7
Аала очень хотела остаться и посмотреть церемонию Посвящения, но Тваал объяснил, что она всё равно ничего не увидит: все обитатели поселения, кроме эмпатов, на время церемонии «затворялись», а попросту – закрывались в своих жилых помещениях и сидели в странном полутрансе спиной друг к другу в плотных чёрных колпаках на головах, время от времени просовывая под них трубочки с питьём и жидкой пищей. Работали только кондиционеры и водяные насосы, всё остальное оборудование было обесточено, даже цифровые часы. Время тянулось мучительно долго ещё из-за того, что напрочь пропадал сон. Иногда затворники по нужде вставали и в полной темноте на ощупь добирались до своих санблоков, потом возвращались обратно сидеть. Эмпаты где-то собирались отдельно, что у них происходило, никто не знал.
– Скучно… – разочарованно протянула Аала. – И мы будем в колпаках сидеть?
– Мы с тобой уедем, – сказал Тваал тоном, не допускающим возражений.
– Тогда поедем к морю, – попросила Аала. Она тайно верила, что море сохранило частичку её мамы, если она в нём погибла. Можно будет погладить волны и попросить их передать маме, что у неё всё хорошо, она живёт с папой, учится, растёт большой…
Отец внимательно посмотрел на неё и согласился. После долгого пребывания в Подземелье полагался месячный адаптационный период, но Тваал рискнул нарушить это правило и находиться только в тени. Он специально оговорил с инфом туристической службы условие максимально возможной защиты от солнца. На средиземноморском побережье нашёлся уединённый домик, и Тваал оформил бронь. Но, едва он завершил все формальности, как поступил вызов от доктора Шмеля.
Реабилитолог сообщил новость о пробуждении Триденя. Узнав, что Тваалу и его дочке надо вынужденно покинуть Подземелье, Шмель сразу предложил приехать в санаторий госпиталя «Африка», гарантируя, что и море, и тень, и медицинский контроль будут обеспечены самым лучшим образом. Он так горячо начал нахваливать свой санаторий, что Тваал заподозрил неладное.
– Доктор, скажите прямо: вам нужна моя дочь для эмпата? – со свойственной ему прямотой спросил геофизик.
– Вы сами сказали, что она приняла от Триденя информацию, Тваал. Он был в бессознательном состоянии, а она приняла. Я допускаю, что у маленькой Аалы есть природные способности. Я хотел вас просить специально привезти дочку, чтобы она хотя бы издали посмотрела на больного. Если снова будет контакт, то мы это засечём и сможем сильно скорректировать программу лечения.
– Я должен спросить у дочери, – заявил Тваал. Подозвав Аалу, он передал ей просьбу врача. К его удивлению, девочка охотно согласилась помогать. Вот так и вышло, что они отменили сделанную бронь и через несколько часов вышли из коптера в ангаре приёмного покоя госпиталя «Африка» Их встречали сам профессор Шмель с симпатичной девушкой, которую он представил как лечащего врача пострадавшего эмпата Найру Кент. Найра Аале понравилась: она тоже хотела быть высокой и симпатичной, когда вырастет.
Континентальный госпиталь занимал большую площадь и имел множество разбросанных по ней корпусов и служб, включая собственный полнофункциональный транспортный терминал. Пока подземный кольцевой монорельс вёз хозяев и гостей к санаторному корпусу, Найра успела показать на своём коммуникаторе видовой ролик с расположенными вблизи санатория прибрежными пещерами. Море в них заходило, особенно во время прилива, но не заливало. Найра мельком сказала, что в старину пираты использовали эти пещеры для хранения награбленного, что ещё больше разбередило фантазию Аалы: она уже представляла себе, как сразу найдёт клад в песке пляжа.
– Пациента мы планируем тоже доставить на это место, – тихо пояснила Найра геофизику, выбрав момент, когда Аала увлеклась видами приморской пещеры. – Сделаем контакт без предварительной подготовки, посмотрим, что выйдет. – Тут девушка перехватила быстрый взгляд девочки и поняла, что от неё ничего не скрыть. Она подошла к Аале и обняла её за плечи.
– Мы только что говорили с твоим папой о Тридене, – сказала она.
– Я знаю, – коротко ответила Аала.
– Откуда? Ты фокусница-телепатка?
Девочка молча показала на широкий зеркальный фриз салона, в котором отражались лица присутствующих.
– Я видела ваши лица, а читать по губам в Подземелье учат всех, – пояснила она. – Тут нет никакого фокуса. Но его не нужно нести на пляж. Я приду к нему в палату. Она большая?
– Обычная одноместная палата, – ответила Найра. – Койка, аппаратура…
– Аппаратура – плохо. Дядю Триденя несли по коридору на простых носилках, – покачала головой Аала. – Всё лишнее создаст мне помехи. Есть тут такие носилки?
Найра растерялась, но на помощь пришёл её шеф, внимательно прислушивавшийся к их разговору.
