Вьюга разыгралась не на шутку. А ведь еще с утра ничто не предвещало такой непогоды. Матвей сбился с дороги и уже час кружил по тайге. Вещмешок с добычей оттягивал плечи. А на охотничьей заимке оставил сохнуть пару шкур пушистой лисы-огневки и волчицы.
На волчицу набрел случайно. Вынимал из силка зайчиху и услышал сзади голодный рык, обернувшись, встретился взглядом с волчицей. Опытный охотник, он интуитивно почувствовал, как напряжено гибкое тело зверя, и опередил его выстрелом. Волчица завалилась на бок, окропив снег бурой кровью, и завыла. Она с болью и ненавистью еще пару минут смотрела на мужчину и подвывала от жгучей боли, прежде чем замолчать навсегда. Волчица оказалась беременной.
– Тьфу, ты, напасть. Угораздило же меня, – сокрушался Матвей, освежевывая серую шкуру.
Из-за этой проклятой волчицы он не заметил, как началась пурга. Матвей окончательно заплутал и решил вернуться к заимке. Вытряхнув полушубок и ботинки, затопил печь, прилег на деревянные нары. Набегавшись за день по лесу, он устал и уснул крепким богатырским сном. Матвей не видел, как легкая тень подошла к нему, потом метнулась к печи…
Через несколько дней обгоревшее тело Матвея нашли лесник Михеич и участковый Волынцев.
– Вишь, крепко спал видать. Не проснулся, когда уголек из печки выпал, да избушка запылала.
– Михеич, а что ж тут волчьи следы, понатоптано вокруг.
– Да, Петруха, обычно волки к огню не идут так нагло. Это волчица прошла, глянь, след небольшой. Эй, жаль Матвейку, сгинул паря, так и не узнал, что внучка у него родилась вчерася.
– Полина родила? А что Антон?
– Антон как уехал в город, так и канул. А Полька, девка глупая, все ждет дролечку свово. Ты, Петруха, ей пока не говори. У Польки, окромя Матюхи, никого нет, расстроится, молоко пропадет. Похороним сами Матвея. Смотреть-то ведь на тело страшно, живого места нет, головешка только.
– Может ты и прав, Михеич.
– Ладно, я деревню попехал, в сельсовет пойду насчет похорон потолкую, а ты тут свои дела заканчивай.
– Давай, дед. Мне осмотр еще писать.
Из больницы Полину с ребенком забрал домой участковый Петр Волынцев. Они с Полиной учились когда-то в одном классе. Девушка нравилась Пете, но Антон оказался шустрее, вскружил ей голову, а потом и вовсе уехал в город и пропал. Мама Полины умерла давно, Матвей один воспитывал дочь и очень переживал. А теперь вот о Полине некому позаботиться, кроме старого школьного друга. Утром у Волынцева состоялся тяжелый разговор с матерью. Услышав, что сын собирается ехать в райцентр за Полиной с ее новорожденным ребенком, мать как с цепи сорвалась:
– Не пущу! Не для того я тебя, сынка, ростила, чтоб бабу с приплодом в дом привести. Вон, Раечка Филимонова, кака кралечка, а хозяюшка? Ну чем не люба? Давно на тебя заглядается. А отец-то ее Иван Кузьмич для единственной доченьки все сделает…А ты чужого дитю собрался глядеть…
– Мне, кроме Польки никто не нужен, с дитем или без, я ее люблю. А Раечка ваша, мамаша, пусть не топчется больше у нашего дома.
– Эх, горе, горе, – причитала вслед непутевому сыну мать.
Петр встретил Полину с дочкой в вестибюле больницы. Вручил торт медсестре, Полине цветы и воздушные шарики.
– Ну, папаша, держите дочурку, – медсестра протянула Волынцеву пухлый конверт, перевязанный розовой ленточкой.
Полина, взметнула было брови на неожиданного «папашу», но промолчала. Петр усадил ее на заднее сидение служебного «УАЗика» и бережно передал в руки ребенка.
