Старые времена

Филмор Плэйс
Тихо было в священной лавровой роще. Спадала дневная жара, утомлённое солнце опускалось за горизонт, в вечернем небе всё ярче сияла луна. Девушка с золотистыми волосами стояла, обратив голову в небо, и негромко повторяла слова молитвы. Одета она была в белый пеплос поверх бледно-голубого хитона , причудливо украшенный пояс и белые сандалии на небольших аккуратных ножках.
«О, Луна, Великая Богиня, Госпожа всех стихий! Как ты светла, как божественно великолепна! Чернота ночи не может поглотить твоего сияния, блеск звезд никогда не затмит твою чистоту…»
- Эй, Ариадна! – донеслись до неё девичьи голоса. Девушка закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. – Ариадна, тебя старшая жрица зовёт…
- Иду, - наконец отозвалась она, поворачиваясь в сторону машущих руками жриц. Вздохнула, словно нехотя возвращаясь в реальность, и пошла, прихрамывая, к ним.

- Ариадна, - встретили её девушки, - в бухту пришёл афинский корабль. Пасифая зовёт исполнить долг гостеприимства…
С тех пор, как афиняне отказались вступать в Критский торговый союз и стали грабить купеческие корабли, слова «афинский корабль» означали пиратов, насилие, грабежи, убийства и работорговлю. То и дело в Кносс приходили известия о том, как афиняне разграбили и потопили купеческий корабль, а иногда высаживались на берег и нападали на города торгового союза, насилуя и убивая мирных жителей. В ответ союз снарядил несколько военных кораблей, которые отправились преследовать пиратов, промышлявших в морях Сицилии. И как раз сейчас, когда мужчины Крита уплыли, в Кносс зашёл афинский корабль.
Далеко, ой как далеко ушли корабли царя Миноса, некому было защищать остров Великой Богини. Только и оставалось надеяться на священные законы гостеприимства, когда хозяева и гости забывают о распрях и собираются за общим столом, не опасаясь предательства…
Ариадна подошла к старшей жрице, одетой в пурпурно-красные одежды.
- Мама…
- Ариадна, - растерянно проговорила Пасифая, показывая рукой в сторону моря в серой предвечерней дымке, - афинский корабль…
- Я слышала, - кивнула девушка, глядя на то, как корабль под черными парусами словно зловещая хищная птица пересек кносскую бухту и подошел к пристани. – Жрицы сказали…
- Готовься встречать гостей, - продолжала Пасифая. – Я уже распорядилась накрывать на стол…
Девушка посмотрела в глаза старшей жрицы, потом кивнула:
- Хорошо, мама…
- Ну, иди… - кивнула Пасифая.
Ариадна обняла мать и, прихрамывая, пошла во дворец.

Прямо от пристани к дворцу уходила кремнистая дорога, по обеим сторонам которой стояли притихшие богатые дома купцов, скрытые буйно разросшимися кустами и плодовыми деревьями. По одиночке и группами опоясанные мечами афиняне сходили с корабля и собирались на пристани, вызывающе глядя по сторонам. Ожидавший на берегу сановник передал от имени старшей жрицы желание граждан Кносса хранить мир и приглашение на пир в честь прибывших. Командир что-то ответил, после чего афиняне нестройной толпой двинулись во дворец. Они шли, громко смеясь и переговариваясь, но до дворца доносился только невнятный рокот, усиливающий и без того тревожные ожидания жриц Великой Богини. Горожане прятались по домам.
У входа во дворец, растерянно улыбаясь, ждала старшая жрица. Поприветствовав афинян, Пасифая пригласила всех в пиршественный зал. Какие бы чувства ни испытывали минойцы к афинянам за убийство Андрогея, сына старшей жрицы и царя Миноса, надо было соблюдать законы гостеприимства.
