Вот ни с того ни с сего взял да и накупил целую авоську тёмного пива! Чего вдруг? Флюктуация сознания, не иначе! Не любитель такого, честно скажу – как-то всё больше по обыкновенному, светлому и некрепкому – но вот поди ж ты! Однова только пивал оное, когда понравилось – на Efes Pilsener Blues Festival, после закона о рекламе политкорректно переименованного в International Blues Festival. Ну, «фестиваль», честно говоря, сказано было чересчур громковато – так, полукамерная посиделка… вернее, постоялка-поплясалка под аккомпанемент АЖ двух самонастоящих американских коллективов (а вы не знали, что под дельта-блюз можно танцевать?): свинг-бэнда Little Charlie & The Nightcats (ныне Rick Estrin & The Nightcats), одного из последних романтиков акустического блюза Фрутленда Джексона с компанией, а также отыгравшего сольно заводного и улыбчивого Майти Сэма МакКлейна. Каждому зрителю в обмен на входной билет выдавался бесплатный бокал спонсорского пенного на выбор. Мы с женой переглянулись, решились на портер и, знаете, – зашло! Позже в честь Могучего МакКлейна был назван чёрный хулиганистый котёнок… ай-яй-яй, отвлёкся.
И вот сижу я, значит, в окружении «тёмных сил» и силюсь разгадать неисповедимый замысел хитрюги-Судьбы, раз за разом повторяя про себя мантру «НА Х…Я?» Нет, с меня не убудет, приговорю за милую душу, просто несколько сбивает с толку столь непривычный выбор цветовой гаммы. Вроде и за язык никто не тянул, и ассортимент позволял не рисковать…
Тут чуть поплывшее сознание флюктуирует вторично – бамц! Я нащупываю свою «нокию», набираю Р., коего не видел уже бог весть сколько времени, и, невзирая на слабые протесты и поздний час, настойчиво приглашаю друга на «немного посидеть поболтать». Потом набираю Н., с которым не пересекался ещё дольше, и не менее напористо повторяю сказанное. Выдыхаю, сижу, пью, жду. О, явились!
Тёмного взято с запасом, и об этом, по-видимому, какое-то время можно не волноваться. А вот разговор не клеится хоть сдавай пиво обратно – всё-таки длительное необщение даёт о себе знать. Исчерпав жалкий набор ни к чему не обязывающих темок, умолкаю, выдыхаю. Сижу, пью. Портер бьёт в голову, я вскакиваю, рву с полки только что вышедший из самиздата сборничек своей псевдофилософской прозы и с радостью обнаружившего жилу старателя сую книжонку друзьям. Voila! Тема найдена! О таком я могу разливаться соловьём часами – обсасывание персональных выкрутасов подобного рода никогда не надоедает! Вечеринка спасена! Ваше здоровье, други мои разлюбезные!
Р., стараясь не частить, вежливо листает книжку и тянет своё неизменное: «Во-о-от…», могущее означать всё что угодно – от категорического неприятия написанного до полного и окончательного его одобрения. Р. неглуп, но милой моему сердцу метафизики далёк как эскимос от эскимо, посему, поставленный перед нелёгким выбором – «соврать похвалив послать нагрубив» – мнётся и преувеличенно бодро вглядывается в замаскированные убористым шрифтом вторые-третьи-пятые-десятые смыслы, особое внимание уделяя титульным иллюстрациям каждого из рассказиков сборничка.
Н. оказывается не в пример изобретательнее и изображает заинтересованность гораздо более технично. С ходу перекладывая с больной головы на ещё более больную – тёмное старается вовсю! – он вбрасывает какой-то невинный вопросец, алавердя автору и заставляя последнего отдуваться за такое коварное литературное угощение. А тому и море по колено – отдувается, только брызги летят. Льётся пиво разливное разливанною рекою…
Вырулив на финальную кривую, набрав скорость и уже не могя, да и не особо желая остановиться, с удовольствием нарушаю нерушимый Закон Писателя: начинаю ОБЪЯСНЯТЬ, где и в каких целях мною имелся в виду тот или иной – несомненно удачный! – словотворческий пассаж. Р. и Н. делают вид, что слушают. Куда им деваться-то…
Покончив с одной книженцией, под тоскливый дружный дружеский вздох стаскиваю на стол другую, потом третью, потом сразу две или больше. Кипа встольнической писанины растёт пропорционально объёму выпитого, портер давно уже не кажется горьким и густым, а неизлечимая вербальная диарея – чем-то смертельным. Застолье «Жёлтой стрелой» катит по наезженным рельсам к разрушенному мосту через Реку Забвения. Друзья скучают всё откровеннее и демонстративнее. Через занавеску что-то несмело светает.
Наконец, Р. деловитым напоказом бросает взгляд на часы, натягивает на лицо гримасу учтивой неловкости и решительно отрывает попу от табурета. Будто только и ждав сигнала, синхронно подымается Н. Сейчас – знаю, знаю! – последует насквозь фальшивый ритуал взаимной тряски рук, благодарностей за приглашение и ответных расшаркиваний за принятие этого приглашения, по-итальянски бесконечное раскланивание с конвульсивными объятиями и слюнявым челомканьем, за чем полыхнут хвостовыми огнями клятвенные заверения всех присутствующих приложить все имеющиеся усилия встречаться чаще, после чего моя квартира вновь примет ставший уже привычным вид слегка захламлённой пещерной кельи отшельника-неудачника. Однако на деле случается нечто совсем другое.
Р. и Н. просто-напросто… тают в вечернем кухонном воздухе, провонявшем дешёвым алкоголем и моими нескончаемыми беллетристическими сентенциями, превращаясь сначала в пару полупрозрачных силуэтов, а затем и вовсе испаряясь словно облачка морозного пара. Что самое поразительное – я ничуть не удивляюсь происходящему. Виной ли тому винные пары или распалённое градусом вкупе с собственной литературщиной восприятие, а только ваш покорный слуга – и по совместительству, как выяснилось, весьма гостеприимный хозяин! – дождавшись окончательного исчезновения гостей, невозмутимо сгребает ворох вставленных друг в друга и перегнутых посередине несброшюрованных распечаток, аккуратно расставляет эти ментальные путевые заметки на полочке в хронологической очерёдности – порядок прежде всего! – окидывает мутным взором плацдарм недавней пирушки и…
… и молча возвращается к прерванному питию тёмного густого горького пива с неразборчивым в сереющей темноте названием. Потянувшись за нехитрой закуской, задевает пьяным локтем лежащий с угла кнопкофон – и квадратный экранчик тускло высвечивает рядок неотвеченных дозвонов другу по имени Р. и товарищу по имени Н.
Выдыхаю.
Сижу, пью.