*Рассказ 2015 года, который пришлось отредактировать, чтобы соответствовать новым правилам сайта. А терять его очень уж не хотелось - всё-таки это последнее, что я написал за крайние восемь лет. А может и вовсе последнее, кто знает.
ЯНВАРЬ, 2015
Заснеженная дорога, игриво извиваясь под колесами, вела меня всё дальше – на север. Монотонность усыпляла. Даже бешеные вопли группы Рамштайн почти на максимальной громкости из динамиков не помогали бороться с подступающим со всех сторон усыпляющим дурманом. Редкие встречные машины от скуки подмигивали фарами на ухабах в черноте ночи, после чего слепили, подъезжая ближе, чтобы на пару секунд ослепить яркой вспышкой и снова погрузить в беспроглядную темноту. Иногда встречались уголки цивилизации – деревеньки и автозаправки, вдоль которых горело по два десятка фонарных столбов и глаза могли немного передохнуть. Небо затягивалось тучами, закрывая луну и видневшиеся тут и там звезды, и тьма поглощала последние крохи света, окончательно превратив день в ночь. На соседнем, пассажирском сиденье устало побрякивал термос с остывающим кофе, но теперь даже он уже не мог выручить. В дальней дороге всегда час за три. Тем более в такую погоду. Одно хорошо в таком одиноком путешествии – можно привести мысли в порядок, поразмыслить над тем, на что в обычной жизни времени не хватает. А подумать есть над чем.
Мне тридцать пять и я – холостяк. Но не всеми привычный закостенелый холостяк, который всеми правдами и неправдами пытается сохранить свою мнимую свободу, а тот – другой, который уже успел побывать по ту сторону брака и в курсе, что торопиться в этом деле не стоит. Но не бежит от возможных связей, видя в них покушение на собственную свободу.
Внезапно я поймал себя на мысли, что еду с закрытыми глазами. Пора делать привал.
Заправки – лучший друг путешественника. А заправки с хорошим кафе и разнообразной свежей выпечкой – это как встретить Анжелину Джоли на свидании вслепую. В этот раз мне повезло, кофе оказался сносным. Заказав себе двойной эспрессо и круассан с сыром, я сел за столик у окна и принялся тщательно размешивать сахар пластиковой ложечкой. Ехать оставалось тридцать километров, но по такой дороге это всё равно что двести.
На прошлой неделе позвонила мама и пригласила приехать к ним с отцом на пару дней – мол, праздники ведь и всё такое. А отказать в канун Нового Года маме – это преступление похлеще измене родине, поэтому я, хоть и совсем без энтузиазма, но согласился. Мои родители на самом деле живут не так далеко, как вы уже, наверное, могли подумать, но навещать их с каждым годом становится всё более проблематично. Порой даже кажется, что их домишко относит всё дальше – вглубь бескрайней России, а я продолжаю зябнуть в вязких питерских болотах. И доехать до их уютного домика всё тяжелее и тяжелее. Особенно тяжело заставить себя к ним съездить. Часто находятся дела поважнее, иногда просто лень, но я только недавно смог признаться себе в главной причине моего нежелания ехать к родителям: я просто не хочу видеть, как стареют мои родители. Всегда был склонен думать, что родители вечные, что они никогда не умрут, что с ними никогда ничего не может произойти… а потом я увидел их после трех лет вынужденной разлуки – и в тот момент я понял, что просто обманывал себя. За те несколько лет они из пылающих жаром жизни взрослых вдруг превратились в седых сутулых стариков. Я сначала отказывался узнавать в них своих маму и папу, но пришлось смириться. Помню, как в тот день мама подвела меня к зеркалу и сказала: "Ну чего ты такой грустный, Степа? Посмотри на нас. Может мы и изменились внешне, но по сути всё, как и прежде: я - твоя мать, ты – мой сын. И разница между нами всё в те же тридцать лет; просто ты теперь стал взрослым, поэтому пришла моя череда становиться старой".
Круассан помог справиться с нежелательными мыслями и заметно поднял настроение, а крепкий сладкий кофе прогнал остатки сна, так что последние километры дороги я пролетел, как на одном дыхании.
- Степка едет! Тёть Люб! Степка едет! – заорал Мишаня, соседский мальчуган, только увидев свет от фар моей машины в конце улицы. Он знал, что к соседям приедут гости, поэтому весь вечер играл в огромной куче снега у дороги. И он прекрасно знал, что в столь поздний час в этой глуши может появиться только блудный соседский младший.
