Вход - рубль. 4

- А война всё шла и шла. От ненависти и помешательства появились те, кого назвали тумаками, – Захар сидел у прогорающего очага и смотрел, как Странник пробует чай.

- Это что? – спросил тот удивлённо, держа большую алюминиевую кружку двумя руками. Чай был очень крепкий и горячий, а потому Страннику приходилось, как пианисту, перебирать пальцами по бокам кружки.

- Ты чувствуешь тепло? – Захар заметил игру пальцев. – А холод?
- И ещё я стал последнее время уставать, – Странник отхлебнул, обжигая губы. - И что с ними сделали?

- Ничего. Их накрыл туман, и вот они… то есть, вы… теперь здесь. К вам сразу же вернулся разум, но не чувства. Они возвращаются постепенно, по мере надобности. Если вам это становятся нужно, то вы начинаете чувствовать.
- Это значит, что я скоро снова стану человеком?
 
- Это ещё ничего не значит. Эти чувства, что у тебя сейчас, у людей от рождения. Они на земле нужны для жизни тела, а для того чтобы стать человеком, их недостаточно.
- Жаль, – Странник поставил кружку на грубый, смастерённый неумелой рукой стол и горько посмотрел на Захара.
- Нет, не жаль. Просто, ты - в начале пути. А ведь здесь есть те, кого устраивает отсутствие чувств вообще. Тот же Философ, который таким образом может скакать голым и вмерзать в любую лужу, бессмысленно пялясь на блеск солнца в воде.
- Почему бессмысленно? Он ищет там гармонию.

Захар удивился такому рассуждению, подумав, что этот тумак за несколько часов заставляет его задуматься уже второй раз. Да, при первой их встрече Странник едва выговаривал слова, при следующих, правда, говорил без запинки, но ничего примечательного в его словах не было, и вот теперь…
- Может быть, пройдя в поисках гармонии этот путь, - Захар тщательно подбирал слова, попутно додумывая мысль, - Философ и перестанет быть тумаком, но точно человеком не станет.

- Потому что людям чужда гармония?
- Вовсе нет…
- А как же тогда война?
- Если у людей нет гармонии, это вовсе не значит, что они к ней не стремятся, – Захар начинал потеть от такого разговора. Хорошо, что это - Странник, а не Философ. – Вот нам, например, удалось закончить войну.
- И теперь вы ищете гармонию?
- Можно сказать и так. Теперь мы учимся жить в мире. Оказалось, что ничуть не легче, чем воевать, – Захар горько усмехнулся, а Странник, приготовившись слушать, снова взял кружку в руки.

- Оказалось, что взять и прекратить войну это совсем не то, чтобы взять и примирить всех. Всегда находятся люди, которым на войне лучше. Это и те солдаты, которые не умеют ничего больше, кроме как воевать, это и те генералы, которые получали ордена и славу на войне, а теперь вдруг стали ненужными. Но и это было бы полбеды. Простые люди, настолько привыкли к тому, что другие простые люди им - враги… - Захар замолчал, не зная, как и продолжить… - В общем, армию пришлось оставить на линии фронта, чтобы люди не смогли сами начать новую войну. Вот, до чего мы дожили. А ты говоришь – гармония. Война нас отбросила на сотни лет назад, а вас, тумаков, выкинула куда-то вообще на задворки жизни.

Странник отхлебнул из кружки, и словно бы впервые за сегодняшний вечер, ощутив аромат и вкус чая, поморщился от удовольствия, а потом сказал:
- И зачем нам тогда туда спешить? Здесь жизнь вполне приемлема. Особенно, если ты не чувствуешь ни голода, ни холода, – в глазах Странника промелькнула ирония: – Пойду лучше заморожусь вместе с Философом в поисках истины.
- У тебя уже ничего не получится. Надо было раньше. Теперь ты просто замёрзнешь и умрёшь от голода.
- Почему? Ведь вы, люди, смогли отбросить свои чувства и начать воевать, а я не смогу этого сделать?

