Предисловие
События этого повествования разворачиваются в двухсотых годах до нашей эры, в Китае. На престол взошел маленький тринадцатилетний мальчик, которого звали Ин Чжэн. Прошли годы и мальчик вырос, он уничтожил своих врагов и стал первым императором Китая, назвав себя Цинь Шихуаньди, человеком, который объединил страну, покорив все сражающиеся между собою царства. Он установил единую валюту и единую письменность, боролся против коррупции и выбирал чиновников по их способностям, но в то же время за любую провинность можно было угодить в рабство и тысячи людей умирали, принужденные заниматься строительством каналов, огромных стен и мавзолея, учёных казнили, а их книги уничтожались. Для одних Цинь Шихуаньди был тираном, для других же — императором, объединившим Китай и борющимся за его процветание.
Итак, события данного повествования происходят в эпоху Цинь — правление Ин Чжэня, Цинь Шихуаньди (третий век до нашей эры).
Глава 1. "Это были беспощадные годы тренировок и скопившейся в душе ненависти"
Снова... И снова один и тот же сон!
Говорят, где-то на высокой горе, раз в три тысячи лет спеют персики бессмертия. И вот, эта самая гора, как на ладони... Невероятно прекрасный благоухающий сад, в зарослях которого можно затеряться навсегда. В то время, когда распускаются нежные бутоны и щебечут птицы, будто разливается розовое море в окружении гор. Невозможно наглядеться! Он — маленький мальчик и самая прекрасная женщина на земле ведёт его за руку по саду — его мать.
— А-Ци, ласково говорит она, — эти прекрасные цветы — символ чистоты и молодости, но с другой стороны — их сочный и сладкий плод настоящее искушение.
— Он ещё слишком мал, чтобы познать все это, любовь моя, — говорит отец, — но придет время, и однажды в его душе расцветёт настоящий сад.
Отец с нежностью треплет ребенка по волосам.
Безоблачная высь не предвещала беды, никто не мог и предположить, что произойдет вскоре. Эти люди, будто демоны из царства теней, взялись из ниоткуда. Ещё мгновение, и нежные лепестки опадающих персиковых деревьев обагрились алой кровью — десятки острых мечей проткнули спину отца, который повалился прямо под благоухающими персиками, издав свой последний предсмертный хрип. Мать была ранена. Собрав последние силы, она подняла мальчика и швырнула его в кусты, после чего, замертво упала рядом с мужем, истекая кровью. Раздались ужасающие крики перепуганных слуг — незнакомцы не пощадили даже их. Маленький мальчик лежал в кустах с округлившимися от ужаса глазами и сердцем, вот-вот готовым вырваться из груди. Только что на его глазах убили его родителей! Просто пришли и убили! Но почему? За что? Ведь это были самые лучшие люди в мире! Они любили его, они любили друг друга, они никому не причинили зла... А эти люди пришли и вот так убили... И лепестки персиков обагрились кровью. Просто взяли и убили... В первый раз за свою короткую жизнь маленький мальчик почувствовал, что в его душе в тот момент было посажено семя ненависти. Но было ли время думать об этом! Он будто чувствовал, слышал голос, оберегающий его с того света:
— А-Ци, беги!
Из кустов он наблюдал за людьми, которые, как охотничьи псы, рыскали по саду.
— Найдите мальчишку и убейте его! — послышался чей-то властный голос. Мальчик потихоньку выполз из кустов на животе, будто был змеёй. Когда ему, наконец, это удалось, он пустился бежать. Доносились вопли слуг, которых постигла такая же участь, как и его родителей. Маленький мальчик все бежал и бежал, не оборачиваясь. По свежим, опавшим с персиковых деревьев, лепесткам. Нет, это была уже не сказочная гора, в которой якобы растут персики бессмертия, это был его собственный сад, в котором только что неизвестные убили его родителей! Его родителей больше нет. До сих пор перед глазами всплывали ужасные картины обагрившихся кровью лепестков. Чжан Ци в очередной раз проснулся в холодном поту. Опершись на кровать, он медленно встал и, слегка пошатываясь, прошёлся к столику, на котором стоял кувшин с вином. Свеча уже потухла и маленькая комната освещалась лишь тусклым светом луны, заглядывающей в окно. Палочка благовоний потухла, оставляя за собой едкий шлейф. Он плеснул в чашу вина и залпом осушил ее, уставившись на луну. Сколько раз за год ему снится один и тот же сон? Десять, двадцать, сорок раз? Ему уже почти тридцать лет и на протяжении двадцати трёх из них, ему снова снится один и тот же сон — воспоминания из его болезненного прошлого. Ведь смерть родителей до сих пор осталось неотмщенной, а он так и не узнал, кто были те люди, одним махом перевернувшие его безмятежную жизнь вверх дном. Чжан Ци снова налил себе вина. Нет, он не любил пить и пил достаточно редко. Кувшин был приготовлен на тот самый момент, когда снова во сне явится прошлое, и не будет сил бороться с этим. Он, тридцатилетний воин, снова просыпается в слезах, как тот семилетний мальчишка, в ужасе бегущий по персиковому саду, осознавая, что позади остались трупы его родителей. Почему его не убили тогда? Ведь его могли найти.
— Что случилось, мальчик? — услышал он чей-то голос. Трясущийся от страха ребенок, с перепачканным лицом, поднял заплаканные глаза и увидел перед собой мужчину.
— Их... их больше нет! — воскликнул он, понимая, что больше не может плакать.
— Кого, твоих родителей? — спросил мужчина.
— Угу, — ответил ребенок и снова разразился плачем.
— Если тебе некуда идти, тогда пошли со мной.
И Чжан Ци пошел. Потому что ему больше не было куда идти. У него в целом мире больше никого и ничего не осталось, кроме ужасающих воспоминаний. Этот день стал переломным моментом в его жизни. Этот человек заменил ему отца, мать и стал его учителем. Это были беспощадные годы тренировок и скопившейся в душе ненависти.
— Ты живёшь лишь для того, чтобы служить императору, — внушал ему его новый учитель. Мальчик внимал его словам, потому что ничего другого ему больше не оставалось. Служить императору. А ещё найти тех, кто убил его родителей.
Ненависть придавала сил. Маленький мальчик был измотан тренировками. Он больше не умел плакать. Разве что только во сне, когда перед глазами снова прокручивалась та же самая картина.
