий проводит запрещенный эксперимент, который противопоказано делать домашним хозяйкам. Он отсчитывает вместо восемнадцати головок, все двадцать, а потом, под шум аплодисментов, добавляет еще две, и луконарезалка шинкует все двадцать две головки за тридцать секунд. Публика неистовствует. Раздают подарки. Люди счастливы.
Я вдруг задаюсь вопросом, какой же обед должна приготовить женщина, чтобы использовать в нем двадцать головок лука. То есть полное КПД этой чудо-машины. А если нет таких хозяек, кому нахрен нужна твоя уникальная луконарезательная способность…
Я не вижу смысла в этой луконарезалке но не могу переключить телевизор.
Думаю, рейтинг у передачи должен быть огромным.
Дядя говорит, что войны начинаются для того, чтобы людей приклеить к телевизору. Все люди мира беспрерывно смотрят выпуски новостей. Телевидения зарабатывают гигантские деньги и делятся ими с правительствами, которые по договоренности и ведут эти войны.
 Так говорит дядя.
Если это так, то я не согласен на обмен один к четырем.
- А самолеты тоже, поэтому падают?
- А ты думал!… Конечно, сынок! Конечно!…
Дядя долго объясняет мне, что к чему, и употребляет такие слова, как «пассивная диверсия» и «эмбриональный экстремизм».
Надеюсь, я  когда-нибудь узнаю, что это значит.

Два дня мне никто не звонил. Я подумал, что Алиса не станет мне больше звонить, и надо перенести ее из первого списка во второй.

Телефонный аппарат у меня какой-то тупой. Он черный и кнопочный, но не весит ни хрена, как будто внутри совершенно пусто. Так, с виду, вроде, современный, но на нем не функционируют некоторые кнопки, например, tone и store. Я не знаю, для чего существует кнопка store, но знаю, что она не работает, то есть, с нажатием кнопки ничего не происходит. То же самое касается и кнопки tone, из-за которой и покупала мама этот телефон. Она понесла его обратно в магазин, но там ей сказали, что на этих моделях такие функции не предусмотрены.
- А зачем тогда эти кнопки?
- В перспективе, наверное, должны усовершенствоваться.
- Вы знаете, меня не устраивает такая вещь.
- Надо было спросить или почитать паспорт.
- Я бы хотела сдать ее обратно.
- Увы, это невозможно.
Маме хотели втереть очки, но она сказала, что подаст на их фирму в суд. Тогда ребята посоветовались и согласились принять телефон. Но мама сказала, что она передумала возвращать телефон, «Надо было вовремя брать телефон, когда вам предлагали», а теперь она пойдет в суд. Тогда ребята вернули ей деньги и подарили ей аппарат. Мама обещала не идти в суд.

Раньше у нас был большой американский телефон. С диском. Тяжелый такой, стационарный. Мне нравился тот телефон. Мне кажется, он выполнял больше функций, чем просто телефонный аппарат. Звонок у него был такой, какой-то другой что ли… и звонил он гораздо чаще, чем этот.
А этот молчит, не звонит совсем. И по карточке не могу маме позвонить.

Я придумал название фильма. «Смерть цвета хлеба».
Я хочу рассказать в нем о женщине, которая умирает от одиночества, от отсутствия собственной женской судьбы. Я думаю, таких женщин много на земле.

Помня о том, что сегодня в 15.38 должно быть полное солнечное затмение, я решил пописать до пол третьего и поехать в зоопарк.
Вот, что я написал:

 


                СМЕРТЬ ЦВЕТА ХЛЕБА

Посвящается Фассбиндеру

1.  Оба окна пекарни выходят в узкий и высокий колодец, стены которого выложены из темно-красного кирпича. Посредине колодца торчит труба хлебной печи. Окна пекарни, единственные окна в этом колодце, распахнуты настежь. На месте форточки вертится мукой забеленный вентилятор. Дыры в сетке вентилятора почти полностью забиты засохшей мукой.
С верхушки вытяжной трубы виден подъезжающий к пекарне, грузовик.

Грузовик стоит задом у ворот. В кузов загружают белый свежевыпеченный хлеб.

Чьи-то мужские руки бросают мешки с мукой на конвейер. Мешки ползут по дорожке и скрываются в специальном окне, прикрытом черной резиной.
За стеной крепкие женские руки подбирают мешки и ставят на пол.
Муку насыпают в смеситель.
Наливают воду, бросают дрожжи.

Голые женщины (от тридцати до сорока пяти) моются в душевой. Натирают друг другу спины.
Самая старшая, Надя – низкая, коренастая женщина, трет мочалкой свою почерневшую грудь.
Вряд ли на ком-то из них остановился бы трезвый мужской взгляд, если только на Люде, отсидевшей семь лет за убийство, и от этого почти утратившей следы былой здоровой красоты, когда ее тело вставляло мужчин, и ее вставляло от мужского тела. Она расчесывает гребнем волосы.

В большом пекарном цехе выключается свет. 

Вечером шесть женщин в невзрачных плащах выходят из здания пекарни и попарно идут по осенней мокрой дороге, обходя большие лужи.



Встретить затмение солнца в зоопарке не получилось. Позвонила Алиса и сказала, что хочет приехать ко мне. Я предложил ей встретиться в зоопарке, посмотреть на затмение солнца, а после поехать домой.
- А при чем тут зоопарк?
- Хочу посмотреть на зверей во время затмения.
Но Алиса сказала, что потом она не сможет ко мне пойти. Я сказал, что следующее затмение будет только через тридцать два года. Она сказала, что тридцать два – это не так уж много.
Я кладу трубку и выглядываю в окно – там пасмурно. С погодой не повезло.
Читаю в газете: «15.30 – Специальный выпуск новостей, посвященный полному солнечному затмению».

Алиса входит в мой дом. Она просто шикарная. Непохожая на ту Алису, которую я видел несколько дня назад.
- Ну, как кран, не течет?
- Нет, не течет.
Она входит в мою комнату, я гляжу на нее сзади, и понимаю, что  она сокровище, и я хочу ее! Она круче всех солнечных затмений вместе взятых! Она сама и есть затмение, прямо здесь, в  моей квартире! Стой! Не ложись! Дай мне поглядеть на тебя, выпрямившуюся в спине, и божественно несущую свои круглые бедра! Встань в профиль, мечта моя, и дай посмотреть на тебя на фоне света, источник которого сейчас затмится! Покрутись вокруг своей оси, чтобы я мог поглядеть на тебя со всех сторон, радость моя! Солнце мое! Покрутись на месте.
Она проходит по комнате и подходит к компьютеру, в котором открыт документ word.
- А что ты делаешь на компьютере?
- Пишу.
- Ты что, писатель?
- Нет, я пытаюсь писать сценарии.
- Как это интересно. Ты дашь мне почитать?
- Я только начал.
- Когда закончишь…
- Дам, конечно.
Она нагибается, чтобы взглянуть на написанное, и я обращаю внимание,  что гнется она не в спине, а в тазу. Она похожа на молодой бамбук,  гибкий и крепкий. И попа у нее чудесная. Два волшебных кокоса.
Предмет, который приносит человеку счастье – это волшебный предмет.
- Кто такой Фассбиндер?- спрашивает она.
- Немецкий кинорежиссер.
- Не слышала.
Алисе простительно не знать, кто такой Фассбиндер.
- Ты бывала в Америке?
- Да, мы с отцом каждый Новый Год встречаем в Америке. А что?
- Да нет. Просто так.
- Я хочу переехать туда жить.
- Думаешь?
- Да. Мне нравится Америка. Свободная страна.
Я понимаю, что Алиса многого не понимает.
- Мне кажется, что более свободной страны, чем Россия не существует на свете.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что свободным может быть только знающее население, а если народ не знающий, то он не может знать, свободен он или нет. Он может заблуждаться. И позиция – не интересоваться ни чем, кроме самих себя  – однозначно будет мешать понять, свободен человек или нет.
Я чувствую, что не могу объяснить Алисе то, что хочу сказать. Мы прекращаем этот бесполезный разговор.
Алиса ласкает меня и целует, и мне кажется, что она не достаточно хорошо знает меня и ошибается.