– Если носилок нет, то будут! – заявил он. – Найра, вы подготовьте и четырёх носильщиков из числа юных внеземельцев-практикантов из медицинского колледжа, которые позавчера приехали на стажировку. Выберите среди них посильнее и поумнее…
– Можно мне их выбрать? – спокойно спросила Аала. – Дядю Триденя несли наши подземники, у них были минимальные помехи.
– Можно, – прогудел Шмель. – Словом, доктор Кент, организуйте…
Через полтора часа Аала, забраковав всех представленных ей практикантов, предложила поставить носилки в коридоре на что-то «нейтральное», а её саму провезти мимо Триденя на роликовой платформе, которую можно тянуть за шнур. «Какая разница, кто в такой ситуации будет двигаться, а кто – стоять?» – рассудила она. Тваал только дивился изобретательности своей «малышки».
Так и сделали. При первом же «прогоне» Аала подняла руку и спрыгнула с тележки, едва миновав больного.
– У него в голове только одна картинка, – прошептала она на ухо Найре. – Это вы. Вся голова забита только вами.
Найра почувствовала, что невольно краснеет, но постаралась не выдать смущения.
– Он вам тоже нравится, – безапелляционно продолжила шептать Аала. – Вы можете ему помочь.
Потом девочка сидела в палате на стуле, болтая ногами, и терпеливо ждала, пока возвращали больного на место и взрослые наговорятся, тогда она с отцом пойдёт, наконец, к морю. Рядом на открытой полке тумбочки лежал какой-то пакет. Она потянула его, потом вытащила весь и извлекла содержимое.
– Ой! – невольно воскликнула Аала, увидев в руках страшную маску киборга. – Откуда это здесь?
– Мы полагали, что больной узнает этот образ, который ты у него ранее увидела, – наклонился к ней Шмель. Он уже понял, что перед этим ребёнком скрывать ничего нельзя.
– Доктор, неужели я увидела такой страшный образ? – Аала слезла со стула, взяла врача за руку и вывела в коридор.
– Он больше никогда не должен это видеть, – сказала она, протягивая маску врачу. – Это ушло, он переродился заново.
– А этот образ откуда?
Девочка пожала плечами и кивнула на арку палаты.
– Это он хранил, когда был эмпатом. Он больше не эмпат. И ещё одно я поняла: он, наверно, не сможет жить под землёй. Подземники всё замкнутые, а дядя Тридень теперь открыт всему, как… – она замялась, подбирая сравнение, – как папин терминал, вот!
– Благодарю тебя, Аала Тваал, – искренне произнёс врач. Он подошел к коридорному щитку пневмопочты, запихнул в капсулу маску и отправил её в свой личный кабинет. Обменявшись с геофизиком несколькими фразами, Шмель ушёл.
– Ну, теперь мы куда? – спросил Тваал дочь.
– К морю! – поджала она губы, всем своим видом давая понять, что больше никакие отклонения от её заветной цели невозможны.
Госпиталь помимо монорельса имел развитую сеть других надземных и подземных дорог. Тваала по понятным причинам интересовали только подземные, но до пещерного пляжа путь был только по залитой солнцем поверхности. На помощь пришла Найра, предложившая гостям поездку в мобильной барокамере с видовой трансляцией на окна. Внутри это был обычный шестиместный кар, только входить в него надо было через шлюзовую камеру в торце машины. Виды Аале понравились, она то и дело перебегала с одной стороны салона на другую, да и сам Тваал не просил автопилот ехать быстрее. Наконец кар остановился на какой-то площадке, вместе с ней спустился под землю, немного ещё проехал и оказался на маленьком подземном пляже с чистейшим белым песком. Далеко-далеко впереди белел выход из пещеры в открытое море, от которого на берег пляжа мерно катились широкие зелёные волны. Песок оказался прогретым, море – тёплым, да и никакой сырости и холода в пещере не ощущалось.
Кроме отца с дочерью на пляже никого не было. Около стоянки кара виднелась стойка робокафе и синяя будка автоинформатора. Аала побежала к воде, а Тваал, вытащив свой коммуникатор, открыл дверь синей будки.
– Специальный канал, – заявил он появившемуся на экране инфу и показал код на своём коммуникаторе.
Но терминал в гостевом секторе не отозвался. «Значит, правда, что они обесточивают всё», – вздохнул геофизик и оглянулся на дочь. Аала уже скинула одежду и сидела в воде, разглаживая руками набегающие на неё волны. При виде её бледной, худенькой, с острыми лопатками спинки отца резанула боль и давние сомнения: правильно ли он поступил, забрав её в Подземелье? Он прилетел за нею, как только пришла весть о гибели Аэллы, её матери. Их семья распалась. Её манил подводный мир, его – подземный. Тяга оказалась выше уз союза. При очень спокойном расставании и понимании друг друга они договорились, что ребёнок будет гостить у него в подземелье, Аала приезжала, гостила, ей нравились застывшие чудеса пещерных «залов» – сталактиты, сталагмиты причудливых форм… Тваал специально не погружал дочь в быт подземного поселения, жил с нею в гостевом секторе на границе с Поверхностью. Аала бегала, где хотела, дружила, с кем хотела, но училась индивидуально. Но – вот первая проблема, как ей жить потом, скажем, не прятаться от солнца, а упиваться им на земных пляжах вдоль морей и океанов? Хорошо, что он согласился на госпиталь, надо с врачами поговорить, как ребёнку устроить жизнь лучше, решил геофизик и вернулся к своим занятиям.