Чжан Ци застыл, с недопитой чашей вина в руке, уставившись на луну. Он почувствовал безграничное одиночество и поняв, что больше не может пить, поставил чашу на столик. Заснуть сегодня он тоже больше не сможет.
Глава 2. "Ты мне должен и пришло время платить по счетам"
Чжан Ци проснулся от мощного стука в дверь. Голова трещала. Он нехотя встал с постели.
— Кто там?
— Открывай! Ты что там, умер?
Конечно же, это был голос Ван Шу — человека, заменившего ему родителей, его наставника, учителя, которому он обязан всем.
— Уже иду, учитель!
Чжан Ци плеснул себе в лицо воды, чтобы прийти в себя. Он не успел спрятать кувшин с вином, как Ван Шу уже появился на пороге. Мужчина с брезгливостью принюхался.
— Ты пил? — строго спросил он.
Чжан Ци опустил глаза. Он не мог соврать.
— Да, — проговорил он, — прости...
— Почему? Разве этому я учил тебя? Лакать вино, как пёс воду? Посмотри на себя!
Чжан Ци не смел поднять глаза на Ван Шу. Мужчина сдержал свой гнев и сказал:
— Приведи себя в порядок. Есть разговор.
— Прости, учитель, это больше не повторится!
Чжан Ци действительно стало стыдно за свою слабость. Этот человек воспитал его, он знал его любым, видел изнутри. Поэтому, мужчина попытался как можно быстрее прийти в себя, чтобы предстать пред своим учителем в более подобающем виде.
Умывшись холодной водой, приведя в порядок длинные блестящие волосы и одежду, Чжан Ци вернулся.
Ван Шу посмотрел на него:
— Так-то лучше. Не забывай, что ты — воин, а не пьяница.
— Учитель, ты же знаешь, что я...
— Не важно, — перебил его Ван Шу. — Я не об этом пришел поговорить.
— Что-то случилось? — виновато посмотрел на него Чжан Ци.
— Есть дело для тебя. Ты должен постараться выполнить поручение на благо императора...
— Его Величество решил присоединить новые земли к империи и мне нужно отправиться на войну? Я всегда готов служить императору!
— Не в этом дело... — Ван Шу попытался подобрать нужные слова, но они никак не приходили на ум.
— Тогда в чем? — Чжан Ци первый нарушил затянувшуюся паузу. Капельки воды ещё не успели высохнуть и блестели на его лице. — Я готов выполнить любое поручение Его Величества.
— Дело вот в чем, — обдумывая каждое слово, продолжил Ван Шу. — Есть один влиятельный в своих кругах человек. Он был одним из аристократов на завоеванных императором землях. Так вот, до нас дошли слухи, что этот человек, возможно, затевает против Его Величества недоброе... Быть может, он даже хочет поднять мятеж...
— Так почему император не велит казнить его? — удивился Чжан Ци.
— В том дело, что вина этого человека не доказана, а без доказательств казнить влиятельную особу опасно, ведь дело может окончиться бунтом...
Армия цинь завоевала шесть борющихся царств — Чжао, Янь, Ци, Чу, Хань и Вэй. Бывшие правители, аристократия и чиновники завоёванных царств были собраны в столице Сяньян, где для них были построены новые дворцы. Император хотел держать всех этих людей под надзором, дабы они не учинили мятеж.
— И мне нужно будет узнать, настолько ли этот человек опасен для императора, как о нем говорят? — спросил Чжан Ци.
— Ты невероятно проницателен! — обрадовано воскликнул Ван Шу. — Стань его тенью, ходи за ним по пятам, разузнай о нем все, что только можно. Ты должен втереться к нему в доверие и все узнать.
— Я сделаю, что смогу, учитель.
— Заинтересуй его. Стань его компаньоном, лучшим другом, любовником, чтобы он доверял тебе, как самому себе.
— Кем? — Чжан Ци изумлённо распахнул глаза, обрамлённые густыми ресницами, желая удостовериться уж не ослышался ли он.
— Известно, что этот человек имеет пристрастие к мужчинам. А, как известно, лучший способ выведать все тайны — это постель.
— Что... — ошеломлённо прошептал Чжан Ци. — Что?! Ты, должно быть, шутишь?! Нет! Этого не будет! — краска гнева залила его лицо.
Ван Шу ожидал такой реакции, поэтому не удивился.
— А-Ци, ты должен выполнить поручение императора, — мягко проговорил он. Ван Шу весьма редко называл своего подопечного А-Ци, и, как правило, за этим обращением следовала какая-нибудь просьба.
— Ты же мне как сын...
— Как сын? И именно поэтому ты хочешь отправить меня выполнять роль шлюхи из борделя? В своем ли ты уме, достопочтенный учитель? Я — мужчина и воин, а не уличная девка!
Видя, что ласковый тон не помогает, Ван Шу решил использовать другой вариант.
— Да как ты смеешь повышать голос на своего учителя, которому обязан всем! Мы рождены, чтобы служить и умереть, если понадобится, за императора и всю китайскую империю!
— Я с удовольствием умру за императора. Умру в бою, как мужчина. Но не проси меня быть ничьей шлюхой!
— А-Ци... — голос Ван Шу снова стал слаще меда. — Только ты можешь добиться успеха. Ты ещё достаточно молод, природа одарила тебя прекрасной внешностью, живым умом, и ты легко расположишь к себе кого захочешь. Не можем же мы отправить на эту роль морщинистых стариков, изуродованных шрамами?
— Быть может, мне следует изуродовать себя шрамами, чтобы ты оставил меня в покое?! — закричал Чжан Ци.
— Ты должен, ты обязан выполнить поручение императора, каким бы оно ни было! — начал выходить из себя Ван Шу. — Я дал слово за тебя.
— Дал слово за меня?! Хочешь подвергнуть меня несмываемому позору!
— Ты жизни не должен жалеть, если дело касается императора, не говоря уже о... — фразу он так и не закончил.
— Нет! — воскликнул Чжан Ци, разозлившись ещё больше. — Это мое окончательное слово.
— Мы не можем отказаться. Я уже сказал императору, что ты справишься с этой задачей.
— Пообещал императору, даже не спросив меня?!
— А-Ци! — строго прикрикнул Ван Шу, решив использовать свой последний козырь. — Ты должен мне свою жизнь. Если бы я не увел тебя тогда, тебя бы догнали и убили, как твоих родителей. Или нашли бы позже и все равно убили. Помни, что ты мне должен. Я дал тебе кров, я тебя воспитал, я столько лет учил тебя! Ты мне должен и пришло время платить по счетам.
