Мамин тюлёнок

- Смотри, Верунь, какой малыш обаятельный! Лапочка…  Так и хочется по головке погладить…

- Аккуратненький, чистенький… Глазки блестящие, умненькие … - согласилась с подругой Вера. -  Ишь, разрумяя, баловник...
Дежурные  по школе  старшеклассницы  любовались    Вовкой  Крыловым, который  весело рассекал  коридорное пространство.

Толкотня, визг, писк… Движение - жизнь! С этим не поспоришь!

Пронзительный школьный звонок положил конец всеобщему буйству.  Вовка  влетел в класс последним. В его   глазах продолжали  плясать   озорные чёртики.  Он ещё не знал, что у него горе…
 
Приняв из рук Марии Степановны тетрадь,  Вовка ,  осторожно  листая её двумя пальчиками,  нашёл нужную страницу и сразу увидел двойку, большую,  наглую, с гордо поднятой головой,  ненавистную…

Солнышко за окном, по-зимнему тусклое, мгновенно утонуло в сугробе.  Снег, который  до сих пор казался  чудом, стал обычным, как трава летом.

- Встань, Крылов! -  послышался откуда-то издалека голос Марии Степановны. - Тебе можно только посочувствовать.

- Ничего, исправишь… - с пониманием отнёсся к событию друг Сёмка.

- Ругать будут? А бить? - в огромных глазах Яны, соседки по парте, застыл страх.

- Следующий раз постараешься… - поддержала Вовку отличница  Лилиана, в которую Вовка был безнадёжно влюблён.

Искреннее сочувствие  девочки окончательно выбило мальчишку  из колеи: слёзы закапали на страничку со злосчастной двойкой.

Изложение «Белёк» о маленьком детёныше тюленя второклассники писали вчера. Вовка никогда не видел тюленей, потому что родился в маленькой таёжной деревушке, куда два раза в неделю привозили почту и продукты в местный магазин, где работала мама. Вовка оставался дома с бабушкой, вечно занятой хозяйством, и с дядей  Колей, который, если не пил всё, что горит, сутками лежал на диване.

Пять лет отроду Вовке. Пять раз  снежную морозную зиму сменяла весна, весну - знойное лето…  Не успеешь оглянуться - осень. У каждого времени года свои прелести. Но это в природе  происходят изменения, а в жизни Вовки - никаких…

На дворе ноябрь. Месяц, от которого ничего хорошего ждать не приходится. Короткие серые дни, пожухлая трава в палисаднике, тучи промышляющих пропитание, озабоченно каркающих ворон.

Проснулся мальчишка рано утром , зябко поёжился, набросил на себя кой-какую одежонку и за порог…  На крыльце давно ждёт кот, из конуры высовывает мордочку собака, у которой даже клички нет.  Огорожен двор высоким забором, а калитка -  на запоре.

- Не подходи к собаке: глисты будут, - ворчала бабушка. - И кота не трогай - видишь, линяет…

Сидит послушный  Вовка на крылечке  и ждёт прихода мамы. А мамы нет и нет…  Стемнеет -  бабушка Вовку спать позовёт.

- Ты бы внуку  какие-нибудь книжки читала, скучно парнишке, - упрекала  мама бабушку утром. -  Да разговаривай с ним… Сама знаешь, ему скоро в школу…

Чмокнула сына в макушку  и убежала.

Плеснула бабушка  в блюдечко ложку душистого подсолнечного масла, дала внуку поджаристую корочку хлеба… Завтракает Вовка. Не заметил, как и масло, и хлеб съел. Вылизал блюдечко, крошечки подобрал, дальнейших указаний ждёт.
А бабушка  в старое кресло   села,  в руки  книжку  взяла, очки надела… Вовка рядом на половичке примостился.