– Петь, а где папа? Он что же внучку не хочет видеть?
–Полина, дома поговорим.
Ехали около часа. Петр расспрашивал Полину обо всем: как прошли роды, есть ли молоко, как планирует назвать дочку, но старательно избегал темы об отце.
Наконец, автомашина затормозила у дома Матвея. Волынцев помог Полине выйти из машины, взял сумку. Зашли в холодный дом. Петр пошел за дровами, истопил печь, поставил на плиту чайник. Полина покормила в дальней комнате ребенка и, не разворачивая из одеяльца, положила дочурку на кровать. В доме было холодно, чувствовалось, что не топили несколько дней.
– Петя, спасибо, что помог. Так, где ж мой отец? – взволнованно спросила женщина.
– Нет, Поля, больше дяди Матвея. Позавчера похоронили. Прости, боялись тебе сообщить, ты только родила. Сгорел он на охотничьей заимке.
Волынцев едва успел подхватить побелевшую Полину, сползавшую по печи на пол. К вечеру у роженицы поднялась температура, Полина бредила в горячке, ребенок плакал от голода. На счастье Пети заглянула соседка, осталась с Полиной и ребенком, пока он съездил за фельдшером, а потом в аптеку за детской смесью. Полина провалялась в горячке неделю, забываясь во сне, все время звала Матвея. За это время Петя научился кормить по часам ребенка, купать его, готовить больной куриный бульон. А после выздоровления Полины так и остался с ней и с дочкой. Девочку они назвали Анной.
Через пять лет Полина возвращалась с работы и по пути забрала Анечку из детского сада.
– Анечка, ты ночью плакала во сне. Тебе сон приснился нехороший?
– Тише, мамочка, она услышит и придет…
– Кто придет, детка?
– Большая серая собачка. Она всегда мне снится и снится, бежит за мной и смотрит.
– Какая собачка?
– Она как тень…Смотрит страшно и пропадает в тумане…Вон сидит у куста. Видишь, мамочка?
Полина повернула голову, посмотрела на кусты сирени. Собак там не было.
– Фантазерка ты у меня. Там же нет никого.
– Она сидит там и смотрит на нас…
По спине Полины пробежал легкий холодок, она встревожилась, взяла дочь за руку и перевела разговор на другую тему.
Вечером, уложив дочку, Полина стала собирать игрушки и увидела рисунки дочери. На всех рисунках была серая тень, напоминавшая собаку или волка, с большими зелеными глазами и неопределенными очертаниями.
– Полина, у детей богатое воображение. Она, наверное, испугалась собаки и теперь рисует.
– Мне страшно, Петя. Давай ее в выходные в Ермолино свозим к Степаниде.
– Поль, я капитан полиции, поеду к ведьме? Как ты это себе представляешь?
– Тогда я сама!
– Отвезу вас, но к ведьме не пойду, в машине подожду.
В субботу у бабки Степаниды никого не было. Полина постучала в дверь. Ей открыла крупная женщина средних лет с пучком темных волос, собранных на затылке, в спортивном костюме. Женщина посмотрела на Полину, перевела взгляд на Анютку, испуганно жавшуюся к матери.
– Здравствуйте, мы к Степаниде.
Хозяйка вздохнула.
– Я Степанида. Только в выходные не принимаю никого.
Анюта вдруг побледнела:
– Мама, она здесь!
– Кто, детка?
– Та…собака…серая…
Степанида повернула голову в сторону сарая, потом еще раз посмотрела на девочку:
– Идите в дом.
Колдунья вернулась с толстыми свечами, посадила девочку напротив себя. Она долго что-то шептала, отливала воском, потом повесила на шею Ани кожаный амулет с камушком и повернулась к Полине.
