Глава 1. Авария

- Григорий Николаевич, Григорий Николаевич, - толкает Кузнецова в локоть Исупов и просит его на что-то посмотреть в иллюминатор вертолета.

- Что там? – генеральный директор припадает лбом к стеклу и всматривается.

Участок, где вчера днем произошел разрыв газопровода, заболоченный, находится в трех километрах от поймы реки. И как назло, с другой стороны от линейного производственного управления, которое отвечает за эту часть эксплуатации трубы. Моста, как и дороги, по которой можно сюда добраться и доставить всю необходимую ремонтную технику, как и саму трубу, нет. Единственное, что повезло, произошел этот злополучный разрыв в пяти километрах от железной дороги, что в семь раз ближе от линейного управления. Это и позволило в самые краткие сроки, в течение нескольких часов, перебросить сюда аварийный поезд со специальной техникой и поставить его в тупик, оставленный в свое время для погрузки древесины леспромхозом.

К пяти утра, за счет старых дорог, оставленных лесорубами и укладки в непроходимых местах лежневки, ремонтники пробились к месту аварии. Огонь, рвавшийся из газопровода наружу, удалось остановить еще вчера, через несколько часов после аварии, переключив потоки газа в другой газопровод. Пожара не было, граница тайги в полутора километрах, а здесь растет болотный лес - скрученный, больной.

«И то, если бы не перестающие две недели подряд сентябрьские дожди, немалая часть леса здесь бы сгорела, - смотря на черные пятна горельника, хорошо просматривающегося на серо-рыжем ковре болота, думал Кузнецов. – На глаз метров двести-триста в длину и шириною метров пятьдесят. Хотя в этом, скорее всего, ошибаюсь. Мы сейчас находимся в трехстах-четырехстах метрах над землей. А огонь после разрыва трубы здесь был очень мощным. По словам обходчика, он поднялся метров на тридцать над землей».

Рассматривая технику, расположившуюся у образовавшегося котлована, образовавшегося после разрыва газопровода, Кузнецов вопросительно посмотрел на Исупова:

- Что там?

- Григорий Николаевич, извините, забыл сказать, мне перед вылетом сообщили, что нашли третий кусок разорванной трубы.

- Ну, не медли!

- Метров на семьдесят улетел! - кричит в ухо директора Наиль Сахиевич. – Его вес приблизительно три-три с половиной тонны.

- Хорошо бабахнуло! Я смотрю, работает всего два трубоукладчика здесь. Почему? - генеральный директор не сводит взгляда с Исупова.

- Третий в дороге, - громко говорит Исупов. – Там проблема.

- Какая? – приподняв свои огромные черные брови, спросил Кузнецов.

- Ну, пришлось один экскаватор выгрузить в километре отсюда. Ручей разошелся сильно, положили трубу в его русле и производят отсыпку. За счет этого только и удалось вытащить сюда два трубоукладчика со сварочным постом. Дорога опять растеклась, пришлось на время перебросить туда и экскаватор «Хитачи». Когда мы вылетали сюда, им повезли бревна новые, так что через час трубоукладчик должен двинуться к месту аварии.

Кузнецов посмотрел на часы и, поморщившись, стал смотреть в иллюминатор.

- Куда летим, почему не садимся? – Кузнецов встал и пошел к кабине летчиков. – Ребята, почему не садитесь? – спросил он у них.

Бортмеханик в ответ машет головой и, приподняв вверх свой шлем, кричит в ухо Кузнецову:

- Идем в поселок Пелым, топлива не хватит.

- Еклмн!

- А что, товарищ генеральный, могли бы и сюда не дотянуть. Вы же нам не дали времени и на заправку. А у нас вроде и проблема появилась похуже, с винтом связана. Боюсь надолго сядем, так что нервы соберите в кулак.

- Еклмн! - Григорий Николаевич вернулся на свое место и невольно стал прислушиваться к работе двигателя вертолета.