- Жили-были старик со старухой у самого синего моря … - неторопливо читала  бабушка. - Старик ловил неводом рыбу,  старуха пряла свою пряжу…

Внимательно слушает Вовка, но не понимает, что такое море, невод, пряжа… И остаётся смысл сказки за семью печатями. Бабушка, убаюканная сказочными ритмами, засыпает…  Вот и книжка выскользнула  из рук…

Страшно Вовке.  Кажется, что в подполье кто-то ужасный живёт, того и гляди вылезет…
Интересно, а что если лестницу подставить, можно до Луны добраться? Так хочется до неё дотронуться…

Поднял он с пола книжку, открыл, убедился, что буквы в ней не  перепутались и не потерялись …  С опаской посмотрел на бабушкиного Бога, который,  в отличие от Вовки, постоянно находился в углу,  достал из печурки спички и решил развести костёр, как это делал во дворе Динкин папа.

Книжка вспыхнула сразу. Потом  задымился тканый узорчатый половик у бабушкиных ног. Запахло гарью.

Проснулась бабушка,  заохала, запричитала, костёр водой из стоявшей на столе банки залила, Вовку отшлёпала и в угол поставила. Нет, не в тот, где  Бог,  противоположный.

У Вовки - горе… Стоит он в углу, плачет, глаза на Бога поднять боится…  Грязными кулачками слёзы по щекам размазывает.

Мама пришла домой рано,  да  не одна, а с мужчиной. Бабушка внимательно, насколько  позволяло приличие,  рассматривала  незнакомца: джинсовая куртка, белоснежные носочки из-под  брюк выглядывают, берет, синий, под цвет глаз, непроницаемо глубоких…  А в них -  то зола, то огонь.

- Папочка, миленький, хорошенький мой… - бросился к нему Вовка. - Я так давно  тебя жду...

Мама натянуто улыбнулась, а мужчина сказал:

- Я, Вовка,  не уверен, что это так…  Пока я  просто дядя Витя… А кто научил тебя плакать?

- Никто. Просто я видел, как плачет мама…

- Проходите, проходите… раздевайтесь… Как дома, будьте… - засуетилась бабушка. - На ужин  -  картошка… - Зин, сбегай к Никифоровым попроси огурцов.- На безлюдье и Фома - дворянин, дай-то, Бог... -  прошептала она, перекрестившись.

Из соседней комнаты, почёсывая кудлатую голову,  вышел Николай и, увидев на столе бутылку водки,  оживился.

- Это чё, сеструха, новый мужик твой? Будем знакомы… - протянул он гостю немытую руку.

- Нет, это мой папа, папочка… - вмешался Вовка.

Гость сделал вид, что руку не заметил, Вовку не услышал  и сел на лавку у стола.

- А что? Зинка - баба хорошая, работящая. Красавица. Одна коса чего стоит… - показывал товар лицом Николай. - Каким ветром в наши края?

- Каким? Попутным…  - не спешил раскрывать карты Виктор.

- Надолго? - поинтересовалась бабушка.

- Как масть пойдёт… - нахмурился гость.

Масть пошла. И с этого дня Виктор поселился у Крыловых. Вовка от него -  ни на шаг.  Был рядом, когда тот колол дрова, ходил на колодец за водой, гордо поглядывая на соседок, обсуждающих очередную деревенскую сенсацию.

- У Зинки-то новый хахаль…

- Молодой, красивый, а работать, видно, не хочет…

- Зинка всех прокормит… Нас, дураков, обсчитает, а  себя не обидит…

- Нинка-почтарка говорила, что ему деньги большие кто-то присылает…

- А парнишка к мужику, смотрите, так и лепится… Что и говорить, отец  парню нужен…

По ночам Виктор не спал. Громко тикающие  в мёртвой тишине ходики не мешали  мрачным воспоминаниям.

- Уезжай, в городе тебе оставаться нельзя, - хмуро сказал отец, доведённый до отчаяния выкрутасами сына.

- Не уезжай, сынок, - просила измученная мать.

Он уехал в «никуда» и случайно оказался в маленькой умирающей деревушке с огромным кладбищем рядом. Ему показалось, что и люди в деревне мёртвые. Это было то, что нужно:  он и сам был мертвецом.