В горах уже сбросили несколько дистанционных датчиков, с них информация оказалась поинтереснее: в Дальних Разломах явно что-то происходило. Тваал запросил срочное плотное геосканирование со спутника. Пока заказ исполнялся, он разделся, с наслаждением вошёл в приятную прохладную волну и сел на дно рядом с дочерью и посмотрел на неё.
– Аа, доченька, что с тобой? – растерялся он, увидев заплаканное личико.
– Я так хотела… Нет, это обман, в волнах нет мамы… Это просто волны. – С этими словами она повернулась к отцу и прижалась к нему.
– Если хочешь, мы совсем переедем на Поверхность, – предложил Тваал, пытаясь успокоить ребёнка.
Аала отрицательно мотнула головой.
– Зачем, папа? Подземное поселение мне напоминает подводный дом, где мы жили с мамой, но оно безопаснее, если только горы не рухнут над нами. Папа, а они разве могут рухнуть? Они же такие крепкие…
8
Прошли все мыслимые сроки, а гласа о появлении новичка никто из эмпатов не принял. Что делать, если новичок «не спустится по лестнице», никто не знал. Раньше было просто: предшественник Триденя, растеряв свой эмпатический дар, куда-то ушёл и пропал, было объявлено новое Посвящение, спустился новый эмпат – Тридень. Но тогда был простой рядовой эмпат, а не Председатель Коллегии, вот в чём была загвоздка. Один за другим в полной темноте они вылезли из своих уединённых жилищ, собрались и встали в тесный круг, спинами к центру. Их было десять, одиннадцатый нёс вахту.
Упав на колени, эмпаты затянули какую-то мантру, похожую на вой. Их горловое пение привело к тому, что свод пещеры над ними стал светиться чуть заметными бирюзовыми всполохами. Со стороны запретной зоны тянуло теплом, там что-то утробно ухало, видимо ожил какой гейзер. Но действо оборвал прибежавший дежурный: Коллегия эмпатов отменила и запретила впредь Посвящение в Кере-Ньяга до возвращения Триденя с Поверхности, а вернётся ли он, никто не знал. Ждать было нечего, ячейка пополнения не получит. Любая ячейка эмпатов в Подземелье состояла из двенадцати человек, при меньшем числе они не могли стабилизировать силу своего воздействия на поселян, что могло привести к кризису и гибели поселения. Было опасно как переоценивать, так и недооценивать роль эмпатов в жизни подземных сообществ.
Мелкую дрожь под ногами от заработавших на полную мощность насосов энергоустановки ощутили все: дежурный по эмпат-сети уже дал команду на отмену «затворения» в поселении. Когда поселение было обесточено, оно потребляло минимум энергии на самое необходимое из аварийных батарей, но без тепла оно замёрзнет: в подземелье температура плюс семь градусов держится постоянно, это прохладно, жилища подогревались, да и привычное освещение не было лишним.
Вне поселения кристаллический свод пещеры освещали наземные прожекторы и ленточные светильники вдоль дорог, создавая феерическую картину над головой оказавшегося здесь путника. Но кучке эмпатов было всё равно, что у них над головой, куда важнее было то, что в головах, а в них сейчас была путаница. Прибежавший к ним с вестью дежурный ушёл, забрав с собой своего сменщика, а оставшиеся, не сговариваясь, потянулись друг за другом к жилищу Триденя. Его нет, но жилище не должно пустовать, оно тоже включено в тонкую паутину равновесия подземного мира: недаром на входе начертан древний иероглиф весов. В своём жилище эмпат отдыхал и восстанавливался шесть часов, значит, эти часы надо разделить на всех и заменить отсутствующего… Но возник спор.
«Мы не сможем заменить Триденя в его личном кресле», – послал кто-то мысль. – «Бесполезно».
«Думаем, коллеги, думаем», – отозвались сразу несколько.
«Эмпат только чувствует, думает Коллегия», – решил кто-то возникшую дилемму. – «Спросим Коллегию».
В итоге дежурный получил от собравшихся запрос и отправил Коллегии по эмпат-сети, а жилище Триденя осталось неоткрытым. Если бы кто-то из них его открыл, то он бы понял, что именно волновало только что избранного Председателя: мысли материальны, они могут не только воплощаться, но и остаются невидимыми следами на предметах, которые чувствуют эмпаты: своё кресло Тридень интуитивно развернул к выходу и оставил в таком положении. Обычно эмпаты так не делали, это могло быть сигналом к тому, что владелец не собирается возвращаться домой и уходит насовсем.