Говорить о произошедшей поломке Исупову и сидевшим по бокам салона инженерам, говорить не стал. Может и не так страшен черт, как его малюют, подумал он. Но в душе от этого легче не стало. С напряжением смотрел в иллюминатор на зелено-рыжую кайму тайги, упирающуюся в серый ковер болота. Через несколько десятков секунд эту границу резко разрезал темно-коричневый рукав реки Пелым, теряющийся в таежном горизонте.

Поселок Пелым остался в стороне, летчики решили посадить свою машину на вертолетке не в поселке, а недалеко от промплощадки компрессорного цеха. Видно, с винтом что-то совсем не так.

Машину, зависшую в метрах сорока над уложенными в квадрат железобетонными плитами, начало раскачивать. Но вертолетчики почему-то не продолжили планирование в мощных потоках ветра, а пытались посадить машину, вертикально опускаясь вниз. 

Салон резко вздрогнул. Кузнецов прикусив губу, продолжал безотрывно смотреть в иллюминатор. Вертолетная посадочная площадка находилась чуть в стороне. Стоявшая невдалеке от нее «вахтовка» – машина «Урал» с кунгом, - стал отъезжать в сторону основной дороги.

«Значит, дело со всем нехорошо с машиной, - подумал Кузнецов. – Слышал он много разных рассказов о мастерстве летчиков, которые садили вертолет в болотах, на участках лесных пожаров. Дай Бог, чтобы и в этом звене были профессионалы».
Другой мысли, о том, что сейчас один из винтов «завяжет» другие и они обрушатся мешком на землю, не допускал.

Машину затрясло. Ладони Григория Николаевича, сжимавшие папку, напрягись, с силой вжимая в ее кожаный контур пальцы.

И вот, наконец, машина «плюхнулась» на бетонку и, проехав на ней несколько метров, немножко развернувшись и качнувшись, остановилась.

Генерал посмотрел в сторону пилотной кабины. Сидевший к нему спиной бортмеханик, так и оставался в той позе без движений. Видно дело совсем швах, и продолжал ожидать, когда тот выйдет и откроет им дверь вертолета.

Не вставали со своих мест и другие пассажиры, наблюдая за генеральным директором.

- Что-то совсем плохо? – спросил у Кузнецова Исупов.

- Посадили, это уже хорошо, - и, крепко сдавив губы, смотрел в иллюминатор, прислушиваясь к шуму вращающихся винтов, к тому, как сбрасываются обороты работающего двигателя…

- 2 –

Машина «Урал» с кунгом, в которой ехал Кузнецов со своими коллегами, остановился на площадке открытого склада. Несколько рядов, из хранившихся на нем труб большого диаметра, на тысяча двести – тысяча четыреста миллиметров, используемых для газопровода, завораживали своим величием.

Кузнецов, наблюдая за работой трубоукладчика, поднявшего только что обрезанный полутрубок около пяти метров длиной, повез его в сторону вертолетной площадки – квадрата из железобетонных плит.

- С ним и полетим на место аварии! – громко сказал Кузнецов.

- Григорий Николаевич, опасно же, - опешил Прохоров. – Ветер очень сильный, и получается, что вертолет имеет парусность, плюс - труба, как бы не грохнулся он вместе с ней.

- Детский лепет, - обрезал начальника Пелымского линейного производственного управления магистральных газопроводов Кузнецов. Когда прибудет борт за ним? – указал подбородком на трубу Кузнецов.

- Через час будет, а пока чаю попьем у меня. А там, глядишь, уже и монтаж сделают первого полутрубка.

- Валентин Степанович, - посмотрел на него сверху со своего двухметрового роста генеральный директор, - вот удивляешь меня, а! Ты чего боишься то? Я без тебя туда полечу, а ты сиди и управляй всем процессом, ты там мне и не нужен. Там начальника линейной службы с моим заместителем вполне хватит. А ты не подведи. Твои ребята по переключениям потоков газа справились, как отметили мои диспетчера, на отлично, и продолжай своим делом заниматься, транспортируй газ.