Когда первое волнение улеглось и, громко переговариваясь, гости расселись за столы, Ариадна вышла к прибывшим. Благоухая ароматическими маслами, она медленно шла по залу, стараясь скрыть свою хромоту. Тут же какой-то афинянин громко отпустил про неё глупую шутку. Кровь отхлынула от лица жрицы, в наступившей тишине резко прозвучал смех афинян. Командир прибывших смеялся вместе со всеми, то и дело поглядывая на неё. «Как он вульгарен, - невольно поморщилась девушка. – А ещё, небось, царский сын. Видно, правду говорят: в Афинах цари ничем не лучше пастухов…»
Опустив взгляд, Ариадна прошла к столу и заняла своё место по правую руку от старшей жрицы. Виночерпий обходил стол, наливая присутствующим разбавленное вино.
- Алё-на! – вдруг прокричал краснолицый афинянин в синем хитоне. – Мы тут не дети, мы – псы войны!.. Неси неразбавленное вино…
Так на Крите вино не пили. Виночерпий обернулся и вопросительно посмотрел на Пасифаю. Старшая жрица окинула взглядом афинян, задержалась на командире – тот ухмылялся, словно его забавляла эта ситуация. Пасифая вновь посмотрела на виночерпия и кивнула. Тот кивнул в ответ, показывая, что понял приказание, и вышел из зала.
Какое-то время все молча ели тонко нарезанное мясо, хлеб и вяленые оливки. Потом один афинянин откинулся на столе и громко проворчал:
- Эх, гуся бы сюда…
- Лопай, что дают! – так же громко ответил ему сосед слева.
Афиняне засмеялись, словно услышали что-то невообразимо смешное. Смеялись и поглядывали друг на друга, избегая взглядов присутствующих жриц…
- Хватит ржать!.. – вдруг раздался голос командира. – Ведите себя достойно…
Переглянувшись, афиняне урезали веселье: действительно, чего это они… Пришёл виночерпий, стал разливать неразбавленное вино: только гостям - ни жрицы, ни сановники такое пить не стали. Ариадна налила себе воды, отпила немного и не успела поставить кубок, как вдруг почувствовала, что что-то ударилось ей в ногу. Посмотрела вниз – так и есть, вместе с виночерпием в зал прошёл чёрный дворцовый кот, который сейчас стоял слева от Ариадны и задрав голову, смотрел на неё. Девушка тихонько опустила руку и погладила кота по мохнатой голове. Кот мяукнул в ответ и стал тереться о ногу.
«Хороший, хороший», - тихонько шептала девушка, поглаживая кота. И вдруг заметила, что командир прибывших, улыбаясь, смотрит на неё. Смутившись, девушка выпрямилась на стуле и вернулась к еде. Некоторое время афинянин продолжал разглядывать девушку, потом поднялся и громко сказал Пасифае:
- Что ж, пойду, орошу мрамор ступеней струёй желанного…
- Только не против ветра, - не удержался афинянин, который мечтал о гусе.
- Да уж разберусь… - улыбнулся командир. – Заканчивайте тут…
Он вышел. Следом за ним по одному, по два стали подниматься афиняне. Служанки повели гостей устраиваться на ночлег. Поднялась и Ариадна. Поцеловала мать и вышла во двор.

Ярко светила луна, стояла душная летняя ночь. Мир, казалось, застыл в ожидании чего-то. Девушка чувствовала беду, словно сбывались древние, невнятные пророчества о сумерках критских богов. Страх охватил душу Ариадны, она поспешила в священную лавровую рощу. О, как молилась жрица Великой Богине, умоляя заступиться за Крит, не отдавать остров на поругание пришельцам…
Внезапно перед ней появился ухмыляющийся командир афинян:
- Как ты посмел прийти в священную рощу? - возмутилась Ариадна. – Сюда разрешено приходить только богам и жрицам…
- Что мне боги, - отвечал тот. – Я Тесей, сын Посейдона.
- Тесей… - повторила девушка, окидывая взглядом афинянина.