Я помню свой первый сексуальный опыт. Это было в десятом классе, за день до того, как посадили дядю. Мне позвонил Воробей и сказал, что у него есть две девушки, и нужен еще один человек, но с деньгами. Я пошел на базу к дяде, и он подарил мне двести рублей. Воробей сказал, что этого вполне достаточно, и мы пошли в ресторан.
Девицы были взрослые, лет на десять старше нас. Я не помню, как их звали, но помню их красивые глаза. Я еще подумал, что они сестры, и спросил об этом Воробья.
- Они случайно не сестры?
- Возможно. Но это не должно тебя волновать.
Откуда Воробью было известно, что этот вопрос не должен был меня волновать, я не знаю. Но Воробей знал много вещей, которых я не знал, и я согласился.
В ресторане мы поели осетрины, красной и черной икры, и выпили водки.
Воробей сказал, что у нас осталось еще восемьдесят рублей. Этого должно было хватить на гостиницу.
В гостинице мы столкнулись с такой проблемой, как паспорта,  которых у нас еще не было. Я понял тогда, что паспорт и женщины – вещи взаимосвязанные, и позавидовал тем людям, у кого уже есть паспорта.
Воробей позвонил Коле Сванидзе. Его родители работали в Мадагаскаре.
Коля согласился впустить нас к себе с тем условием, что девушки найдут еще одну подружку.
Воробей поговорил отдельно с одной из девушек и уговорил ее найти еще одну подружку. Они снова пошли к телефонному автомату, который получил пару серьезных ударов от Воробья. Иначе он не хотел бесплатно работать.
Все это время я стоял с другой девушкой, и не знал, о чем можно поговорить с объектом, который скоро будет трахнут совершенно неопытным парнем. Она повернулась ко мне и улыбнулась. У нее были большие, красивые глаза.
Дальше я ничего не помню, кроме того, что влагалище показалось мне свободнее, чем я представлял себе.
Еще я помню, что она попросила меня поцеловать ее, но я подумал, что нельзя целовать незнакомую женщину, и, тем не менее, поцеловал.
Вечером, когда мы прощались, она попросила у меня тридцать рублей, и я отдал ей тайком от ребят.
Коля сказал, что если есть деньги, можно пойти в бар и там оттянуться. Посчитали оставшиеся деньги, не хватало тридцати рублей. Мне пришлось признаться, что я отдал их девушке. Это вызвало полное непонимание со стороны Воробья и Коли. Воробью пришлось успокаивать своего друга, который кричал, что я сам не понимаю, что я наделал.
- Ты сам-то врубаешься, на хрен, что ты наделал, а?! Какого хрена, ты ей бабки отдал?! Ты вообще сечешь своей башкой, когда делаешь такую ***ню?! Она тебя раскрутила, как олуха!
Я не мог понять, почему она меня раскрутила. Я был благодарен ей за нежность, которой она меня одарила, и с радостью отдал ей эти деньги.
Я попытался объяснить, что мне не жалко этих денег, но Воробей мне по-дружески намекнул, что я многого не понимаю, и будет лучше, если я замолчу.
Я надеялся, что Воробей потом, с глазу на глаз, объяснит мне, в чем моя ошибка.
Вместо бара мы пошли в кафе и поели сосисок. Я поел две, Воробей - пять, а Коля Сванидзе съел семь сосисок и выпил три стакана сока.
Когда я проснулся утром, мама сказала, что дядю арестовали.

Репортажи о солнечном затмении ведутся из разных стран. Люди стоят на улицах Берлина, Рима, Вены, Парижа и ждут его наступления. Осталось всего двенадцать минут. «Есть время, чтобы заняться любовью и успеть кончить»,- говорит Алиса, снимает с меня трусы, и опускается на колени передо мной, сидящим перед телевизором.

Журналист из Берлина рассказывает, что какой-то фирмой были выпущены специальные очки, предназначенные для наблюдения за солнечным затмением. Он близко показывает эти очки, которые сделаны из картона и рентгеновской пленки. Они стоят доллар. Потом журналист указывает на толпу людей в этих очках, глядящих вверх. Мне нравится это зрелище: люди в одинаковых очках смотрят в одну точку, на солнце. Включается репортаж из Парижа. Журналист говорит:
«Сейчас мы находимся на площади Свободы столицы Франции, Парижа. Вы видите большое количество людей, скопившихся, чтобы посмотреть на полное солнечное затмение. По моим подсчетам, здесь их от двух до трех тысяч, и все они надели вот такие очки, через которые можно смотреть на солнце. Я тоже надеваю их и смотрю на солнце. Где-то рядом с нашим светилом находится луна, но ее пока не видно. Ее мы увидим только тогда, когда она начнет перекрывать лучи солнца. Сейчас на моих часах ровно 15.36, до затмения осталось всего четыре минуты, а точнее, четыре с половиной. Взоры всех присутствующих на этой площади прикованы к небу, точнее, к солнцу. Как только начнется само затмение, мы закроем диафрагму и покажем вам это редкостное явление…»
Тут включается репортаж из Москвы, где репортер говорит, что в Москве уже  началось затмение солнца, но пасмурная погода не позволяет нам наблюдать за ним. Можно только заметить, что на улицах нашей столицы становится темнее…
Я поворачиваю голову в сторону окна и чувствую, что в моих глазах начинает темнеть.
Я уже не слышу голос журналиста, потому что начинаю кончать и замираю.

Когда, наконец, я кончил, услышал, как журналист сказал, что затмение солнца в Москве уже прошло, и что теперь можно наблюдать за ним в других городах Европы, где погода стоит замечательная, и передал слово Парижу.
Журналист из Парижа был возбужден:
«И вот!.. уже становится темнее! Луна почти наполовину перекрыла солнце! Вы видите, сейчас она полностью перекроет солнечный диск и наступит полное солнечное затмени…»

Сколько же я кончал?
По телевизору, я помню,  говорили, что затмение может длиться до семи минут. Не мог же я кончать семь минут.
- Я долго кончал?- спрашиваю Алису.
- Ты что, не помнишь?
- Нет, у меня как бы  помутилось в голове. Это от затмения, наверно.
- Минут пять.
- Пять?
- Я сама удивилась. Начал кончать, и никак не закончил. Кончал где-то пять минут.
Мы с Алисой посмотрели затмение солнца в Париже. Затем в Лондоне.
Люди были в восторге. Хлопали в ладоши.
Мне нравится, когда хлопают неодушевленному предмету.
Одна ученая женщина после затмения сказала, что оно благоприятно влияет на здоровье человека, его давление, что во время затмения солнца можно делать операцию без наркоза, а также усиливаются положительные эмоции – смех, экстаз.
Я подумал, что если начать смеяться во время солнечного затмения, то не остановиться до его окончания. Такой, гомерический хохот на пять минут.
Алиса потрясена. Жалко, что она не смогла испытать того же самого.
Она спрашивает меня, когда будет следующее затмение солнца.
- В 2030-м году,- отвечаю я.
Тогда ей будет сорок девять лет.
Потом она прыгнула на кровать и закрыла глаза… Я прыгнул на нее сзади… и поставил ручкой свою подпись… на кокосах.

Пройдут года. Десять. Возможно. Алиса захочет снова оголить свои кокосы передо мной. Я, весь завшивевший, возьму их в трясущие руки, обведу любящим взглядом… но уже не смогу найти на них свою подпись. Она будет стерта и смыта, как стираются и смываются с памяти воспоминания о сильных чувствах, пережитых в далеком прошлом. На месте стертого автографа будут поставлены чужие, незнакомые мне подписи. Поставлены новыми ручками, полными чернил. А я снова попытаюсь расписаться на божественных орехах, и даст бог, получится у меня это уверенным движением.
Это будет потом. А пока…

Алиса сказала, что ей было как-то особенно хорошо. И что затмение подействовало и на нее тоже.
Я думаю, это самовнушение.

Физик, на следующий день после того, как Спартак стал чемпионом, пришел поддатый в школу и прочел лекцию о чудодейственных качествах различных материй. Он сказал, что на свете есть такие вещества, прикосновение к которым у человека вызывает сильнейшие физиологические изменения в организме: разрыв сердца, повышение давления, потерю рассудка и т.д. К таким предметам относятся, например, высоковольтные провода, или, например, женская грудь.

Задница Алисы относится к числу таких волшебных предметов. От прикосновения к ней в организме происходят сильнейшие физиологические изменения.

Мы с Воробьем дружили с третьего класса до окончания школы. Наша дружба началась с того момента, когда он первый раз помог мне.
В соседстве со мной жила одна армянская семья, дедушка которой был известным режиссером. В этой семье жили два брата. Один из них был моего возраста, другой постарше на год.
Братья везде ходили вместе. Поэтому их боялись.
Они были слишком похожи друг на друга, и люди часто путали их имена. В принципе, особого смысла не было в том, чтобы помнить их имена, потому что невозможно было встретить отдельно одного из них. Они всегда были вместе, говорили вместе, дрались вместе, мыслили вместе.  В общем, они были, как один человек, и все называли их просто – братья Мартиросяны.
Я старался не встречаться с Мартиросянами, потому что знал, что они могут отобрать что-нибудь, например кроссовки, а потом ходить в них по-очереди.
Если б они ходили поодиночке, я, может, и посмел бы оказать сопротивление, но вдвоем они составляли грозную силу.
Однажды папа послал меня в булочную за хлебом. Я купил батон и возвращался обратно, но тут из-за угла выскочили братья Мартиросяны и потребовали, чтобы я дал им хлеба. Я сказал, что меня послал папа, и что я не мог им его отдать.
- Тогда дай отломать.- Сказали они.
Я не смог отказать, и протянул им батон. Они отломали больше половины. Я посмотрел на оставшуюся часть и спросил, что же теперь я скажу отцу. Они посоветовали сказать, что такой дали в магазине.
Я ничего другого не смог придумать, как сказать отцу, что такой хлеб дали в магазине. Папа стал одеваться, чтобы идти к заведующему булочной и «дать ему по заслугам».  Когда он уже выходил в дверь, я остановил его и сказал, что магазин ни при чем, это я съел хлеб. Папа посмотрел на оставшийся кусок батона, потом посмотрел на мой живот, и дал мне денег, чтобы я сходил за новым батоном.
Когда я вышел на улицу, братья Мартиросяны уже доедали мой хлеб. Они посмотрели на меня и рассмеялись как один человек.
Я купил новый батон и пошел обратно другой дорогой, более длинной - через железную дорогу. Это был длинный путь, раз в пять длиннее. Но братья Мартиросяны смогли и там меня найти. Когда я поднялся на насыпь, они стояли на шпалах железной дороги, и вокруг никого не было.
Братья Мартиросяны сказали, что хлеб был очень вкусный, и попросили еще.
- Очень вкусный был хлеб. Дай еще чуть-чуть. Горбушки.
Я сказал, что отнесу этот хлеб домой, и спущу им тот оставшийся кусок.
- Нет. Нам нравится эта горбушка.
Они сказали, что это горбушка им нравилась больше, чем та, и стали подходить ко мне ближе.
Вернулся я домой весь грязный и с красным ухом. В руках я держал испачканный в земле, помятый, но целый хлеб.
Папа спросил меня, что стряслось. Я не знал что ответить. Тогда папа сказал:
- Ладно, если не хочешь говорить, иди займись уроками.
Он оделся и сам  пошел в магазин.