- Ну, а…

- Валентин Степанович(!), - посмотрев по сторонам, Кузнецов нагнулся к седой голове Прохорова и прошептал, - не стройте из себя героя. Генеральный директор «Запсибтрансгаза» говорит, что вы нужнее здесь, значит так и есть.
У тебя здесь компрессорная станция, а не пляж у Черного моря. Ты качаешь газ, вот и занимайся своим делом. И не забывай, если вовремя не введешь после ремонта четыре турбоагрегата, то завтра я с тебя спрошу очень строго. Зима не за горами, и лютой ее обещают в Европе. А значит, всем наш газ понадобится, да побольше. Так что, Валентин Степанович, не ерепенься. А вертолет я буду здесь ждать, проследи, чтобы время не тянули, у меня еще куча дел, - похлопав Прохорова по плечу, пошел с ним в сторону машины с кунгом.

- Григорий Николаевич, - подбежал к ним невысокий мужчина в новеньком синем ватнике и красной каске, - Григорий Николаевич, вас заместитель министра Евгений Николаевич Яковлев просит к телефону, пойдемте к вагончику, там рация находится.

- Миклухин, ты что ли? - широко улыбнулся связисту Кузнецов. – И тебя сюда перебросили? Ну, значит, так нужно! - и, пожав своею огромною ручищей маленькую ладошку откомандированного в Пелым связиста, пошел к вагону, стоявшему на двух железобетонных плитах у ворот въезда в склад.

…Точку вертолета, ожидавшие его люди, увидели не сразу. Его звук нарастал медленно, напоминая сначала писк комара, потом – жука. А всему виной была облачная рябь, все больше и больше покрывающая высокую часть неба. На этом фоне и скрывалась от взоров людей винтокрылая «мушка», выдавал ее приближение только сильный ветер.

Затаив дыхание люди смотрели, как темно-зеленый Ми-8, сделав над их площадкой круг, завис прямо над лежавшим на земле полутрубком и стал медленно спускаться к земле. Он сел невдалеке от него.

Кузнецов, сняв ушанку с головы, бежал к нему, и когда за ним дверца закрылась, винтокрылая машина, поднявшись на метров десять-пятнадцать в высоту, боком стала смещаться вправо, и, повиснув над трубой, замерла. Несколько человек, схватив спускающийся с вертолета трос с крюком, поднесли его к тросу, закрепленному на полутрубке, и зацепили его.

Вертолет, медленно покачиваясь, стал подниматься, трос натянулся. Разбежавшиеся в стороны люди, не отрывали своих взоров от вертолета. Оторвав от земли трубу и поднявшись с ней метров на десять, винтокрылая машина замерла, ловя поток ветра, потом, к неожиданности всех, начала опускаться. Но, не опустила на землю, медленно вращающийся со стороны в сторону полутрубок. Видно вертолетчики, пытались выбрать его парусность, чтобы поменьше во время полета вертелся на тросе и не мешал ее нести по воздуху.

Но, что успокаивало Прохорова, следящего за вертолетом с земли, подвешенная труба не делала полных оборотов, а только на половину, а потом – меньше и меньше. Каждый следующий ее оборот был меньше и меньше. И только после пятого ее небольшого проворота, вертолет начал подниматься с ней выше, потом снова замер в воздухе, улавливая ветер и пытаясь в нем «успокоить» начавшую раскручиваться трубу.

- Блин! - кто-то воскликнул из рабочих, - не грохнется он случайно?

- Да, кто знает, - ответил сварщик, не выпуская из руки резака. – Валентин Степанович, - обратился он к стоявшему рядом с ним начальнику Пелымского ЛПУ, - дальше будем резать такую же длину трубы. Три с половиной тонны не много ли для вертушки?

Но Прохоров, задрав голову вверх, как и другие, продолжая неотрывно наблюдать за вертолетом, молчал.