Глава 3. "Что-то сегодня твои стрелы не стремятся оказаться в кувшине"
В конце концов, Чжан Ци убедил своего учителя, что для того, чтобы раскрыть замыслы этого недостойного человека, вовсе не обязательно вдаваться в крайности и вступать с ним в какие-либо порочные интимные связи, достаточно будет его заинтересовать и втереться в доверие. Задача поставлена, а уж какими методами Чжан Ци ее выполнит — сугубо его дело. Он уже ехал в повозке, к одному из дворцов, протянувшихся вдоль реки Вэй, ниже Саньяна, в душе возмущаясь тому, как могло человеку, которого он знал почти двадцать три года, такое вообще взбрести в голову! Широкие трехполосные императорские дороги расходились от столицы во всех направлениях. Шло также строительство огромного тронного зала под названием "Ближний дворик", а, кроме того, в горе Ли давно уже строился гигантский мавзолей для императора Цинь Шихуанди, в котором прокладывался туннель. Император мечтал украсить свой мавзолей терракотовой армией (терракота — это керамика, которую получают из красной железистой глины).
Чжан Ци размышлял над тем, как много император сделал для Китая. Мало того, что он объединил все воюющие царства в одну империю, он ещё ввел в стране единую письменность, а также меру веса и длины. И даже эта золотая круглая монета, с квадратным отверстием посередине, которую мужчина вертел в руках — заслуга Цинь Шихуанди, когда раньше все расплачивались жемчугом, нефритом, черепашьими панцирями, раковинами каури, серебром или оловом. А ещё император провел реформы и установил всеобщее равенство перед законом и основал Академию Знаний.
Повозка размеренно двигалась по своему пути и Джан Ци на время забыл о том, зачем и куда он едет. Он размышлял о величии императора и служении ему, ведь, по сути, Ван Шу сделал все, чтобы вырастить из него цепного императорского пса, готового умереть за своего хозяина.
Внезапно раздались крики. Это подгоняли плетьми людей.
— Быстрее, ты там, пошевеливайся!
Чжан Ци догадывался, что эти люди попали в рабство и их гнали на колонизацию недавно завоёванных земель. Чжан Ци сам участвовал в войнах и присоединении новых земель к империи. Люди из бедных семей, которые в течении трёх лет не могли погасить свой долг, попадали в рабство. Сотни людей гнали на тяжёлые работы, строительство дворцов, стен, дорог, мавзолея, рытьё каналов. Но какое Чжан Ци было дело до всех этих людей? Он снова подумал о том, что как только раскроет этого наглого аристократа, замышляющего мятеж (которого уже заранее возненавидел), займётся поисками убийц своих родителей. Убить их всех и истребить весь их род — они обязаны заплатить за все, что учинили. Да вот только где искать этих негодяев, ведь нет ни единой зацепки?
Двадцатидвухлетний Хань Вэньчэн упражнялся со своими друзьями в метании стрел в кувшин. Стрелу нужно было бросить так, чтобы она отскочила назад, словно бумеранг. На молодом мужчине был халат шэньи зелёного цвета. Верхняя часть халата была узкого кроя, а расклешенный подол полностью закрывал тело, но не касался пола. Широкие рукава достигали кончиков пальцев. Волосы на голове были собраны в пучок цзи, в который была воткнута тонкой работы шпилька. Лишь непокорная, как и его хозяин, прядь, выбившаяся из пучка, упала на лицо. Хань Вэньчэн небрежно смахнул ее.
— Что-то сегодня твои стрелы не стремятся оказаться в кувшине, а, дорогой мой Чжэнмин?
Юноша слегка покраснел, услышав замечание в свой адрес. Ещё один молодой человек из той же компании сообщил, что поднесли вина и сладости, и хорошо бы сделать перерыв.
Слуги уже несли лакомства — молодой тофу в сахарном сиропе с имбирём, продолговатые кусочки теста, переплетённые между собой и зажаренные в арахисовом масле, нанизанные на бамбуковые палочки плоды боярышника, политые добрым слоем карамели, песочное печенье в виде цветков лотоса и множество других десертов, а также различных вин.
— Что же, друзья мои, пришло самое время, чтобы немного перекусить и выпить, — сказал Хань Вэньчэн, проходя к столу, случайно задев длинным зелёным рукавом юношу, которого называл Чжэнмин. Тот с обожанием посмотрел на него.
Хань Вэньчэн остался единственным выжившим наследником одного влиятельного аристократа царства Хань. Его отца вместе с братьями убили на войне, когда царство Хань пыталось отстоять свою свободу, но, как и остальные царства, оно было побеждено армией Цинь Шихуанди.
Хань Вэньчэн был молодым человеком, который славился своей красотой и умом и которого после завоевания царств императором, вместе с другими товарищами по несчастью, насильно привезли и поселили в специально построенные дворцы в Сяньяне. Конечно же, такие молодые люди, как Хань Вэньчэн и ему подобные, могли внушать все опасения и не могли не оставаться под императорским присмотром. Кроме того, они наверняка жаждали отомстить за своих погибших родственников.
— А-Хань, — смущённо сказал юноша, который не спускал глаз с Хань Вэньчэна, — попробуй это песочное печенье из лотоса.
Юноша поднес печенье с начинкой ко рту Хань Вэньчэна и в растерянности замер, ожидая, когда же тот, наконец, откроет рот. Но мужчина даже не думал делать это, будто дразня и насмехаясь, однако, потом все же приоткрыл рот, позволив обрадованному юноше аккуратно положить в него песочное печенье в форме лотоса. Хань Вэньчэн с удовольствием прожевал десерт и прищурился.
— Ты прав, Чжэнмин, печенье действительно превосходно, — он одарил юношу улыбкой. Молодой человек просиял, будто только что увидел спустившегося с небес небожителя. После этого Хань Вэньчэн вместе со своей компанией приступил к дегустации вин.
Тем временем, Чжан Ци и сопровождающий его человек, уже шли по дворцовым комнатам. Мужчина разглядывал яркую расцветку убранства во дворце, резьбу по дереву тончайшей работы, живопись по шёлку с изображением пейзажей, птиц, цветов и растений.
Ничто не предвещало беды. Хань Вэньчэн уселся поудобней на подушках с чашей хорошего вина, когда слуга вдруг отворил дверь.
— Молодой господин Хань, посланник от Его Величества Цинь Шихуанди!