Однажды мама заставила меня мыть посуду. Когда папа увидел это, он так наехал на нее, что маме мало не показалось. Потом он вывел меня в другую комнату, опустился передо мной на корточки и сказал:
- Запомни – мыть посуду не по своей воле, даже если заставляет тебя твоя мать - не правильно. Если ты сделал это хоть один раз в жизни, то потом будешь делать то же самое всю свою жизнь. Это как женские колготки стирать. Постирал один раз женские колготки – все! считай, что ты уже поел говна перед бабой, теперь будешь всегда ей колготки стирать. Ты хочешь этого?
Я сказал, что совсем не хочу.
- Тогда не делай этого никогда, даже если заставлять будет твоя собственная мать. Понял?

На второй день ухо распухло еще сильнее.
Воробей был единственным из ребят, кто не смеялся над моим ухом. К таким вопросам он подходил серьезно. И тогда я решил рассказать Воробью все, что случилось. Но рассказать только Воробью.

План был такой.
Я выхожу из подъезда, размахивая хозяйственной сумкой, демонстрируя тем самым, что иду в магазин. На обратном ходу не кладу хлеб в сумку, а несу его в руках. Когда братья Мартиросяны попросят отломать горбушку, я должен отдать им хлеб целиком. Тут появятся Воробей и Коля Сванидзе и попросят у Мартиросянов отломать хлеба. Если они откажутся это сделать – хорошо. Если они дадут отломать, то Воробей заберет у них весь хлеб, и создаст тем самым конфликтную ситуацию.
- Причину найдем, не волнуйся. Главное – ты все сделай правильно. А потом я один им рожи подмонтирую. Коля просто так постоит, для страховки. Чтоб не убежали.
Коля и Воробей чуть не подрались из-за права на монтаж рож. В конце Воробей все же уступил Коле, и Коля так качественно это сделал, что братья стали совсем один к одному. Даже отец родной не смог бы их отличить.
 
Уже третий день, как не звонит Алиса.
Не звонит и мама.
Не звонят и тетя с дядей.
Интересно, дядя чего не звонит?
Я набираю его номер.
- Здравствуй, сынок. Как дела?
- Нормально.
- Деньги есть? Хлеб есть?
- Все есть.
- Точно?
- Да, все есть, все нормально.
- Если что, не стесняйся.
- Конечно, дядь Федь.
- Слушай,  я чего ты целыми днями дома торчишь? Вышел  бы, с девчонками познакомился что ли.
- Что-то неохота.
- Знаешь сколько в Москве хороших баб? А из них, знаешь, сколько хотели бы с таким парнем, как ты, познакомиться? Тыщ двести, наверное! Двести тысяч баб готовы тебе на шею вешаться, а ты вместо того, чтобы любить их, дома киснешь. Выйди, сходи куда-нибудь, если деньги нужны, скажи, - я дам. Когда я тебе отказывал?
- Есть деньги, дядь Федь. Просто неохота что-то.
- Слушай, я в первый раз вижу человека, у которого пустая хата, деньги есть, а ему неохота баб трахать. Я в детстве, блин,  без денег, без хаты, в деревне…
Тут он переходит на хриплый шепот, чтобы тетя не услышала.
- …всех девчат, блин, оформлял как положено. Никто недовольный не оставался.
 Затем он делает небольшую паузу и добавляет отеческим тоном.
- Пойди, погуляй, сынок. Жизнь это общение, и не что иное. Если ты общаешься с собой, и если это питает тебя, то тогда сиди дома. Но если это нагоняет на тебя скуку, а я вижу, что так оно и есть, тогда не обедняй себя, обделив общением с другими людьми, тем более с женщинами. Поверь мне.
Я обещаю дяде выйти в город, кладу трубку, и чувствую, что хочу заснуть на несколько дней, и чтобы за это время произошло что-нибудь на свете, затрагивающее мою жизнь.



2.  Зима.
За окнами идет крупный снег.
Валя закрывает одно из двух окон. Второе окно закрывать не нужно – в пекарне и зимой очень жарко.

Грузовик подъезжает к воротам задним ходом. Из кабины выходят два мужика в телогрейках и начинают выгружать из кузова мешки с мукой.
Мешки ползут по движущейся дорожке и исчезают в резиновом окне.

Надя вытирает квадратные руки о низ передника и, взяв мешок одной рукой за горло, а другой - за низ, несет пятидесятикилограммовый груз из склада в пекарный цех.

Люда срезает ножом веревку с горла мешка и помогает Наде засыпать муку в смеситель. Она пожелтевшим передником вытирает пот со лба и с подбородка.

Из печи выходит партия готового хлеба и вместо него входит большой латок с тестом в формочках. (Это секс).

Валя открывает второе окно.

Все сидят, раздвинув колени, и курят сигареты без фильтра.
В открытых окнах идет снег.
Труба дымит.

Женщины кладут в сумки по две-три буханки хлеба и закрывают их.

В пекарном цехе выключается свет.

При свете уличного фонаря, шесть женщин, одетых в старые шубы и телогрейки, идут по глубокому снегу и выходят в ворота. Звучит песня Рамштайна «Du hast».




Учитель физики был необычным человеком. Его необычность выражалось в том, что сложно было понять, что он говорит. Настоящая и будущая завершенные формы глагола, которые он привык использовать на уроках физики, мешали ему говорить обычным человеческим языком.
Он говорил примерно так:
- Я ему – концепция…? концепция какова..? Не обдуманно?…Ааа… А может?.. А-аа, вот оно что. Ребенок там… выучить уроки… Сказанное не вернуть назад. Не так?… Когда дома - надо видеть – ребенок за столом, физику учить, химию… Нельзя так: уроки, а потом гулять. Уже начатое… книга, тетрадка, ручка. Устал?- погулять десять-пятнадцать минут. Отдохнул… Концепция не установлена. Понятное - не установлена концепция… Одно! Второе! Третье!… Сколько так…? Хорошо, завтра…  Хорошо – послезавтра. Мама, бабушка, дедушка. Там еще… А что делать? одно, второе, или…? Тоже самое – кино.
И так далее.
Однажды я увидел его в рюмочной. Он взял себе сто граммов дешевой водки и бутерброд с селедкой.

Позвонил телефон и отвлек меня от воспоминаний.
Телефон был на кухне, а я был в комнате. Пока я шел к нему, я думал, кто это может звонить. Конечно же, я хотел, чтобы это была Алиса. Я взял трубку.
Это был Тукка из Финляндии. Он требовал, чтобы я извинился перед мамой, за то, что бросил ей трубку.
Я знал, что все это может закрутиться надолго, поэтому принес формальные извинения Тукке и бросил трубку.

Сегодня первое сентября. Дети идут в школу. Сюжет об этом показали по телевизору.

Я много смотрю телевизор. Почти постоянно. Выключаю звук и смотрю на движущуюся картинку. Нельзя сказать, что я получаю удовольствие от просмотра телепрограмм. Просто убиваю время. Это, как душ - помогает думать о разных вещах. Все остальное время я пытаюсь писать сценарий, но он плохо движется вперед.
Видимо, надо начать писать другой сценарий, который хорошо шел бы вперед.
А лучше писать два сценария одновременно. Чаще тот, который хорошо движется вперед, и соответственно – реже, который идет плохо.

Ни для кого в моем классе первое сентября не было праздником, кроме Воробья. Для него школа была, как любимая работа.
Я думаю, это взрослые придумали - «Праздник детей». Возможно, это праздник родителей.
Для родителей Воробья этот день явно не был праздником.
А так, дети, конечно, красивые. Девочки в бантиках, мальчики свежо пострижены, причесаны.
Я помню, любил, когда девочки приходили в бантиках. Но это только в первое сентября. Потом надоедало. 

Друг продюсер со  своей женой подарили мне на день рождения кассету. Я пока еще не слушал ее. Хотя, прошло уже много времени. День рождения у меня осенью.
Я рылся в своем столе и нашел там кассету. Я не в первый раз ее нахожу, но всегда кладу обратно. А сейчас достал. Решил послушать.
Эдвард Григ.
Я вставил, и прослушал до конца - так меня вставило.
Музыка супер.
Григ реальный чел. Почему я раньше его не слушал?