Из темноты капюшонов тёмных плащей мрачно светились глаза, а, может, это казалось так от заработавшей подсветки тропы. Почти одновременно эмпаты повернулись в сторону запретной зоны, где был поисковой группой обнаружен Тридень. Она стояли вместе, но каждый сам по себе, не чувствуя присутствия друг друга. Надо было расходиться, но что-то удерживало их от этого, что именно, они не могли понять. Мыслеформы между ними вспыхивали и гасли, не получая ответа.
«Кто пойдёт?»
«Триденя уже нашли».
«Туда идут уходящие. Уходящий – пусть уходит, приходящий – пусть придёт».
«Мы не уходим».
«Мы – гаранты подземного мира. Эмпат не имеет права на действие угрожающее миру».
«Быть эмпатом – быть общим. Если пошёл Тридень, то пошли все. Он – часть всех».
«Он – Председатель. Он был сам по себе».
«Если бы не было нового Посвящения, то Тридень бы не ушел».
И тут одна фигура отделилась и медленно двинулась в сторону запретной зоны.
«Исконтий, ты куда?»
«Коллега, остановись!»
Тот, кого назвали Исконтием, не остановился, но поднял руку в знак того, что принял предупреждение. Отсутствовал он недолго. Эмпаты дождались его возвращения и шумно вздохнули, когда между каменных глыб появилась тёмная фигура. Дойдя до собравшихся, Исконтий положил на землю светящийся кристалл.
«Туман скрыл запрет, но дорога дальше ведёт хорошая, кусочек видел, – мысленно передал эмпат. – Около запрещающего знака я нашёл личный кристалл кресла Триденя. Он его взял и оборонил. Надо вернуть».
Два эмпата опустились на колени и накрыли кристалл руками, пытаясь впитать эмоции Триденя, которые он сохранил. Личные кристаллы кресел эмпатов хранят эмоции владельцев до двух суток, если их специально не очищают. Сомнений больше не было. Тридень был в запретной зоне. Закончив свою работу, эмпаты поднялись на ноги.
«Он был в тумане, – сообщили они остальным. – Он заблудился. Он увидел лестницу. Он стоял высоко. Он искал ответ. Он спускался вниз. Кристалл надо вернуть».
Бережно взяв кристалл в руки, Исконтий один направился к жилищу Триденя. Все молча проводили его взглядами. Открылась дверь, зажегся призрачный свет. Темная фигура эмпата остановилась на пороге, потом подошла к креслу, нагнулась над ним, положила свою ношу и сразу вышла.
«Слушайте все! – провозгласил Исконтий, вернувшись обратно. – Бывший Председатель Тридень оставил ментальные следы поиска выхода. Это совершенно точно».
9
Утром Найра, как обычно в семь часов, вошла в палату своего пациента. Тридень лежал, повернувшись лицом к стене, но, заслышав её шаги, шевельнулся. Это было хорошим знаком: до сих пор он реагировал, только когда она наклонялась над ним. Его имя Найра сократила до «Трида». Это вызвало некоторые споры с шефом Шмелем, но в итоге и он согласился с доводом, что если начинать новую судьбу, то и имя стоит изменить. В палате появился говорящий манекен, который Шмель окрестил «Сиднем»: он сидел в углу и, как только Трид открывал глаза или двигался, произносил какую-нибудь простую фразу, выбранную случайным образом. По мнению госпитальных психологов, это должно было помочь восстановлению речи.
– Идёт дождь, – заявил манекен, уловив движение подопечного.
– Замолчи, Сидень, – приказала Найра.
Она подошла к койке, наклонилась над больным и вздрогнула от его взгляда. Он был каким-то колючим и холодным. Найра выдержала взгляд, поправила одеяло и решила поздороваться, как ни в чём ни бывало.
– Здравствуй, Трид!
Он закрыл глаза.
– Где выход? – вдруг отчётливо прозвучал его шепот. – Выход?..
– Какой выход? – не поняла она. – Куда выход, Трид? Ты меня узнал? Трид, это я, Найра!
Глаза открылись. На сей раз они были такими же младенчески-невинными, какими она видела их всё последнее время.
– Ма-ма, – сказал Трид, забавно чмокнул губами и получил в рот пустышку, как младенец. Всё это делалось для того, чтобы хоть как-то пробудить рефлексивное сознание, не могло же всё стереться. Пустышки, звуки погремушек, всякие «агусеньки» шли в ход уже несколько дней. Но его сегодняшний явно осмысленный шёпот про выход Найру озадачил. Она доложила шефу.
– Великолепно! – обрадовался Шмель. – Спросил про выход? Отлично, Сидень ему расскажет про все выходы сразу, сейчас распоряжусь внести коррективы в набор фраз. Доктор Кент, поздравляю вас! Вы нашли ключ к нему! К чёрту ваши соски и погремушки! Ими вы его сто лет восстанавливать будете. Найра, будьте любезны, подойдите сейчас к больному и как можно строже холодным тоном спросите его: «Тридень, вы выходите?»