В присутствии чужака жрица больше не могла молиться, поэтому повернулась, чтобы идти во дворец.
- Куда ты? – загородил ей путь Тесей. – Присаживайся, потрындим про то да сё… Я и вина прихватил… - он показал на амфору у ног: - Накатишь?..
Девушка покачала головой, собираясь пройти мимо, афинянин поглядел на её старание скрыть хромоту и усмехнулся:
- Садись, - он с силой потянул жрицу за руку на землю, - отдохни…
Неожиданно Ариадна услышала женские крики и плач.
- Что происходит? – повернулась она к Тесею.
- Не знаю, - не моргнув глазом, солгал он. – Садись…
Крики были всё ближе, а скоро жрица увидела и афинян, грабящих дворец.
- Как вы посмели нарушить священный закон гостеприимства? – возмутилась девушка, глядя в лицо Тесея.
- Ты чё?.. Это не я… - снова солгал он.
Наглость, с которой афинянин лгал прямо в глаза, так поразила Ариадну, что на мгновение она потеряла дар речи. И это после того, как они сидели за одним столом, пили вино и разделяли пищу... И вдруг Тесей ухватил жрицу за плечи и опрокинул на землю. Не обращая внимания на сопротивление, он сорвал пояс, пеплос и набросился на девушку. В пылу борьбы афинянин разорвал на ней хитон и вошел силой. Истерзанная, раздавленная таким неподобающим обращением, Ариадна лежала, не в силах пошевелиться, пока чужак делал свое дело. Боль пронзала её, даже не столько физическая, сколько духовная. Надо было что-то делать, но что?..
Закончив, Тесей откатился в сторону и немного полежал без движения рядом с опозоренной жрицей. Потом встал, взял меч, одежду и начал молча одеваться. Одевшись, надолго приложился к амфоре с вином.
- Ну чё, - обратился афинянин к всё ещё лежащей без движения жрице, - накатишь?..
Ариадна лежала на земле и не понимала случившегося. «Почему это случилось со мной, Луна-богиня? – спрашивала девушка. - Разве я была плохой жрицей?» Равнодушно светила луна, Великая Богиня молчала. Ариадна приподнялась и запахнулась в пеплос, прикрывая разорванный хитон. В свете разгоравшегося пожара на пальце у неё блеснуло священное серебряное колечко.
- У тебя кольцо? – афинянин схватил Ариадну за руку. – Подари мне. В залог нашей любви…
«В Афинах это называется любовью?» – хотела спросить девушка, но удержалась. Не желая унижаться, спорить с дикарём, жрица молча сняла кольцо и протянула Тесею. Забыв про амфору с вином, он схватил подарок и побежал к погромщикам…

Когда закончилась ночь, долгая ночь грабежей и погромов, когда прятавшиеся в подвалах жители Кносса вышли на улицы, чтобы помочь покалеченным и собрать убитых, когда слуги стали приводить в порядок дворец после погрома, старшая жрица зашла в комнату Ариадны. Девушка лежала в постели, всё ещё пытаясь осмыслить случившееся.
- Ты выбрала афинянина в мужья? - спросила Пасифая. - Я видела кольцо у Тесея...
- Мама, – проговорила Ариадна, едва сдерживая слёзы, - он взял меня силой. Я не смогла ему помешать…
- Силой… - растерянно повторила Пасифая. Невозможное произошло: жрицу Луны опозорил афинский дикарь. Лучше бы она умерла.
- Что же теперь делать?..
- Что делать… – задумалась старшая жрица. Потом сказала: - Так или иначе Тесей стал твоим мужем. Надо принять это и жить дальше…
- Ах, мама, - заплакала девушка, - если бы я могла что-нибудь изменить!..
