Глава первая. Создание Третьего Отделения
ИМПЕРИЯ ПОД ТАЙНЫМ НАДЗОРОМ
Эпоха Николая I
Глава первая
СОЗДАНИЕ ТРЕТЬЕГО ОТДЕЛЕНИЯ С.Е.И.В.К.
Тайная полиция почти немыслима,
честные люди боятся ее,
а бездельники легко осваиваются с нею.
Б е н к е н д о р ф
Декабрьский военный мятеж и офицерские тайные общества, его организовавшие, вынуждали молодого государя проводить жесткую внутреннею политику. Ключевая задача его политического курса состояла в укреплении самодержавия.
Стремясь увеличить свое влияние на государственные дела, император Николай I провел общее преобразование императорской канцелярии. Согласно указам 1826 года повышалась ее роль в государственном управлении, его правовом обеспечении и ужесточении политического сыска. Канцелярия подразделялась на отделения в зависимости от направлений деятельности.
Созданная в 1812 году Собственная его императорского величества канцелярия первоначально занималась всеми делами, требовавшими решения императора. В январе 1826 года прежняя канцелярия была переименована в Первое Отделение, и было образовано Второе Отделение, предназначенное для сборов и систематизации законов Российской империи. В итоге их число увеличилось до шести.
В Первое Отделение все центральные ведомства должны были каждое утро доставлять сведения о своей деятельности и особо представлять дела, которые требовали личного рассмотрения царя. У Николая I возникала иллюзия, что государственные дела постоянно находятся под его контролем. Для повседневного вмешательства во все сферы правительственной деятельности и общественной жизни он использовал офицеров свиты. Генерал-адъютанты и флигель-адъютанты исполняли самые разные поручения. К примеру, С. Г. Строганов в 1826 года ревизовал Московский университет, и по его представлению было запрещено преподавание философии.
Чтобы глубже разобраться во внутреннем состоянии империи, император приказал делопроизводителю Следственного комитета А. Д. Боровкову составить свод мнений декабристов, высказанных ими в период следствия. Он часто их просматривал и оттуда «черпал много дельного». Для изучения возможности государственных преобразований 6 декабря 1826 года был образован Секретный комитет во главе с давним сотрудником Александра I В. П. Кочубеем. Комитет должен был разобрать бумаги, оставшиеся в кабинете Александра I, где было немало проектов конституционных преобразований и решения крестьянского вопроса. Туда же был передан свод показаний декабристов. Первостепенную роль в Комитете играл Сперанский, в котором Николай нашел «самого верного и ревностного слугу с огромными сведениями, с огромною опытностию». Более всего членов Комитета занимали сословный вопрос и административные преобразования. Кочубей считал полезным обратить внимание правительства на «рабство» помещичьих крестьян, но призвал к осторожности, «удаляя всякую мысль о даровании мгновенно свободы».
Кодификацию законов возложили на Второе Отделение, ему же «в порядке верховного управления» вменялось в обязанность разрешать отступления от законов. Благодаря Второму Отделению император контролировал всю законотворческую деятельность. Отвергнув конституционные начинания Александра I, Николай I противопоставил им систему, которая давала возможность упорядочить российское законодательство и, как ему казалось, ограничить судебный и административный произвол местных властей. Он придавал важное значение кодификации законов, что подразумевало систематизацию действующего законодательства. Со времен Соборного уложения царя Алексея Михайловича накопилось много противоречивых установлений, что делало актуальной задачу создания нового всеобъемлющего законодательства, своего рода нового Уложения.
Отказавшись от мысли разработать новый юридический кодекс, Николай поручил
Второму Отделению, в работе которого главную роль играл Сперанский, распределить в хронологическом порядке и подготовить к печати законы Российской империи от 1649 г. до конца царствования Александра I. Так возникло «Полное собрание законов Российской империи».
Первый раздел первого тома Свода законов носил название: «О священных правах и преимуществах верховной самодержавной власти». Здесь были изложены правовые понятия, определявшие объем полномочий царя. Первая статья этого раздела гласила: «Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти не токмо за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает»...