Уткнувшись бампером своей видавшей виды малолитражки в свежий рыхлый сугроб, я заглушил двигатель и вышел из машины. Навстречу, впотьмах, уже двигалось несколько силуэтов, которые я бы никогда не перепутал: Мама, папа и Джеки, их огромный пёс. Джек, учуяв меня издалека, с лаем ринулся навстречу и настиг меня первым. Могучим ударом передними лапами по торсу, он сразу сбил меня с ног и повалил в сугроб, после чего принялся вылизывать мое лицо, то и дело взвизгивая и поскуливая от радости.
- Джеки, отстань от Степы! – закричал на него отец, - Джеки, да отвали ты от него, твою мать!
Отец с трудом стащил с меня огромного лохматого пса, только тогда я смог встать и поцеловать родителей. Странно, но с каждым годом мама кажется всё ниже, а отец – дряхлее. Он всегда был высоким и крепким, всю жизнь работал руками и, кажется, мог голыми руками и дом построить, и фуру разгрузить. Даже в свои двадцать пять я с трудом мог вообразить, что смогу когда-нибудь его одолеть. Но теперь передо мной стоял не тот непобедимый железный человек из фильмов про супергероев, а обыкновенный престарелый мужичок с простодушной улыбкой и сутулой спиной. Наверное, в этом и есть смысл жизни – смотреть, как стареют все вокруг и не понимать, почему же ты не стареешь вместе со всем миром.
- Ты голодный, Степ? - спросила мама, когда мы побрели по хрустящему снегу в сторону их дома.
- Неа, на заправке перекусил.
- Пошли, сынок, я тебя накормлю.
В этом вся мама. Сколько бы она не кормила меня, ей всегда мало. И, как всегда в мои редкие визиты, она и в этот раз приготовила домашние пельмени, мои любимые. Отказать шансов уже не было. Когда из кухни доносится этот волшебный запах, я всегда закрываю глаза и на мгновение, всего на пару секунд, снова оказываюсь тем тощим неуверенным в себе маленьким мальчиком, вернувшимся со школы.
- А Гриша когда приедет? - наконец решился я спросить про брата, когда мама уже резала вафельный торт к чаю.
- Завтра они приедут, обещали к обеду. Не решились Полечку на ночь глядя брать в такую дальнюю дорогу. Утром если выедут, то к обеду точно тут будут.
- Слу-у-ушай! – наиграно протягивает отец, беспардонно прервав маму, - завтра, кстати, к нам придет Денис, ну, сосед.
Я кивнул для приличия – мол, знаю такого.
- Так вот, к его Юльке подружка на праздники приехала. Верой зовут. Хорошая деваха! – он подмигнул и стал улыбаться, как азербайджанец-продавец на овощном рынке. – Ей двадцать семь. Незамужняя. Она всё про тебя интересовалась.
И отец принялся расхваливать девчонку, начав с «неоспоримых плюсов»: разведенка, семилетний сын и далее по списку. Только вот о красоте и фигуре её он почему-то деликатно умолчал. Уродина, - подумал сразу я и мысленно вычеркнул незнакомку из возможных пьяных интрижек на выходные, - видимо, совсем безнадежно я выгляжу, если отец мне уже страшную разведенку с ребенком сватает.
- Ладно, пойду я к себе, а то спать хочется, - вежливо соскочил я с неприятного разговора и, пожелав всем доброй ночи, поднялся на второй этаж.
Родительский дом никогда не был мне родным. Его построили лет десять назад, когда родители вышли на пенсию и решили перебраться жить подальше от суеты мегаполиса. Но даже в этом доме мне оборудовали комнату, которая была только моя. Кажется, так мне вернули должок за то, что всё детство приходилось делить комнату со старшим братом. Зарывшись поглубже в холодном одеяле, уже через пару минут я провалился в глубокий сон. Мне снилось мое детство - не очень веселое, но беззаботное.
- Степа. Сте-е-епа, - разбудил меня нежный мамин голос, - пошли завтракать, а то у нас уже гости. Денис, Юлька и их подружка. А, ну ещё дед Семен. Его тоже пришлось позвать.
- Иду, Ма. Пять минуток поваляюсь и спущусь.
Мама ушла, а я улыбнулся, поймав себя на мысли, что лет сто уже не произносил эту фразу вслух. Одевшись, умывшись и приведя себя в более-менее пристойный вид, выдохнул и пошел на смотрины.