- Не плачь, - обняла её Пасифая. – Мы не в силах изменить судьбу. Но знаешь… - она запнулась в поиске подходящих слов, - может быть, стоит отвести афинянина к Астерию? Кто-то же должен передать ему знание…
- Астерий… - повторила Ариадна. – Как жаль, что вчера его не было с нами…
- Ну, полно, - поцеловала дочь в щёку старшая жрица. – Вставай, умывайся! Помогу тебе одеться…

На завтрак Ариадна вышла в пурпурно-красном пеплосе поверх розового хитона, тёмно-красном поясе и сандалиях цвета гранатового сока. Её золотистые волосы были перевязаны плетёным красным шнурком. Жрица прошла, прихрамывая, в зал, где собрались афиняне. Им прислуживали заплаканные служанки.
Девушка прошла на своё место, напротив ухмыляющегося Тесея.
- Что такая кислая? – громко спросил он Ариадну. – Живот что ли болит?..
Пираты заржали. Не отвечая, жрица налила себе воды. Отпила немного, поглядела по сторонам в поисках кота, который всегда приходил позавтракать со жрицами. Кота нигде не было видно.
- Ты не видел кота? – спросила девушка жующего Тесея.
- Чёрного с белым пятном?.. Нет, не видел…
Она замолчала, не зная, о чём говорить. Один из афинян с выбитым передним зубом поднялся со своего места, подошел к командиру и что-то прошептал ему на ухо, указывая на Ариадну. Тесей кивнул.
- А чё, - обернулся он к жрице, - правда, ты знаешь, как выйти из Лабиринта? Ну, того, где Минотавр…
- Астерий, - поправила она. – Мы зовем его Астерий, в честь деда… Знаешь, он ведь тоже сын Посейдона, как и ты…
- Знаю, знаю, - нетерпеливо оборвал афинянин. – Мне этим уже все уши прожужжали, просто вывих мозга... Иногда кажется, что у меня слишком много братьев…
- Во-первых, я не жужжу, - вспыхнула девушка. - А во-вторых, в таком тоне я разговаривать с тобой не буду. Если ты думаешь, что ты в Афинах, то ты ошибаешься, Тесей, ты сильно ошибаешься…
Она хотела подняться, чтобы уйти, но Тесей схватил жрицу за руку:
- Прости, Ариадна, - проговорил он примирительно. – Пусть будет Астерий, бычий сын, человеческий бык… Как мне найти его и выйти обратно? Там ведь есть сокровища?..
- Сокровища?.. – удивилась жрица. – Нет там никаких сокровищ. Только священная утварь…
- Золотая?..
- Серебряная и золотая… Ценность её в другом, она…
- Ладно, - оборвал девушку афинянин, - согласен… Пойдём к твоему Астерию. Жду тебя у выхода…
Тесей встал из-за стола и, напевая какую-то эпиталаму, подошел к афинянке Эгле, дочери Панопея, одной из младших жриц. Обняв жрицу за талию, он начал ей что-то нашептывать. Некоторое время Эгла кокетливо отмахивалась, потом едва заметно кивнула. Афинянин снял с пальца священное кольцо, взятое у Ариадны, и протянул Эгле. Та самодовольно посмотрела на Ариадну. Кровь отхлынула от лица девушки, но она удержала себя в руках и пошла, прихрамывая, за клубком Дедала.
- Знаешь, - догнала Ариадну Эгла, - Тесей сделал мне предложение. Он сказал, что как только вернется из Лабиринта, то заберет меня и навсегда уплывет с этого проклятого острова. Ты же видела колечко, - продолжала наглая жрица, - которое он мне дал? Так вот, мы обручились.
Ариадна с трудом сдерживалась, чтобы не согнать улыбку с лица афинянки.
- И знаешь, что ещё сказал Тесей, - бахвалилась Эгла. – Он сказал, что возьмет тебя с собой, чтобы в Афинах ты стала моей рабыней. Ты будешь лизать мои…
Тут Ариадна повернулась и с наслаждением дала пощечину зарвавшейся афинянке. Она взвыла, схватилась за щёку и бросилась к Тесею.
