Глава 311
Прибыв в Пиньероль, д’Артаньян явился в крепость к коменданту и бывшему своему квартирмейстеру Бениню де Сен-Мару.
— Дорогой мой де Сен-Мар, друг мой, помните, когда я велел перестроить замок так, чтобы в нём можно было с комфортом разместить ещё одного узника, вы выразили большое удивление в необходимости этого? — спросил он.
— Да, разумеется, помню, господин капитан! — подтвердил Сен-Мар. — Но удивило меня не это, а ваше распоряжение поместить Фуке в худшие апартаменты из двух, каждые из которых состоят из двух комнат. Неужели вы ожидаете персону, более знатную чем Фуке?
— И да, и нет, дорогой Сен-Мар! — ответил д’Артаньян. — Не ожидаю, а уже привёз. Но уверяю вас, что ни одного из знатных людей в ближайшие годы не арестовывали, в чём вы легко можете убедиться. Тем не менее, арестанта, которого я доставил к вам, следует содержать как Принца, или уж, во всяком случае, не хуже маркиза. Вот приказ, а также подробнейшие инструкции, всё подписано нашим славным Королём и заверено государственной печатью. Дело государственной важности, совершенно секретно и предельно деликатно.
Сен-Мар с удивлением прочитал приказ о содержании в крепости Пиньероль заключённого, обозначенного именем Маркиза Инконнуэ.
«Приказ господину д’Артаньяну отвезти известного ему узника Маркиза Инконнуэ, предварительно закрыв ему лицо железной маской в крепость Пиньероль. Под страхом смерти воспретить узнику снимать ее кроме случаев, когда он будет находиться в полном одиночестве и заперт на два замка. Поручить охрану узника коменданту крепости Пиньероль господину де Сен-Мару под его личную ответственность, передав ему вложенные здесь инструкции
Людовик».
После прочтения Сен-Маром этого документа д’Артаньян вручил ему меморандум о содержании арестанта.
Меморандум о содержании Маркиза Инконнуэ под стражей
Господину Бениню Дюверню де Сен-Мару, коменданту крепости Пиньероль, при содержании Маркиза Инконнуэ под стражей предписывается следующее:
1. Исключить любое общение арестанта с кем бы то ни было, словесное, жестами или перепиской, полностью предотвратить передачу арестантом любой информации кому бы то ни было. Считать это требование важнейшим.
2. Арестанту при крайней необходимости общения надлежит использовать лишь следующий способ: показывать один палец в знак того, что ему требуется дополнительное питание или же он не удовлетворён предоставляемой ему едой, два пальца в знак того, что ему требуется перемена одежды, постельного белья или уборка помещения, три пальца в знак того, что он желал бы получить новые книги, четыре пальца в знак того, что он просил бы забрать что-то ненужное, пять пальцев в знак того, что ему требуется что-то сверх перечисленного.
3. В случае, если арестант поднял пять пальцев, общение с ним разрешено исключительно господину капитану королевских мушкетёров Шарлю д’Артаньяну, для чего он должен быть вызван письмом или курьером, до его прибытия никакое общение с арестантом не разрешено никому.
4. Во всех прочих вопросах господин де Сен-Мар полностью подчиняется лишь дополнительным моим приказам или же господину Шарлю д’Артаньяну и никому прочему.
5. При любых передвижениях арестанта вне камеры предписывается носить ему железную маску, не снимая.
6. В случаях неизбежной встречи заключённого с обслуживающим персоналом для уборки комнаты, перемены постельного белья, для получения питания, книг и прочего, арестант обязан быть в железном маске и сохранять молчание, не делать никаких попыток контактов, в том числи жестами или записями.
7. Никаких записок от арестанта принимать не разрешено, предметов для ведения записи арестанту не выдавать.
8. Перевод по-отдельности господина де Сен-Мара на должность коменданта другой крепости или указанного арестанта в другую крепость исключён, господин де Сен-Мар является ответственным за содержание арестанта до отмены этого меморандума или до передачи этой обязанности другому коменданту моим особым распоряжением; до той поры арестант должен следовать за господином де Сен-Маром, а господин де Сен-Мар обязан сопровождать арестанта повсюду вне пределов крепости Пиньероль. Указанные перемещения осуществляются исключительно по моим дополнительным приказам, и никак иначе.
9. Во всём, что связано с арестантом, следует соблюдать строжайшую секретность ото всех без исключения. Лишь минимальные и самые необходимые сведения допустимо сообщать исключительно для выполнения функций по содержанию арестанта, как необходимость приготовления пищи, стирки, уборки и прочее материальное обеспечение содержания.
10. Дополнительные инструкции господин д’Артаньян изложит устно.