- Это Вера, - подмигнул отец и подвел меня к стройной девчушке, которая помогала маме накрывать стол для завтрака.
Вера, к моему большому удивлению, оказалась очень симпатичной и даже милой невысокой девчонкой с обворожительной улыбкой и красивыми большими карими глазами. А ещё у неё был приятный голос и ямочки на щечках, когда та улыбалась. Ни за что бы не подумал, что у неё уже есть ребенок, - поймал себя на мысли. Потом мне представили остальных гостей: Дениса, его жену Юлю и Семен Аркадьича, бородатого старичка в очках в железной оправе. Оказалось, что родители частенько собирают у себя в гостях ближайших соседей, по поводу и без.
Завтрак больше походил на непонятный балаган в цыганском таборе: под елкой у камина орали дети Дениса и Веры, за столом одновременно говорило человек пять, не меньше, а в довершение прямо у меня над ухом надрывался телевизор. Или же может это просто я настолько отвык от людей, что с каждой минутой находиться в этом аду становилось все тяжелее. Даже не закончив с завтраком, я извинился перед всеми, накинул первую попавшуюся под руку куртку, прыгнул в тяжеленые отцовские сапоги и выскочил на улицу. Под ногами сразу приятно захрустел чистейший снег, а морозный воздух щекотал горло и нос. Мочки ушей начало колоть, будто сотня тонких иголок одновременно впивались в разгоряченную плоть.
Не прошло и минуты, как на улице появилась Вера. Она улыбнулась и подошла ко мне.
- Стёпа, давай сделаем вид, что болтаем. А то ведь они не отстанут.
Действительно, из окна уже торчали несколько любопытных носов и пар глаз.
- Тебя тоже терроризируют?
- Да не то слово! Денис с Юлькой уже третий день мне тебя «продают».
- Невольно чувствую себя проституткой.
Вера рассмеялась. На её щеках появился приятный румянец.
- Прогуляемся, может? А то ведь они шеи сломают, таращась из окошка.
Мы шли молча, лишь время от времени нарушая тишину обрывками фраз. Разговор вообще не клеился. Чувствовалось, что Веру что-то тяготит.
- Ты чего-то боишься? – спросил я, сразу догадавшись о природе её беспокойств.
- Ну, наверное, нет. Но у меня есть вопрос… если это, конечно, уместно.
- Всё уместно. Спрашивай.
Девушка замешкалась на пару секунд, но потом неуверенно спросила:
- А правда, что ты недавно из тюрьмы вышел?
- Раз говорят, значит, правда. А вообще, не так уж и недавно, четыре года уже прошло.
- Да, я слышала. А за что сидел, можешь сказать?
- Это не секрет. Три года дали за убийство.
- Что?! – глаза её испуганно округлились. – А разве за убийство так мало дают?
- Я вообще по УДО вышел. Изначально было шесть. И вообще, там долгая история, Вер. Не лучшая история для прогулки по безлюдному заснеженному лесу в компании с убийцей – как минимум.
Девушка попыталась рассмеяться, но потом, оглянувшись вокруг себя и не найдя ни единой живой души в радиусе видимости, слегка напряглась.
- Да не бойся, Вер. Ты не в моем вкусе, я убиваю только стариков и детей.
После этого беседа и вовсе закончилась. Гуляли молча.
Вернулись мы только к обеду, к тому времени гости уже разошлись по домам.
- Мертвый час у детей начался, - пояснил отец и снова загадочно улыбнулся, взглянув на меня с Верой.
- Ну, тогда и я пойду, наверное, - смущенно сказала девушка, - к вечеру нужно ещё подготовиться.
Когда она ушла, отец сразу стал расспрашивать.
- Пап, отвали. Хватит сводничеством заниматься, я взрослый мужик.
- Был бы взрослым, приехал бы не один, а с семьей. Гришка-то – вон какой красавец! И бизнес, и жена-красавица, и Полиночка-умничка.
- Ну так и не звали бы меня в гости, такого урода неказистого, уголовника постыдного! – выпалил я и ушел наверх.