Ариадна прошла в свою спальню. Из потайной шкатулки жрица достала подаренный Дедалом клубок шерстяных ниток и пошла к поджидавшему афинянину. Угрюмая Эгла что-то нашептывала Тесею на ухо. Увидев Ариадну, афинянка поспешила спрятаться за дверь.
- Я вижу, ты сегодня не в духе, - с сарказмом промолвил Тесей.
- Пойдём, - бесстрастно ответила девушка, желая поскорее покончить с неприятным делом.
- Пошли, - согласился афинянин.

Всё жарче палило солнце. Жрица и афинянин шли к Лабиринту, построенному Дедалом по заказу царя Миноса. Перед тем, как покинуть Крит, строитель рассказал Ариадне способ, как достичь святилища Луны-богини посреди Лабиринта и выйти обратно. «Если привязать конец нити к притолоке входной двери, - рассказывал Дедал, - и бросить клубок вглубь здания, то по едва заметным уклонам клубок сам покатится прямо к центру Лабиринта, в святилище Великой Богини. Выйти же оттуда можно будет, идя назад по привязанной нити». Ариадна открыла секрет Лабиринта Тесею, но перед тем, как вручить клубок, ещё раз предупредила:
- На Крите не принято строить храмы, в доме Двойного Топора  находится наше главное святилище. Поэтому веди себя так же, как в афинском храме, с уважением относясь к нашим обычаям, в том числе и к обычаю жертвоприношения… Жертва должна быть принесена только после победы в бою, и только ударом лабриса  на алтаре святилища…
- А правда, что каждые полгода он требует пленных?.. – перебил афинянин.
- Кто? – не сразу поняла девушка.
- Минотавр… Или как там его, Астерий… Говорят, убивает и ест…
- Зачем есть пленных? – растерялась жрица. – У нас хватает еды…
- А я чё, знаю? - признался Тесей. – Так говорят…
- Кто говорит-то?
- Все говорят… Ещё говорят, у него рога на голове и шерсть на ладонях…
- Этого точно нет, - улыбнулась девушка. – Сказки какие-то… Ты что, боишься? – вдруг поняла она.
- Да ну… - расхрабрился пришелец. – Чего там бояться, человеко-бык какой-то…
Ариадна улыбнулась и ничего не ответила, афинянин тоже замолчал. Они прошли к дому Двойного Топора, где, среди множества ложных, жрица указала Тесею истинный вход.
«…Много раз, - думала девушка, глядя вслед удаляющемуся пришельцу, - приводили сюда пленных пиратов. Много раз Астерий вступал в бой с ними и делал то, что должен, пользуясь кремниевым лабрисом… Кто победит сегодня? Станет ли Тесей новым жрецом Великой Богини?..» Тревога не дала Ариадне устоять на месте, она бесшумно проскользнула в Лабиринт следом за афинянином.

Свет с трудом проникал сквозь небольшие окошки под потолком, сделанные Дедалом так, чтобы в доме Двойного Топора всегда царил полумрак. Тут и там среди виноградных лоз, искусно выписанных на известняковой стене, угрожающе извивались большие черные змеи. Но они были не более живыми, чем нарисованные виноградные лозы.
Шаги пришельца по покрытому раковинами полу гулко раздавались впереди жрицы. Тесей заметно нервничал. Дважды начинал петь охотничью песню, но тут же обрывал себя на полуслове. Вскоре афинянин замолчал. Пару раз даже казалось, что он хочет повернуть назад. Из-за робости, с которой пришелец шел к своему сводному брату по отцу, девушка почти догнала Тесея возле святилища, но нарочно задержалась в тени под дверью.
Из-за того, что Астерий вел уединенный образ жизни, почти не выходя из Лабиринта, во дворце его не любили. Только Пасифая неизменно радовалась приходу сына, да и сама нередко ходила его проведать. Но как она находила дорогу, как он ориентировался в полумраке, полном опасностей, никто не знал. Как и то, куда девались тела принесённых в жертву пиратов – просто исчезали в Лабиринте и всё… Именно поэтому, из-за нелюдимости и уединенного образа жизни, который вёл Астерий, его прозвали «быком Миноса», Минотавром.