Согласно дальнейшим статьям Российская империя управлялась на «твердых основаниях положительных законов, исходивших от самодержавной власти».
«Император, — писал в своих воспоминаниях генерал-адъютант Бенкендорф, — всеми способами пытался вырвать корни тех злоупотреблений, которые проникли в аппарат управления, и которые стали явными после раскрытия заговора, обагрившего кровью его вступление на престол. Исходя из необходимости организовать действенное наблюдение, которое со всех концов его обширной империи сходилось бы к одному органу, он обратил свой взгляд на меня с тем, чтобы сформировать высшую полицию с целью защиты угнетенных и наблюдения за заговорами и недоброжелателями.
Число последних угрожающе увеличивалось с тех пор, как в России получили распространение подрывные идеи французской революции. Они проникли с целой толпой французских авантюристов, которые занимались воспитанием молодежи, и особенно после общения наших молодых офицеров во время последней войны с либералами разных европейских стран, куда войска вошли благодаря нашим победам. Я не был готов к исполнению такого рода службы, о которой у меня было самое общее представление. Но осознание благородных и спасительных намерений, которые требовали ее создания, и мое желание быть полезным моему новому государю заставили меня согласиться и принять это новое место службы, которое его высокое доверие пожелало организовать со мной во главе».
Уже через месяц после мятежа Бенкендорф подал государю императору проект «Об устройстве высшей полиции», деятельность которой должна быть направлена охранение устоев русского самодержавия.
«События 14-го декабря, — говорится в документе, — и страшный заговор, подготовлявший уже более 10 лет эти события, вполне доказывают ничтожество нашей полиции и необходимость организовать новую полицейскую власть по обдуманному плану, приведенному как можно быстрее в исполнение. Тайная полиция почти немыслима, честные люди боятся ее, а бездельники легко осваиваются с нею. Вскрытие корреспонденции составляет одно из средств тайной полиции и при том самое лучшее, так как оно действует постоянно и обнимает все пункты империи. Для этого нужно лишь иметь в некоторых городах почтмейстеров, известных своею честностью и усердием <...>
К этому начальнику стекались бы сведения от всех жандармских офицеров, рассеянных во всех городах России и во всех частях войска: это дало бы возможность заместить на эти места людей честных и способных, которые часто брезгают ролью тайных шпионов, но, нося мундир, как чиновники правительства, считают долгом ревностно исполнять эту обязанность <...>
Гражданские и военные министры и даже частные лица встретят поддержку и помощь со стороны полиции, организованной в этом смысле. Полиция эта должна употребить всевозможные старания, чтобы приобрести нравственную силу, которая во всяком деле служит лучшей гарантией успеха. Всякий порядочный человек сознает необходимость бдительной полиции, охраняющей спокойствие общества и предупреждающей беспорядки и преступления. Но всякий опасается полиции, опирающейся на доносы и интриги. Первая – внушает честным людям безопасность, вторая же – пугает их и удаляет от престола <...>
Итак, первое и важнейшее впечатление, произведенное на публику этой полицией, будет зависеть от выбора министра и от организации самого министерства; судя по ним, общество составит себе понятие о самой полиции».
Государь император, согласившись в принципе с предложениями Бенкендорфа, тем не менее, предпочел вывести ведомство тайной полиции за рамки министерской системы, потому как «высшая полицейская власть в тесном, основном ее смысле должна проистекать от лица самого монарха и разливаться по всем ветвям государственного устройства». По мысли государя, лучшие фамилии и приближенные к престолу лица должны были стоять во главе этого учреждения и содействовать искоренению зла.
Не задолго до казни декабристов, последовал именной указ от 3-го июля 1826 года, данный Управляющему Министерством Внутренних дел. — О присоединении Особенной Канцелярии Министерства Внутренних дел к Собственной Его Величества Канцелярии.
В указе, в частности, говорилось:
«Признавая нужным устроить под начальством Генерал-Адъютанта Бенкендорфа третье отделение при Собственной Моей Канцелярии, Я повелеваю: Особенную Канцелярию Министерства Внутренних дел уничтожить, обратя по выбору Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, часть чиновников оной под управлением Действительного Статского Советника фон Фока в состав сего Отделения.