Глоток вина так и застрял в горле. Если прибыли посланцы от императора — добра не жди. Хань Вэньчэн поставил чашу с вином обратно на стол и уставился на вошедших в зал людей, пытаясь понять, что же от него хотят.
Глава 4. "Щедроты Его Величества поистине не знают границ!"
— Его Величество посылает молодому господину Хань в подарок личного телохранителя, одного из своих лучших воинов, чтобы молодой господин всегда чувствовал себя в безопасности, — проговорил посланник. На Хань Вэньчэне не было лица. С тех пор, как его принудили жить в этом дворце, он и так чувствовал себя едва ли не как в тюрьме, так ещё и император в наглую приставил к нему своего цепного пса! Можно забыть о свободе навсегда. Ни минуты без императорскому соглядатая, который будет всюду вынюхивать, подсматривать и подслушивать! О личной жизни можно также забыть, императорская ищейка засунет свой нос всюду, это же и дураку понятно! И этого человека невозможно ни отослать, ни убить — ведь он послан самим императором! Различные негативные эмоции заиграли на красивом лице Хань Вэньчэна: злоба, отвращение, раздражение, бессилие. У него был такой вид, будто ещё немного и он расплачется, однако молодой мужчина быстро взял себя в руки и натянуто улыбнулся.
Чжан Ци ожидал увидеть какого-нибудь похотливого, лысеющего и, возможно, уже обрюзгшего от пирушек старикашку, а его встретили желторотые неоперившиеся птенцы. Обычно, Чжан Ци оставался равнодушен к мужской красоте, но в этот раз не мог не отметить, что молодой господин необычайно красив. Строен и гибок, как ствол молодого дерева, и имеет величественную осанку. Если об этом мужчине говорят правду и он действительно обрезанный рукав, наверное, он уже разбил не одно девичье сердце. Вспомнив, что ему в этом случае нужно сыграть роль обольстителя, Чжан Ци передёрнуло и отвращение подкатило к горлу. Он искренне надеялся, что это всего лишь слухи. Мужчина улыбнулся как можно мягче и шире, приветствуя молодого господина. Ответом ему был абсолютно ледяной взгляд жгуче-черных глаз. Чжан Ци понял, что приблизиться к этому человеку будет крайне тяжело, если вообще возможно. Какой-то самодовольный напыщенный юнец!
— Наверняка, господин устал с дороги и хочет отдохнуть, — холодно ответил Хань Вэньчэн, — велю слугам приготовить для него комнату.
— Смею напомнить, молодой господин, так как этот человек будет выполнять роль вашего личного телохранителя, то и комнату ему придется выделить рядом с вашей, — заметил императорский посланник.
— Да-да, разумеется, — сквозь зубы процедил Хань Вэньчэн. — Щедроты Его Величества поистине не знают границ!
— Хорошо, что вы это цените, молодой господин Хань.
Один из слуг Хань Вэньчэна провел Чжан Ци, чтобы показать ему его новую комнату, которая была прямо через стену от комнаты его господина. Сам Хань Вэньчэн сопроводил нового жильца взглядом, полным злобы и негодования.
Чжан Ци попросил нагреть воду в чане, чтобы он мог помыться, после чего скромно перекусил и на несколько часов провалился в сон.
Когда он проснулся, была уже середина ночи. В это самое время со своей пирушки как раз вернулся Хань Вэньчэн. Он был в самом дурном расположении духа. Чжан Ци поближе придвинулся к стене, чтобы лучше слышать то, что за ней происходит.
— Оставь меня! — послышался раздраженный голос.
— А-Хань, не надо! — послышался второй молодой голос, почти умоляющий. — Разреши мне остаться с тобой.
Хань Вэньчэн, как и его спутник, был уже изрядно пьян.
— Чжэнмин, уйди, оставь меня, мне плохо.
Юноша обнял Хань Вэньчэна за ноги и уткнулся лицом ему в колени, что просто не отодрать. Пучок его волос распустился и мягко струился по стройному телу.
— Чжэнмин, я тут и так чувствую себя, как в тюрьме, но Ему все мало, Он, в наглую, приставил ко мне своего соглядатая! — воскликнул молодой мужчина. Он попытался оторвать от своих ног Бай Чжэнмина, но понял, что у него ничего не получается и его ладони легли на голову юноши. Чжэнмин посмотрел на него и приложил ладони к своим губам:
— Т-с-с! Наверняка он может слушать нас сейчас.
— Да и пусть слушает! — вскричал Хань Вэньчэн. — Пусть слушает. Я устал от всего этого, у меня нет никакой жизни!
Бай Чжэнмин приподнял голову с его колен и серьезно сказал:
— Давай выживем его отсюда? — он понизил голос до шепота. — Сделаем его жизнь невыносимой?
— И что это решит? Уйдет один, придет второй, третий, четвертый... Они не оставят меня в покое...
Юноша был так пьян, что снова уронил голову на колени Хань Вэньчэна, поглаживая их.
— А-Хань, поцелуй меня, пожалуйста... я так тебя люблю...
Хань Вэньчэн снисходительно посмотрел на юношу. Его ладони неуверенно дотронулись до волос Чжэнмина.
— Я знаю тебя с самого детства, ты мне, как брат.
— Да? — обиженно посмотрел на него юноша. — Почему же ты тогда спишь со мной? — он уткнулся лицом в широкие зелёные рукава Хань Вэньчэна. Мужчина пожал плечами.
— Не знаю. Потому, что мне это нравится, наверное. Ты мне нравишься.
Парень встрепенулся и приподнял голову, хмель будто рукой сняло.
— Правда, А-Хань? Я нравлюсь тебе, ты это серьезно?
Хань Вэньчэн взял юношу за подбородок и заглянул в лицо своими черными, как два омута, глазами, в которых можно было утонуть, пропав навсегда.
Далее, Чжан Ци услышал через стену звуки сладких поцелуев и скривился от отвращения. Обрезанные рукава, так и есть! Повезло, так повезло — каждый раз следить за ними. И как хватило совести у Ван Шу предложить ему заняться таким непотребством!
Нахмурившись, Чжан Ци отошёл от стены и плюхнулся на кровать за ширмой. Он подложил руки себе под голову и закрыл глаза. Вскоре из-за стены послышались до неприличия сладострастные стоны.
— Фу... — невольно прошептал Чжан Ци. Вот это каторгу ему уготовили, нарочно не придумаешь!
— Ты можешь стонать громче? — шепнул на ухо юноше Хань Вэньчэн, слегка укусив его за мочку. — Пусть ему покоя не будет.