– Кровник девочки по мужской линии убил беременную волчицу. Прокляла она перед смертью его и весь его род. Вижу погиб он в муках, сгорел. А девочка видит призрак волчицы… Береги амулет, пока она малая больше призрак ее беспокоить не будет. А подрастет…там как суждено. Помолюсь за нее. Иди…
Полина положила на край стола деньги, взяла на руки дочь и вышла из дома Степаниды.
Анна возвращалась с кладбища. Полины не стало год назад. Сгорела быстро и тихо, как лучинка. Врачи поздно обнаружили рак. Полина не успела порадоваться успехам дочери. Анна получила диплом врача, приехала домой. Да только, как оказалось, не очень-то ей тут и рады были. Петр женился, так и сказал вчера: «Ты не серчай, дочка, мужику одному трудно. Галина тоже вдовствует, уедем мы с ней в Завидово. Там у меня дом материнский остался, а ты тут живи.»
Аня и не сердилась на отца. После его отъезда, разбирая бумаги матери, нашла свидетельство об удочерении. Получалось, что Петр неродной отец, а своего отца она и в глаза не видела. А спросить Петра духу не хватило. Вот и пришла Аня на могилку к матери. Убрала сухие листья, положила букет из ромашек.
Лето выдалось жарким. Анна работала в сельской больнице, жила в материнском доме, изредка ее навещал Петр, привозил ей яблоки и сливы из своего сада. Они подолгу сидели вдвоем на крыльце, вспоминали мать. Аня любила Петра и, честно говоря, никого не могла представить на его месте. Девушка решила не ворошить прошлое. Она так и не спросила его о своем биологическом отце.
Отработав ночную смену, Анна возвращалась домой через Голубое озеро. Вода в нем была чистая, прохладная из-за холодных ключей, бьющих в озерной глубине, и голубого цвета от особой природной глины на дне. По утрам у озера никого не было. Оглянувшись вокруг, девушка оставила вещи у кустов ивы и вошла в воду. Наплававшись в прохладной воде, Аня огородами прибежала домой, наскоро позавтракала и легла спать в дальней комнате.
Ане приснилось, как она идет по лесной дороге мимо огромных корабельных сосен. В сосновом бору темно и страшно. Совсем рядом кричит пустельга, ветер колышет деревья. И вдруг прямо на пути у Ани появляется большая серая волчица. Она садится на дорогу прямо в метре от Ани и смотрит на нее, не мигая, желтоватым хищным взглядом. Аня делает шаг в сторону, чтобы обойти волчицу, но та грозно рычит, не пропуская случайную попутчицу. Девушка понимает, что стоит ей повернуться к зверю спиной, как волчица нападет на нее сзади. Они стоят на лесной дороге напротив друг друга, и смотрят в глаза…Внезапно между Аней и волчицей появляется тень. Женщина в белой сорочке, с распущенными волосами до плеч, закрывает Аню от зверя.
– Доченька, где твой амулет? Я же сказала, не снимать его, – тихо говорит тень.
– Мама, мамочка, ты вернулась, – кричит Аня и делает шаг навстречу призраку в белом. Но это не призрак – это молочно-белый туман, упавший вдруг на дорогу. Туман окутывает Аню, и она слышит тихо, но внятно:
– Беги, беги...
Аня бежит вперед, в паре десятков сантиметров от волчицы, она рычит, но почему-то не видит Аню, но каким-то своим звериным чутьем чувствует, что что-то не так, что добыча ускользает от нее и злобно рычит…
Девушка просыпается в ледяном поту, ее знобит от холода, хотя за окном плюс тридцать шесть. Аня провела рукой по мокрой от пота шее и похолодела еще больше: амулет, который всегда висел на ее шее, скрытый от посторонних глаз, пропал. Видимо он потерялся, когда она купалась в озере. Аня помнила, как мать заставляла носить ее этот кожаный шнурок со странным кулоном с зеленовато-синим камнем. Этот камень был у нее на шее всегда. А теперь еще этот сон…
Часы на стене показывали без четверти четыре. Долго спала. Девушка встала, умылась под краном, поставила на плиту чайник. Она заварила чай и подошла к окну. Уже светлело. Летние ночи такие теплые и такие короткие. На мгновение Анне показалось, что два желтых немигающих глаза следят за ней из-за кустов смородины. Девушка решительно задернула шторы.