- Валентин Степанович? – подошел к нему вплотную сварщик. – Валентин Степанович?

- Да погоди ты! – подняв руку вверх, громко сказал Прохоров. – Ты смотри, какой ветер, а. Хоть бы все нормально получилось, а. Смотри, как его раскрутило.

- Да что вы, - прикуривая сигарету, улыбнулся сварщик, - этим мужикам не впервой трубу возить. Вот помнится, когда варили ее девять лет назад летом на болоте. Вертушка, Ми-6, представляешь, привозила ее к нам. Под пузо этой стотонной машины нужно было лезть, чтобы снять трос с привезенной трубы, которая не менее пяти тонн весит. Вот тогда и поседел даже мой ученик. На вид, пацан, а если копнуть глубже, мужик. С Афганистана вернулся жив-здоров, а здесь под трубой полежал, да под брюхом вертолета – поседел. Более двадцати труб так снимал. А удавка троса не сразу поддавалась. По десять-двадцать минут, раскорячившись, сидя или лежа в болотной жиже, пытался  растянуть ее, а потом стаскивал трос с трубы.

Валентин Степанович оторвал взгляд от удаляющегося вертолета и посмотрел на сварщика.

- Коля, и ты тогда варил?

- Я? Вы бы на главного инженера Тусенко тогда посмотрели, который рядом стоит и смотрит на тебя. Под его взглядом и вы бы сами сварщиком тут же стали и сварили всю трубу без погрешностей.

- Да, Владимир Федорович, это Владимир Федорович(!), - подмигнул Прохоров. – Знаю его взгляд. В 1984 году, когда в Лонг-Егане цех пускали, загорелся байпас седьмого крана. Свищ там оказался. Ну, люди бросились к нему, Радьков с компрессорного отдела объединения был ближе всех, накинув на лицо шарф, кинулся в огонь. Закрыл кран и выходит. Огонь погас, правда еще не весь, всполохов огня нет, но дым белый как снег валит вовсю.

Подбегает туда Тусенко, увидел Радькова, вышедшего из дыма, и кричит на него, мол, кто его просил туда лезть, хотя понимает, что другого выхода и не было то. Видно сам уже хотел в огонь полезть, чтобы закрыть кран. А потом кричит на Радькова, что тот лицо не мог прикрыть своим красивым шарфом?

- А вы что, Валентин Степанович, тоже там были? – спросил сварщик, почесывая ручкой резака свой нос.

- Ну, - шмыгнул носом Прохоров, и продолжил рассказывать собравшимся вокруг него любопытным мужикам. - А тот с удивлением смотрит на главного инженера, и руками по ватнику щупает, как потом узнали, искал свой шарф. А он у него действительно красивый был, только не шерстяной, а из какого-то там искусственного заменителя, импортный.

А мы сразу и не поймем, что с лицом у него. А у мужика лицо красное, от бороды, а она у него роскошная такая была, большая, чистая кожа осталась, красно-бордовая такая, и не поймешь кто это, Радьков или еще кто. Шарф, которым он прикрывал лицо, полностью сгорел и даже сплавился на его щеках и подбородке.

И, короче, смотрю, тот, ну в смысле Радьков, пятится от Тусенко назад к дымящему крану. Но, Владимир Федорович вовремя все понял, его остановил, и назад тянет, кричит нам, чтобы к врачу безбородого отвели. Так за Радьковым и прицепилась эта кличка Безбородый, хотя теперь ее носит в обязательном порядке, чтобы скрыть шрамы от ожогов на своем лице. А какой он белый! Видели же?

- Нет, - замотали головами люди.

- В Газпром мужика забрали. Толковый инженер, сейчас начальник управления. А потом, когда Безбородова, то есть, Радькова, начали спрашивать, почему он хотел назад в огонь кинуться, так он говорит, а вы бы видели тогда взгляд Тусенко. Блин, взгляд его как у гипнотизера, увидев его любой героем готов стать и на танк без гранаты броситься, грудью, чтобы остановить его. А я за шарфом чуть не полез, искать его.