– Это насилие! – запротестовала Найра. – Я отказываюсь.
– Хорошо, приду и спрошу сам. Ждите, – буркнул Шмель.
От его слов и тона Найра расплакалась прямо над своим пациентом. Несколько её слёз упали ему на губы. Они шевельнулись, словно хотели выплюнуть всунутую в рот резинку. Девушка вытерла слёзы рукой и вытащила пустышку.
«Не надо… – вдруг приняла она мыслеречь. – Грустить не надо, Найра… Выход есть».
«Трид, говори, говори! – постаралась она как можно ярче сформировать свою мыслеформу. – Понимаешь меня?»
«По-ни-маю… – раздельно отозвался мыслеформой эмпат и открыл глаза. – Мысли есть…»
Он посмотрел на девушку тёплым и доверчивым взглядом.
– Най-а, – раздался шёпот. – Ма-ма… Най-а…
– Я тебя никому не отдам! – заявила девушка. – Понял, Трид? Никому!
– А его и не надо отдавать! – раздался за её спиной голос шефа. – Мне приходится с вами обоими бороться, чтобы все победили. – С этими словами он прошёл в палату и сел с другой стороны койки. – Вы чего подумали? Я не зверь. Но блокировку надо из него выпихивать всеми возможными способами, это же блокировка, обыкновенный пси-запрет, вы что, не поняли, доктор Кент?
Найра опустила голову.
– Вот послушайте меня оба, – продолжил Шмель. – Когда я был вашим ровесником, может, чуть постарше, выпускником Медицинской академии Земли, космомедиком третьего ранга, мне довелось поработать с Марсианской автономией, слышали про такую?
– Да, – вдруг произнёс голосом Трид.
– Ну и отлично, – словно не замечая его ответа, произнёс профессор. – Та Автономия очень интересовалась клонами с сильными эмпатическими свойствами. Им ставили пси-блоки, чтобы усилить эмпатию. Тридень, вы – эмпат? – вдруг спросил Шмель.
– Да! – прозвучало в ответ. Найра не верила своим ушам.
– Тридень, вы – клон? – невозмутимо продолжил Шмель.
– Нет. Не…
– Доктор Кент, ответы «да» и «нет» – это уже начало коммуникации, вспомните «Основы реабилитологии» из академической учебной программы. Если не помните, то рекомендую освежить в памяти соответствующие разделы, – обратился к Найре профессор. – Прямо сейчас, пойдите и освежите.
Девушка поняла, что её просят выйти. Она поднялась, наклонилась над больным и вдруг нежно поцеловала его в лоб.
– Будь умницей, Трид, я скоро вернусь, – печально сказала она и вышла из палаты.
Оставшись один, Шмель вытащил из кармана маску киборга и напялил её на голову манекена. Взяв зеркало, он поднёс его к лицу больного и показал отражение маски.
– Это клон? – спросил профессор.
– Нет.
Судя по расширившимся глазам, эмпат узнал изображение, но зеркало ему не давало с ним установить контакт. Пока профессор обдумывал, как лучше сформулировать следующий вопрос, Тридень закрыл глаза, отвернулся и заснул: он устал. Едва Шмель стащил с манекена и спрятал в карман маску, вернулась Найра.
– Освежила, учитель, – произнесла она тоном прилежной ученицы. – двухзначная коммуникация из «да» и «нет», по мнению древнего Пифагора, требует больше всего размышлений. Учитывая состояние больного, она может привести его к неконтролируемой панике и сумасшествию…
– Она его утомила и погрузила в сон, – остановил её Шмель. – Благодарю вас, доктор Кент. Продолжайте работу по намеченному плану. И – просьба: поговорите о его бреде про выход с маленькой Аалой, она с отцом может недолго у нас пробыть, потому что, возможно, им надо будет вернуться в Подземелье: там что-то случилось, по моим сведениям.
– Да! – вдруг отчётливо произнёс в сне Тридень.
Шмель на это иронично развёл руками и вышел из палаты.
Найра уточнила в справочной службе, где сейчас находятся Тваал и его дочка. Оказалось, что они заказали большую наземную экскурсию по побережью и госпитальная мобильная барокамера их увезла еще день назад. Вернуться они должны были через три дня. За эти три дня она, Найра, должна… А что, собственно, она «должна» и кому? Заплаканная к тому же. Найра поискала глазами зеркало и не нашла его на привычном месте. Оно нашлось почему-то на стуле рядом с Сиднем. Кто его брал, Шмель? Зачем? Зеркало она использовала сама во время дежурств около постели эмпата, краем глаза наблюдая за ним с кресла около аппаратуры. Зеркало могло запоминать отражения, оно автоматически хранило несколько последних. Найра взяла зеркало, нажала кнопку памяти на ободке, вызвала последнее отражение и вздрогнула: на неё смотрела маска безносого киборга. Ясно: пока её не было, профессор зачем-то показал маску больному. Девушка поискала вокруг, но самой маски нигде не нашла.