- Потому что чувства, которые вернулись к тебе, отбросить нельзя. Туман, или те, кто им управляет, лишили вас вообще всего, чтобы вы не чувствовали боли и прочего. Самому от них отказаться уже нельзя - это не любовь, не жалость, не доброта. Теперь ты снова обречён чувствовать жару и холод, голод и боль, как любое живое существо. Даже ящерица вылезает погреться на солнце…
- Вот успокоил. Сидел бы, как Философ, задом во льду и не страдал…
- Но ты выбрал страдание. Почувствовав свою боль, ты сможешь понять другого и помочь ему в беде. Это уже будет сострадание. Считай, что ты снова стал человеком.

- Тогда почему у вас там люди рвутся воевать, хотя теперь это вовсе не нужно?
- У них тоже проблемы с чувствами. Они выросли на ненависти к врагу. На той самой ненависти, которая вас захлестнула, а их не успела…
- В общем, выбравшись отсюда... – Странник снова отхлебнул чая и замолчал.
- Выбравшись отсюда, придётся начинать сначала, но уже на другом уровне, – Захар вдруг вспомнил, что у него есть ещё кое-что, кроме чая и патронов, приготовленное специально для Странника. Он долго рылся в своём рюкзаке, прежде чем достал пачку рафинада.

- Попробуй чай с этим, – Захар открыл пачку и протянул два куска Страннику. Остальной сахар поставил на стол так, чтобы не осталось никаких сомнений, для кого этот сахар предназначался.

Странник повертел два белых кубика в руке, рассматривая, потом понюхал, явно не желая спрашивать: «что ж мне с ними делать-то?».

- Можешь бросить в кружку, только размешай, а можешь один кусок положить за щёку и с ним пить чай. Потом положишь второй. Странник предпочёл второй способ и, упрятав в рот один кубик, второй крепко сжав в руке, отхлебнул из кружки. Глаза его вдруг остановились. Растаявший в чае сахар расползся во рту блаженной сладостью. Странник закрыл глаза. Когда от сахара остались только воспоминания, он тут же положил в рот второй кусок  и пытался его раскусить. Но не тут-то было! Сахар был из армейского рациона – твёрдый. Спохватившись, Странник вновь отхлебнул чая и опять зажмурился от счастья. Открыв глаза, он потянулся, было, к столу за новым куском, но пачки на столе не было. Странник вопросительно посмотрел на Захара.

- Нельзя много, – сказал тот и поставил сахар на стол. Странник вздохнул. «Как ребёнок» - подумал Захар. Большой, умный, опасный ребёнок. Он никогда не скидывал со счетов тот факт, что Странник, как и все остальные здесь, был тумаком. И то, что им кто-то отключил вообще все чувства, кроме тех, которые им требовались, не давало гарантии безопасности. Кто знает, какому тумаку, что и когда потребуется. Вдруг у кого-то из них возникнет надобность в жестокости или агрессии. Тут так всё странно… Можно не есть вообще, но раз взяв в рот пищу, тумак начинал, как и человек, чувствовать голод и жажду. Надев на себя одежду, или по каким-то другим причинам он узнавал о холоде и жаре.

Захар не знал, откуда могла появиться необходимость в жестокости или ненависти – от самого ли тумака, или чего-то внешнего, но даже тут не обходилось без них. Не зря же Странник за помощь в поисках отца первым делом выторговал себе карабин, и Захар должен был его принести, хотя оружие вносить в туман запрещалось.

Так что Захар никогда ни к кому не поворачивался здесь спиной. Слишком сложны были различные сочетания отдельных осколков чувств у таких вот «детишек». Один Философ чего стоит. Он, видите ли, ищет истину и гармонию, и для этого ему не требуется ни одного чувства. Они ему даже мешают. Может, он так быстрее найдёт то, что ищет, но поделиться своей «чистой» гармонией не сможет не только с людьми, но даже с остальными тумаками – теперь они его просто не поймут, потому что нет в них той пустоты и отрешённости, которую Философ смог сохранить в себе. Захар задумался. Действительно, может быть, этот самый Философ - не отставший позади всех в своём развитии тумак, а, наоборот, самый развитый, только идущий своим путём. Не к людям, а в сторону. И никто пока не доказал, что этот путь хуже…

- Чего молчишь? – спросил Странник. – Рассказывай, что дальше делать будете там, на земле. А то вот вернёшься отсюда другим человеком, а у вас всё по-старому! – сказал он и засмеялся…

Продолжение здесь: https://www.proza.ru/2017/07/08/22