Мужики, окружившие сварщика с Прохоровым, закивали головами, мол, чего только на трубе не может произойти.

- А Кузнецов, чем лучше? – вставил свое слово Миклухин. – Мне в Пунге под его началом посчастливилось работать. Я тогда инженером связи был. У него ж знаете, какой взгляд, брови черные, огромные, глаза тоже, посмотрит на тебя, такое чувство создается, как под дулом винтовки стоишь, вот-вот выстрелит.

- И что там было? - торопят мужики связиста.

- Та, такая же история, как здесь. Рванула труба на болоте. Главного инженера

Тусенко не было, только Яковлев Евгений Николаевич, короче сам генерал отвечал за ремонт трубы. В то время так всегда было, генеральный директор, а он в то время руководил нашим «Запсибтрансгазом» и за руководителя на месте аварии, и за прораба, и за бригадира, и за рабочего. Если вовремя не отремонтирует трубу, с него и спрос. С нас то, что за спрос с рабочих, мы люди маленькие.

И вот, короче, по рации ночью вызывает министр Яковлева. Ну, там, где ремонтировали мы трубу. Я туда-сюда, не могу найти генерального. А мороз был градусов под сорок, ветер, да такой сильный. Ну, а Яковлев у корня дерева сидит и приснул, что ли. А я мимо бегаю, и кричу, Евгений Николаевич, Евгений Николаевич. Спускаюсь в яму, где варят трубу, и упираюсь в спину Кузнецова.  А он же мужик здоровенный такой, ухватил меня под грудки и спрашивает, что мешаюсь. Ну, а я ему, то и се, мол, министр вызывает.

Ну, тот вылезает из ямы, идет к рации, спотыкается о ногу Яковлева, чертыхается. Поднимает генерального директора своими ручищами с земли и так громко говорит ему, или спрашивает: «Вы что, Евгений Николаевич, министра боитесь?» А тот ни как не поймет, что от него Кузнецов хочет. А тот, растерев своей ладонью лицо Яковлева, подал его тело мне и говорит, отведи в палатку, к печке, и доложишь мне. А сам Яковлеву говорит: «Ну, сейчас я Яковлев, понял?», - и пошел к рации.

Привел, значит, я Евгения Николаевича в палатку, а там собралась толпа людей, не пропихнуться. Ну, пропустили нас поближе к печи, а Яковлев через несколько минут стал приходить в себя и говорит мне, что он прикорнул под корнем дерева, и ему приснился второй Яковлев, и говорит, что пора им поменяться, мол, я теперь буду сварку контролировать, а ты иди в палатку.

Так вот до меня потом и дошло, что Яковлев сильно замерз на огневых, ну, и устал, конечно, три  ночи без сна, а когда пошел в палатку, видно, споткнулся и упал, или по дороге сознание потерял. Вот и получается, если бы Кузнецов об него вовремя не споткнулся, то… замерз бы наш генерал. Это точно!

- Стоп, мужики! – прервал рассказ связиста, подошедший к ним начальник ЛПУ Валентин Степанович Прохоров. - Николай, что стоишь(?), режь трубу напополам, пойдет такая. Звонил Хороших Андрей Валентинович, доставили полутрубок вместе с генералом на место разрыва. Все нормально получилось, так что молодцы вертолетчики. А вы, - обратился он к бригаде рабочих, - надевайте трос на второй полутрубок, минут через пятнадцать-двадцать за ним вертушка придет, а времени у нас ноль. Шесть полутрубков нужно туда доставить сегодня!