Принято считать, что вся любовь достается младшим детям в помете. Если так, то меня и тут кинули, ведь с самых ранних лет я стал замечать, что именно я в семье гадкий утенок. Что бы ни происходило, всегда виноватым и обделенным оказывался именно Стёпа, а Гриша – тот блин ну просто святой. Брат, в отличие от меня, всегда хорошо учился в школе, брал призовые места на городских соревнованиях по плаванью и карате, слушался родителей, встречался с правильными девчонками и дружил с достойными ребятами. Я же – полная противоположность Мистеру Очарование. Учеба давалась тяжело, спортивные секции вечно прогуливал и ничего, понятное дело, никогда не выигрывал. И от моих девочек маму бросало в жар, а от друзей трясло. Рокеры, неформалы, куряги, выпивохи и размалеванные школьницы в чулках и юбках, едва прикрывающих исподнее, - вряд ли хоть один здравомыслящий родитель пожелает своему ребенку такую компанию.
- Стёп, можно к тебе? – раздался мамин голос из-за двери.
- Заходи, конечно.
Она села на край кровати, а я демонстративно отвернулся, перевернувшись на другой бок.
- Не дуйся ты на него. Папа тебе добра хочет, пойми. Пока ты был… ну, ТАМ, он сильно переживал, места себе не находил. Он тебя любит, просто сказать об этом не может. Он и мне уже лет тридцать не говорит, что любит, да я и не жду – и без слов это знаю. Ты уж потерпи немного, скоро Гришка приедет, так папа на Полинку переключится.
- Ладно.
Повисло молчание, но чувствовалось, что напряжение всё ещё присутствует, не все вопросы озвучены, не все ответы получены.
- У тебя ведь всё хорошо, Стёп? – с надеждой в голосе вдруг спросила мама.
- Да, конечно.
- А те люди, они отстали?
Я прекрасно понял, что тяготит её, поэтому уверил её в том, что все прошлые вопросы уже закрыты и больше не принесут горя в их дом.
На улице послышался рев мотора, лай Джеки и громкий голос Мишани:
- Гришка едет, Тёть Люб! Гришка едет!
Мама выскочила из комнаты, а я даже не пошевелился. Началось, - подумал только.
После окончания университета, Грише очень повезло, его взяли на стажировку в одну крупную компанию, работающую по миллиардным контрактам Министерства Обороны. И взяли не кем-то там на побегушках, а помощником главного инженера. Он отлично зарекомендовал себя ещё на испытательном сроке, поэтому его будущее в компании было предопределено. Через пару лет его начальник вышел на пенсию, а Гришка стал самым молодым главным инженером во всем, возможно, городе. Его оклад рос, костюмы дорожали, однушка на окраине превратилась в шикарную трешку на Петроградской стороне, а дешевые малолитражки вскоре уступили место дорогим внедорожникам и седанам представительского класса.
Что же до меня, то я в то время был лишь бледной тенью старшего брата. С трудом окончил техникум, устроился на низкооплачиваемую работу линейным сотрудником в фирму, продающую оргтехнику и жил в основном от зарплаты к зарплате. О машинах и дорогих костюмах я тогда мог только мечтать, не говоря уже о тех красотках, которых брат вечно приводил на семейные праздники. Я смотрел на него и завидовал, скрипя зубами. Но сделать ничего не мог. Для этого ведь пришлось бы начать что-то делать. Мне же было легче просто плыть по течению. С голода не мру - и ладно.
Спустившись на первый этаж, я налил себе большую кружку крепкого чая и сел в гостиной перед телевизором. Сделал вид, что смотрю что-то увлекательное, что даже не оторваться, но на деле смотрел сквозь голубой экран. Было хорошо слышно, как на улице встречают любимого сына и его чудесное семейство – образец для подражания любому мужику. Этакий сын маминой подруги из популярного мема. Чтобы не слышать радостный гомон, лай и звонкий смех, добавил громкости и постарался вспомнить всех президентов США в порядке их правления, чтобы хоть как-то выглядеть сосредоточенным.
Первой в дом зашла Валя с Полиной. Поля громко орала, мешая маме снимать с нее верхнюю одежду и сапоги.
- Мамуль, я на улицу хочу, к Джеки!
- Время спать, Поль. А то Деда Мороза не дождешься.
- Но я хочу! ХО-ЧУ!
- Поспишь – потом играй, сколько влезет.
Увидев меня, Валя на секунду зависла, потом всё же через силу нацепила безупречную фарфоровую улыбку и поздоровалась. Она выглядела чудесно. Как и в тот день, когда мы познакомились.