Когда кассета закончилась, я задвинул занавески, выключил свет и включил Грига заново.
Правда, там есть один кусочек, который мне не нравится. Слишком какой-то веселый кусочек. Не монтируется со всей остальной музыкой, и, соответственно, с моим настроением тоже. Его, конечно же, стоило бы перемотать, но я не хочу вставать, чтобы не нарушать того волшебного состояния, в которое вогнали меня другие, более серьезные отрывки музыки.
После  этой неприятной мне музыки, начинается самая реальная часть всей кассеты. Я думаю, что Григ специально поставил их рядом, чтобы эффект от реального куска был покруче.
Но я, наверное, все же перепишу кассету без этого неприятного мне куска.

У меня очень редкая фамилия. Я еще не встречал человека с такой фамилией. Редкость моей фамилии помогла мне однажды.
Заместителем председателя медицинской комиссии в военкомате была очень красивая женщина. Мне было страх, как неудобно снимать перед ней трусы. Но все снимали, и я снял. Она была чуть помоложе моей матери, лет так - этак 39, и из присутствующих восьми врачей, она притягивала к себе все внимание голых ребят.
Секретарь по очереди зачитывала фамилии призывников. Когда она прочла мою фамилию, заместитель председателя попросила передать ей мой военный билет. Она перевернула на страницу, где написаны мои фамилия, имя и отчество, и посмотрела на меня. Папа к этому времени уже три года как был мертв.
Мне с ней не довелось поговорить, но от армии меня навсегда освободили.
Тогда я в первый раз подумало том, что папа мне и после смерти помогает.

В холодильнике валяются пара головок чеснока, маргарин, и весь высохший пучок петрушки.
Петрушку мне подарила Ксюша, продавщица магазина внизу моего дома.
Она постоянно мне добавляет лишний пучок, когда я покупаю зелень. А мне хватает и одного пучка, второй или высыхает или гниет. Вот как этот.  Я объясняю ей, что мне хватает и одного пучка, но она все равно кладет в мой пакет лишний пучок.
Надо сказать ей, что если она не может иначе, то пусть дарит мне пучок просто так. Зачем  мне покупать лишний пучок, если он гниет в холодильнике.
На деньги, вырученные от пучка зелени, я смогу купить бутылку дешевого пива.
Или за два раза смогу купить бутылку не очень дорогого, но хорошего пива. Золотую Бочку, например, или Бочкарева. А если добавлю рублей пять, то можно купить Старопрамен.

Я выхожу из магазина, и, попивая пиво Старопрамен, иду в сторону парка. Ксюша на этот раз подарила мне грузинский лаваш и пучок зелени. Пришлось добавить еще десять рублей.
Я сажусь на лавочку, пью пиво и слушаю в наушниках Грига.
Думаю, сегодня я смогу писать сценарий, который идет плохо.
Завтра начну писать новый.




3.  Галя - худая тридцатилетняя женщина - включает рубильник, и в печи раскаляются докрасна толстые тэны.

Весь запачканный мукой и засохшим тестом Миксер мешает огромное количество желтоватой массы.

Люда и Валя на глаз отрезают куски теста от большого куска, и бросают на весы. Они показывают примерно килограмм, плюс, минус  сто грамм.

Ира – пухлая женщина – подбрасывает в воздух тесто, затем ловит, хлопает по нему маленькой хлесткой рукой, и кладет в форму. При подбрасывании теста, оголяются ее небритые подмышки.

Головы женщин обвязаны пожелтевшими от пота, платками.

Они все сидят молча у окошка, раздвинув ноги, и курят сигареты. Люда снимает с головы платок и сбрасывает свои засаленные длинные волосы, которые с молодости привыкла не стричь. По вечерам после душа они становятся красивыми.

Бычки выбрасывают в окно, они в рапиде падают на тающий снег.    Уже весна.

4. Клип под hardcore композицию (возможно Рамштайн “Mutter”): 
(Весь клип, кроме кадров вне пекарни, в сильном рапиде)
Бычки медленно летят в окно и падают на землю.
Медленно крутится вентилятор.
Бабы тяжело встают со своих мест. С них сыпется мука.
Капли с трубы летят вниз.
Раскаляются огромные тэны.
Большие птицы пролетают над трубой и крышей пекарни (вид через спины птиц).
Надя снимает грязную футболку и прямо на лифчик набрасывает передник.
Ее короткие мужские ноги идут по полу на босых мозолистых ступнях. Кривые пальцы, черные ногти. Забыла об этом.
Ира вытягивает из печи латок с выпекшим хлебом.
С хлеба медленно поднимается чистый, прозрачный пар.
Валя поднимает передник и вытирает лицо, показав свои хлопчатобумажные трусы, из-под которых вылезают волосы.
В печь вталкивают новый латок с тестом.
Ира плюет на пол.
Люда и Танюха медленно поднимают с пола мешок, прикасаясь друг к другу потными бедрами.

Бесконечный березовый лес пролетает перед камерой.

Танюха снимает в душевой футболку. У нее нет одной груди, на ее месте шрам.
Вода медленно течет по лицу Гали,
по мужской спине Нади,
по груди Танюхи,
по волосам Люды,
по заднице Иры,

Колесо мотоцикла летит по ровной дороге на фоне березового леса.

Валя натягивает на голые ноги чулки.
Танюха одевает трусы.
Надя надевает весеннюю фуфайку. Рукой поправляет короткую мужскую стрижку.
Ира надевает лифчик. Мажет помаду.
Люда надевает мужскую обтягивающую шапку. По ***.

Два колеса мотоцикла летят на фоне березового леса. На педалях две ноги – парня и девушки.

Шесть «мужчин», переодетых в женскую одежду, идут по мокрому асфальту в рапиде, обходя пока не растаявший снег. В темноте сложно сказать какого пола существа идут мимо ворот пекарни.
Они проходят мимо военного училища, перед которым стоят молодые крепкие курсанты. Женщины проходят мимо них в рапиде на крупных планах, чувствуя здоровье этих мальчиков. Но мальчики их не видят.
(Музыка заканчивается).




Позвонила мама и сказала, что я совсем потерял совесть и, что должен немедленно извиниться перед Туккой, за то, что бросил ему трубку.
У меня не хватило нервов, и я бросил маме трубку.




5. Крупный план молодой девушки. Она снимает с себя наушники и плеер и кладет на столик в углу цеха.
Это новый рабочий – Люба. Ей двадцать два года.   
Тихая Люба не хуже Нади таскает тяжелые мешки и толкает тележки с хлебом, хотя сил и навыка у нее гораздо меньше.
Когда женщины курят сигареты, Люба тоже курит. Все сидят молча.
Вечером в раздевалке женщины снимают с себя одежду, чтобы идти в душ.
Люба в душ не идет, она набрасывает куртку и выходит на улицу.




Больше писать не могу. Мама с Туккой стоят перед глазами. Особенно Тукка.
Если бы папа узнал, что мама требует от меня, чтобы я извинился перед Туккой, он бы не знаю, что бы с ним сделал.
Она думает, что нужно разбирать эти ситуации с точки зрения - прав или неправ.
Пусть я буду сто раз не прав - мне насрать на Тукку.
Если бы дядя не был таким добрым, он бы прибил его, когда тот тетю за жопу схватил.
Коля Сванидзе любил говорить одну грузинскую пословицу – «Пусть каждый за своей ****овитой тетей присмотрит, и в чужие дела не лезет». Я тогда не понимал, при чем тут была ****овитая тетя. А сейчас я понимаю, что это образно обозначало наличие грешков у каждого.
Так вот, пусть Тукка получше присмотрит за своей тетушкой-шлюжкой, чем влезать в отношения чужих людей.

Я так сильно завел себя собственными размышлениями, что уже хотел позвонить в Финляндию и послать Тукку на ***.
Я думал, что если возьмет мама, я попрошу позвать к телефону Тукку, якобы с намереньем принести и ему свои извинения, и пошлю его на ***.
Интересно, как по-фински - «Пошел на ***»?
Я уже хотел взять трубку и набрать номер, но в это время по телевизору начался футбол, и тут же позвонил телефон.
Я подумал, что, наверное,  на этот раз уже звонит Тукка, чтобы я извинился перед мамой.
Я взял трубку, но это был дядя.
- Смотришь? Локомотив с ментами играет.
- Да, сейчас буду смотреть.
- Потом перезвони.

Играли Локомотив и Динамо.
Я сел в кресло, положил рядом пепельницу и сигареты, и заснул.

Последнее время не могу засыпать без телевизора. Тяжелые мысли не дают покоя. Перед глазами стоят Тукка, богатый друг, жена друга продюсера и  другой разный бред.
А телевизор отгоняет плохие мысли, и я отключаюсь.
Телевизор полезная вещь, если не слышать, что там говорят. В противном случае, можно удавиться.
Есть на Сухаревской человек, который, говорят, сошел с ума от телека. Он ходит по улице и вслух произносит такие вещи, как – Нефть. Международный валютный фонд. Кафельников. Джихад. и т.д.
Я сам не видел этого человека, о нем сосед мне рассказал,- у него бабушка там живет, и он сам видел.
Я думаю, этому человеку очень страшно, и он именно в движении произносит страшные слова, чтобы выбросить их и уйти побыстрее.