- 3 –
      
 Григорий Николаевич не стал подходить к инженеру, сидевшему на ящике посередине салона у открытого в полу люка и следившего за состоянием подвешенной трубы и сообщавшему об этом по рации экипажу вертолета.
Кузнецов понимал, насколько опасно сейчас находиться на борту этой машины, которая пыталась под порывами сильного ветра не только удержать под собой многотонный груз с большой парусностью, но и унести его к месту выгрузки.
Вертолет постоянно болтало и крутило. Удерживаясь обеими руками за сиденье, Кузнецов пытался вести себя спокойно, как и несколько инженеров, сидевшие напротив него. Он улыбался им, как и те ему в ответ.

Иволгина, ведущего инженера линейно-эксплуатационного отдела, сидевшего напротив него, он знал еще с середины восьмидесятых годов, принимал его на Заозерную компрессорную станцию. Еле уговорил он тогда Максима Петровича перейти из строительной организации к себе. Знал, что если этого тот не сделает, многое потеряет. За плечами начальника, монтажного участка Иволгина, были сотни километров сваренных газопроводов, технологических трубопроводов и «гитар» компрессорных станций, не считая сотни запорной арматуры - кранов.
Эта работа нелегкая и очень деликатная, требующая огромных знаний, опыта и, конечно же, упорства и терпения. А если к этому добавить еще и идейный фанатизм, которого к  счастью у Максима Петровича было в переизбытке, то навряд ли бы удалось его уговорить возглавить линейно-эксплуатационную службу в Надымском управлении магистральных газопроводов, которым в середине восьмидесятых годов руководил Кузнецов. Первая причина этому, зарплата, которая была в несколько раз меньше, чем в строительно-монтажном тресте, где тогда работал Иволгин. И тот согласился, «вытащив» на себе наладку и приемку строящихся газопроводов с крановыми узлами в регионе.

Единственное, чего не удалось Кузнецову тогда добиться, это уговорить Иволгина возглавить производственный отдел по эксплуатации магистральных газопроводов на предприятии «Запсибтрансгаз», когда Кузнецов стал его генеральным директором. Максим Петрович говорил, что не переносит бумажной работы, у него от нее аллергия.

С одной стороны Кузнецов понимал Иволгина, тот не хотел брать на себя огромную ответственность. Под крылом «Запсибтрансгаза» находились и Надымский, и Светлоярский, и Комсомольский, и Свердловский регионы с тридцатью линейными производственными управлениями на семнадцати магистральных газопроводах, длиною в однониточном состоянии на двадцати семи тысячах километров. Но, скорее всего, по своим моральным убеждениям он не хотел ставить против себя коллектив этого отдела, состоявший из таких же, как он профессионалов.

Вертолет неожиданно тряхнуло и его хвост сильно потянуло вправо. Затаив дыхание, Кузнецов сжался и посмотрел в иллюминатор. Винтокрылая машина была еще высоко в воздухе. Краем глаза посмотрел на инженера, сидевшего у открытого люка. Тот был спокоен, а вот Исупов, сидевший справа от Иволгина, нервничал: стучал средним пальцем правой руки по колену, как будто простукивал им морзянку на радиостанции.

- Наиль Сахиевич, все спокойно, - сказал Исупову Григорий Николаевич, и его голос услышали все, и, улыбаясь, закивали головами генеральному директору.

«Ну, вот и хорошо. А вот я тоже не спокоен, - проглотив слюну, подумал Кузнецов. – Гриша, а зря. Тем ребятам-летчикам, водить вертолетом, тоже неспокойно. Это не дорога, по которой ведешь автомобиль, устал, притормозил, стал на обочине и – отдышался. А здесь в воздухе обочин нет».

Лицо инженера, сидевшего у открытого иллюминатора и, частенько высовывающим голову из него и следившего за тросом и прикрепленным к нему грузом, было тоже знакомо, но вот имени его и фамилии не помнил. Хотя, таких людей  у него в объединении больше тридцати тысяч работает, попробуй запомни каждого ФИО.

