Глава 312
Д’Артаньян закупил множество книг по истории и политике для Филиппа, велел доставить их к дверям камеры, после чего лично занёс все эти стопки книг в его апартаменты.
— Мой Принц, даже если три четверти из приобретённых мной книг вам не понравятся, у вас будет достаточно занятий на ближайшее время, — сказал он. — как только они закончатся, я позабочусь о том, чтобы у вас появились новые.
— Благодарю вас, капитан д’Артаньян! — сказал Филипп. — В одной из книг, которые вы передали мне в первый день моего пребывания здесь я нашёл самые свежие сведения о самых знатных родах Франции. Меня заинтересовало одно семейство.
— Какое именно? — спросил д’Артаньян.
— Семейство маршала де Грамона, — тихо ответил Филипп.
— Ах, это, — тихо проговорил д’Артаньян, — Что ж, преданность маршала де Грамона Его Величеству во все периоды, включая самые суровые, достойна всяческих похвал. Его сын, граф де Гиш, тоже весьма достойный человек, хотя, по-видимому, напрасно он столь сильно увлекается Мадам, супругой вашего младшего брата Филиппа Орлеанского. Что касается дочери маршала, Катерины Шарлотты, то в 1660 году она вышла замуж за Луи Велантинуа, князя Монако, так что теперь она – княгиня Монако.
— Вышла замуж, — грустно повторил Филипп.
— С женщинами иногда такое случается, — сказал д’Артаньян и взглянул в лицо молодого человека с сочувствием.
В присутствии д’Артаньяна Филиппу не требовалось носить маску.
«Как же он похож на Людовика внешне, и как отличается внутренне! Такой романтичный! Кажется, он способен всю жизнь любить одну женщину, вопреки всему, тогда как Людовик не может ограничиться одной даже на протяжении полугода!»
— Кстати, отсюда до Монако менее двадцати пяти лье, — сказал словно бы между прочим д’Артаньян. — Четыре часа верхом лёгкой рысью. Вам, конечно, не позволено будет совершить подобную прогулку, но быть может сама эта мысль скрасит ваше пребывание здесь, в Пиньероле.
— Но ведь она замужем, — прошептал Филипп.
— Поверьте мне, дорогой Принц, отнюдь не это служит главным препятствием для вашей милой беседы с ней, — ответил д’Артаньян. — Если вам когда-нибудь вернут свободу, ваше пребывание на свободе могло бы доставить несколько неприятных минут князю Монако, поскольку я не поручусь, что у вас не появились бы шансы высказать Катерине Шарлотте то, что вы, по-видимому, уже не раз говорили ей в своих мечтах или в своих снах.
Филипп густо покраснел и смутился.
— Не подавляйте ваши чувства, Ваше Высочество, — посоветовал д’Артаньян. — Если Господу будет угодно даровать вам свободу, а вам будет угодно побороться за свою любовь, может статься, что вы получите тот желанный приз, который сейчас кажется вам недостижимым. Мы все в руках Божьих, и тот, кому нынче кажется, что у него нет никаких перспектив, завтра может обладать гораздо большим, чем тот, кто нынче считает, что обладает всем, чего только пожелает. Жизнь переменчива, недаром Богиню Судьбы Фортуну называют самой капризной и непредсказуемой дамой. Как говорят, если хотите насмешить Господа, поделитесь с ним своими планами на завтра.
— Так значит, моя жизнь ещё не погублена окончательно? — спросил Филипп.
— Святой Боже! — воскликнул д’Артаньян. — Этот вопрос задаёт мне двадцатилетний юноша, наследный Принц по рождению, мне, который втрое старше его, сыну бедного дворянского рода? Запомните, Ваше Высочество, какой бы капризной Фортуна ни была, сильный мужчина всегда помнит, что она – женщина, а с женщиной можно договориться, или же совладать другим путём. Женщины управляют людьми со слабым характером не потому, что хотят этого, а потому что сама Природа-Мать заставляет их испытывать твёрдость характера тех мужчин, которые имеют несчастье пребывать поблизости, для того лишь, чтобы найти одного из них с характером настолько твёрдым, что им не удастся вертеть им словно веером на балу, так что им остаётся лишь одно – подчиниться им, что они с радостью и проделывают!
— Так вы говорите, что Фортуну можно заставить подчиняться себе? — воскликнул Филипп.
— Именно это я время от времени и проделываю, и поверьте, Фортуна – далеко не самая непокорная дама! — ответил д’Артаньян. — С дамами из плоти и крови совладать бывает гораздо сложней, чем с Богиней Судьбы! Однако, я должен прекратить общение с вами, поскольку хотя мне и разрешено это в качестве исключения, но лишь недолго и по делу. Всё, что вам интересно было бы расспросить у меня, следовало делать это по пути сюда. Мы ведь итак довольно мило побеседовали. Теперь же я вынужден откланяться. Если у вас есть ещё какие-то просьбы, изложите мне их немедленно, или же оставьте до моего следующего посещения вас, если оно состоится.
— Благодарю вас, господин д’Артаньян, у меня нет больше вопросов или просьб, — ответил Филипп. — Вы и без того слишком много сделали для меня, не считая того, что разрушили мою жизнь до основания. Быть может, вашими действиями руководил сам Спаситель, так что я не держу на вас зла и прощаю вам моё поражение.
— Я спас Францию от Хаоса, а вас, Принц, от самого себя, — ответил д’Артаньян. — А также я спас от самого себя другого человека – епископа Ваннского. Хотя он, вероятно, не согласился бы со мной. Желаю вам твёрдости духа и терпения, находите утешение в чтении, удовольствие в знаниях, черпайте жизненную силу в надеждах, и всё будет отлично. Прощайте, Ваше Высочество.
Филипп сделал было порыв, чтобы пожать капитану руку или даже обнять его, но капитан уже вышел из апартаментов и закрыл за собой двери.
Обратный путь д’Артаньяна лежал через Лион. Он не рассчитывал встретить в пути кого-либо из своих знакомых.
Однако, проезжая по центральной улице Лиона он обнаружил на площади необычное столпотворение.
Поначалу он собирался объехать толпу по боковым улочкам, но природное гасконское любопытство победило. Он отправил одного мушкетёра узнать, в чём там дела. Через несколько минут мушкетёр вернулся и доложил, что у лионцев нынче праздник, на котором состоится необычное соревнование, которое совсем не принято во Франции, а подобает скорее испанцам.
— Что же там за соревнование, Жан? — спросил д’Артаньян. — Неужели коррида?
— Не совсем соревнование, господин капитан, и не совсем коррида, — ответил мушкетёр. — Но главными действующими лицами представления является бык и один огромный дворянин, который обещал повалить его голыми руками. А бык, надо сказать, породистый, огромный!
У д’Артаньяна по спине пробежал холодок.
«Портос! — подумал он. — Что он делает в Лионе, если должен быть в Англии?»
— Скажи-ка, Жан, ты видел этого гиганта вблизи? — спросил капитан.
— Нет, господин капитан, — ответил Жан. — Едва я узнал о причинах столпотворения, как поспешил сообщить вам.
— Я должен разобраться во всём, а вы оставайтесь здесь и ждите, — велел он остальным мушкетёрам. — Можете заскочить вот в этот трактир и перекусить, поскольку уже пора обедать. На меня возьмите что-нибудь в дорогу, поем в пути.
Он выдал мушкетёрам десять пистолей и направился в самую гущу толпы. Картина, которую он увидел, вызвала у него одновременно и смех, и ужас.
(Продолжение следует)