Июльские грузди

Из одноименного сборника рассказов
Зря я вчера обижался на старика. Его жизненный опыт - не чета моему. Поднимая нас вчера вечером, он словно заранее всё просчитал, потому утром нас не будил, и Машке не давал.

Встали мы часов около двенадцати. До этого долго нежились в постели. Я не узнавал свою Ленку: она была тихая и нежная - всё прижималась губами к моей небритой щеке, то целуя её, то покусывая… В доме было тихо. Казалось, весь мир замер в ожидании первого звука из нашей комнаты… И правда, как только мы подали первые «признаки жизни», тотчас же по дому захлопали двери, заскрипели половицы, раздался топоток детских ножек, и в комнату с рёвом ворвалась Машка. Она рвалась к нам на руки, мешая одеваться, Марья звенела посудой, разогревая завтрак, а с улицы уже слышался стук Зосимычева молотка... Когда же мы, наконец, выбрались на кухню, он, оставив все свои дела, тоже пришёл выпить чаю.

- Ну вы и спать… - вроде бы как подивился он, но в его хитром взгляде легко читалось одобрение, которое плохо скрывалось даже его напускной торопливостью:

- Ишь, разоспались, словно дел нет! – лукаво возмущался старик, одновременно подмигивая, впрочем, Марья, стоя у него за спиной, не видела этого, а потому бросилась нас защищать.

- Чего к ребятам пристал? Когда ещё спать, как не в молодости? Успеют ещё, нахлопаются от бессонницы глазами.

- Ты что ли грузди-то солить будешь? – не ожидавший от жены нападок, Зосимыч, было, растерялся, но тут же, дабы укрепить свой пошатнувшийся статус в семье, перешёл в наступление.

Как обычно, на пустом месте начала назревать семейная ссора. Большая она будет или маленькая, чаще зависит только от того, как давно супруги не ссорились, сколько у них за это время накопилось мелких обид друг на друга, которые пускать в ход поодиночке было не с руки.

- Марья Ивановна, а чем ты мажешь булки? – спросила Ленка, вертя в руках свежую румяную булочку, испечённую ранним утром хозяйкой.

- Ой, Лен… - и, позабыв про своего старика, Марья принялась делиться кулинарными секретами.

Так и завтракали: мы, мужики со своими разговорами, - с одной стороны стола, женщины, занятые своей беседой, - с другой.

Пока пили чай, выяснилось, что программа на сегодня, подготовленная Зосимычем, включала в себя не только засолку груздей, но и баню, которую старик уже успел затопить. А поскольку банный деревенский ритуал включал в себя кроме парной и мытья ещё и употребление, то наш завтрашний отъезд автоматически переносился на послезавтра. Услышав об этом, я едва не лишился дара речи – Ленка не захочет даже слышать об этом, но Зосимыч, как всегда, всё устроил сам. Дождавшись, когда разговор с той половины стола достигнет высших сфер Марьиного искусства, и Ленка сидела и слушала, разинув рот, он просто и невзначай сообщил ей об этом. Поскольку устраивать разборки по поводу отъезда Ленке было некогда, она отмахнулась от нас, как от назойливых мух - мол, делайте что хотите, - и стала слушать дальше.

Обнаружив таким образом, что женщины, увлёкшись своим разговором, сейчас воспринимают нас исключительно как помеху, мы с Зосимычем преспокойно обсудили все аспекты предстоящей операции «баня». Как только не прельщал меня старик предстоящими вечером искусами, но не смог отвлечь от дегустации, и я успел оценить вкус Марьиных булочек. Надо будет дома уломать Ленку испечь их по Марьиному рецепту. В конце концов, кто хозяин в доме?.. Вот-вот!
 
Ну а после завтрака началась подготовка к засолке. Тут уж работы хватило всем. Мы с Зосимычем перемыли и ещё раз обобрали грузди. Теперь это оказалось намного проще, так как грузди, ещё не растратив в воде своей белизны, сияли, как влюбленные девушки. Женщины, включая Машку, мыли банки. Но после того, как она с грохотом разбила одну из трехлитровых посудин, от Машкиной помощи отказались, что вызвало бурный поток её возмущений.

Потом я толок слежавшуюся соль, Зосимыч искал таз, в котором солил грузди три дня тому назад, а теперь никак не мог найти. Оказалось, что его забрала Марья, чтобы посолить огурцы, и между стариками едва снова не вспыхнула перепалка, но теперь Марья забыла, куда подевала мерную стопку, и принялась шарить по кухне, а отмщённый Зосимыч присел на лавке в саду покурить.

- Вот так, Славка, с нею всю жизнь и живём: не успеем поссориться - миримся, не успеем помириться - ссоримся. Полста лет уже…