Стоны Чжэнмина сорвались на крик.
Чжан Ци понял, что заснуть ему сегодня, очевидно, не суждено. Из-за стены, помимо стонов и криков, время от времени доносилась фраза:
— А-Хань, я люблю тебя, я так тебя люблю...
Именно под нее измученный Чжан Ци наконец уснул.
Глава 5. "Люди не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд"
Как всегда, Чжан Ци проснулся на рассвете. Его учитель и благодетель, Ван Шу, с детства приучил его рано просыпаться. Мужчина приложил ухо к стене и услышал за ней сонное посапывание. Конечно же, Хань Вэньчэн и его любовник ещё спали, изрядно напившись на своей пирушке. Чжан Ци снова вспомнил, что вчера творилось за этой стеной и скривился от омерзения.
— Фу... — невольно прошептал он. Почему, ну почему его не отправили на войну! Почему именно сюда? Что ещё может быть унизительнее для воина, уже попробовавшего себя в боях, чем следить за обрезанными рукавами? И за все это ему нужно благодарить Ван Шу! Злоба и раздражение подступили к горлу, но Чжан Ци подавил их усилием воли и быстро взял себя в руки. В конце концов, в жизни ещё и не такое бывает.
Чжан Ци предположил, что молодые пьяницы проспят до обеда, за все это время он успеет как следует поупражняться в боевых искусствах и, возможно, даже помедитировать.
Бай Чжэнмин проснулся первым и, подперев голову локтем, с обожанием и вдохновением принялся разглядывать спящего Хань Вэньчэна. Казалось, что юноша боится даже дышать, чтобы ненароком не разбудить спящего мужчину. Он мог просидеть так часами.
Спящий молодой мужчина действительно был необычайно красив. На мраморно белой коже выделялись красиво изогнутые линии бровей. Глаза были закрыты. Длинные, загнутые кверху густые ресницы слегка подрагивали. На идеальном овале лица выделялся прямой нос и красивые губы, красные от вина и бесконечных поцелуев. Казалось, все в облике этого человека было совершенно, его ничем нельзя было испортить — ни спутавшимися всклокоченными волосами, черными, как смоль, ни изрядно выпитым вином. Бай Чжэнмин так залюбовался обликом мужчины, что забыл обо всем на свете. Луч солнца, проникший сквозь круглое окно, щекотал ноздри Хань Вэньчэна. Вот, веки его ещё раз дернулись и он приоткрыл глаза. Лицо юноши сразу же озарила улыбка.
— А-Хань, ты такой красивый, когда спишь... и у тебя такая белая кожа...
Хань Вэньчэн скривил лицо.
— Моя голова... воды...
Юноша тот час же спрыгнул с постели, пытаясь найти кувшин с водой. Длинные волосы его разметались в разные стороны, падая на обнаженную спину. Взяв кувшин с водой, Бай Чжэнмин наполнил чашу и поднес ее к губам Хань Вэньчэна. Мужчина взял чашу у него из рук и за один присест осушил. Он сел на кровати, пытаясь прийти в себя, и посмотрел на Бай Чжэнмина, сидящего напротив.
— Чжэнмин, ты снова дождался, когда я напьюсь, чтобы совратить меня? — молодой мужчина был совершенно обнаженный и лишь спутанные волосы ненароком пытались прикрыть его наготу — стройное, упругое, хорошо сложенное тело, в котором не было ничего лишнего. Юноша слегка смутился и на его лице появился лёгкий персиковый румянец.
— А-Хань, ты же сам вчера говорил...
— Что я говорил? — с усмешкой посмотрел на него Хань Вэньчэн, отвлекшись от своей мигрени.
— Что... — юноша опустил глаза. — Что я нравлюсь тебе...
— Правда? Я такое говорил? — засмеялся Хань Вэньчэн, обнажая два ряда ослепительно белых и ровных зубов. — Я такого не помню.
Бай Чжэнмин совсем поник, как стебель сломанного цветка. Он опустил голову, еле-еле пытаясь сдержать поток готовых вырваться наружу слез. Хань Вэньчэн снова засмеялся и ущипнул юношу за лодыжку.
— Ладно, нравишься.
Бай Чжэнмин, окрылённый надеждой, поднял на него посветлевшее лицо, а с глаз его всё-таки сорвалась слеза, которую он так и не смог сдержать.
Бай Чжэнмин был очаровательным юношей с красивым и ещё слегка по-детски наивным лицом. Он был высоким и стройным. Юноша был младше Хань Вэньчэна на два года и недавно достиг своего совершеннолетия, по поводу которого была проведена традиционная церемония гуань ли.
С самого раннего детства Хань Вэньчэн был предметом для подражания для этого юноши во всех отношениях. В период взросления Вэньчэн начал проявлять интерес к мужскому полу и совратил Бай Чжэнмина, которому на тот момент было четырнадцать лет. После ночи, проведенной с Хань Вэньчэном, юноша понял, что этот человек является для него не просто кумиром, а значит гораздо больше, и что он по уши влюблен в этого человека. С тех самых пор, когда Бай Чжэнмин видел Хань Вэньчэна, его сердце начинало отчаянно колотиться в груди, а щеки пылали лихорадочным румянцем.
Нельзя было сказать, что Хань Вэньчэн питал к этому парню такие же яркие чувства. Их нельзя было назвать парой, но и чужими друг другу они тоже не были. Их многое связывало. Родителей Чжэнмина также убили на войне. Они были товарищами по несчастью, вместе доставленные во дворцы Саньяна, чтобы быть на виду у императора. Юноша часто оставался ночевать в спальне Хань Вэньчэна, который нередко игрался с ним забавы ради.
— Чжэнмин, пойдем подышим воздухом, мне тошнит. Мы слишком много выпили вчера...
— А-Хань, вот твой халат, — засуетился юноша. — Позволь, я одену тебя!
— Я сам, — Хань Вэньчэн вырвал у юноши халат и поспешно его надел. — А этот где? — с неудовольствием спросил молодой мужчина, вспомнив, что за стенкой теперь поселился новый жилец.
Бай Чжэнмин пожал плечами:
— Я не знаю...
Одевшись, они, наконец, вышли в сад. Заметив это, Чжан Ци решил воспользоваться моментом и пройтись по комнатам Хань Вэньчэна, пока есть такая возможность. Надо узнать, чем живёт этот человек. Что читает, что пишет, кому пишет. Быть может, удастся найти что-нибудь важное. В голове Чжан Ци уже сложился образ Хань Вэньчэна. Образ человека, который праздно прожигает свою жизнь и состояние родителей. Но мужчина также знал, что люди не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд, и чтобы узнать, какие они на самом деле, нужно самому нырнуть в их глубины. Чжан Ци вошёл в одну из комнат Хань Вэньчэна.