Утром она обошла весь берег, но своего амулета не нашла. Она разделась и начала нырять там, где купалась вчера. Амулета на дне не было. Внезапно Аня почувствовала, как ее ноги сводит судорогой, и она не может ими пошевелить:
– Помогите, помо…– огромная серая волчица ударила по голове тяжелыми лапами и Аня камнем пошла на дно.
– Ну что, купальщица, пришла в себя? Ну и напугала же ты меня, старика, – Олег Иванович Кудрин сидел на краю больничной кровати и держал Аню за руку.
– Что со мной? – с трудом шевеля губами, спросила девушка.
– А ты, Анютка, накупалась после дежурства в озере нашем и подхватила пневмонию.
– А здесь как?
– Петрова решила утром зайти к тебе, попросить поменяться сменами, а ты прямо на кухне на полу, без сознания, температура сорок. Еще бы немного и не спас. Неделю уже бредишь. Но, слава Богу, кризис миновал. Отец твой вчера приезжал, привез тебе тут витаминов, соки, вон в тумбочке. Позвоню ему, переживает. Давай, поешь, поправляйся.
– Спасибо. А кто же за меня работать будет?
– Да прислали тут доктора. Давно просил еще ставку. Зайдет к тебе завтра.
Вечером в палату заглянула Нина Петрова.
– Не спишь, подруга?
– Нет, заходи. Говорят, что ты меня спасла от смерти. Спасибо, Нина.
– Да уж. В рубашке ты родилась. Я вечерком хотела, а утром проснулась, будто кто-то к тебе зайти толкает. Прихожу, дверь нараспашку, а ты на кухне на полу. Ну, я позвонила в скорую. Пока они ехали, уколы тебе сделала, все, что нашла в твоем холодильнике и в аптечке. Вот тебе суп куриный с лапшой принесла и оладушек домашних, варенье малиновое.
– Ух, я такая голодная!
– Еще бы, неделю провалялась трупом. Анька, я у нас врач новый. Красавчик, всех девок с ума свел. От тебя не отходил почти, пока ты лежала без чувств.
– Ого?
– Вот тебе и «ого». Утром сменит меня, познакомишься. Я пойду, чаек тебе горячий в ординаторской вскипячу, ешь пока суп.
Через полчаса Нина принесла большую кружку горячего чая, а Аня уже спала, уютно свернувшись на больничной кровати. Подруга улыбнулась, укрыла девушку одеялом и тихонько вышла из палаты.
Красавчиком-доктором оказался Никита Цыганков, однокурсник Ани.
– Волынцева, тебя вообще нельзя оставить даже на пару месяцев, –улыбнулся Никита Анне.
– Никита…Тебя же в город направили!
– А я сбежал к тебе. Думаю, чего-то мне в этой городской цивилизации не хватает. Потом понял, что никто меня не воспитывает, не критикует, и так тоскливо стало.… И вот я здесь. А тут оказывается, та маленькая заноза, которая меня изводила в институте, лежит и не подает признаков жизни…
– Никита, я так тебе рада! Я соскучилась!
Мужчина рассмеялся.
– Обещаю, как только поднимусь, напеку тебе блинчиков, достану из подвала клубничное варенье и заглажу весь причиненный тебе в студенческие годы вред.
– Заметано, Волынцева!
В дверь постучали, заглянул Петр.
– Папа!
– Напугала меня, доченька. Доктор, можно к ней?
– Ладно, Волынцева, выздоравливайте, – Цыганков незаметно подмигнул Ане и пошел работать.
Аня рассказала отцу, как потеряла оберег, о том, что ей снилась волчица, а потом она заболела.
