Кувшин воды

Едва завечерело, чабаны согнали овец в большие загоны и разожгли костёр. Хабиб присел на камень у склона горы.

Освещённый далёкой луной, он вздохнул, вспоминая шелковистые волосы своей несравненной Карины, её глаза, сияющие как звёзды, нежные руки, подобные лепесткам лилии, голос, ласковый, как весенняя соловьиная трель. Хабиб разжал ладонь, на которой лежали хлебные крошки, и страстно произнёс:

– О, могучий ветер, ревущий на вершинах вечных гор! Отнеси привет моей любимой Карине! Пусть её кувшин не будет тяжёлым, ячменное поле порадует урожаем, а наш сынишка растёт послушным. Пригони тучу, тогда моя ненаглядная понежится в постели под тихий стук капель дождя. И не распугивай птиц, что ютятся на ветках старой смоковницы, распевая весёлые песни для моей милой Карины.
Ветер подхватил скромное подношение и унёс далеко в горное ущелье.

– Теперь пора, – прошептала старуха, следившая за каждым движением парня.
Она быстро развязала свой платок, перевернула другой стороной, встряхнула и, укрывшись им, стала невидимой.

Хабиб поднялся с камня и повернулся к тропинке, ведущей к догорающему костру. Невидимая старуха, оказавшись рядом с ним, топнула ногой. Туда и наступил ничего не подозревающий парень.

Вмиг всё закружилось у него перед глазами. Он споткнулся, упал и начал сползать к краю обрыва. Разбивая пальцы в кровь, он цеплялся за каждый камешек, каждый пучок травы, но неведомая сила неумолимо тянула его вниз.

– Эй! – прохрипел он, хотя знал, что у костра никого не было. Уставшие за день чабаны спали крепким сном. Только его верный конь, привязанный к столбу, тревожно заржал, да тявкнула одна из собак.

Хабиб повис над пропастью. Стук сердца заглушил беспрерывный вой ветра.
– Останешься жив, если будешь покорным, – едва расслышал он вкрадчивый шёпот.

– Аллах меня пощадит, – произнёс Хабиб, думая, что слышит голос перед смертью.
– Твоё спасение будет моей заслугой, – возразил тот же шёпот. – Твоя жизнь в моих руках! Непокорных я не жалую.

– Любимая! – прошептал Хабиб. – Прощай и прости!
– Лети-и-и! – послышалось Хабибу, а, может, это ветер порвал прощальное слово, и эхо вернуло его другим.
Он поднял глаза к небу и пальцы его разжались.

Последним, что он помнил в облике человека, были острые выступы камней, молчаливо взирающие на его падение.
Хабиб почувствовал, что его руки вытягиваются, а ноги, наоборот, становятся короче. Поношенная одежда бедняка, едва спасающая от пронизывающего ветра, словно прирастает к коже.

Перекувыркнувшись в воздухе несколько раз, Хабиб широко раскинул руки и перестал падать. Крик, похожий на клёкот испуганной птицы, вырвался из его груди. Руки превратились в огромные крылья, ноги в лапы с острыми когтями, а тело покрылось перьями. Теперь он пытался лететь, неумело взмахивая то одним, то другим крылом.

Над пропастью стояла старуха, наблюдавшая за превращением Хабиба. Она скривилась, почёсывая подбородок.
– Если бы не проныра-ветер, подслушавший меня, лежал бы ты сейчас, красавец, на дне этой пропасти, – недовольно сказала она. – Теперь, птичка, лети, куда я прикажу. За мной, в пещеру!

Взмахнув рукой, она унеслась к чёрной скале, а Хабиб, превратившийся в орла, понемногу привыкнув к своим крыльям, последовал за ней.

***

Утром радушные хозяйки огорчились, не увидев странниц. Каково же было их удивление, когда они заметили, что умиравшая смоковница за одну ночь покрылась набухшими почками! У черенка винограда проклюнулись крохотные листики, а ростки ячменя окрепли и позеленели. В мешке до самого верха белела мука, а в печи подрумянивались лепёшки.