В мире так много шума. Хотелось тишины. Он устал. Он - всё сразу и ничего конкретного. Он отстранён, он не причастен ни к чему, кроме боли, которая сделала его таким никчёмным. Он был сыт прежней жизнью. По горло сыт.

- Странный народ, эти женщины… - думал он, - я только сплю и ем, не работаю… Человек неизвестный, чужой, а Зинка никаких вопросов не задаёт. Всё воспринимает, как должное… Видно, Бог несёт меня на своих плечах. Но я в нём не нуждаюсь. Я сам себе хозяин, поэтому принимаю решение: пора отсюда линять. Будем считать, что ноябрьское счастье Зинки развалилось на части.

Но сердце Виктора уже заболело нежностью... Вот он, Вовка, совсем рядом… Дышит спокойно и ровно, уверенный в том, что в жизни его появился человек, который ответит на любой вопрос, не обидит, не предаст. Вот она, Зинаида, красивая, терпеливая, добрая, понимающая…

Утром выпал первый снег. Занесло, закружило, замело… Снег, он для всех снег: и для несчастных, и для счастливых. Радовался Вовка. Падающую снежинку можно проводить взглядом, можно подставить небесной гостье ладошку и ждать, пока она не растает, а можно соединить снежинки в огромный ком!

- А не слепить ли нам, Вовка, Снеговика?  Должен же быть в  нашем  дворе хозяин… - подслушал его мысли дядя  Витя.

И закипела работа! Вместо носа - морковка, вместо глаз - два куриных яйца, с нарисованными на них зрачками, дырявая кастрюля вместо шляпы… Красавец! Смеялся Вовка, весело взвизгивал получивший новую кличку Тайфун.

Неожиданно Виктор толкнул мальчонку в сугроб и,  придержав  крепкими руками, спросил:

- Скажи, ты кто?

- Я - твой сын!

- Кто, кто?

- Я твой сын - Вовка…

- Кто?

- Не знаю…

- Как не знаешь? Ты же мой сын!

Сын   крепко обхватил шею отца ручонками. Замок. Без ключа не откроешь!
Снеговик был свидетелем этого декабрьского счастья!

Но у Снеговиков короткий век… К весне он основательно постарел, подтаял,  присел, потом выронил из немощных  рук метлу,    вороны  выклевали ему глаза, раздолбили нос-морковку.
 
Проснулись как-то утром Крыловы, а Виктора нет. Не появился он и назавтра, и через неделю…  Видимо, люди для того и созданы, чтобы мучить друг друга.

Молчали Крыловы. Молчанье - щит от многих бед. Зато деревня гудела. Зинка прятала глаза от покупателей, сбивчиво отвечала на неудобные вопросы,  по ночам плакала. Книжки Вовке никто не читал, самолёты шариковой ручкой никто не рисовал, песни не пел, стихи не разучивал. Бабушка всё чаще, как на последнюю надежду,  посматривала на своего Бога. Дядя Коля с дивана почти не вставал. И поселилось у Крыловых горе… Общее горе.

Виктор появился так же неожиданно, как исчез… Поцеловал Зину, высоко, к самому потолку, подбросил Вовку, обнял бабушку, пожал руку Николаю.

- Собирайтесь!  Сын должен жить со своим отцом! Правда, Вовка?

А в душе мальчишки уже цвело и пело майское счастье!

Теперь Вовка - городской житель. Второй год ходит в школу, читает интересные книжки, пишет письма Деду Морозу. Вот и вчера написал… Но вряд ли Дед Мороз   ему подарит коньки...

- Крылов, ты меня слышишь? - наконец-то пробился  к нему голос Марии Степановны. - Ты назвал детёныша тюленя - мамин тюлёнок…

- Ой, не могу! Сам ты, Крылов, тюлёнок мамин… -  захохотал озорной Юрка Фомин.

- Мамин тюлёнок, мамин тюлёнок… - повторяли  одноклассники.

И только Лилиана не участвовала в общем хоре.

Вовка сжал кулачки, дождался  абсолютной тишины, и,  заметно волнуясь,  сказал:

- Да, я -  тюлёнок…  И мамин, и папин!