Ванька

                           
        Немногословный и скромный учитель химии эстонец Август Александрович Кортель (по прозвищу Плюмбум) всегда одевался по-военному в поношенный офицерский китель; у нас, вообще, было много учителей-фронтовиков. Говорил он тихо с явно немецким акцентом и преподавал в десятом нашем классе только до нового года.
        На смену ему пришёл пожилой и странный Иван Васильевич Седлецкий. Его нелепая голо-лысая голова была посажена на высокое и худое тело. Человек он был тоже немногословный и, повторяю, странный. Мы сразу стали звать его Ванькой.

       Одетый всегда в поношенный костюм, он никогда не приходил на урок вовремя. Первое время мы пол-урока шумели, трепались, кое-кто опаздывал. К середине урока он вдруг появлялся в кабинете из подсобной кладовой и продолжал рассказ именно со слова фразы, прерванной на предыдущем уроке, продолжал рассказ, к примеру, об «алдегидах и  кетонах». Настаивая при этом именно на слове «аЛдегид», утверждая, что когда-то его учитель, химик по фамилии Залькинд (не ЗаЛкинд!), говорил: «Запомните: не «аЛЬдегид», а «аЛдегид»! А я – ЗаЛЬкинд!».

        Иногда он молча снимал с левого мизинца особый футлярчик, и на свет появлялся сантиметров пяти длиной жёлтый выгнуто-изогнутый ноготь – им он зачерпывал различные химикалии для опытов. Когда проходили сахара, он им же насыпал горку глюкозы на ладонь желающим её попробовать! Желающих было мало...

        О химии, о веществах и их свойствах говорил тоже мало. Опыты ставил молча, но внимательно следил, как мы неумело разогреваем на газовых горелках (они были на столах перед каждым учеником)  свои пробирки и мензурки.
       Гораздо больше трепался о каком-нибудь Качепидзе, комиссаре их полка  в Гражданскую, который, якобы, бегал с шашкой наголо за провинившимся армейцем и кричал: «Стой, нехороший человек, зарублю! Стой – зарублю! Пожалуйста, стой!».
 
        Слух о разболтанном странном учителе дошёл до РОНО. В один прекрасный день дверь кабинета распахнулась и вслед за директором вошли два инспектора. Было объявлено, что сейчас комиссия из представителей РОНО будет проверять знания учеников нашего класса. Мы посмотрели на Ваньку.
       Было видно, что ему не только неприятен этот визит - он неожидан! Ванька качнул головой вбок, мол, «валяйте» и, положив наш классный журнал перед пришедшими, уселся сбоку от кафедры.

       Начался опрос, Ванька сидел молча. Интересно!... Какой бы вопрос, кому бы из нас ни был он задан – все ответы оказывались правильными! Только один раз в журнале появилась «четвёрка» - всё остальное было только «пять», «пять»… 
       Мне было странно, всем нам было странно... Показалось, «комиссанты» имеют смущённый, даже обалделый вид! Во след уходящим Ванька произнёс любезное «когда пожелаете, заходите ещё» и сурово посмотрел на нас, уже готовых дурачиться.
 
       На первый вечер встречи выпускников в следующем году мы пришли радостные и слегка (что скрывать!) поддатые. Возле простенка с задрапированной пока доской с именами прошлогодних выпускников-медалистов стоял в синем новом костюме парторг школы Седлецкий. Наш лысый Ванька. К широкому лацкану был прикреплён единственный орден Боевого Красного Знамени - без колодки, без ленточки... Когда настал момент, Ванька, сделав, почему-то, снисходительную мину, дёрнул за верёвочку - драпировка упала…

       В кабинете химии за знакомыми столами, оснащёнными теми газовыми горелками, что так были нужны для опытов, мы делились друг с другом своими победами и поражениями, свободно выпивали, затем в актовом зале танцевали с учительницами и девчонками-выпускницами из соседней женской школы... И снова шли в кабинет химии за тем же самым…

       И только под самый конец вечера нам стало известно, что наш Ванька, Иван Васильевич Седлецкий, оказывается, сам был во время Гражданской комиссаром, и его орден имеет трёхзначный номер! Это - когда кто-то спросил Ваньку, почему орден его без ленточки и на нём нет колечка? Случайно спросил...