Глава 6. "Нам всем теперь его терпеть!"
Чжан Ци начал осмотр со спальни, которую только что покинул Хань Вэньчэн со своим молодым другом. Из этой комнаты невероятно разило вином и Чжан Ци едва не стошнило. Его едва не стошнило вдвойне, когда он вспомнил, что здесь происходило вчера ночью. Постель была смята, покрывала валялись прямо на полу, здесь же валялась пустая чаша.
"Отвратительно", — подумал Чжан Ци. — "Не на что тут смотреть", — он захлопнул дверь. А вот кабинет этого человека, пожалуй, не мешало бы проверить.
В противовес спальне, в которой творился настоящий бедлам, в кабинете была просто идеальная чистота и аккуратность, что не к чему было даже придраться.
Комната была в золотистых и коричневых тонах, на стене висели картины, стояла ваза с цветами. Также, в кабинете стоял столик для чтения и игры в облавные шашки, пара стульев, а ещё подставка для курильницы благовоний. Чжан Ци подошёл поближе, удивившись такой педантичной чистоте и аккуратности в кабинете этого человека. Он посмотрел на бамбуковые планки и шелковые свитки книг, а также на принадлежности для письма. Что же это за книги? Что мог читать этот человек? Конфуций "Луньюй. Изречения", "Беседы и суждения", "Жемчужина мысли", "Великое учение", а также книга песен и гимнов Шицзин. В то время книги Конфуция, как и другие книги, ещё не были запрещены. Из философских школ император Цинь Шихуанди предпочитал легизм. Легизм проповедовал такие идеи, как равенство всех перед законом и Сыном Неба. Титулы раздавались не по рождению, а по заслугам. Любой простолюдин мог дослужиться до влиятельной особы. Всю полноту власти предлагалось сосредоточить в руках правителя, а чиновники должны были слепо повиноваться государю. Предлагалось установить единые для всего государства законы. Отношение между властью и народом — это противоборство враждующих сторон, а за малейший проступок людей следует карать смертной казнью. Политика была направлена на искоренение инакомыслия, а высшая цель государя — это создание могущественной державы, способной объединить Китай путем захватнических войн.
Конфуцианская же школа видела человека, как высококультурное существо, имеющее разум. В отличие от этого учения, даосизм видел в человеке существо природы, подверженного эмоциям и инстинктам. Внимание конфуцианства было обращено на моральные и нравственные принципы. Оно сосредотачивалось на элитарной стороне культуры, высоких занятиях,
таких, как каллиграфия, возвышенные жанры музыки, поэзии, живописи. В даосизме же главной категорией являлся дао — путь, закон мира, движущая сила всего. Обрести гармонию возможно лишь с помощью поиска дао и невмешательства в него. Любое стремление что-нибудь сделать или изменить в природе или жизни людей — вызывало в даосизме резкое осуждение, так как нарушался естественный ход вещей. Главная добродетель даосизма — недеяние.
Чжан Ци посмотрел на бамбуковые дощечки. На одной из них было написано: "Одиноко цветущей ветке суждено прозябать на ветру". Эта фраза была выведена идеальным почерком, которому можно было позавидовать. Каждый иероглиф был старательно выведен палочкой для письма. Чжан Ци задумался об этой фразе. Сознание уже начало рисовать всевозможные картины. К чему здесь написана эта фраза? А вдруг это какой-нибудь пароль? Чжан Ци совсем упустил из виду ещё одну деталь — в углу стояло что-то, накрытое темно-зеленым куском ткани. И как он мог не заметить! Мужчина тотчас прошел к тому месту и сорвал ткань, чтобы посмотреть, что под ней находится. В этот момент раздался истерический птичий крик. От неожиданности, Чжан Ци шарахнулся в сторону, ткань выпала из его рук. Он никогда не был труслив, но в этот момент почему-то душа ушла в пятки. В клетке сидела птица, также перепуганная непрошеным гостем. Она уставилась глазками-бусинками на Чжан Ци, а красноватый клювик ее то открывался, то закрывался. Грудка птички была жёлтая, на голове будто красовалась зелёная шапочка.
В этот момент открылась дверь и на пороге появился Хань Вэньчэн. Он уже успел переодеться в роскошный небесного цвета халат. Молодой мужчина застыл в дверях и уставился на Чжан Ци с плохо скрываемой злобой и ненавистью. Чжан Ци также застыл на месте, не зная, что ему делать.
— Господин! Как там тебя... — озлобленно начал Хань Вэньчэн.
— Чжан Ци, — подсказал ему мужчина.
— Господин Чжан, спасибо за беспокойство, но у меня есть прислуга, которая прибирается в моем кабинете, не стоило утруждать себя!
— Это не то, что ты подумал, молодой господин Хань... это совсем не то, что ты подумал...
Хань Вэньчэн подошёл поближе и указал пальцем на столик для чтения.
— По какому праву ты копаешься в моих вещах?! — молодой мужчина едва не сорвался на крик.
Чжан Ци попытался как можно дружелюбнее ему улыбнуться, но это вышло нелепо.
— Я просто... хотел посмотреть... — как вор, пойманный с поличным, он указал на клетку с птицей. Несчастная перепуганная птичка открыла клюв, пытаясь безмолвно кричать от страха. Хань Вэньчэн, кипя яростью, прошел мимо Чжан Ци, не глядя на него. Чжан Ци почувствовал слабый запах сандалового дерева, исходящий от его волос и одежды. Хань Вэньчэн схватил клетку с птицей и молча вышел в сад, пытаясь прийти в себя от ярости.
— Юй, добрый мой друг, — сказал он, обращаясь к птице. — Это несуразное чудовище перепугало тебя? Нам всем теперь его терпеть!
В саду была каменная горка, много различных, в том числе и карликовых, деревьев, цветов и бассейн с золотыми рыбками. Молодой мужчина уселся в беседке и поставил перед собой клетку с птицей. Увидев, что находится в цветущем саду и почувствовав нежные прикосновения солнечных лучей, птица залилась неземным пением, выводя потрясающие трели. Хань Вэньчэн сложил руки на груди и глубоко о чем-то задумался.