Предметами занятий сего 3 Отделения Собственной Моей Канцелярии, назначаю:
1. Все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей Полиции.
2. Сведения о числе существующих в Государстве разных сект и расколов.
3. Известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам и проч., коих розыскания и дальнейшее производство остается в зависимости Министерств: Финансов и Внутренних дел.
4. Сведения подробные о всех людях, под надзором Полиции состоящих, равно и все по сему предмету распоряжения.
5. Высылка и размещение людей подозрительных и вредных.
6. Заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заточения, в кои заключаются Государственные преступники.
7. Все постановления и распоряжения об иностранцах, в России проживающих, в предел Государства прибывающих и из оного выезжающих.
8. Ведомости о всех без исключения происшествиях.
9. Статистические сведения, до Полиции относящиеся».
Вновь созданное Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии (С.Е.И.В.К.), как орган политического надзора и сыска, станет своеобразным символом эпохи Николая I.
Исполнительным органом Третьего Отделения был Отдельный корпус жандармов, основанный указом от 25 июня 1826 года.
Одновременно генерал-адъютант Бенкендорф был назначен шефом Отдельного корпуса жандармов и командующим императорской главной квартирой. В помощники к нему были назначены генералы Балабин, Апраксин, Волков и другие.
В состав корпуса жандармов вошли губернские, портовые и крепостные жандармские команды, жандармские дивизионы в Петербурге и Москве, а чуть позже лейб-гвардии Жандармский полуэскадрон и Жандармский полк.
«Я немедленно принялся за работу и, с Божьей помощью, вскоре усвоил мои новые обязанности и принялся осуществлять их к удовлетворению императора и без осуждения общественным мнением. Я был вполне счастлив, имея возможность делать добро, оказывать услуги многим людям, вскрывать много злоупотреблений и, особенно, предотвращать много несчастий», — писал Бенкендорф.
Директором канцелярии Третьего Отделения, как следовало из указа, назначен был Михаил Васильевич фон Фок, «человек, несомненно, умный, разносторонне образованный и светский». Находясь в начале своей службы по полиции под руководством мастера этого дела, де Санглена, фон Фок быстро выдвинулся в глазах начальства и долго занимал должность директора Особенной канцелярии министерства внутренних дел. Несмотря на работу в тайной полиции, считающейся сомнительной для репутации, удостоился уважения и благосклонных отзывов своих современников, включая поэта Пушкина.
Обширное знакомство и связи в высшем петербургском обществе давали ему возможность видеть и знать, что делалось и говорилось в среде тогдашней аристократии, в литературных и прочих кружках столичного населения.
Штат Третье отделения, призванного обеспечивать «безопасность престола и спокойствие государства», было не многочисленным, определялся в 16 сотрудников.
Однако круг ведомства был достаточно широк. Дела в Отделении велись по четырем экспедициям.
Первая экспедиция ведала всеми политическими делами: предметами высшей наблюдательной полиции, «сбором сведений подробных о всех людях, под надзором полиции состоящих, высылкой и размещением лиц подозрительных и вредных, наблюдением за общим мнением и народным духом.
Вторая экспедиция осуществляла наблюдение за раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения.
Третья экспедиция занималась специально иностранцами: обеспечивала контроль за их пропуском в Россию, следила за их пребыванием и ведала вопросами высылки.
Четвертая экспедиция вела переписку о всех вообще происшествиях, ведала личным составом, пожалованиями и представляла на высочайшее усмотрение ежемесячную статистику эпидемий, пожаров, волнений и убийств по губерниям.
Фон Фок перешел во вновь образованное Отделение вместе с немногочисленным аппаратом своей канцелярии. Кроме того, он перевел шесть опытных чиновников из Министерства внутренних дел в разряд чиновников по особым поручениям. Опытные полицейские сумели быстро создать агентурную сеть, охватывавшую все слои общества — от прислуги и извозчиков до высших чиновников и придворных.