Меня будит телефонный звонок. Что-то часто звонит он в последнее время.
Это дядя.
- Смотрел?
- Да, конечно.
- Как они их, а?
- Ну.
- А ты все дома сидишь, да?
- Нет, выходил пару раз.
Дядя знает, что я вру, но говорит, что так лучше, и, что он рад, что я его послушался.
У меня сейчас нет сил говорить с дядей, но я не кладу трубку, и говорю до конца.
А потом иду спать, и сплю двое суток подряд.
За это время было четыре телефонных звонка, на которые я не ответил.
 



6. Рюмочная.
Не сняв с себя плащи и куртки, женщины сидят у квадратного стола и пьют водку. На столе кроме рюмок лежат бутерброды с селедкой.
Люда приносит от стойки два полных стакана и разливает по рюмкам. Все пьют.
Танюха нюхает хлеб, Галя делает кислую рожу. Все кроме Нади закусывают селедкой. Она закуривает.
Ира идет к стойке за новой порцией водки. Рядом с ней становится худой мужик, он берет ее за талию. Ира смотрит на него секунду, затем бьет в лоб. Тот молча отваливает.
Люда наливает еще по одной. Все пьют и закуривают. Надя проглатывает целый бутерброд.
Рядом начинается драка. Люди дерутся молча. Трое на трое. Бьют друг друга бокалами. Бьется посуда, опрокидывается стол. Кого-то выносят.
Женщины смотрят на драку молча. Надя курит. Люда наливает еще по одной. (Эпизод с дракой, как у Фасбиндера).
Наши героини идут по улице медленно в расстегнутых пальто, чуть более развязно чем обычно, дойдя до дороги, расходятся в разные стороны, сухо попрощавшись.

   7. Грузовик подъезжает к пекарне. Двое в майках выходят из кабины и начинают выгружать мешки с мукой. Со лба у них течет пот. 
Жарко. Лето.
Надя и Люба принимают мешки и складывают в угол.
Люба в шортиках и в лифчике, сверху передник.
В пекарне все женщины в одних трусах и передниках. Невыносимая жара.
Работает вентилятор. Окна открыты. Дымит труба. Печь гудит.
Люба из-под передника снимает лифчик и бросает на спинку стула. Она вытаскивает из печи латок с хлебом. С головы спадает заколка. Падают вьющиеся густые волосы. Она поднимает с пола заколку. Свисает передник, оголяется свежая грудь. Сосок смотрит в сторону.
Люда замечает это.
Надя ловит взгляд Люды. Люда опускает глаза.
Надя смотрит на Любу, та закалывает длинные волосы. Эти волосы красивее, чем у Люды. Она выпрямляется в спине. Поясница крепкая.
Женщины моются в душе. Каждая моет себя сама. Люда стоит под душем, закрыв глаза. Надя натирает свои ляжки. Юное тело Любы отличается от всех остальных.
Завернувшись в простыни, женщины сидят в раздевалке и молча с горла пьют разливное пиво. Люба тоже.




Открываю свою почту. В ней восемнадцать сообщений.
Вот на какие темы:
1. детали для автомашин Рено.
2. обновление программ Microsoft.
3. Виагра.
4. как заработать 10 000 долларов, не выходя из дома.
5. кредитные карты.
6. розыгрыш Green Cards. Один розыгрыш – 30$; два розыгрыша за год – 50$. Один розыгрыш с супругом – 40$; два розыгрыша с супругом – 60$.
7. улучшение сексуальной жизни пищевыми добавками VISION.
8. как заработать 100 000 долларов за два месяца.
9. адрес recruting компании, с предложениями устроить на работу любого человека, даже тяжело больного или инвалида.
10. 72% женщин желают, чтобы у их мужчин пенисы были больше. Мы можем решить эту проблему.
И т.д.
Одно из них от моего друга в Америке.
Он пишет:
«Деньги управляют всем миром. Ни доброта, ни любовь, ни вера. Ничего, кроме денег. В социалистическом эксперименте было много отрицательных сторон, но фактор денег был второстепенным. Первым была идея. Поэтому русские полетели в космос первыми. А американцы не были на луне, не верь этому. Невозможно побывать на луне, ради денег. Нужна одержимость. Идея. Чего сегодня нет нигде. И нет способа очищения. Кроме экстремизма.
Многие болезни лечатся ядами и бактериями. Эту болезнь вылечить уже невозможно – конец света все равно придет – но временами можно подлечивать ее такими снадобьями, как: экстремизм, священный Джихад, антиглобалистский терроризм, политическая диверсия.
Или взорвать все нахрен…»
Я пропускаю все остальное, кроме последних двух предложений:
«Я часто вспоминаю те времена, когда мы ежедневно ходили в киноцентр и смотрели Фассбиндера и всех остальных… Мне не помешало бы приехать и проделать то же самое».
Я люблю своего американского друга, но его американские мысли не приносят мне пользы.
Ему не мешало бы приехать.

Я помню фильм Фасбиндера «Любовь холоднее смерти» - первый фильм Фасбиндера. Фильм с таким дурацким названием заканчивается теми же словами. Их говорит умирающий герой.
Это язык Фасбиндера. Только ему простительно такого рода ерунда. Он именно так говорит и мыслит. Мне кажется, что это мир маленьких детей, говорящих стихами.
Я посвящаю свой сценарий Фасбиндеру. Последней фразой, которую скажет герой, будет – «Смерть цвета хлеба».
Не знаю, будет ли кто-то снимать этот сценарий, но снимать его, на мой взгляд, надо иллюстративно

Мы были в десятом классе, когда умерла химичка. На панихиду пошли всем классом.
Выстроившись в один ряд, мы шли между гробом и родственниками химички, и предлагали принять наши соболезнования. Тут мне пришла в голову бредовая мысль: что будет, если Воробей закричит «Кар, кар»? Я еле сдержал себя, чтобы не прыснуть от смеха, и повернул голову назад, будто хочу скрыть слезу. За мной шел Воробей. У него был озадаченный вид. Видимо, он переживал  за то, что обижал эту несчастную женщину.
Я подумал, что их связывали реальные вещи: «Кар-кар» и двойки.
Внизу, у выхода из подъезда стоял физик. 
Плохо выглядел, ей богу.

.В три часа ночи звонит телефон. Это моя бывшая подруга Катя. Она интересуется, что я делаю. Я говорю, что сижу дома. Катя предлагает потусоваться где-нибудь вместе. Она в каком-то баре. Я говорю, что не собирался выходить никуда, и мы прощаемся. Через пять минут снова звонит телефон. Это снова Катя. Она говорит, что у нее  с собой есть мужская порнография, которую сама еще не смотрела, но если у меня есть желание, можно посмотреть вместе.
Идея реальная. Катя с порнографией в сумке едет ко мне в гости.

Я не виделся с ней полтора года. Она похорошела. Такая телочка зашла, что у меня  тут же встал.
Здорово, когда видишь старого знакомого, и от его вида у тебя тут же встает.
У меня было желание раздеть ее прямо в прихожей и там же трахнуть. Но я сдержался.
Она подошла к включенному компьютеру.
- Что пишешь?
- Сценарий про Фассбиндера.
- Про Фассбиндера?
- Ну, почти.
- Дашь почитать?
- Дам… Ты супер, как выглядишь.
- Спасибо. Очень приятно слышать.
- У меня была мысль, прямо в прихожей раздеть тебя.
- Иногда приятно ненадолго отказывать себе в сильных желаниях.
- Наверно. Хочешь чай или кофе… хотя, кофе, по-моему,  уже кончился.
- Хочу сока. Я купила сок.

Мы наливаем в чистые стаканы, которые достали из серванта мамы, натурального сока, включаем кассету и садимся на диван перед телевизором.
Катя предлагает выключить звук и поставить какую-нибудь музыку. Я предлагаю оставить реальный звук. Она соглашается.
Все происходит в одной комнате, на диване. За диваном стоят высокие растения  вроде пальм. В комнату попарно заходят юноши, примерно от семнадцати до двадцати лет, одетые в матросские, солдатские, тинейджерские и т.д. костюмы, и начинают заниматься сексом.
Их тела сильно отличаются от тел даже тридцатилетних мужчин. Это юные совершенные тела. У них нигде не торчат кости, не выпирают суставы таза, несмотря на то, что их тела без лишнего объема.
Невольно проникаешься нежностью к таким молодым и красивым людям.
“Perfect!”- произносит Катя.
Отсутствие в фильме взрослых мужчин, думаю, абсолютно точное решение. Только за счет этого, не присутствует насилие и позиции активного и пассивного.
Меня поразило равенство, которое я увидел в их отношениях, обоюдную нежность и любовь. А также отсутствие страсти. Эта была какая-то бесстрастная любовь. Но в то же время намного нежнее, чем можно представить между мужчиной и женщиной. Я даже подумал, что, возможно, в отличие от агрессивной порнографии, это один из жанров нежной мужской эротики. С другой стороны, фильм тянул на художественную картину. Это подтверждалось и полным отсутствием диалогов.
Удивительным было еще и то, что ребята трахались совершенно тихо, как собаки. Сначала они брали члены друг друга в рот, и без движений молча лежали в таком положении. Потом начинали по очереди трахать друг друга, но очень нежно, чтобы не причинить партнеру неудобства. И все это тоже без единого стона.
Неужели все мужчины так трахаются друг с другом?
Неужели такой нежностью может одарить сантехник моего богатого друга?
Я проник к Кате какой-то сказочной нежностью, и полные сутки совокуплялся с ней, как в рапиде.
То, что я трахнул ее в задний проход, было ее идеей.
И тут, удивительное дело, мне показалось, что я трахаю одного из этих парней из фильма, кучерявого клерка, и, что его задница не такая жесткая, как все остальные, а мягкая, как белая пушистая муфта, в которой люди зимой греют конечности.
Я заснул от счастья.