– Вы выходите? – вдруг ожил манекен. – Выход прямо… Ищите выход… Выход есть…
– Сидень, заткнись! – приказала Найра.
– Из безвыходных положений всегда есть выход, – выдал манекен, как ей показалось, обиженным тоном и умолк.
– Где выход? – вдруг зашептал Тридень.
Найра вся напряглась, боясь пропустить какое-нибудь слово.
– Куда, где, когда?.. – шептал эмпат. – Куда выйдет подземелье?.. Где выход? Когда выйдет подземелье?.. Нет, не… Как спросить?..
На этом он затих. Мониторы показывали фазу глубокого сна.
Найра нашла запись шёпота, прослушала ещё раз и отправила Тваалу со своим комментарием. Ответ от геофизика пришёл почти сразу: «Он был избран Председателем Коллегии эмпатов. Возможно, это его подготовка к Коллегии. Мы с Аалой срочно возвращаемся в Подземелье. Будем у вас к вечеру, ночью уедем».
Да, Шмель её не зря предупредил. До вечера время есть, но что можно предпринять, если Трид спит? Над проблемами Подземелья сама Найра ранее никогда не задумывалась. Краем уха слышала, что есть такие чудаки, которые спрятались под землю и уже несколько веков не выходят из пещер, но мало ли чудачеств на свете? Но её пациент как раз из тех чудаков, да ещё эмпат, это вроде у них пещерная элита. Она, Найра, медик, она лечить должна, а в голову лезет непонятно что. Никаких особенностей в организме у больного не обнаруживалось, никакие атавизмы от пещерной жизни не развились, диагностика бы сразу нашла отклонения. Метаболизм, правда, замедленный, но они там в пещерах и питаются так, что у них всё медленно. Для Трида была составлена довольно странная питательная смесь, но аппетитом он не блистал. По степени истощения – просто доходяга, его откормить нормальной едой хотелось, но Шмель запретил. Почему – опять непонятно, Тваалы же тоже из Подземелья, а всё едят.
Но услышанный шёпот Трида не давал Найре покоя. Она через свой коммуникатор поискала в информационной сети и выяснила, что про выход из Подземелья вообще никакой информации нет. Она взяла в руки зеркало и полистала сохранённые в нем отражения. Вдруг перед ней появилась маска киборга. Найра вспомнила, что сама же её надела и посмотрелась, как выглядит. Но теперь этот снимок мог здорово пригодиться для её поиска. Посмотрев на часы, девушка ещё раз прослушала запись шёпота, переправила снимок с зеркала в коммуникатор и начала искать глубже.
Через полчаса она кое-что узнала. «Киборгом» был некий бывший спасатель Джон Бидон, получивший тяжкие увечья в результате аварии эвакуационного бота во время затопления Западного побережья. Из него по сути сделали киборга. Но израненный и прикованный к инвалидному экзоскелету человек получил большую известность, благодаря своим точным прогнозам событий и проснувшемуся эмпатическому дару, позволявшему точнее тогдашних приборов и обученных животных находить живых людей под завалами. Но на Земле эта личность пробыла совсем недолго и в середине XXII века исчезла в новопровозглашённой Марсианской Автономии. Бидон избегал фотографироваться, вероятно, понимая «эстетичность» своего нового облика, но несколько снимков нашлось. Они были очень похожи на ту уродливую маску. Найра даже наткнулась на архив канала «Бидон-информ» в социальной сети Западного побережья, но никакой информации о самом Бидоне он не содержал, только его прогнозы и ответы на конкретные запросы.
Своего шефа отвлекать Бидоном и перипетиями его судьбы девушка не стала, а Тваалу рассказала, как только он с Аалой появился в холле реабилитационного отделения.
– Бидон? – переспросил геофизик. – Ничего не знаю, первый раз слышу про него. Да в то время предсказатель на предсказателе сидел. Это же известно: чем темнее горизонт будущего, тем больше востребованы всякие предсказания. Мне в свое время африканские шаманы обряд от разлома континента предлагали провести, хорошо, что своим путём пошёл.
Аала, напротив, заинтересовалась обнаруженными Найрой изображениями.
– Это не он, – заявила она. – «Мой» киборг почти безносый, а у этого вон какой пятачок.
– Это не «пятачок», – засмеялась Найра. – Это носовой фильтр у него надет. Снимок сделан на фоне какого-то пожарища, видишь, на заднем плане дым клубится?
– Ну, не знаю, – пожала плечами девочка. – А дядя Тридень спит?
– Да, – ответила Найра.
– Мне можно подойти к нему?
Найра переглянулась с Тваалом, не зная, что ответить.
– Пусть подойдёт, – разрешил геофизик.
Взрослые остановились в проходе арки палаты, а Аала медленно подошла к спящему.