«Скорее всего, этот парень живет в поселке Комсомольском, он с ним встречается, когда идет на работу или с работы. По-другому вряд ли знакомы. А может он с сыном его, Андреем учился вместе в школе? Скорее всего, последнее. На вид этому парню до двадцати, ну, может немножко больше. Хотя, стоп, это же Федор, м-м-м-м, нет Федоров. Да, да, я ему еще медаль вручал на офицерском собрании. Да-да, точно, вручал ему затерявшуюся медаль «За отвагу», которой он был награжден служа в Афганистане, вручал, когда она пришла в военкомат. Во-от блин, а я-то с ним хоть поздоровался или нет? Стыдно, стыдно, что не помню», - Кузнецов упершись затылком в стенку между иллюминаторами, постарался отвлечься.

И тут же снова тряхнуло, аж зубами стукнул. Что там?...

- 4 –

Вертолет, несущий трубу, было принято освободить от груза на самой бровке траншеи, образовавшейся на месте разрыва газопровода. Люди уложили на этом месте бревна, увели подальше от этого места трубоукладчики с экскаватором и трактором «Кировцем» со сварочным постом. Как говорится, от греха (винтов) подальше. И – ждали.

Вертолет появился высоко в небе. Когда стал приближаться, все, затаив дыхание наблюдали за этой машиной, которая несла вращающуюся трубу. Кто-то из любопытных цокнул языком, добавив:

- Что, летуны дураки что ли? Они не видят что ли, труба под ними как юла крутится? Это ж сейчас у земли как закрутит их!

- Леша, твоего языка только еще не хватало сейчас, закрой рот! – кто-то грубо попросил своего товарища.

- А чего, не слышал что ли, когда ЛЭП тянули из Тюмени сюда, этих вертолетов столько попадало, когда стойки опор, которые они тащили, закручивало.

- Что ж ты тогда так просто стоишь и смотришь на все, Леша? Ты же у нас вроде сигнальщиком на морфлоте служил. Так передай вертолетчикам, что у них труба крутится.

- А, что думаешь, они увидят меня оттуда? Ну, ладно, попробую.

И Леша, на вид неказистый, маленького роста мужичок, стал забираться на небольшую гору из глины, выкопанной из траншеи. Когда забрался на нее и, подняв обе руки начал подавать ими сигналы, его нога, вдруг, неожиданно соскользнула, и он, потеряв равновесие, тут же, сев на мокрую вязкую глину, скатился вниз, как санях.

Смеху было.

Но Леша оказался не из тех, кто падает духом. Не обращая внимания на подковырки товарищей, он снова полез вверх, и снова его ждала та же участь.

А вертолет не стал ждать, когда сигнальщик Алексей Евсюк снова залезет на горку. Винтовая машина, сделав небольшой круг, стала спускаться на вымощенную площадку. Брошенная кем-то на нее дымящаяся шашка подтверждала летчикам место, где они должны оставить трубу. Чуть дальше, в метрах тридцати от траншеи, была вымощена таким же образом следующая площадка. Это уже для посадки самого вертолета и высадки из него пассажиров.

Хлопок, раздавшийся на газопроводе и – воспламенение высокого факела, чуть не достало до винтокрылой машины.

Крича, люди кинулись в разные стороны от огня. Но, к счастью, он по своей длительности был всего-лишь несколько секундной вспышкой, от которой никто не пострадал. Монтажник, отрезавший неровную часть трубы, услышавший хлопок разорвавшегося уплотнительного шара, вовремя отскочил от трубы. А газу, рванувшему из нее, хватило горящей окалины, чтобы вспыхнуть и вылететь наружу метров на пять.

«Ух-ххх! - ошеломленный от огневой вспышки сварщик смотрел на траншею, на поднимающийся из нее дым, смешанный с паром. И сам не замечая того, широко открыв рот, пытался больше вдохнуть.

- Семенов, жив? – кричал сверху мастер, смотря на сварщика.

Но тот этого вопроса не слышал, глушил рокот двигателя и свист винтов зависшего над ними вертолета. Сварщик, придя в себя, встал, отряхнулся и полез по лестнице наверх из траншеи.