Когда Тесей вошел к Астерию в комнату, тот что-то читал, отложив в сторону двойной топор и рогатую маску быка. По стенам святилища замысловатым узором плясали белые журавли, в глубине комнаты стоял украшенный рогами алтарь. Священная сеть, которой Луна-богиня ловила свою жертву, лежала рядом с потемневшим от времени медным треножником. Заметив гостя, Астерий отложил таблички с клинописью и обрадовано пошёл афинянину навстречу.
- Здравствуй, Тесей, - радушно сказал Астерий. – Проходи, присаживайся...
- Здравствуй, - дичась, ответил афинянин, подозрительно оглядывая святилище. По сравнению с Астерием он казался тщедушным.
- Выпьешь вина? – предложил Астерий, ставя перед Тесеем серебряный кубок.
- Пожалуй, - хмуро кивнул он.
- Знаешь, - продолжал говорить Астерий, обходя треножник и беря в руки кувшин с дорогим вином, - я ждал тебя. В древних пророчествах говорилось, что однажды ты придешь ко мне, и присядешь, чтобы выпить вина. А потом, что было потом?.. – вспоминал Астерий (он не видел, что Тесей встал и тихо прокрался к нему сзади. Ариадна затаила дыхание), - Ах, да, конец пророчеств утерян, но я думаю, что два брата всегда найдут общий язык…
- Непременно, - лицемерно проговорил афинянин и неожиданно вонзил меч Астерию в спину.
Астерий покачнулся и упал, уронив кувшин. Вино разлилось по покрытому раковинами полу. Задыхаясь, Астерий повернул голову и посмотрел на пришельца, хотел ещё что-то сказать, но только хрип раздавался из пробитых лёгких. Потом он несколько раз дернулся и умер. Танец журавлей, казалось, стал каким-то угрожающим.
- Чё, сука, прямо в позвоночник?.. – кривляясь, проговорил Тесей.  – У нас ещё будет время найти общий язык… - он ухмыльнулся и толкнул ногой голову мертвого брата в тёмной луже дорого вина, - в Аиде…
Подурачившись, афинянин спрятал меч в ножны и стал рыться в священной утвари. В ужасе перед происходящим, перед таким невероятным оскорблением святилища, Ариадна побледнела, из груди её вырвался крик. Тесей резко обернулся и выхватил меч.
- А, это ты, Ариадна, - сказал он, опуская меч. – Я думал, шпионы.
- Зачем, - заплакала жрица, - зачем ты это сделал? Почему не убил в бою?
- Зачем-зачем… - оправдывался афинянин. – Он первый начал… Подожди, сейчас соберу вещи…
«Какие вещи?..» – вертелось у девушки в голове, но она была слишком потрясена, чтобы что-то соображать. Пока пришелец рыскал по святилищу в поисках золота и серебра, жрица думала о долге перед Богиней.

Астерий всё ещё лежал на полу, там, где его оставил предательский удар афинянина. Глаза жреца хранили печать недоумения. Беззвучно переступали журавли на стенах.
Прощаясь, девушка немного постояла над сводным братом, после этого взяла сеть Богини и покрыла Астерия с ног до головы. Со стороны это выглядело так, словно Великая Богиня, наконец, поймала жреца в свои сети. Потом Ариадна медленно подняла лабрис за длинную деревянную рукоятку. С тех пор, как Астерий ушел жить в Лабиринт, девушке не приходилось держать в руках кремниевый топор, и теперь она словно пожимала теплую руку давно забытой подруги. Взмахнув топором, жрица легко отрубила мертвому Астерию голову и положила её на украшенный рогами алтарь Великой Богини. Присев сев на блестящий медный треножник, вознесла Луне-богине ритуальную молитву.