– Ох, до чего же вкусно пахнет на соседском дворе, – пробормотал Саид, как обычно, прячась за дувалом.
Жадно облизываясь, он наблюдал, как Карина собиралась выходить с кувшином за ворота.

– Радуйся, теперь она вдова, – сообщила старуха, как всегда внезапно появившаяся у него за спиной.
Саид икнул. Колени его задрожали. Сбылось то, о чём он боялся и мечтать.

– Чем ты это докажешь? – прохрипел он.
– Придётся поверить, – развела руки старуха. – Сейчас его друзья, убитые горем, спускаются в ущелье искать Хабиба или его тело. Они оставили твою отару без присмотра.

– А как же волки?! – испугался Саид.
– Что поделаешь, – пожала плечами старуха, – не всё же тебе брать, надо и отдавать.

– Постой, постой! – задёргался Саид. – Если они бросили моих овец из-за какого-то бедняка, я не стану им платить.
– Это твоё дело, – скривилась старуха. – Разве ты не знаешь: нет ничего дороже человеческой жизни? Друзья Хабиба верят, что он жив, и ему нужна помощь. Да что мы всё о пустом! Главное – это красавица Карина! Пойдёшь за ней? – допытывалась старуха. – Да, догоняй, подглядывай! Всё равно без меня у тебя ничего не получится.
Саид отмахнулся и поспешил за соседкой, прячась за каждое дерево.

Как всегда, река встретила Карину бурливой и шумной водой. Послав привет в сторону гор своему мужу, она опустила в поток росток ячменя. Вот бы Хабиб порадовался, увидев его таким зелёным!

Женщина не сразу заметила на берегу газель с детёнышем, пришедших на водопой. Они начали пить, опасливо поднимая головы.

Стоя у чёрной скалы, за рекой наблюдала старуха. Она щёлкнула пальцами, властно приказав Орлу:
– Лети и добудь газель!

Подобный чёрной туче, Орёл накрыл своей тенью животных. Газель толкнула детёныша за камень, заметавшись на берегу.
– Остановись! – закричала Карина.
Кувшин выскользнул из её рук, ударился о камни и разлетелся на куски.

Орёл уселся на камень и повернул голову туда, где стояла Карина. Их глаза встретились. Сердце женщины сжалось. Огромный Орёл мог легко поднять её в воздух.

– О, хозяин горных вершин! – взмолилась Карина. – Да пребудет сила ветра в твоих крыльях! Прошу, не убивай эту газель!
Казалось, птица прислушивается к её словам.
– Ты бы хотел, чтобы твой орлёнок рос сиротой? – выкрикнула она, и голос её сорвался.

– Чего он ждёт? – нетерпеливо шептала старуха. – Увернулась газель, схватил бы её детёныша. Только так можно научиться добывать себе пищу, а, заодно, выполнять мои приказания.
Но, к её досаде, птица взмыла обратно к скале.

– В чём же мне теперь носить воду? – наклонившись к разбитому кувшину, горестно прошептала Карина.
– Не печалься, о, моя спасительница! – услышала она приятный
голосок. Рядом с ней стояла та самая Газель. И говорила она на человеческом языке! – Взгляни, вот моя благодарность.

На камешках, у самой воды, стоял дивной работы кувшин.
Карина смотрела то на Газель, то на подарок.
– Я, наверное, сплю, – наконец, выговорила женщина. – Кто ты?

– Всему своё время, – отозвалась Газель. – Нравится тебе кувшин?
– Он очень красив, – кивнула Карина, – но мал для моих нужд.
– О, не сомневайся, – заверила Газель, – тебе с лихвой хватит его воды. Дождись ночи, поставь его на землю и посмотри, что будет. Прошу об одном: кувшин не должен попасть в чужие руки.

Как ни старался Саид, прятавшийся за скалой, что-нибудь рассмотреть, но ничего не разобрал и поспешил убраться, чтобы никто его не заметил.

Меж тем Газель дотронулась копытцем до разбитых черепков. Они собрались в такой же кувшин, что она подарила, только меньше.
– Поставь его в доме на видное место,– попросила Газель. – Воду в нём хранить нельзя, но ещё одну службу, думаю, он сослужит.
И она умчалась прочь.

