Я здесь уже миллион веков, дней, часов. Здесь страшно? Нет. Куда страшнее жить в реальном мире. Никогда не любила его и не воспринимала. Он мне всегда казался страшным местом. Местом, куда меня не звали, местом где я была непрошенным гостем.
Я особо опасный псих, таковым я здесь считаюсь.
Я сделал очень плохие вещи, в том мире, в который я пришел непрошенным гостем, многие вещи кажутся для меня искаженными, но для его обитателей они самые что ни на есть нормальные. Это место называется психиатрическая больница.
За что меня поместили сюда? Все не так просто. Я никого не убивал, не расчленял, не перерезал артерий, я не был убийцей. Я – нечто иное. Или нет?
Мой лечащий врач ничего не говорит мне, молчит как партизан!
Это очень странный человек. Я думаю у него очень много внутренних проблем, и еще я думаю что он тоже наравне с нами. С психами. Как они нас называют.
Таблетки. Бесчисленная череда лекарств выстраивается вереницей к моей палате, где обитаю я.
Врач смотрит на меня, его глазенки бегают, он шмыгает носом, и постоянно теребит платок. Он не думает обо мне. Ему все равно. Я не виню его в этом. В этом мире есть такое понятие - работа. Тебе платят деньги, ты их получаешь. Качество? Не в нашем случае. Лечение тут бесполезно. Что вы можете предложить нам? Галоперидол, фенозепам, куча психотропных? На несколько часов я уйду в небытие, ну и что? А потом я снова здесь, с вами, здрасте! И снова мучения, беспрестанная попытка к бегству. Бегству от самого себя. Туда, где тебя никто не найдет, не достанет. Туда, где залитая солнцем поляна, нежные прикосновения ветра, озеро под окном твоего дома, и бесконечный трепет в сердце.
Я сижу на своей кушетке, на мне смирительная рубашка. О чем вы? Я уже давно смирился. Наверное, с тех пор, как понял куда попал, а было это давно, вы называете это детством, а я называю это днями, когда я еще не понимал куда явился, но щемящее ощущение, что я не там, не в том месте, уже присутствовало. Оно разливалось во мне горечью таблетки.
Врач пытается вести беседу. Я не отвечаю. Не хочу. Мне неинтересно. Разговоры меня утомляют. Они мне не нужны. Они глупы. Пустое перемалывание букв и слов.
Он спрашивает помню ли я свое имя. Ну что за бестолковщина и банальщина? Это тут причем? Имя, эка невидаль, я не давала себе этого имени, и никто не знает кто я есть по-настоящему. Имя- это просто формальность, наполненная обыденностью бытия.
Молчу. Игнорирую.
Врач уходит.
Появляется снова, говорит, что прошел еще один день. Мне все равно на дни.
Он и его помощница делают мне инъекцию, я не сопротивляюсь.
Я все также продолжаю сидеть на кушетке и смотреть в одну точку.
Оковы моего сознания падают, занавес моей жизни опускается, выпуская на волю разум.
Я уже не в стенах больницы, я не в городе, не в стране, не в мире. Я вне стен, что окружали меня все это время.
Я на залитой солнцем поляне, вокруг меня необъятное. Этого не описать никакими чувствами и словами. Здесь все по-другому. Я дома. У меня за долгую жизнь наконец-то появилось это чувство. Ощущение невесомости, безграничного счастья и небытия. Кайф, если можно так сказать. В том мире такой кайф вызывала только любимая музыка, а тут весь этот кайф есть все вокруг, и есть ты сам.
Только вот появляется откуда-то, непонятно откуда черная туча, очень большая и начинает распадаться на сотни маленьких осколков, они ранят меня, но только мне больно не физически, мне больно – во мне самой, само сознание болит, растекается черной тягучей жидкостью.
Голос, звучавший как будто во мне самой, вдруг спрашивает меня : - Кто ты? Назови свое имя.
- Имя?
А у меня нет имени! Нет.
-Ты просто не хочешь вспоминать.
Мне нечего вспоминать.
-Есть.
Осколки терзают мое сознание, превращаясь в маленькие скальпели. Я уже не на залитой солнцем поляне, я нахожусь в подвале, откуда нет выхода, я сижу на кресле, привязанный, и меня режут сотни ножей.
Мне вводят под ногти иглы. Я усмехаюсь. Это больно, но терпимо. Терпимее, чем..
-Терпимее чем? - переспрашивает меня голос.
-Чем что?- раздражаюсь я, потому что мне не нравится, что голос знает, о чем я думаю.