«О, Великая Богиня, Госпожа всех стихий, Богиня смерти и воскресения... Почему так случилось, что с нами произошло?.. Прости нам наше небрежение, дай силы противостоять чужим богам...»
Она хотела продолжать, но подошёл Тесей с мешком за плечами.
- Пойдём, - проговорил он. – Нас ждут товарищи…
«Какие товарищи?..» – пронеслось в голове у девушки, но она была так расстроена, так опечалена осквернением Святилища Великой Богини, что просто не могла сопротивляться. В какой-то бессмысленной ненависти афинянин пнул священный треножник, взял Ариадну за руку и потянул к выходу. И, уже выходя из комнаты, мимоходом сунул за пазуху серебряный кубок. «Зачем он тебе»? - хотела спросить девушка, но язык застыл у неё во рту. Трусу нет места у алтаря Великой Богини.
В сумерках Лабиринта они медленно шли по нити обратно среди угрожающе извивающихся черных змей на стенах. Словно разбуженные неожиданным вторжением, змеи переплетались между собой, приподнимали головы, раскрывали глаза, покачивали жалами. Казалось, даже было слышно их злобное шипение. Невыразимый страх навалился на Тесея. Озираясь по сторонам, он побежал к выходу, увлекая за собой прихрамывающую жрицу.

Чем ближе они подходили к выходу из Лабиринта, тем отчётливее Ариадна слышала гул снаружи. Некоторое время смятённое сознание девушки не воспринимало звуки отдельно, казалось будто шумит штормовое море… Но вот шум стал распадаться на отдельные составляющие, слышались крики, плач, треск  ломаемой мебели… Потом жрица заметила Пасифаю и Федру, плачущих в лавровой роще. Словно испуганная косуля, Ариадна бросилась к ним. Тесей посмотрел вслед Ариадне, плюнул и пошёл к своим.
- Что случилось, - спросила девушка, подбегая к матери и сестре. – Почему вы здесь?
- Афиняне… - рыдая, ответила Пасифая. – Снова погромы, снова насилие, грабежи и убийства… Смотри… - она махнула рукой на ближайшее дерево.
Ариадна повернула голову и увидела тушку повешенного пиратами кота: чёрного с белым пятном на груди.
- Зачем?.. – вырвалось у девушки.
Пасифая и Федра не ответили. Бессмысленная жестокость, с которой было убито ни в чём не повинное животное, просто не укладывалась в голове.
- Что это за люди?.. – плакала старшая жрица.
- Они не люди, мама, - обняла её Ариадна. – Они афиняне…
Когда крики и плач стали стихать, Ариадна и Федра вышли из рощи, проведать дворец и пообещав матери прислать нескольких жриц.
Во дворце царил полный разгром. Те девушки, что не успели спрятаться, были избиты и изнасилованы, мебель перевёрнута и брошена на пол. Всё, что представляло ценность, было вынесено. Слуги рассказывали, что погромщики тянули всё, что попадёт под руку, даже гипсовые статуэтки и ношеное нижнее бельё… Но куда хуже было то, что всё, что пираты не могли взять с собой, они постарались разбить, сломать, изорвать, загадить… В бессильном горе жрицы ломали руки над разбитыми, испорченными святынями, плакали над расколотыми глиняными табличками с описаниями таинств…

В сопровождении нескольких подручных пришёл Тесей. Он походил по дворцу, словно выискивая, осталось ли ещё что-нибудь ценное, уже собирался уходить, как вдруг Ариадна с ужасом заметила, как афинянин в украденном из дворца плаще наклонился к Тесею и что-то говорит, указывая на неё. Тесей кивнул и направился в жрице. Сердце девушки стучало, как сумасшедшее…
- Собирайся, Ариадна, - проговорил афинянин, подходя к жрице, - нам пора…
- Куда? – недоумённо спросила девушка.
- На корабль, - настаивал Тесей. – Заберу тебя в Афины…
- Где сделаешь меня рабыней?..