Деятельность Третьего Отделения по части политической в первое время ограничивалась почти исключительно распоряжениями, относящимися к осужденным декабристам: размещением их в Сибири и в других местностях, устройством для них необходимых помещений, установлением надзора за ними. Наблюдение вскоре убедило, что преступные замыслы не оставили в обществах никакого следа.
На местах делами политической полиции ведали местные жандармские управления.
Вся страна была разделена на несколько (сначала пять, потом восемь) жандармских округов, во главе которых стояли высшие жандармские чины. Округа, в свою очередь, распадались на отделения. На отделение приходилось обычно 2–3 губернии; начальниками назначались жандармские штаб-офицеры.
Наиболее секретные дела, в том числе и работа тайной агентуры, были подчинены непосредственно фон Фоку. Он непосредственно сносился с тайными агентами, на его имя поступали многочисленные доносы и жалобы, от него зависело дать делу тот или иной оборот, так или иначе отредактировать всеподданнейший доклад и т. п.
Для наблюдения за настроениям в обществе завербованы были разные агенты, как состоявшие в службе «надзора», так и con amore (c любовью), как они утверждали, под влиянием чистой идеи бескорыстного служения интересам родины. В числе этих агентов попадались иногда и люди большого света; были литераторы и весьма плодовитые, бывали дамы и девицы, вращавшиеся в в высших слоях общества, и по всей вероятности, служившие «надзору» из побуждений не менее благородных.
Само общество, как уверяли представители «надзора», сочувствовало новому учреждению и ждало от его деятельности благотворных результатов.
Была выстроена схема наблюдательной деятельности Третьего Отделения.
«Она шла по двум путям, иногда параллельным, иногда сходившимся между собою: Бенкендорф, как шеф жандармов и командующий Императорскою Главною Квартирою, имел в своем ведении и распоряжении жандармских офицеров, раскинутых целою сетью по всей России и имевших, равным образом, своих собственных агентов; через начальников жандармских округов агентурные сведения из городов, губерний и уездов стекались к Бенкендорфу, а от него шли к Фоку, управляющему собственно III Отделением. Фок, кроме управления делопроизводством Канцелярии, в свою очередь, вел широкую агентурную разведку, пользуясь для этого довольно обширным, по-видимому, штатом агентов и шпионов, живших в Петербурге, но иногда ездивших и в командировки. Из помощников Бенкендорфа назовем жандармов: генерала Петра Ивановича Балабина (начальника I Округа) в Петербурге, генерала Александра Александровича Волкова и полковника Ивана Петровича Бибикова в Москве (У него, в свою очередь, был агент-секретарь Петр Попов, числившийся при Московском архиве Министерства иностранных дел. И. П. Бибиков впоследствии покровительствовал поэту Полежаеву.), полковника Жемчужникова — в Ярославле, полковника Дейера — в Вологде и др. У Фока же состояли тайными агентами: довольно известный и плодовитый писатель-драматург Степан Иванович Висковатов (брат академика-математика)..., князь Александр Федорович Голицын (камер-юнкер, служивший при Канцелярии Наследника Александра Николаевича), Екатерина Алексеевна Хотяинцова, бывшая Цизорова или Цызырева, рожд. Бернштейн (жена придворного актера Дмитрия Николаевича Хотяинцова..., крещеная еврейка, слывшая у Фока под кличкою "Juive"); писательница Екатерина Наумовна Пучкова..., осмеянная в эпиграмме Пушкина, и ее сестра Наталья; Александр Саввич Лефебр, делавший свои сообщения Фоку по-французски; И. Локателли, также доносивший на французском языке; некий Гофман; еврей (?) Оскар Венцеславович Кобервейн, некий Гуммель (писавший по-немецки), Карл Матвеевич Фрейганг, Илья Ангилеевич Попов; неизвестная, "работавшая" среди солдат и носившая прозвище "Sibylle" (вероятно, гадалка), и многие, судя по почеркам донесений, другие, имена которых пока не представляется возможным разгадать, — люди образованные и совсем малограмотные, соответственно тем кругам, в которых они действовали.