– Мы уезжаем, – тихо сказала она ему. – Поправляйся, дядя… Подземелье тебя ждёт, ты знаешь, что говорит водопад…
– Да, – вдруг отчётливо произнёс Тридень. – Во-до-пад… Во-до-пад…
Девочка коснулась рукой бледного лба больного, но быстро отдёрнула руку, сжала ладошку в кулачок и повернулась к взрослым.
– Я передам от него знание водопаду, – серьёзно сказала она. – Эмпаты придут и услышат. Воды текут через время, как он мне сказал.
– Какое знание? – спросил Тваал.
– Я не знаю, я ещё маленькая, я просто взяла в ладошку, чтобы передать водопаду.
– Если это пси-фактор, то она, действительно, может передать, только не водопаду, – произнесла Найра. – У эмпатов есть личные кристаллы, они обычно в подлокотниках их спальных кресел, Аала. Они не спят в кроватях. Они отдыхают и спят в креслах. Когда приедешь в своё подземелье, попроси проводить тебя к личному креслу Трида… Триденя, – поправилась она. – В подлокотнике кресла есть углубление, там лежит личный кристалл. Возьми его в руку и передай его знание, а потом иди к водопаду, хорошо? Обещаешь мне так сделать?
– Да, – кивнула ей Аала и обернулась к больному. – Правильно, дядя Тридень?
– Да… – как эхо вдруг откликнулся он.
Перед уходом Тваал попросил у Найры копии материалов по Бидону, всю обратную дорогу знакомился с ними и был очень хмур. Аала утомилась от всего и в коптере сразу крепко заснула. Отцу пришлось её будить, когда машина приземлилась в предгорьях Кере-Ньяга.
10
В подземелье их первыми встретили эмпаты. Тваал думал, что они жаждут новостей о Триденте, но ошибся: их интересовал только сжатый кулачок его маленькой дочки. Откуда они про него узнали, было совершенно неясно.
– Я – Исконтий, эмпат, – произнёс один из них глухим, как как показалось геофизику проникновенным голосом, склоняясь к Аале. – Я нашёл и вернул на место личный кристалл Триденя. Мы проводим тебя к его жилищу. Ты войдёшь в него.
– Но моя дочь не эмпат! – воскликнул Тваал, немного знакомый с обычаями эмпат-ячейки. – Она не имеет права входить…
– Ваша девочка имеет многие дары от природы, – спокойно ответствовал Исконтий. – Она ещё маленькая, её дары спят. Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
– Я не отпущу её одну! – заявил Тваал.
– Вы можете идти с нами. Но девочка сама войдёт внутрь…
Маленькая процессия гуськом пересекла поселение и вышла в Заповедник. Около одного странного, похожего на древнюю бочку сооружения эмпаты остановились, и Исконтий рукой показал, где вход. Дальше Аала пошла одна. При её приближении вход открылся, стало видно одиноко стоящее посередине кресло.
Тваал видел, как дочь извлекла что-то из подлокотника, положила в руку и снова сжала свой кулачок, а потом выронила, как нечто очень горячее, на пол. Девочка тотчас нагнулась за ним, но оно, видимо, закатилось под кресло, и ей пришлось некоторое время искать. Стояла полная тишина. Наконец Аала нашла потерю, вернула её в подлокотник и быстро вышла, громко объявив, что теперь идёт к водопаду. Ей никто не ответил, все эмпаты застыли, как изваяния, в каком-то ступоре. Тваал сориентировался, куда идти, взял дочь за руку и быстрым шагом увёл её.
Они шли быстро и молча, но на подходе к водопаду Тваал прервал молчание.
– Ты там что-нибудь увидела? – спросил он.
– Там одно кресло, папа, и голые стены. Как они вообще живут? Даже робоповара и умывальника нет! Они, что, роботы? Им ничего не нужно? Там только рогатая вешалка у входа стоит с плащом.
Найра бы в ужас пришла от такого жилища. Даже хорошо, что дядя Тридень теперь без мозгов: не приведёт девушку в такой дом!
Тваал сдержал улыбку.
– Ты только в поселении друзьям не рассказывай, что видела, – предупредил он.
– Хорошо, – пообещала Аала.
Водопад встретил их шумом и сыростью. Место на площадке, откуда можно было рукой ребёнка дотянуться до падающей струи, было самым мокрым, но Аала потащила отца именно туда.
– Дай руку, я ухвачусь за неё, а другой рукой передам всё водопаду, – попросила она.
Через четверть часа они, промокшие до нитки, бежали в поселение. Аала оживилась, много говорила и смеялась. Тваал боялся, что дочка простудится, но обошлось. Вечером она заснула позже обычного: сказался сон во время перелёта. Подоткнув ей одеяло и поправив подушку, Тваал сел к терминалу. На нём светился чей-то неизвестный вызов.
Геофизик поудобнее втиснулся в кресло и разрешил сеанс. Но посмотрев на экран, он невольно вздрогнул: с экрана смотрел «киборг».