В случае несоблюдения сих мер виновные будут примерно наказаны, арестанту же порядок содержания будет ужесточён, кожаные ремни будут заменены на металлические, маска будет помещена на него пожизненно без возможности её снять, о чём надлежит уведомить его, дабы пресечь попытки неповиновения.
Людовик»
— Я уже уведомил его и в знак ознакомления с этим меморандумом он, как видите, поставил на нём крест, слева внизу, — сказал д’Артаньян. — Вы понимаете, дорогой Сен-Мар, что это имя означает лишь то, что у узника нет имени, или, точнее, его имя нельзя произносить. Но в книгу учёта вы запишете его под его настоящим именем. Вы сделайте запись в журнал, а имя заключённого я впишу туда сам.
Между прочим, журнал это до сих пор хранится в крепости и нет ничего проще убедиться в том, что имя арестанта вписано в запись иным почерком, почерком моего друга д’Артаньяна.
«Eли его записать под именем Маркиза Инконнуэ, это всё равно что объявить всему свету, что узник не имеет имени, — подумал д’Артаньян. —Требуется какое-то имя, которое бы не вызывало никаких вопросов. Чёрт меня побери, за ту услугу, которую я оказал Его Величеству в связи с этим узником, мне полагалось бы предложить маршальский жезл! А теперь ещё я должен взять на себя ответственность по вопросу о том, под каким именем его записать! Выдумывание имени – вот чем я ещё не занимался в отличие от Атоса, Портоса и Арамиса, какое имя получил от родителей, то и ношу! Не назвать ли мне его Кокос, Абрикос или Кипарис? А может быть, назвать с намёком на должность маршала? Скажем, Маршиалли? Что ж, во всяком случае, я это имя не забуду».
— Заключённого зовут Маршиалли, — сказал д’Артаньян. — Эркюль Антонио Маршиалли. Я сам впишу его в книгу учёта. Итак, вы уже прочитали приказ Короля и меморандум. В меморандуме сказано, что я устно изложу детали вашей миссии. Заключённый должен всегда находиться в железной маске, той самой, которая сейчас на нём всегда, когда кто-либо может видеть его. Он может снимать её, когда остаётся один, но надевать ещё до того, как кто-либо зайдёт к нему. Так что ваши служащие должны заблаговременно предупреждать его о визите. Вы поместите его в лучшие комнаты, так что размещение Фуке в комнатах чуть похуже полностью соответствует приказу Его Величества. Узнику запрещается вступать в разговоры или переписку с кем бы то ни было, одному мне предоставлено право общения с ним, но я не собираюсь пребывать с ним тут долго. Так что я лишь взгляну на то, как он устроен, выслушаю от него возможные претензии, которых, я надеюсь, не будет, и просьбы, которых, полагаю, будет не слишком много. Он довольно сговорчивый, ваш арестант. Я оставлю для него книги, которые ему разрешено иметь, но строго запрещается кому бы то ни было читать или даже просто осматривать их после того, как они побывают у него в руках. Дабы исключить использование книг для каких-либо посланий, всё, что выходит из его рук и более не понадобится ему, должно быть немедленно уничтожено. Книги, как и всё прочее, на чём можно сделать пометки, должно незамедлительно сжигаться. Бельё для стирки должна стирать неграмотная прачка, совершенно не умеющая не только что читать, но даже отличать одну букву от другой. Найдите такую. Да и кстати, вы не иезуит, друг мой?
— Нет, капитан, — ответил де Сен-Мар.
— Приятно слышать! — ответил д’Артаньян. — К вам, вероятно, будут подступать иезуиты с поисками контактов с вашим новым узником, как, впрочем, и с прежним тоже. Всех иезуитов вы должны гнать от себя прочь, это – непременное условие, считайте это приказом Короля. Скажу вам по секрету, что главным иезуитом является господин д’Эрбле, мой хороший друг, которого вы, разумеется, помните по его мушкетёрскому прошлому. В последнее время его называли епископом Ваннским, но вам он известен под именем Арамис. Итак, если к вам явится Арамис, не пускайте его на порог и вообще не общайтесь с ним. Поскольку если вы его оскорбите отказом в чём любой его просьбе, он вас убьёт. Если же вы будете неосторожным выполнить хотя бы какую-нибудь его просьбу, тогда вас убью я. Никаких просьб от господина Арамиса. Даже если он попросит у вас стакан воды или предложит вам угоститься виноградинкой или понюхать цветок. Ровным счётом ничего. Никаких переговоров, никаких просьб, никаких услуг по старой памяти как мушкетёр мушкетёру, не приближайтесь к нему, не разговаривайте с ним даже из окна четвёртого этажа вашей крепости. Пусть стражники с опущенным забралом предложат ему убираться, обращаясь к нему с крепостной стены. Если вы позволите Арамису или его людям проникнуть в замок хоть на секунду, плохо вам придётся. Но не причиняйте никакого вреда ему. Если вы вздумаете подстрелить его, я вас повешу на воротах вашей крепости. Да и если от его имени или от себя самого к вам явится господин барон дю Валон, которого вы, разумеется, помните под именем Портоса, самое благоразумное будет не пускать его в замок. Заранее укрепите все двери в замке и решётки на первом этаже. Крепостные ворота хороши, но этого мало, остальные двери хлипковаты. Портос выдирает из каменной стены железные прутья толщиной в три моих пальца так, будто это ивовые ветви. Кстати, на комнаты вашего нового узника следует навесить дополнительные двери, также железные. Пусть внутренние двери открываются вовнутрь, а наружные – наружу. Так будет лучше.