Донесения этих агентов (всегда, по-видимому, письменные) стекались прямо к Фоку, а он из некоторых делал выборки, извлечения или сводку сообщений и представлял, в тщательно переписанном собственноручно виде, Бенкендорфу то, что, по его мнению, заслуживало внимания главы "высшей полиции"; через Бенкендорфа же секретные записки Фока восходили нередко и к самому Николаю I. К агентурной деятельности был близок также и барон И. И. Дибич (начальник Главного Штаба), зачастую сообщавший Бенкендорфу и от него получавший различные сведения, а также П. В. Голенищев-Кутузов — петербургский военный генерал-губернатор. Однако душою, главным деятелем и важнейшею пружиною всего сложного полицейского аппарата был неутомимый фон Фок, сосредоточивавший в своих опытных руках все нити жандармского сыска и тайной агентуры. Его деятельность была поразительно обширна, — он отдавался ей по-видимому, с любовью, даже со страстью, в буквальном смысле слова "не покладая рук"» (Пушкин под тайным надзором. Очерк Б. Л. Модзалевского. Л. Изд. Антей, 1925).
В одном из первых донесений только что назначенного агента Бенкендорфа — полковника жандармского полка И. П. Бибикова — из Москвы (Секретный архив, No 912) — читаем следующее:
«Разделяя Ваши благородные намерения, я непрерывно размышляю о том, какими средствами можно было бы еще крепче связать узы, соединяющие государя с его народом, и полагаю, что, кроме тех важных предметов, о которых я имел честь вести с Вами беседу в моих письмах, необходимо сосредоточить внимание на студентах и вообще на всех учащихся в общественных учебных заведениях. Воспитанные, по большей части, в идеях мятежных и сформировавшись в принципах, противных религии, они представляют собою рассадник, который со временем может стать гибельным для отечества и для законной власти.
Равным образом необходимо учредить достаточно бдительное наблюдение за молодыми поэтами и журналистами. Однако при помощи одной лишь строгости нельзя найти помощи против того зла, которое их писания уже сделали и еще могут сделать России: выиграли ли что-нибудь от того, что сослали молодого Пушкина в Крым? Эти молодые люди, оказавшись в одиночестве в таких пустынях, отлученные, так сказать, от всякого мыслящего общества, лишенные всех надежд на заре жизни, изливают желчь, вызываемую недовольством, в своих сочинениях, наводняют государство массою мятежных стихотворений, которые разносят пламя восстания во все состояния и нападают с опасным и вероломным оружием насмешки на святость религии — этой узды, необходимой для всех народов, а особенно — для русских (см. "Гавриилиаду", сочинение А. Пушкина). Пусть постараются польстить тщеславию этих непризнанных мудрецов, — и они изменят свое мнение, так как не следует верить тому, что эти горячие головы руководились любовью к добру или благородным патриотическим порывом, — нет, их пожирает лишь честолюбие и страх перед мыслью быть смешанными с толпою.
Сообщаю здесь стихи, которые ходят даже в провинции и которые служат доказательством того, что есть еще много людей зложелательных:<...>
Я вынужден, генерал, входить с вами во всякого рода подробности потому, что Вы вовсе не должны рассчитывать на здешнюю полицию: ее как бы не существует вовсе, и если до сих пор в Москве все спокойно, то приписывайте это лишь божественному провидению и миролюбивому характеру большей части здешних жителей.
Б—в
8 марта 1826
К No 3» (франц.).
10-го июня 1826 года был издан новый Устав о цензуре, составленный министром просвещения А.И. Шишковым.
Следует выделить несколько основных причин, по которым император Николай утвердил устав именно в 1826 году, причем более жесткий по сравнению с документом 1804 года.
Во-первых, это мятеж на Сенатской площади 14-го декабря 1825 года. Военный мятеж был первым крупным организованным движением, направленным против самодержавия.
Во-вторых, это череда революций в европейских странах. Эти события подчеркивали слабость монархии. Боясь, что революции могут перекинуться на территорию Российской Империи, в том числе и под воздействием западной литературы, Николай был вынужден принимать шаги для защиты государства и самодержавия.
Согласно новому уставу цензура должна была контролировать три сферы общественно-политической и культурной жизни общества: права и внутреннюю безопасность; направление общественного мнения согласно с настоящими обстоятельствами и видами правительства; науку и воспитание юношества.