Вечером следующего дня ушла Катя.




8.  Люба, со своим парнем, едет на большой скорости на мотоцикле. Она обхватила руками тело парня. Мимо пролетает деревня. Грохочет движок мотоцикла.




Читаю Деблина «Берлин, Александерплац» и понимаю связь между ним и Фасбиндером.
Мне представляются два бесперспективных мира, создаваемых этими художниками. В смысле - времени и  пространства. И во многих других смыслах.
Мне надо подумать об этом.
Я понимаю, почему Фасбиндер так любил это произведение, и цитировал во многих фильмах. В одном из ранних фильмов герой ложно называет себя Францем Биберкопфом. А в фильме «Лили Марлен» герой говорит, что в этом лесу когда-то убили проститутку.




9.  Вид с верхушки трубы: сквозь зеленые ветки деревьев виден задом подъезжающий к пекарне грузовик.
В пекарном цехе раздается звонок. Надя, Люба и Валя оставляют свою работу и идут на склад принимать мешки с мукой.
Люда и Ира выкатывают контейнеры с хлебом. Двое мужиков загружают лотки в кузов машины. Ира и Люда забирают пустые контейнеры обратно в цех.
Галя и Танюха продолжают печь хлеб.
Женщины выходят из душа. Переодеваются. Люба не переодевается, она берет безопасный станок и возвращается в душ. Женщины молча одеваются. Надевают юбки, блузки. Расчесывают волосы. Люда садится на лавочку, чтобы надеть туфли. Когда она поднимает голову, видит через щель в двери Любу, которая сидя под душем на лавочке, закинула вверх ногу и бреет ее. Люда видит ее раскрытые ноги. На внутренней стороне бедра тату: 4693.
Все женщины, кроме Любы, едут в автобусе.
Люда смотрит через окно на улицу. В этот момент она ничего не слышит. Вокруг умерли все звуки. Она одна в этот момент.
Давно не было так хреново.




Конец сценария вдруг показался мне совсем близко. Кажется, вот уже пару страниц, и должен быть финал. Я доверяю своим чувствам. Это должно быть так, я точно чувствую.
Она скоро умрет. И это будет очищением и спасением.
Тут я вспомнил слова моего Американского друга, относящиеся к очищению через джихад.
И это будет спасением для нее.




10. Молодой сантехник меняет трубу от раковины на квартире у Люды. Люда в лакированных старых туфлях стоит у него над головой, у нее помада на губах, волосы расчесаны. Стоит, прислонившись к стене, наблюдая за мужскими руками, шеей, спиной. Везде работают крепкие мышцы.
Сантехник стоит в коридоре, надев шапку.
Люда отдает ему деньги. Он берет их и уходит.
Люда садится в старое кресло, закидывает ногу на ногу и закуривает.




«Что-то часто я думаю о сантехниках»,- подумал я. «Может лучше заменить сантехника электриком?
Хотя, с другой стороны, я нигде не писал о сантехниках. Можно оставить…»
И тут я решаю не менять ничего из написанного. Может, даже и не прочитывать после завершения.
Такой ритуал посвящения.

Однажды мы с папой поехали к нашим родственникам на Кавказ. Мне было тогда лет восемь, а папе около тридцати. Был август, и жители окрестных сел запрягали быков в телеги и поднимались в горы на покос. Папа взял меня, и мы вместе с родственником пошли в горы.
Тогда я в первый раз увидел реально, как косят траву, и даже сам покосил немного. Не плохое занятие – косить. Мне еще понравились большие и желтые быки, и то, как ложится трава, скошенная на корню.
Я помню, как косил папа. Мне казалось, что делает он это очень хорошо.
Две вещи особенно запомнились мне с той поездки. Первое – как косил папа. И второе – о чем он заговорил со мной высоко в горах.
- А ты думал когда-нибудь, кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
- Пожарником, наверное.
- А почему, наверное?
- Не знаю, просто не решил еще до конца.
- А ты можешь объяснить, что тебя привлекает в этой профессии?
- Мне нравится тушить из шланга большой огонь.
- А людей спасать?
- И людей спасать тоже.
- А ты мог бы стать, например, милиционером?
- Милиционером?
- Да, милиционером.
- Милиционером я бы тоже мог стать.
- А что хорошего или интересного в том, чтобы быть милиционером?
- Милиционером?
- Да, милиционером.
- Я не знаю.
- Ну, ты, вот, говоришь, что мог бы стать милиционером. У тебя наверно есть свои соображения по поводу того, что привлекает тебя в этой профессии. Так?
- Да есть.
- А что именно?
- Меня привлекает то, что я поймаю вора и посажу его в тюрьму.
- А если б ты поймал своего близкого друга, ты посадил бы его в тюрьму?
- Своего друга?
- Да, своего самого хорошего друга.
Тогда моим самым хорошим другом был мой богатый друг.
- Нет, своего друга я не посадил бы в тюрьму.
- Ну, а если он совершил бы преступление, и по закону его нужно было бы посадить в тюрьму, тогда как?
- По закону?
- Да, по закону.
- Тогда я объяснил бы ему, чтобы он больше никогда так не делал, и отпустил бы его. Нет, друга я бы в тюрьму не посадил.
- А ведь у того вора, которого ты поймаешь, тоже есть друзья?
В том, что сказал папа, не было  никакой логики. Но этот разговор сделал свое дело.
Ментовка всегда ассоциировалось во мне с коллективом, враждебным людям.

Позвонил мой богатый друг и сказал, что, если мне, очень нужны деньги, то он может одолжить мне небольшую сумму. Я сказал, что мне нужно триста долларов. Он сказал, что у него нет такой суммы. Я сказал ему, чтобы он не ****ел. Он спросил меня, почему я с ним так разговариваю.
- Скажи, пожалуйста, а почему ты разговариваешь со мной таким тоном?
- Потому что ты ****ишь, друг мой.
- Нет, у меня, конечно, есть деньги, но все они в обороте. А свободных денег у меня столько нет.
- Не ****и.
Друг спросил меня, собираюсь ли я и дальше продолжать разговаривать в таком тоне. Я ответил:
- Короче, даешь триста долларов или нет?
- Честно говоря, после такого разговора…
Я бросил нахрен трубку.

Я думаю, что скоро просто перестану брать трубку.
Алиса не звонит уже три недели, и я немного позабыл ее.
Катя, я знаю, не будет звонить еще долго. Позвонит где-то, через полгода.
Мне не от кого ждать звонка.
Дядю надо только предупредить, чтобы звонил с прозвоном.

- От кого шифруешься?- с волнением спрашивает дядя.
- Я пошутил. Звони как обычно.




11. Ира открывает оба окна. Включает вентилятор.
Женщины переодеваются - снимают все до трусов, надевают передники и входят в цех пекарни.
Люда снимает выпеченный хлеб и подносит к печи другой латок. С улицы резко доносится грохот мотоцикла. Люда замирает на секунду, закрывает глаза. Кладет машинально латок в печь.

Открывается дверь и входит Люба. Молодая стройная, сильная девушка. Люба наливает воду в двухсотлитровый миксер, нагибается над ним и моет щеткой. На щиколотке у нее тоненькая цепочка.
Люда помогает Любе отсыпать муку из мешка в миксер, Она поднимает конец мешка, горло которого держит Люба. Люда чувствует ее запах. Жизнь ее тела.

Перерыв. Женщины сидят на лавочке в раздевалке, достают каждая свои сигареты. Люда прикуривает от своей зажигалки. К ней тянется Люба с сигаретой. Люда дает ей прикурить. Губы Любы напрягаются, чтобы втянуть ртом дым. Неопытная курильщица долго держит кончик сигареты над огнем, хотя она давно как горит.
Люба закидывает ногу на ногу и курит, задумавшись о чем-то. Входит музыка и камера начинает медленно наезжать вплоть до ее губ.