– Ты не знаешь, откуда этот амулет?
– Степанида дала. Мы с матерью возили тебя в детстве. Ты все бредила какой-то серой собакой. После Степаниды перестала.
– Папа, а Степанида эта жива? Как найти ее?
– В Завидово переехала. Жива.
– Мне надо к ней срочно.
– Ладно, ты поправляйся. Потом поедем.
Через две недели Аня начала выходить во двор. Гуляла в больничном саду. Она подолгу сидела бод большим дубом. Иногда ей компанию составляли Нина или Никита.
Выписавшись, Анна поехала в Завидово. Зашла к отцу. Петр был на службе, и Аню встретила его молодая жена. Девушка удивилась, увидев округлившийся живот Галины.
– Сына вот ждем, – сухо сказала мачеха, перехватив взгляд Ани.
– Рада за вас.
–Ну, а если рада, то не надо Петра заманивать.
–Как это? Он же отец мой.
– Отец, да не твой. Ему отец будет, – кивнула женщина, со стуком поставив на стол красивую цветную кружку, – а твой кровный батя Антоха Свиридюк, сделал тебя Польке и укатил на Севера. Вон, на соседней улице замок отстроил на больших деньжищах северных. А Петька в своей ментовке едва на «Ладу» наскреб.
Аня встала.
– Пора мне. Вы скажите папе, что я заходила.
– Прощевай.
Аня дошла до маленького рынка, подошла к бабушке, торгующей помидорами:
– Добрый день. Вы не подскажете, как мне Степаниду найти.
– Вон видишь дом красный кирпичный, от него отсчитай по тому же рядом, аккурат пятый дом Степаниды.
– Спасибо.
Девушка дошла до большого кирпичного дому. У ворот возле черного большого джипа возился Антон Свиридюк. Аня смотрела на крупного мужчину в серой футболке, обтянувшей круглый выпирающий живот. Свиридюк оторвался на мгновенье от автомобиля:
– Вы что-то хотели, девушка?
– Нет, ничего, извините, – Аня почувствовала, как ее щеки полыхнули багровым румянцем, она опустила голову и почти бегом понеслась к дому Степаниды. Открывая калитку ведьмы, увидела, что Свиридюк стоит рядом с пожилой женщиной и смотрит в ее сторону.
Аня прошла по кирпичной дорожке, поднялась на крыльцо и вошла в дом.
За столом у начищенного самовара сидела пожилая женщина.
– Добрый день. Я к Степаниде.
– Садись.
– Аня присела на краешек стула у стола. Степанида неспешно налила чай и подала девушке. Пододвинула варенье.
– Нынче яблоки-то уродились, наливные. Ешь варенице, – отхлебнула золотистого чаю из своей чашки и спросила: «Потеряла, значится, мой оберег?»
– Откуда вы знаете? – чуть не поперхнулась Аня.
– Так ведь ведьмой меня зовут…Опять волчица приходит?
– Снится.
Девушка рассказала сны с волчицей Степаниде.
– Вы могли бы мне амулет еще один дать?
– Нет, милая. Амулет сейчас тебе не поможет. Волчица простить тебя должна. Сама отказаться от проклятья.
– Как это? Вы же сказали, что нет давно этой волчицы. Ее еще дед мой застрелил.
– Завтра в церковь пойдешь, помолишься, свечку поставишь… А там видно будет. Иди, милая. Будет так, как отмеряно.
Озадаченная Анна вышла от Степаниды и пошла к остановке. Она не заметила, как около нее притормозила черная машина.
– Аня, садись. Поговорить надо. Я отвезу тебя домой.
Аня подняла голову и увидела Антона Свиридюка.