Карина привязала меньший кувшин к поясу, прикрыв платком, в новый зачерпнула воды и понесла домой.

Орёл же вернулся к старухе с пустыми когтями.
– Что, пташка, хороша свобода? – издевалась она. – Видел жену? Не узнала она тебя! За то, что не смог добыть себе пищу, приказываю тебе долбить в пещере камень! – она взглянула на безоблачное небо. – Одна тётка Засуха меня радует, держит взаперти грозовые облака. День-два, сгорит ячмень, и я выманю сестрицу! – она покосилась на Орла: – Что сказано? Работай. Под стук твоего клюва я усну быстрее.
Орёл влетел в пещеру, а старуха потащилась следом.

***

Словно лебедь плыла по озёрной глади, так шла Карина по каменистой уличной дороге! Соседки всегда завидовали её красоте и притворно сочувствовали бедности. Подглядывая в щели своих ворот, они удивлялись:
«Откуда у Карины красивый кувшин? Такого не найдёшь ни на одном базаре. Может, украла? Беднота на это умелая!»

А Саид вернулся домой злее цепного пса, придирался к каждому слуге, пока не наелся до икоты и не завалился спать.

Едва дождавшись темноты, Карина вынесла подаренный кувшин и поставила на землю рядом с ячменём. Послышался нежный перезвон колокольчиков, кувшин качнулся и тихо поплыл над спящей землёй. Он чуть наклонился, из горлышка полилась вода, а вокруг неё заискрились капли.
– Да это девушки! – ахнула Карина, присмотревшись.

Прозрачные капли-девушки собрались в круг, поклонились друг другу и закружились в воздухе. Они танцевали, взмахивали руками, и во все стороны летели драгоценные брызги. Переливы невидимых колокольчиков звучали над ростками ячменя, разливаясь вместе с мириадами точек драгоценной влаги. Карина услышала нежное пение девушек:

Мы - капли дождевые, мы - иней, мы - роса,
Мы - радостные слёзы и горькая слеза,
Мы - брызги ледяные из горного ручья,
Дарующие влагу и жизнь для ячменя.

Но вот колокольчики постепенно затихли, девушки впорхнули в кувшин, а тот, как ни в чём не бывало, встал на прежнее место.

Ячменные ростки дружно вытянули сочные стебли к звёздному небу. Карина снова полила виноград и напоила смоковницу. Заглянув в кувшин, женщина увидела, что он по-прежнему полон воды!
– Мой сон продолжается, – прошептала она.

Бережно обняв подарок газели, женщина зашла в дом и спрятала его за занавеску, а меньший кувшин, тот, что Газель собрала из черепков, поставила на видном месте.
– Чудеса! – восхитилась Карина, засыпая.

Утром сосед, как покусанный дикими пчёлами, бегал по саду. Шутка ли: на соседском дворе, как в свою лучшую весну, зеленела старая смоковница, набирала силу виноградная лоза, а ещё вчера чахлый ячмень вот-вот был готов заколоситься!

– У неё я… ячмень! – заикался Саид, хватаясь за голову.
– Вижу, что не дыни, – проворчала старуха, как всегда появившаяся ниоткуда.

– Ку-ку… – лепетал мужчина.
– Вот наказание! Теперь он закуковал!
– Вши… – мучился Саид.

Старуха брезгливо отскочила в сторону.
– У тебя вши завелись? – замотала она руками.
– У соседки новый кувшин! – выговорил, наконец, Саид.

– Медный или серебряный? – усмехнулась старуха.
– Прекрасный! Волшебный! – прошептал мужчина.
– Волшебный? – эхом повторила старуха. – Где же она его взяла?

Саид выложил всё, что смог подсмотреть вчера на берегу реки.
– Явилась! – победоносно сказала старуха. – Эй, влюблённый! Принесёшь мне этот кувшин и соседка – твоя! Не принесёшь, её муж вернётся домой. Жду тебя завтра, у чёрной скалы.
Она исчезла также внезапно, как и появилась.

Саид поплёлся домой, где с нетерпением его поджидала Салима.
– Почему ты велел слуге вместо еды носить мне воду? – прошипела она.