Глава 7. "Я лишь выполняю свою работу"
Хань Вэньчэн глубоко задумался, глядя на поющую в клетке птицу. Увидев прекрасный сад, птица решила, что она свободна, что она тоже часть этих прекрасных цветущих деревьев, этого голубого с белоснежными облаками неба, но на самом деле она была лишь пленницей, обречённой до самой смерти находиться в этой клетке, развлекая людей. Не он ли как эта птица? Жалкая иллюзия свободы! На самом деле, он остаётся пленником Цинь Шихуанди, который приставил к нему своего верного пса. И этот пёс будет следить за каждым его шагом! Думая об этом, Хань Вэньчэн так сильно сжал пальцы, что побелели костяшки. Он посмотрел на беспечно поющую в клетке птицу, увидевшую иллюзию свободы.
— Юй, мой друг, как же мне жаль тебя... — задумчиво проговорил Хань Вэньчэн, рассматривая разноцветную птичку, которая невероятно красиво пела.
— Господин Хань, если тебе так жалко эту птицу, почему бы тебе не выпустить ее на свободу? — послышался голос сзади. Хань Вэньчэн даже не обернулся, ведь он знал, кому принадлежит этот голос! Ярость подступила к горлу с новой силой и ее все труднее было контролировать, он сильнее стиснул зубы. Ни минуты покоя, не спрятаться нигде! Хань Вэньчэн огромными усилиями сдержал свой гнев. Внезапно, его глаза кто-то закрыл ладонями. Абсурдно было думать, что стоящий сзади человек осмелится шутить с ним такие шутки. Молодой мужчина еле сдержал себя, чтобы не ударить того, кто закрыл ему глаза. Он положил руки на ладони незнакомца. Тонкие изящные пальцы... Бай Чжэнмин, кто же ещё это может быть. Хань Вэньчэн с раздражением оторвал ладони юноши от своих глаз.
— Чжэнмин!
— А-Хань, какой ты злой сегодня... — прошептал юноша и нежно коснулся губами щеки Хань Вэньчэна. Это прикосновение было лёгким, будто до щеки дотронулось пёрышко птицы. Бай Чжэнмин излучал юность и красоту. Он склонился к Хань Вэньчэну, обхватив его за шею тонкими руками. Освободив ухо мужчины от спутанной пряди волос, он прошептал:
— А-Хань, давай сходим к источнику...
Эта мысль была весьма кстати, чтобы избавиться от нового назойливого жильца, неустанно следившего за ним. Хань Вэньчэн смягчился и накрыл ладони юноши своими руками.
— Ты прав, Чжэнмин, почему бы нам не сходить к источнику.
Он не видел, но ощущал, что Чжан Ци по-прежнему стоит у него за спиной, поэтому не стал даже поворачиваться, а бросил через плечо:
— Отнеси клетку с птицей на место.
— Разве молодой господин сегодня не говорил мне, что для этого у него есть слуги и чтобы я лишний раз не утруждал себя? — возразил ему на то Чжан Ци. Раздосадованный Хань Вэньчэн крикнул слугу, чтобы тот забрал клетку. После чего, не оборачиваясь, пошел к источнику вместе с Бай Чжэнмином. Когда юноша обернулся, то увидел, что Чжан Ци плетется за ними следом.
— А-Хань, — прошептал Чжэнмин, — он идёт следом за нами!
Если бы Хань Вэньчэн мог лопнуть от переполнившей его ярости и злобы, то наверняка уже бы сделал это. От бессилия его разобрал истерический смех.
— Наверное, господин собирается помыться вместе с нами в источнике, — сказал он достаточно громко, чтобы идущий сзади человек это услышал. Юноша тоже засмеялся.
Чжан Ци шел на некотором расстоянии от этой пары, но слышал, о чем они говорили. Эти отвратительные намеки и шуточки вызывали только отвращение. Все это было просто ужасно. Чжан Ци чувствовал себя козлом отпущения и ничего не мог с этим поделать. Но он всего лишь воин и слуга императора, который обязан исполнить любой приказ Его Величества. Это всего лишь его работа. Но, чтобы сблизиться с этим человеком, хоть и по-дружески, об этом можно было просто забыть. Чжан Ци чувствовал, что этот молодой напыщенный павлин его ненавидит и презирает. И это чувство было взаимно.
Остановившись у источника, Хань Вэньчэн резким движением снял с себя халат и остальную одежду, оставшись совершенно без ничего. Он не то, что не смущался, а будто бы гордился своей наготой, выпячивая ее напоказ. И юноша последовал его примеру. Хань Вэньчэн со злобной издевательской насмешкой посмотрел на Чжан Ци.
— Господин, не помню, как тебя там... Не желаешь совершить омовение вместе с нами?
Юноша захихикал, обвившись вокруг талии Хань Вэньчэна. Чжан Ци слегка покраснел и отвёл в сторону глаза.
— Я лишь выполняю свою работу, — ответил мужчина, — охраняю молодого господина Хань, чтобы с ним ничего не случилось, как великодушно повелел император.
После этих слов Хань Вэньчэн презрительно и озлобленно усмехнулся, но ничего не ответил. Юноша уже увлек его в горячий источник, от которого исходил пар, взяв за руку.
— Что же, Чжэнмин, почему бы нам как следует не повеселиться? — он громко хлопнул юношу по ягодицам и Чжан Ци ещё больше почувствовал себя не в своей тарелке. Чтобы как-то отвлечься от всего этого, мужчина принялся упражняться в боевых искусствах. Бай Чжэнмин уже залез сверху на Хань Вэньчэна прямо в воде и ластился к нему, как прирученный зверёк.
— А-Хань, ты видел, как он смутился и покраснел, когда увидел нас без одежды? — издал смешок юноша. Хань Вэньчэн тоже презрительно и злорадно усмехнулся.
— Думаю, выходя из источника, нам вообще не следует ее надевать... — больше сказать он ничего не успел, так как юноша приблизил свое лицо к нему и уже завладел его губами. До ушей отчаянно тренировавшегося Чжан Ци донеслись звуки причмокиваний и вздохов. В какой отвратительной, неловкой ситуации он оказался! Со стыда сгореть.
— Ты можешь сесть сверху, — сказал Хань Вэньчэн.
— Только не слишком глубоко, иначе мне будет больно, — отвечал юноша. Они говорили нарочито громко. Покраснев от стыда, Чжан Ци отошёл подальше и, повернувшись к ним спиной, принялся ещё более напористей упражняться с мечом.