 
Звонок в дверь.
Это мой богатый друг. Он протягивает мне триста долларов. Я предлагаю ему войти.
Друг спрашивает, не обиделся ли я на него.
Нет, конечно.
Тогда он спрашивает, видел ли я кого-нибудь из наших общих знакомых.
- Воробья видел месяца полтора-два назад. Катя заходила.
- А че, Воробей?
- Случайно встретились на улице. Я дорогу переходил, а он на Мерсе ехал мимо и остановился. Поговорили так немного и разошлись.
- А Катя?
- Заходила в гости. В три часа ночи позвонила и предложила мужскую порнографию вместе посмотреть. Посидели, посмотрели. Пообщались немного.
- Помнишь, как вы с Воробьем двести баксов у меня выиграли.
- Если б ты не напомнил, я бы и не вспомнил никогда.
- А я часто вспоминаю. Прикольно было.
Тогда Воробью папа купил Таврию и права. Воробей на второй же день поспорил с богатым другом, что за двести долларов проедет через всю Москву, от Медведково до Юго-Западной, задним ходом.
Я сел рядом с Воробьем. Богатый друг поехал за нами на такси.
Воробей без особого труда проехал этот маршрут, и даже сделал пару обгонов по пути. Потом у него несколько дней не поворачивалась голова обратно.
Когда мы выезжали из двора, на автобусной остановке стояли Катя со своими двумя подругами. Им надо было на Проспект Мира. Воробей предложил довести их, и они, хихикая сели на заднее сиденье двухдверной машины.
Катя училась в школе Коли Сванидзе, и Коля подкатывал к ней. Оттуда мы и знали ее.
Она оказалась экстремалкой. Всю дорогу смеялась от возбуждения. А ее подруги визжали от страха, как поросята,- особенно, когда Воробей проехал задним ходом на красный свет, на пересечении проспекта Мира и Сущевки. 
Воробью так понравились их визжания, что он довез их до Юго-Западной.
В тот день мы трахнули всех троих, и с этого дня началась наша любовь. Моя, Воробья и Кати.
Она продлилась почти полгода. Мы встречались каждый день.
С окончанием этой любви, закончились и мои отношения с Воробьем.

- Я не уверен, что смогу скоро вернуть.- Говорю я богатому другу.
- Отдашь, когда будет много денег. Если понадобится, обращайся еще.
Нормальный все-таки чел мой богатый друг. Может он и не пидор.

Я провожаю его до двери и сажусь к компьютеру.

Ночью два раза подряд звонил телефон, но я не подошел. Я был почти уверен, что это Алиса.
Утром я взял трубку. Это была она.
- Я вчера звонила тебе, аж целых два раза. И мне показалось, что ты не хочешь со мной разговаривать, и не берешь трубку…  Нет, на самом деле я так не подумала. Я просто не могла так подумать.
- Я видимо спал и не слышал.
- Я так и подумала. Можно я зайду к тебе в гости?
- Да, заходи.




12. Вечером женщины стоят на автобусной остановке в ожидании автобуса. Когда он подъезжает, все, кроме Люды, садятся в него. Через заднее стекло смотрят женщины в сторону стоящей на остановке Люды. Люда поворачивается и идет обратно в пекарню.
У пекарни Люда проходит мимо мотоцикла парня Любы. Она тихо входит в здание и заглядывает в раздевалку. В самом дальнем углу прямо на полу два голых молодых тела цвета хлеба, медленно входят друг в друга. Цвет их тел сливается с желтоватыми стенами, шкафчиками и лавочками.
Люда выходит обратно из пекарни, выходит из ворот, идет вдоль забора, хочет перейти дорогу, но проезжающая машина сбивает ее.
Вокруг тишина. Пока еще светло. Струйка крови по вьющимся желтым волосам. Глаза закрыты. Она одна.

Люда приоткрывает губы и произносит:
«Прохладный асфальт теплее кровати…
Смерть – цвета хлеба».




Позвонил телефон.
Это был очень неожиданный звонок. Звонил Воробей.
Он поздравил меня с днем рождения и предложил поехать на рыбалку на два дня.
- На два дня, старик, на Волгу, в Кимры.

Я позвонил тете и спросил, какое число.
Воробей ошибся на месяц.
К вечеру я должен был быть готов. «Поедем вечером, а утром уже выйдем на рыбалку».- Предупредил он меня.
Я перечел конец сценария. Подумал, может поменять кровать на постель. В итоге оставил кровать. И послал сценарий американскому другу и другу продюсеру.
К вечеру я получил ответ от американского друга.
Вот его письмо.

«ты меня порадовал!
я спецом скачал из инета «muter» и прочел место клипа под музыку.
я думаю, это супер.
фасбиндер прикололся бы.
ты вселил в меня реальные надежды, брат.
завтра, надеюсь, выйду из дома.
заебался сидеть, брат, в четырех стенах.
и писать-то путем ни *** не получается.
а твой сцен реально подпитывает меня.
выйду завтра на улицу, надену наушники, включу рамштайна, и понаблюдаю за сумасшедшими ньюйоркцами.
потом в парке посижу и твой сцен почитаю.
особенно тот эпизод, где она накрашенная на спину сантехника смотрит. такой фасбиндер!…
вставляет по полной.
спасибо тебе.
а я тут сюжет один придумал – про террористов.
террористы подложили бомбу в подвал здания, где расположен главный центр по борьбе с терроризмом.
они сидят в машине и смотрят на часы. через 17 минут должно все взлететь к небесам.
в это время начальник службы по борьбе в актовом зале ведет заседание и предлагает выступить с официальным письмом к правительству для увеличения финансирования их центра. 
мол, с серьезной проблемой серьезно нужно бороться.
в это время заходит начальник охраны и помощнику шефа говорит что-то на ухо.
идет полная эвакуация здания.
террористы сидят недалеко от этого места и видят все происходящее. их акция теряет смысл.
«как бы остановить взрыв?»
понимая, что это невозможно, они уезжают.
директор центра спрашивает своего помощника, когда будет телевиденье.
- минут через семь.
- главное, чтобы они раньше саперов приехали.
помощник смотрит на своего шефа в непонятке, но потом догоняет и становится рядом с ним, глядя на опустевшее здание.
неплохой сцен может получиться. что скажешь?
пиши.
спасибо тебе».

Мне нравится идея друга. Он, вообще, хорошо шифрует людей. Если бы дали ему снять фильм про террористов, то это был бы самый реальный фильм на эту тему. Его кто-то сглазил и поэтому он заболел всей этой ерундой. А так, голова у него всегда неплохо работала.
Я рад, что вытащил его из четырех стен.
Меня самого вытащили из дома.
Я оставил Алисе в дверях записку с телефоном Воробья.

Воробей сильно изменился.
Я предполагал, что рыбалка будет сопровождаться девчонками и наркотиками. Но ничего этого не было.
Вместо девушки, со мной на железной кровати храпел Воробей.
А вместо допингов была реальная рыбалка.

По дороге, туда, мы не особо говорили. Нам и так было неплохо. Я смотрел в боковое стекло, слушал музыку и думал о разном.
Воробья это не напрягало.
Он тоже молчал, думая о чем-то, и крутил руль.
«Не хочешь поводить?»
«Не знаю. Потом, наверное».
Мне было спокойно. Я так - утонул в кресле, глядя на российские ландшафты, и был благодарен Воробью за это.

Оставив  вещи в машине, мы устроились на берегу.
У Воробья были крутые удочки, как и все остальное. Но больше всего меня поражало, насколько искренне и основательно он существовал в этом мире, как будто, родившись, имел на него все права. Тот мир, в котором мы с ним жили – принадлежал ему…. полностью. Но не так, как влиятельным людям принадлежат власть или деньги, а скорее, как корове принадлежит трава. Он сидел на берегу реки, как  самый первый родившийся в мире человек, и, временами, поглядывал на небо. Этот первый в мире человек не был ни  страдальцем, ни борцом, потому что не было еще в мире страдания, не было ни пекарен, ни Фасбиндера, ни мужской порнографии, ни смерти, даже Кать и Алис в том мире, как будто еще не было. В  Воробье вроде не было ничего, чем был переполнен я, и все-таки, его было больше…. 
Мне показалось, что он птица. Первый воробей.
Когда я пошел к машине менять мокрые носки, я оглянулся и увидел его спину, сгорбленную в позвоночнике. Это была широкая и в чем-то неуклюжая спина. В ней было что-то уязвимое. Как будто она была раскрыта посредине.
Он сидел, не двигаясь, весь погруженный в рыбалку. И мне показалось, что в эту большую спину легче может попасть пуля, чем в мою. И на войне, на самом деле, Воробей мог погибнуть раньше меня.
Я рассказал ему свой последний сценарий про пекарню.  Он внимательно дослушал его до конца.
- Все?- спросил он, когда я замолчал.
- Да, все.
- Нормально.

Рыбалка – великая вещь.
Мы поймали леща, и еще какую-то мелочь, развели костер и сварили уху на двоих. Нормально получилось.

Я спал очень сладко. Во сне мне приснилось, будто я ночью сидел с удочкой у реки. Вода была черная, неподвижная и отражала небо полное звезд. Вдруг у меня начало клевать, по воде пошли круги, и звезды стали плавать в речке. В это время над головой пролетела огромная птица и насрала в речку. Это был Воробей. Его какашки разошлись по поверхности воды и гигантское количество разной рыбы, большой и маленькой, поднялось наверх, чтобы поклевать их. И тут, ни то звезды, ни то какашки превратились в голых казахских девушек, которые плавали по кругу, и им на спины запрыгивали большие рыбы.

Когда-то давно я написал стих о рыбалке. Тогда я плохо представлял себе, что это такое, но, перечитывая его теперь, я понимаю, что многое, я угадал на удивление точно. Именно то умиротворенное состояние, которое окружало меня во время рыбалки, и родило во мне ночью такой прекрасный сон.
Вот этот стих.