Устав предусматривал полную централизацию цензурного аппарата. Традиционно цензура вверялась Министерству народного просвещения, а руководило всею ее деятельностью Главное управление цензуры. «В помощь ему и для высшего руководства цензоров» утверждался Верховный цензурный комитет, состоявший из министров народного просвещения, внутренних и иностранных дел; ему были подчинены цензурные комитеты учрежденные в С.-Петербурге, в Москве, в Риге, в Вильне, в Киеве, в Одессе и Тифлисе; отдельные цензоры назначены: в Дерпте, в Ревеле и в Казани.
Право на цензуру, кроме того, оставалось за духовным ведомством, академией и университетами, некоторыми административными, центральными и местными учреждениями.
В публицистике он получил название «чугунного», так как накладывал на печать очень жесткие ограничения.
В частности, запрещалось писать о деятельности правительственных ведомств без их согласия, предлагать не одобренные подлежащими властями реформы, печатать работы по философии (кроме учебных) и т.п. Тексты подлежали запрещению в случае возможности двух толкований, одно из которых было предосудительным. В очень жесткие рамки ставились периодические издания: вводились произвольно толкуемые требования к их издателям, предписывалось представлять номера в цензуру в рукописном виде и т.п. Министр просвещения получал право закрывать газеты и журналы без суда.
Важно отметить, что в уставе огромная роль предназначалась цензорам. Можно предположить, что изначально документ мог принести какую-то положительную реакцию для Российской Империи, но это требовало очень грамотных цензоров. В реальности же этого не было и большинство цензоров не были способны вести последовательную и обоснованную систему работы с издательствами. Ухудшалась ситуация тем, что Устав был очень большим и очень запутанными. Он был в пять раз больше устава 1804 года и состоял из 19 глав и 230 параграфов.
Получилась ситуация, когда не самым образованным людям была предоставлена практически безграничная власть и регламентирующий документ, который был очень сложным и по сути сводился к единственному правилу — «не знаешь — запрещай». Именно поэтому цензоры практически всегда выносили отказы в издании. Например, президент Академии Наук Уваров подчеркивал, что «устав содержит в себе много правил и положений, которые неудобны в практике и являются дробными в своем понимании».
Следует заметить, что формально цензура оставалась в ведении Министерства просвещения, фактически была поставлена под контроль Третьего Отделения. В особых наказах цензорам было установлено, что «когда бы представлены были кем-либо на рассмотрение цензуры книга или художественное произведение, клонящиеся к распространению безбожия или обнаруживающие в сочинителе или художнике нарушителя обязанностей верноподданного, то о сем немедленно извещать высшее начальство для учреждения за виновным надзора или же предания его суду по законам».
Создавался отдельный регламент для органов периодической печати. Издатели обязаны были написать в цензурный орган заявление, к которому прикреплялись все прежние сочинения и иные необходимые документы, которые так или иначе были связаны с издательской деятельностью. При этом очень важно, что при получении отказа в ведении издательской деятельности, либо в дальнейшем при нарушении каких-либо пунктов настоящего указа, издатель лишался пожизненно права заниматься издательской деятельностью, даже в других организациях.
Также следует отметить, что цензурный устав предполагал и штрафные санкции для лиц, которые этот устав нарушали. В частности этот документ предусматривал три основные меры наказания:
при первом нарушении издательством положений Устава налагался штраф 3000 рублей (огромные деньги по тем временам) и закрытие на один месяц;
при повторном нарушении издательство закрывалось на два года и материалы дела передавались в суд;
при третьем нарушении издателю пожизненно запрещалось заниматься издательской деятельности и материалы дела передавали в суд.
Отдельными распоряжениями из ведения обычной цензуры изымались то те, то другие литературные отрасли, передававшиеся в исключительное подчинение Третьему Отделению. Между Министерством народного просвещения и шефом жандармов завязалась даже некоторая борьба, с неравными, впрочем, силами. Третье Отделение регистрировало все промахи и ошибки цензуры и доводило о них до высочайшего сведения.