Дорога к морю

    Вокзалы маленьких и больших городов. Пассажиры сидящие, бродящие, жующие. С чемоданами, сумками, пакетами, рюкзаками.. Грустные, веселые, взволнованные, безразличные. Я ощущаю запах залов ожиданий и раздражение, висящее над очередями. Я вижу беспокойство в глазах обращенных к информационному табло. Я слышу монотонный голос из динамиков и шум прибывающих поездов.
   
    Я сижу  у обогревателя и смотрю в окно. За окном хмурое октябрьское небо и мокрые крыши домов. Я смотрю, как ветер срывает с деревьев желтые листья, но вижу смятые листы газет под закатившимся под  лавку бомжем.  Прыгает по грязному полу яркий мяч, тянется к вихрастому детскому затылку тяжелая от колец и жизни  женская рука. Оборачиваются на мгновение люди и вновь погружаются в журналы, закрывают глаза, зевают, проверяют вещи.
    Они все разные. Челноки, студенты, военные,  командировочные, отпускники, урки  старые и новые,  колхозные колбиты,  дамы и господа, мужики и бабы. Кожа, «джинса», х/б, дорогая ткань, обноски, домашняя вязка, китайские костюмы и куртки.  Тысячи пассажиров на вокзалах маленьких и больших городов. Некоторые из них едут во Владивосток. Меня нет среди них.

    Шаркает швабра уборщицы, и я убираю ноги под стул у себя на кухне. Приходит в движение людская толпа, хватает вещи, теснится у выхода на перрон. На табло номер, время, платформа, путь. Они спешат вдоль поезда к своим вагонам, они суют билеты проводникам, они занимают места, радуясь и огорчаясь. Кто-то занимает место, на котором мог быть я.

    Я сижу  у обогревателя и смотрю в окно. За окном хмурое октябрьское небо и мокрые крыши домов. Я смотрю, как ветер срывает с деревьев желтые листья, но вижу серые, влажные простыни, затоптанный коврик и тусклый плафон над головой. Я слышу, как позванивают стаканы на столике, и падает на пол  бутылка из-под газводы. Я ощущаю запах китайской лапши, плывущий по коридору.
    Стучат колеса, качается вагон, храпит сосед. Мелькают столбы, деревья, деревни, города. Я никогда не был дальше Читы, но я вижу и  Хабаровск и Благовещенск. Я вижу людей сидящих на привокзальных скамьях загадочного Ерофея Павловича. Плывет за окном дальневосточная тайга, вздымаются дальневосточные сопки. Поезд идет во Владивосток. Меня нет на этом поезде.

    Гудит пылесосом проводница, и я убираю  ноги под стул у себя на кухне. Пассажиры выходят в коридор, глотают сигаретный дым в холодном тамбуре, поворачивают краник титана, закрываются в туалете, идут в ресторан, стоят у окна и всматриваются в наступающие сумерки. Меня нет среди них.
 
    Я сижу  у обогревателя и смотрю в окно. За окном хмурое октябрьское небо и мокрые крыши домов. Я смотрю, как ветер срывает с деревьев желтые листья, но вижу морской причал и белые корабли. Я слышу крики чаек и гудки теплоходов. Я ощущаю непривычные запахи моря. Я ем салаты из папоротника, морской капусты и крабов во Владивостокских кафе.
    Город шумит, сигналит, скрежещет, молчит. Смеются матросы, улыбаются девушки, ругаются дворники. По крутым улицам торопятся люди. Веселые, озабоченные, злые, упрямые, приветливые, никакие, всякие. Гостиничный номер, кровать, полотенце, пиво и солнце в окне на пять часов раньше. А над городом  печальные, смешные, страшные, добрые, потревоженные Катины сны.

     Морская волна накатывает на берег, и я убираю ноги под стул у себя на кухне. Волна, шипя, отступает и волочет за собой водоросли, перламутровые ракушки, разноцветный мусор и дохлого краба. На берегу люди. Из Красноярска, Москвы, Улан – Уде, Петрозаводска, Омска, а может и из других городов. Разведчики будущего. Они бродят по крупному морскому песку, фотографируются, пьют красное вино, удивляются, трогают море, берут ракушку на память. Я их всех знаю. Но  меня нет среди них.
    Я сижу  у обогревателя и смотрю в окно.  Так уже было раз. Давно, далеко, пятнадцать лет назад, в декабре. Тогда на берегу океана  шумел  пионерский лагерь, звучали горны, били барабаны. А у ворот стояли комсомольцы, по направлению, по зову души, от нечего делать. С чемоданами, сумками, рюкзаками. За работой, за удачей, за славой, за деньгами, за крышей над головой и бесплатной едой. Из Красноярска, Москвы, Улан – Удэ, Петрозаводска, Омска, а может, и из других городов. Романтики и авантюристы. И среди них стоял кто-то вместо меня.

    Я два раза не был во Владивостоке.

    Когда почти на вокзале, у кассы, в последнюю минуту, в последний момент я останавливался, то, что это? Судьба говорила мне «нет» или я говорил «нет» судьбе? Суждено, начертано, предписано, обусловлено, так и будет. Не судьба, не суждено, не в этой жизни, никогда, ни за что. Надо, не надо, должен, свободен. От чего, почему? Кому, зачем?

    Я хотел увидеть Владивосток. Я должен был там быть. Я там никогда не буду.
Что со мной? Что было бы? Что будет?

   Я сижу у обогревателя и смотрю в окно. Ко мне подступают несуществующие воспоминания, и я убираю ноги под стул, там, у себя на кухне. За окном хмурое октябрьское небо и мокрые крыши домов. Я смотрю, как ветер срывает с деревьев желтые листья. Мне все равно.
Ветер срывает с деревьев желтые листья. Я смотрю…
Нижнеудинск, 2002г.