   Великая гармония человека и мира  —   рыбалка
   Рыба  леска  червячок и удильная палка
   Еще —  лес  вода  он сам  камушек на котором он мыслит
   И мысли  мысли...       Главное  —  мысли

   Вот сидит человек на камне рыбачит и думает о своем
   И в то же время чувствует  атмосферное давление
   и ветра скорость воды дыхание  рыб скольжение
   И тихо пукает на камушек порой

   И в рюкзаке лежит все то что надо
   там леска и крючки и червячки
   там спички сигареты водка сало
   все это для рыбалки смаковал он
   Теперь сидит и мыслит о своем

   А если не дай бог и станет тяжело от мыслей
   то в это время рыба,   как бы, понимая все сама,
   возьмет и клюнет и разгонит эти мысли
   И человек достанет из воды сома

   ...да еще летают там мотыльки осы стрекозы
   мухи пчелы комары и птицы
   и всякая добрая живность летает там...

   И добрый сом сам лезет в большой мешок
   И сам вылезает из коробки червячок...
   А там в коробке червяки-проказники
   творят еще то...

   И человек берет в руки червячка
   С любовью нанизывает его сразу на два крючка
   и бросает глубоко в воду.

   И вот сидит счастливый человек на камне и рыбачит
   и думает уже о другом но все же о своем
   и тихо выпускает смакованные газы
   и смотрит на спокойный водоем



Списки окружающих меня людей изменились. Воробей и богатый друг перешли из второго списка в первый, а Алиса, на мой взгляд, выпала из первого списка, и сложно было понять, есть ли ей место во втором списке или нет.
Вот эти списки.
Список № 1.
1. мама
2. тетя
3. дядя
4. воробей
5. богатый друг
6. друг в Америке
7. Ксюша, продавец магазина.

Список №2.
1. Тукка
2. Катя
3. друг продюсер
4. его жена
5. сводный брат
6. Алиса  ?

Первый список стал больше второго. Это радовало. Если Алиса не станет перезванивать, можно будет, уже без сомнения, исключить ее из второго списка тоже. В таком случае первый список мог стать на два пункта больше второго. Был еще третий вариант. Если Алиса все же позвонит, то она может перейти в первый список и тогда преимущество этого списка над другим, во всех отношениях будет неоспоримым.
Меня грела эта мысль.
Видимо я отношусь к тем людям, которые сидят дома в одиночестве не из-за собственной самодостаточности, а скорее оттого, что некуда и не к кому пойти.

Воробей правой рукой дернул удочку вверх и вытащил огромного леща.
- Посмотри, какая рыбеха.
Я забываю про свои мокрые носки и босиком бегу вниз к берегу. 
И тут, на бегу мне приходит мысль, что уже год, а может и больше, не было в моей жизни ничего, что заставило бы меня бежать.

Вернувшись с рыбалки, я нахожу, что в доме нет ни туалетной бумаги, ни мыла, ни зубной пасты. Они закончились дней десять назад. Без туалетной бумаги я обычно обхожусь легко – мою задницу. Вместо мыла использую средство для мытья посуды, которым мама запасается всегда на год. А вот без зубной пасты обходиться сложно. Приходится чистить зубы щеткой без пасты.

Звонит телефон.
- Блин, ну где ты был? Мы с Лиском обыскались тебя.
- Ездил на рыбалку с другом детства.
- Так, а что ж не позвонил-то?- дядя задает вопрос, на который нет ответа.
- Хрен его знает.
- В том-то и дело, что хрен его знает.
- Может, зайдешь?- спрашиваю я дядю.
- Лисок сейчас с собаками гуляет. Придет, и пойду. Тебе надо чего?

В почте я нашел два письма. Одно было от Дэниса, а другое от друга продюсера.
Дэнис пишет, что он уже в Финляндии, что его папа мудак и скотина, и что с наступлением холодов передвигаться на велосипеде становится все труднее. В конце письма он просит какую-то  Элис уговорить свою маму написать рецепт на то лекарство, имя которого она знает, и чтобы к его приезду, рецепт был готов. Желательно, чтобы рецептов было два.
Во втором письме друг продюсер пишет:
«Это - фильм нового поколения.
У меня уже готов новый проект и составлен бизнес план. При встрече расскажу все нюансы.
Сейчас я пишу письмо Рамштайну, с предложением создания совместного фильма «Rammstein – смерть цвета хлеба». Это будет круто, поверь мне».
Его, как всегда несет. Я думаю, он гонщик.

Дядя заваливается с полным пакетом продуктов.
- Дачку принимай.- Это его жаргонный термин еще с зоны, обозначающий передачу посылки.

Мы с дядей стоим на кухне и готовим обед. Это круто, когда дядя Федор решается на приготовление еды. Он говорит, что первую яичницу пожарил на зоне.
- Обдай помидоры кипятком, - говорит дядя.
Я обдаю их кипятком и вспоминаю клип группы Propellerheads, где Элвис Пресли танцует на столе. Где из холодильника льется яркий свет.
Добрый клип. Мы с дядей чувствуем примерно то же.

Однажды мы с дядей и с тетей поехали в деревню на свадьбу дальней родственницы отца. Где-то к вечеру мы с дядей пошли в укромный уголок отлить воды. Дядя достал свой член, и у меня глаза на лоб полезли от его размеров. О-ба-на! Вот это член!… И писал дядя раза в три дольше меня. Тогда я в первый раз почувствовал, что такое настоящий мужчина. Да еще пахло от него каким-то странным запахом. Запах я, конечно, не помню, но помню ощущения от запаха и от всего остального. Я как бы испытал то чувство, ради чего ездила тетя Люся к нему на зону каждую неделю навьюченная разнообразной едой.

Две бутылки водки оказалось много. Мы как-то не рассчитали. Точнее, я не рассчитал. А дядя рассчитал правильно.
- Принеси-ка гитару.
Мне составило большого труда сходить за ней.

Первая песня, которую поет дядя это     – «Кирка, лопата – верный мой товарищ, А тачка, тачка – лагерный жена».

На ней он настраивает гитару, останавливаясь на отдельных слогах. Это звучит примерно так: «Кирка лопа… лопа-лопа-ло-ло-ло-лопа лопата верный мой товар-то-то-то… варишь-варишь».
Когда гитара настроена, он приступает к серьезным темам.
«Паровоз, за вагоном вагон
С легким стуком по рельсовой стали…
- Подпевай, давай,- говорит дядя.
И я, растягивая слоги, подпеваю:
«Спец этапом идет эшелон
С Украины в таежные дали».

Репертуар дяди довольно богат. Там есть песни на стихи не только криминальных поэтов, но и Есенина, Пушкина, Розенбаума.

Я просыпаюсь утром, и мне страсть, как хочется заснуть на год.
Недавно я хотел заснуть на недолгий срок. Дней на десять-пятнадцать, по-моему. А сейчас на год.
Проснуться через год и увидеть мир другими глазами.

Как-то в детстве я попросил папу почитать мне на ночь сказку. Папа стал рассказывать про трех поросят. Я сказал, что мама не раз читала мне эту сказку, и не смог бы он рассказать  чего-либо другого? Тогда папа рассказал мне предысторию этой сказки.
- Дело в том, - начал он, - что мало кто знает, что все то теплое время года, когда маленькие поросята бегали по лесам и полям, волк целыми днями втихаря следил за ними, но поросята об этом не знали. Волк не раз мог их съесть, но он почему-то этого не сделал. Я думаю, что здесь может быть две причины, объясняющие его поведение. 
Первое – волк жалел маленьких поросят, и не хотел есть их в таком юном возрасте. Он думал, что ближе к зиме, когда они подрастут, и будут уже не такими маленькими, он поймает их поодиночке и съест.               
Второй вариант. Волк был настолько жадным, что хотел подождать, пока поросята подрастут, и тогда ему достанется гораздо больше мяса от упитанных взрослых поросят.
Сказка, которую ты знаешь, дошла до нас только благодаря тому, что волк, в свое время не съел поросят, а потом они перехитрили его и покалечили так, что остался он в живых или нет - неизвестно. 
А теперь, скажи мне пожалуйста, какая из двух этих причин является ближе к правде – то, что волк был добрым или то, что волк был настолько жаден, что остался в дураках?
- Я думаю, он был жадным. Жадным и глупым. – Сказал я.
- А может, он все-таки был добрым волком?
- Может быть. - Сказал я после некоторого раздумья.- Может быть, он был добрым волком.
- Вероятно, даже при своей доброте, он был довольно глупым волком?
- Он был очень глупым волком. Умный волк не попал бы в суп,- сказал я.
- Почти все время ходил голодным, глядя на поросят, и  в конце, остался на всю зиму больным и голодным. Как ты думаешь, умный волк стал бы дожидаться зимы, или съел бы поросят тут же?
- Я думаю, он съел бы их, не задумываясь.
- Я тоже так думаю. Но в таком случае не было бы сказки. Сказка осталась благодаря его глупости. И тут надо тебе самому для себя решить – кем он был - глупым и жадным или глупым и добрым.
- Я не знаю,- сказал я.

Утром я залез в Интернет и посмотрел, когда будет 30-ое февраля.
Там было написано, что раз в сто пятьдесят семь лет очередной високосный год отменяется, и тем самым отнимается один день, то есть 29-ое февраля.
Ни о каком 30-м февраля там не было сказано.