-Чем терпеть всю эту боль реального мира!- кричу я, надрываюсь, ору, и мое сознание словно перетекает в другого человека, в совершенно другую жизнь.
Я вижу человека, мужского пола, он сидит в луже крови, вокруг него валяются иглы, шприцы, ножи, топоры.
В комнате находятся три трупа. Они изуродованы до безобразия. Невозможно опознать. Но я знаю что это его мать, отец и сестра.
В комнате есть стол, на нем стоит клетка. В клетке живет канарейка, этот человек любит ее. Больше всего на свете. Он и эта птичка самые родные существа на свете. Скоро они выберутся, и улетят в далекую страну, где всегда тепло.
Человек улыбается. Он подходит к клетке, открывает ее и птичка вылетает на волю.
Она кружит по комнате, бьется об окна, ищет выход.
-Глория, -говорит он, - мы свободны. Мы сейчас же улетаем в страну, где всегда тепло.
Я смотрю на этого человека, и замечаю в нем некоторые странности. Он обрит наголо, но на его лице нет соответствующей растительности, свойственной мужчине. Его руки нежные, пальцы длинные, сужающиеся кверху.
На нем брюки, рубашка. Я бросаю взгляд на его грудь, на ней нет волос, и я вижу два упругих бугорка, выпирающие под рубашкой. Я понимаю - передо мной женщина.
Всплеск сознания.
- Александр, встань!- говорит грубый голос, в голосе звучат грубые нотки.
На полу, свернувшись калачиком, плачет маленькая хрупкая девочка.
- Александр!!!- удар ремнем.
Существо встает с пола, поднимая тщедушное тельце, и направляет взгляд на своего карателя.
- Негоже мальчикам вести себя, словно сопливая девчонка!-говорит голос, и стегает еще раз.
- Да, Сашенька, вставай, мальчики не плачут,- вторит ему голос.
Саша. Саша.Саша.
Новый всплеск сознания.
Семья сидит за столом. Все мирно обедают, все счастливы, но если пристально вглядеться в мальчика, сидящего со стороны отца, то будут видны его слезы, капающие в тарелку с макаронами. Его искаженный взгляд, и его затравленность.
Сидящая рядом со стороны мамы, девочка, кажется очень веселой, но всю семью отличает от мальчика лишь одно - чувство удовлетворенности.
- Я не Саша,- внезапно нарушает идиллию совершенства семьи, вскочивший мальчик со стула,- я Даша!
В мгновение ока, вскочивший со стула отец, обрушивает удар на голову ребенка, кулаком, и он отключается.
- Ты не Даша, ты Саша! Александр! Сын!- кричит отец что есть мочи.
Семья, а это, мать и сестра встают со своих мест, и произносят: - В нашей семье все как положено - сын и дочь, мы стремились и шли к этому, и иного не будет никогда.
Отец относит Сашу в комнату, кладет на кровать, и укрывает одеялом.
По пути он берет из тумбочки свидетельство о рождении Саши, и смотря в предательскую бумажку, стискивает от злости зубы, когда видит отчетливо – «Савинцова Дарья, родилась 12 мая, 1986 года». От злости отец поджигает эту чертову бумажку. Он же так хотел сына.
Саша.Саша.Саша.
Всплеск сознания.
- Дарья!
Она открывает глаза. Сознание путается.
- Я. Я.Я…
Врач пристально смотрит мне в лицо.
- Вы помните свое имя?
Мое имя…Мое имя..
«Пациентку долгое время удерживали в квартире родители, почти что с самого рождения, они очень хотели сына, и Даша стала их сыном, правда путем совершенно незаконным, они внушали девочке, что она мальчик, и одевали ее в соответствующую мужскому полу одежду, а еще всячески издевались и били, ее разум не выдержал, и вылился в преступление, только она считает что не убивала родителей и сестру, а это сделал некто другой».
-Кто?
-Даша.
Саша осознал Дашу как нечто постыдное, о чем нельзя говорить, в чем нельзя признаваться, иначе будет только хуже. Удары, побои, кулаки. Но однажды Даша вырвалась на свободу, Даша освободила их.. И умерла.
- Вы помните свое имя?
- Я – Саша! Александр.
- Иногда она путается, и говорит о себе то в мужском роде, то в женском,- обьясняет кому-то врач.- Ее сознание раскололось на два я, но Саша побеждает.
Врач уходит.
Я сижу на своей кушетке, руки привязаны. Я смотрю в одну точку. Я вижу окно, оно в моей палате, оно тут. Я слышу звук, звук бьющихся осколков. Воздух. Ветер. Свобода!
Глория! Это ты! Ты вернулась за мной.
Мы летим с тобой в страну где всегда тепло