– Джон Бидон? – овладев собой как можно спокойнее спросил Тваал.
– Вы можете задать один вопрос, – совершенно безликим искусственным голосом прогнусавил нежданный визави. – Один вопрос.
Тваал недоумённо поднял бровь, но прервать связь не решился. Хорошо, он спросит…
– Есть ли выход у Подземелья?
Прошло несколько секунд, которые показались долгими минутами, прежде, чем собеседник выдал чёткий и короткий ответ:
– Нет!
Пока Тваал его осмысливал, «киборг» исчез с экрана. Геофизик сунулся в историю вызовов, но в ней обратный адрес его абонента был написан одними «звёздочками».
Тваал потёр виски, попросил себе двойной кофе и любимое долгими вечерами ассорти из засахаренных орешков. Можно было запросить о случившемся наземную Службу Связи, этот терминал обслуживала она, а не местная сеть Подземелья, но что-то удержало. Запутанная история с этим Бидоном, в конце концов, могла иметь самое простое объяснение: сделали инфа, каких сейчас пруд пруди, как некогда говорили, загрузили в него простейшую «гадалку» и – ни Джона, ни Бидона, а просто случайно выбранные «да» и «нет»… Прибыл ароматный кофе с орешками, и геофизик натурально ощутил, что жизнь не так уж и плоха.
Пискнул коммуникатор. Тваал принял вызов.
– Долетели нормально, спасибо за беспокойство, – ответил он Шмелю. – Как у вас?
– Доктор Кент сказала, что она передала вам некоторые материалы про киборга Бидона, он же более известен под именем «Предсказатель Джон».
– Да, я сам попросил её, – ответил Тваал. – Я ничего не знал про него. Спасибо. А буквально перед нашей беседой имел удовольствие лицезреть этого героя на своём терминале. Он разрешил задать один вопрос, я спросил и получил отрицательный ответ.
– А мне эти материалы дали возможность убедить доктора Кент в необходимости анализа пациента Триденя на предмет выявления скрытого пси-клонирования. Он является скрытым носителем пси-клона этого Джона. В момент эмоционального напряжения он мог принимать его облик.
– Сам Джон так исчез в недрах Марсианской Автономии?
– Он – да, но его пси-клоны, инфы, как видите, на Земле.
– Из того, что я читал, доктор, могу извлечь только то, что его прогнозы были точными. Что в этом плохого? Я не думаю, что, узнав отрицательный ответ, Подземелье сложит ручки и будет покорно ждать летального исхода, как у вас принято говорить.
– А я, наоборот, боюсь именно этого, Тваал. Эмпат Тридень был неким раздражителем в этом болоте подземного покоя, приходится признать, что он искал выход и потерпел поражение. А есть ли там другие Тридени, Тваал? Вы сами, например? Ваша дочь, когда вырастет?
– А Тридень не вернётся в Подземелье? Какие у него прогнозы?
– Тваал, вы что, не поняли?! – искренне удивился Шмель. – Ваша дочь перенесла пси-фактор Триденя его личному кристаллу, рук-ног у него нет, плащ ему не нужен, но по остальному пси-потенциалу это бывший эмпат Тридень. Его коллегам-эмпатам этого достаточно для целостности их ячейки. Им не нужен нынешний почти беспомощный Трид.
– А сама Аала от него не заразилась? – с беспокойством спросил Тваал.
– Вот этого я вам точно не скажу, – нахмурился Шмель. – Время покажет. Способности у девочки есть. Берегите её, Тваал, она может опровергнуть мрачные предсказания Джона.
Шмель завершил контакт, условившись держать в курсе событий. Тваал бросил в рот пару орешков и посмотрел на часы. Время было позднее, но Патрик часто засиживался до утра, если позволял график. Поколебавшись, геофизик послал вызов. Его долго не принимали, Тваал думал уже прекратить ожидание, как любимый ученик отозвался.
– Учитель, вы где? – обрадованно произнёс он, разглядев знакомую обстановку кабинета. – Уже дома?
– Да, Патрик, сегодня вернулись, рад тебя видеть.
– Учитель, я составил систему уравнений для модели. По ней выходит, что Дальние разломы – это клапан, если его перекрыть, то воды водопада затопят пещеру.
– А что может перекрыть?
– Сейсмика, как обычно, и, что совсем нетривиально – человеческий фактор…
– Когда сможешь приехать, Патрик?
– Через несколько дней, Учитель. У меня родовой праздник. После него.
Утром заспанная Аала, тря кулачками глаза, остановилась на пороге кабинета.
– Ты не спал, папа? – спросила она.
– Заработался, – повернулся на ее голосок Тваал. – Иди ко мне, малышка.
Аала забралась на колени к отцу и посмотрела на экран терминала.
– Это наш водопад, – сказала она.
– Да, это очень умный водопад, – отозвался отец. – Ты же сама вчера сделала его умным, как эмпат Тридень. Вечером я тебе расскажу про него сказку, хорошо?
Январь 2023, Рассудово