Девушка проговорила с отцом до полуночи. Потом Антон уехал домой. Анна не держала на него зла. А Антон попросил прощения. Он уехал тогда на работу, но по дороге в поезде подрался и случайно убил человека. Отсидев пять лет, узнал, что Полина замужем. Он не стал ломать жизнь бывшей невесте, уехал на Север. А два года назад вернулся, построил дом, перевез мать. Позвал дочь в гости. Аня обещала приехать.
В воскресенье Анна возвращалась из соседней деревни из церкви. Девушка не дождалась автобуса и пошла напрямик, через лес. У оврага она услышала плач. Аня спустилась вниз и увидела волчонка в капкане. А рядом неподалеку сидела и смотрела на девушку большая волчица. Волчонок скулил от боли и смотрел на девушку умоляющими глазами.
– Не бойся, малыш, – Аня сделала шаг в сторону волчонка.
Волчица зарычала.
– Не подходи, не бойся. Я ему помогу.
– Волчица осталась на месте, но Аня почувствовала, как напряглось худое звериное тело, одно неосторожное движение и волчице понадобится доля секунды на прыжок.
Аня тихонечко опустилась на колени, осторожно отцепила капкан и вытащила ногу волчонка. Достала из сумки антисептик и бинт, перевязала лапу и пошла, не оглядываясь...
Аня возвращалась из Завидово за рулем своей автомашины. Ей нужно было купить одежду для малыша. Живот был уже большим, по ее подсчетам она могла родить примерно через две недели. Никита остался дома после дежурства. Аня не стала будить мужа, зная о том, что он ночью оперировал тяжелого больного.
С утра была хорошая ясная погода, но сейчас заметелило. Внезапно автомашина заглохла посреди лесной дороги. Аня пыталась позвонить мужу, но связи не было. Прикинув, что до деревни всего пять километров, Анна решила пойти пешком, чтобы попросить тракториста дядю Сашу притащить ее машину. Она закрыла автомобиль и пошла по дорожке. Буран усиливался. Через пару километров Анна почувствовала резкую боль в животе и опустилась под большую ель…
Сквозь завывание пурги послышался громкий крик младенца. Аня стянула с себя рубашку и завернула младенца, потом прижала его к груди, кутая в меховую шубу. Где-то по дороге она выронила телефон. Облепленная снегом, она почувствовала, что замерзает, обнимая маленького только что родившегося человека.
Из леса вышла большая серая тень, за которой, пошатываясь, брела волчица и несколько подросших за лето волчат. Тень скользнула к большой ели, под которой неподвижно лежала женщина. Волчица подошла к женщине и услышала детский писк. Повинуясь непонятному тысячелетнему инстинкту, волчица тихо опустилась рядом с женщиной, потом подтянулась остальная небольшая стая. Волки легли на снег, согревая своим теплом роженицу и ее младенца…
Никита, проснувшись, прочитал сообщение жены, что она уехала в город. За окном была страшная метель, он вышел во двор. Где-то у леса выли волки. Мужчина подошел к воротам и сквозь белые хлопья снега увидел крупную серую волчицу. Она отходила на шаг и оглядывалась, словно звала его за собой к лесу. Словно почувствовав неладное, Никита бросился к соседу.
– Дядь Саш, прошу, проедем вдоль леса, Ани до сих пор нет..
Тракторист завел трактор, и они поехали по дороге в сторону леса.
– Никита, глянь, отродясь, такого не видел, – дядя Саша, остановил трактор, указал соседу на волков, обступивших что-то черное под большой елью.
– Господи, это же Аня…– Никита выскочил из трактора и побежал в сторону жены.
– Оглашенный…Волки же. Кувалду возьми, – кричал тракторист.
Никита подбежал к дереву. Волчица, запорошенная снегом, поднялась и пошла в лес, за нею цепочкой двинулись остальные волки.
– Анечка, родная моя…Жива…Малыш?…,– Никита взял жену и сына на руки и понес к трактору…
По дороге малыш заплакал, а Аня открыла глаза:
– Никита, она меня простила…
– Кто, любимая?
– Волчица…Она простила… И спасла нас…