- Откуда… - начал, было, афинянин и прикусил язык.
- Я пойду, - неожиданно вышла вперёд Федра. – Возьмёшь меня?..
Тесей окинул взглядом юную жрицу, как покупатель на рынке рассматривает лошадь, только что зубы не посмотрел.
- Слишком юная… - он покачал головой и отвернулся к поджидавшим пиратам. – Уходим!..
Нестройной толпой пришельцы пошли на пристань.
- А я бы взял… - донёсся грубый голос. – Чесала бы мне под доспехами… Или ещё где…
- Хороший у нас командир… Ровный и чёткий…
- Алё-на… - выкрикнул какой-то афинянин служанке с амфорой. - Куда пошла?..
Не отвечая, девушка прошмыгнула мимо. Пришельцы не стали задерживаться. Ошеломлённая Ариадна во все глаза смотрела на младшую сестру:
- Ты что? Зачем хотела пойти с ними?..
- Ненавижу, - сверкнули глаза Федры. – За то, что они сделали с мамой, с тобой, со всеми нами… Уж я бы придумала…
Глядя на то, как афиняне тянут на корабли награбленное, Ариадна подумала, что чувствует к пиратам не ненависть, а скорее, презрение, какую-то гадливость, словно те нечистоты, которыми они загадили дворец, и являлись истинной сутью афинян.

Солнце клонилось к закату, спадала дневная жара. С дворцового холма жрицы молча смотрели на пристань, на то, как пришельцы покидают разграбленный, истерзанный Кносс. Говорить было не о чем, просто хотелось, чтобы пираты, наконец, ушли. Не видеть, не слышать, забыть, как дурной сон…
И вот, когда они погрузились, отдали швартовы и корабль под чёрными парусами, лениво покачиваясь, стал отходить от пристани, девушки вдруг увидели дым над портовым зернохранилищем. Сначала белый, потом повалили чёрные клубы и вот уже огромные языки пламени поглотили запасы… Надо было бежать, тушить пожар, но чем?.. И как?.. Ариадне пришло в голову, что всё, что натворили афиняне до этого, все грабежи, разрушения и убийства, - всё это ничто по сравнению с голодной смертью, на которую они обрекали город.
И тут далеко-далеко, в просторах тёмно-синего моря девушки увидели корабль под белым парусами. Он спешил, нёсся на всех парусах, словно сама Великая Богиня призвала на помощь. Пока ещё нельзя было различить, чей именно это корабль, но можно было точно сказать, что это корабль Критского союза.
Афиняне тоже заметили белый корабль. Заметались пираты, ставя дополнительные паруса, забегали как крысы. Неважные мореходы, афиняне понимали, что в открытом бою у них шансов нет против критских воинов. Всей храбрости псов войны хватает лишь на то, чтобы грабить и убивать мирных жителей и подло поджигать зернохранилища…
Всем сердцем Ариадна молилась Великой Богине, белый корабль шёл прямо на афинян. Уже можно было разглядеть большую позолоченную голову быка на носу корабля. «Это Дионисий, - обрадовалась жрица. – Его корабль привела Богиня». Ужас объял пиратов, всё ближе критские воины, всё ближе возмездие… И вдруг огромная волна выросла прямо перед чёрным кораблём, подхватила его и отнесла далеко в сторону - словно сам Посейдон помогал Тесею. Белый корабль Дионисия пронёсся мимо…
На море опускались сумерки. Преследовать пиратский корабль не имело смысла: темнота надёжно укроет его чёрные паруса. Корабль Дионисия медленно входил в порт, морской ветер доносил, казалось, прощальные слова Великой Богини…
Ариадна повернулась, чтобы идти во дворец: всё-таки её руки не будут лишними в уборке. Взгляд жрицы задержался на младшей сестре: та всё ещё стояла, глядя вслед чёрному кораблю: «Я отомщу, - повторяла Федра. – Не знаю, как, но…»