Глава 8. "Вот уж кому следует задать хорошую трепку"
Слышать вздохи и стоны, доносящиеся из источника, было больше невыносимо. Чжан Ци стоял красный, как рак. Присутствовать при совокуплении мужчин ему ещё ни разу не доводилось. Это была настоящая пытка.
— Громче, Чжэнмин, пусть послушает, — шепнул на ухо юноше Хань Вэньчэн. Юноша был уже на пике оргазма. Откинув голову назад и обдав Хань Вэньчэна брызгами воды с мокрых волос, он закричал.
"Как хорошо было бы уйти в медитацию", — в отчаянии подумал Чжан Ци. Но он не мог позволить себе такой роскоши, ведь всегда нужно было быть на чеку.
— В самый первый раз мне было очень больно, А-Хань. Это было так давно... — прошептал Чжэнмин, обессиленно лежа на руках Хань Вэньчэна.
— Почему же ты тогда начал бегать за мной?
— Потому что сейчас я очень счастлив, — прошептал юноша, добавив: — я очень-очень тебя люблю.
Хань Вэньчэн самодовольно улыбнулся. Сколько раз влюблялись в него? Счета нет. Пожалуй, этот юноша единственный, кто задержался у него на столь длительный срок. Они были родственными душами, теми, кто плывет по течению в одной лодке. Их слишком многое связывало с самого детства.
Бай Чжэнмин навсегда запомнил этот день. Этот день был слишком важным в его жизни. Тогда они были еще совсем юными и просто напились тайком вина. Бай Чжэнмин заметил, что Хань Вэньчэн как-то странно смотрит на него, не так, как обычно. Пьяный четырнадцатилетний Чжэнмин, раскрасневшись от выпитого вина, улыбнулся.
— А-Хань, почему ты так смотришь, что-то не так?
— Все так, Чжэнмин, просто я хочу, чтобы ты разделся.
— Что... Что? Зачем?
— Увидишь, — Хань Вэньчэн загадочно улыбнулся. Как он был прекрасен в этот момент! В то время они ещё могли не собирать свои волосы. Волосы Хань Вэньчэна, длинные и блестящие, струились по плечам. Он тоже раскраснелся от вина. Румянец алел на нефритово белой коже, что придавало лицу неповторимое очарование. Глаза Вэньчэна блестели из-под длинных ресниц, будто бы он что-то задумал. Он был настолько прекрасен, что невозможно было отвести взгляд. Чжэнмин смотрел на него ничего не понимая и глупо улыбаясь. Неожиданно, Хань Вэньчэн снял с себя всю одежду. Шелковый халат медленно сполз к ногам, обнажая хорошо сложенную фигуру.
— Ну же, Чжэнмин, сделай то же самое, не бойся...
Что за шутки? Но, если это просит сделать А-Хань, значит, так надо. Разве мог бы он посоветовать плохое?
Бай Чжэнмин, пошатываясь, неловко развязал пояс. Его халат упал к ногам. Он посмотрел на Вэньчэна, хмель притупил стыд.
— Подойди, — сказал Хань Вэньчэн.
Чжэнмин неуверенно сделал шаг вперёд. В следующий момент юноша уже оказался в объятиях Вэньчэна, который прижимал его к своему разгоряченному телу.
— Приоткрой рот, — шепнул Хань Вэньчэн.
Сладкие, как мед, уста, на которых ещё поблескивали капельки вина, слились с устами юноши, у которого земля ушла из-под ног. Он не знал, что было можно так делать и почувствовал, что захлестнувший водоворот эмоций несет его по течению. Юноша издал тихий стон, обхватив Хань Вэньчэна за шею тонкими руками. В следующий момент они очутились уже на кровати.
— Не бойся... — прошептал ему на ухо Вэньчэн и в этот момент юноша почувствовал такую невыносимую боль, будто в его тело забивали здоровый кол. Из глаз ручьем хлынули слезы. Он что есть силы закричал. Хань Вэньчэн закрыл его рот ладонью.
— Тише, не кричи...
Если бы это кто-то увидел, у них могли бы быть серьезные неприятности. Из глаз Чжэнмина продолжали катиться слезы. Ему казалось, что его живьём пригвоздили к этой кровати. Он с силой убрал руку Хань Вэньчэна.
— Прекрати, мне очень больно!
Тогда Вэньчэн заткнул ему рот поцелуем, продолжая двигаться очень медленно, потому что юноша оказался слишком узким. Все это время Хань Вэньчэн продолжал целовать его, лишая возможности закричать. По лицу Чжэнмина по-прежнему ручьями катились слезы, но через какое-то время он почувствовал, что все тело содрогается в конвульсиях от охватившей его сладкой истомы. Он в первый раз испытал подобное ощущение и был поражен.
Молодой Хань Вэньчэн не специально причинил своему юному другу боль, просто он был ещё слишком молод и неопытен. Это также был его первый раз.
Наутро сгорающий от стыда Чжэнмин, который не мог пошевелиться от боли, попросил его больше такого с ним не делать.
— Хорошо, прости, — ответил Хань Вэньчэн, — я слишком много выпил вчера.
Но спустя месяц,Чжэнмин, напившись вина, сам пришел дразнить и соблазнять Хань Вэньчэна. Он понял, что у него серьезные чувства к этому человеку и что он не может без него жить. Так они стали любовниками.
Чжан Ци усиленно тренировался, когда Хань Вэньчэн, вместе со своим молодым любовником, в чем мать родила прошел прямо мимо него, покатываясь со смеху. Не было больше сил это терпеть.
— Молодые господа, — не выдержал Чжан Ци, — вместо того, чтобы вилять голым задом, не хотели бы заняться тренировкой? Или держать меч — это занятие не для ваших нежных ручек?
Бай Чжэнмин накинул халат и с вызовом обернулся на Чжан Ци:
— Господин, как тебя там... Сейчас мы вернёмся во дворец, я возьму свой меч и задам тебе хорошую трепку!
Слова самоуверенного неоперившегося птенца, даже не представляющего себе с кем он связался. Чжан Ци снисходительно улыбнулся:
— Как вам будет угодно.
Между тем, кажется в Хань Вэньчэне проснулась совесть и он надел свой халат, подвязав его поясом.
Они пошли вперёд и Чжан Ци поплелся за ними.
— Давай будем звать этого типа "Господин, как тебя там"? — предложил Чжэнмин и они снова покатились со смеху.
"Вот уж кому следует задать хорошую трепку", — подумал Чжан Ци, волочась за ними следом.