— По-видимому, ваши инструкции распространяются и на графа де Ла Фер, в прошлом Атоса? — спросил Сен-Мар.
— Граф не станет вас беспокоить, — ответил д’Артаньян. — Ему нечего делать здесь, в Пиньероле, он окончательно поселился в Блуа и выезжать оттуда не планирует даже если Блуа уйдёт под воду или на его дом рухнет комета.
— Но если он всё же явится, я также не должен вступать с ним в какие-либо разговоры? — спросил Сен-Мар.
— От вас это не зависит, чтобы вступить в разговоры с графом требуется сильное желание с его стороны, а он чрезвычайно неразговорчив, — ответил д’Артаньян. — Если же он пожелает с вами беседовать, вы не сможете уклониться от беседы. Что касается его требований, то Атос почти никогда ни от кого ничего не требует, но если уж он чего-то требует, то на его стороне сам Господь. Те, кто не выполняет его требований, плохо кончают, хотя и не от его руки. Я полагаю, что расплата приходит от десницы Господней.
«Кажется, я заврался, — подумал д’Артаньян. — Ведь я совсем забыл, что Атос не так давно дерзал высказывать свои требования даже Королю, причём плохо кончил от этого отнюдь не Король!»
— Но ведь я не должен подчиняться никому, включая Атоса, — ответил Сен-Мар. — Так что если он всё же явится, я не стану говорить и с ним тоже.
— Разумно, но Атос не явится к вам, здесь нечего обсуждать, — продолжал д’Артаньян. — Больше всего опасайтесь иезуитов. Научитесь распознавать их. Арамис имеет большое влияние на них, он у них главный, как минимум, во Франции, но, возможно, что и не только в ней. Вы ответственны перед Его Величеством за двух самых важных государственных преступников, и ни один из них не должен бежать, как это сделал Бофор. Должен вам сообщить, что побег Бофора организовали как раз Арамис и Атос, так что если бы был шанс, что они объединяться с целью извлечь из Пиньероля Фуке или вашего нового узника, или обоих сразу, вам придётся туго. В этом случае вам лучше бы как можно скорее сообщить мне об этом. Но, повторяю, Атос не станет вмешиваться в это дело. А Арамис один, без его помощи, не ворвётся в крепость, которая укреплена по моим чертежам, вашей рассудительности и расторопности будет достаточно для того, чтобы противостоять его козням. Но предупредите ваших людей, что им не следует пытаться убить Арамиса. Это и в их интересах тоже.
— Я всё понял, и я разберусь с этими проблемами, — ответил Сен-Мар. — Следует сочетать почтительное отношение к узнику, заботу о его физическом здоровье и комфорте с той особенностью, чтобы ни один человек, включая меня, не видел его лица и не общался с ним, не получал никакой информации ни в виде писем, записок, жестов, меток на белье или книгах и тому подобное.
— Вы поразительно умный человек, господин Сен-Мар, я в вас никогда не сомневался, и Его Величество совершенно справедливо возложил эту важную и секретную миссию именно на вас, — ответил капитан и улыбнулся во всю ширину своего гасконского лица.
— Вы отобедаете со мной, господин капитан? —спросит Сен-Мар.
— Непременно! — ответил д’Артаньян. — И поужинаю, и позавтракаю. Я останусь у вас, пока не закончу все дела. Но прежде всего давайте-ка разместим арестанта в его новых покоях и дадим отдых моим двадцати мушкетёрам, которые устали с дороги.
— Но ведь это и мои сослуживцы, я всех их знаю поимённо! — воскликнул Сен-Мар. — Всех их я также приглашаю за стол!
— Великолепно, дорогой Сен-Мар! — ответил д’Артаньян. — Но сначала закончим дела.
После этого узник в полном молчании проследовал в предложенную ему камеру, где его ожидал роскошный обед и неплохая обстановка, двери за ним закрылись, два тяжёлых засова и два замка отделили его от всего остального мира, свободного и отныне для него недоступного.
(Продолжение следует)