– Как брат и опекун, я должен следить за качеством товара, – огрызнулся Саид, – а у тебя халва свисает с подбородка, а шербет выпирает из щёк.

– Ну, и что? Пообещаешь достойный калым, за меня посватается любой!
– Скоро мне никакого калыма не хватит, чтобы от тебя избавиться! – разозлился Саид.

– Отдай мои деньги! – взвизгнула Салима.
– Хочешь денег? – спросил Саид. – Тогда помоги мне в одном деле.

– И пальцем не пошевелю!
– Зря, посмотри-ка, это тебе, – заискивающе проговорил Саид, доставая из-за пазухи помятый платок.

Не обращая внимания на дыры, в которые был виден весь сад, Салима жадно выхватила тряпицу. Брат не подпускал её к сундукам, где хранилась одежда всех поколений женского рода их семьи. Прислуга мучилась, штопая и латая обноски, из которых сестра давно выросла.

Не успела она налюбоваться неожиданной подачкой, Саид её забрал.
– Послушай-ка, – начал он, – я заключил выгодную сделку с одной старухой. Ей нужна одна вещь. Если старуха её получит, я женюсь, а ты, моя драгоценная сестрица, не засидишься дома и дня. Поверь моему слову.

– Твоё слово, что песок на барханах*, – вздохнула Салима, – сыпется, куда дует ветер.
Саид пожал плечами. Ждать пришлось недолго, потому что сестра, как все женщины, была любопытна.

– Скажи, какую вещь ты пообещал старухе? – спросила она.
– У нашей соседки есть кувшин, – подмигнул брат, – волшебный!

– Вах, братец! Ты уже взрослый, что за сказки! – хихикнула сестра.
– Хорошо, будь по-твоему: он волшебно красивый. Надо этот кувшин у неё забрать.

– Украсть? – подняла брови Салима. – Это я, что ли, должна сделать?
– Попроси его на время, – нашёлся Саид. – Скажи, например, что ко мне должны прийти сваты, а ты хочешь их поить из прекрасного кувшина, о котором говорит уже вся деревня.

– Ладно, – нехотя согласилась сестра. Она хитро прищурилась и добавила: – Только, вот беда, братец, не могу я пойти в такой одежде. Она хуже, чем лохмотья нищих.
Саид почесал затылок. Придётся залезть в один из сундуков за нарядами какой-нибудь прабабушки.

В коротких, но без заплаток, шальварах, в узкой и тесной, зато без дыр, камизе непонятно каких времён и под полупрозрачным покрывалом со скромной вышивкой по краям, от счастья не чуя под собой ног, Салима внесла себя на двор соседей.

– Смотри, дочка, у нас гостья, – удивилась свекровь Карины.
– Ассаляму Алейкум! – выговорила гостья.
– Ва аляйкум ассалям! – отложив дела, ответили ей женщины.

Салима, выросшая, по прихоти старшего брата, в четырёх стенах дома, не знала, как вести беседу, молча, стояла посреди двора.
– Проходи, присаживайся, дочка, – пришла ей на помощь старшая хозяйка. – Верно, у тебя какое-то дело?

– По всей деревне только и говорят о вашем кувшине, – напрямик заявила Салима. – Дайте его мне … на время. Хочу, чтобы сваты, которые придут к брату, пили из него.
Карина и бровью не повела. Так вот зачем чудесная Газель превратила разбитые черепки в целый кувшин! Быстро он понадобился!

– Возьми, – сказала она, доставая с полки подделку, – пусть долгожданные сваты пьют из него вдоволь.
Забыв поблагодарить, гостья цепко схватила кувшин. До чего же красива на нём роспись! Но какой же он тяжёлый! Она с трудом дотащила сосуд до дома, где её поджидал Саид.

– Завтра отнесу его старухе, – промурлыкал Саид, – и Карина - моя! И как она носила его с водой? Я пустой его еле поднял.
Довольно посмеиваясь, он завалился спать.
*Бархан – (тюрк.) общее название оголённых песков пустынь. Барханы перемещаются со скоростью до сотен метров в год.