Это было больше десяти лет назад, когда я сразу после окончания техникума устроился монтажником лифтов и эскалаторов в одно строительное управление. Работа была тяжелой, деньги – маленькими, а я – несчастным. Однажды, возвращаясь с ненавистной работы в такую же ненавистную пустую квартиру, я вдруг обратил внимание на симпатичную девочку в другом конце вагона метро. Был час-пик, пассажиры набились как в консервную банку кильки, но я всё равно её заметил – такую красавицу трудно не заметить, даже среди сотни мерзких рож вокруг! Она была неотразима и сразила меня наповал. Высокая, утонченная, с идеальной осанкой и естественным макияжем. Она олицетворяла красоту и благополучие. Продравшись сквозь озверевшую толпу, подобрался поближе и замер. Я не сводил с неё глаз и всё ждал, когда же она наконец обратит на меня внимание – но она, кажется, вообще ни на кого не смотрела. Девушка вышла на пересадочной станции, поэтому мне пришлось выйти на три остановки раньше своей. Она шла по вестибюлю, громко цокая каблуками, а её длинные ноги двигались так изящно, что я было подумал о том, что она – настоящая богиня, случайно спустившаяся на эту грешную землю. Двигаясь на несколько корпусов позади, я старался не выпускать девушку из вида. А когда мы снова оказались в вагоне метро, она вдруг подошла и спросила, не надоело ли мне шпионить. Если хочешь познакомиться – подойди и скажи об этом прямо, - добавила она и безупречно улыбнулась.
- Ну здравствуй, брат, - нарушил поток воспоминаний голос Гриши.
- Привет.
Я протянул Грише руку, но он схватил меня в охапку, насильно поднял в воздух и крепко обнял. За этими лобызаниями наблюдали родители, поэтому пришлось подыграть Старшему. Брат в своем репертуаре – зализанные гелем волосы, приятно пахнет, аккуратно и со вкусом одет в брендовые шмотки, всем своим видом излучает уверенность в завтрашнем дне и принадлежность к высшему городскому сословию. Настоящий мачо, сошедший со страниц последнего номера какого-нибудь бабского глянцевого журнала.
В доме началась настоящая вакханалия – Поля никак не желала укладываться, а голоса остальных сошлись в единый гул. Будто рой пчел с соседней пасеки вырвался на волю и нашел пристанище в родительской гостиной. Мама принялась хлопотать на кухне, второй раз за день заставляя большой обеденный стол яствами на роту солдат и рассаживая по стульям. Я сразу почувствовал себя лишним на этом празднике жизни, сослался на головную боль и поднялся к себе в комнату, чтобы побыть в одиночестве.
Весь день я избегал родню, а также ненужных разговоров по душам. Когда к десяти вечера пришли соседи и заполнили гостиную, делать это стало гораздо проще – я просто растворился, смешался с толпой.
К двум часам ночи за столом заметно поредело. Чтобы снова уйти в тень, я вызвался укладывать Полинку, девочка всё никак не хотела идти в спальню.
- Если ты мне почитаешь, то я пойду в кровать, - наконец согласилась Поля.
- Вот бы все девчонки с такой же легкостью соглашались идти в спальню, - зачем-то вслух сказал я. Хорошо, что слышала это только она.
- Чего? – хмуро переспросила она, но, не дождавшись ответа, взяла меня за руку, улыбнулась и скомандовала: – Пошли читать, Стёпа!
Только когда мы поднялись наверх обнаружилось, что все детские книжки остались у Гриши в машине. Идти вниз не было никакого желания, поэтому я принялся изучать книжную полку в гостевой спальне, где мама всегда хранила свои книжки. В основном, женские романы. Поля, конечно, девочка умная не по годам, но, думаю, к Джейн Остин, «Грозовому перевалу» и «Консуэло» она была ещё не готова. Хорошо, что нашелся иллюстрированный «Маленький принц» Экзюпери – довольно простая книжка, если не пытаться вникнуть в суть написанного. Плюс картинки тут и там.
- Ух ты! – с неподдельным интересом стала разглядывать картинки на первой странице Поля. – А что это, какашка?
- Нет, - я рассмеялся и начал читать с первых строк, пропустив разве что предисловие, в котором говорилось о том, что книжка эта не для детей.
Абзац за абзацем, картинка за картинкой, мы двигались вглубь истории о маленьком принце. Мне всё чаще приходилось пропускать куски текста, которые я посчитал ненужными для ребенка в столь нежном возрасте. Поля, кажется, подвоха не замечала.
А когда маленький принц прилетел на Землю и познакомился с лисенком, я почувствовал легкое детское сопение на своем плече. Поля уснула и начала смешно похрапывать. Я на секунду представил, что это могла быть моя дочка, отчего на душе стало погано. Дверь тихонечко открылась и в комнату заглянула Валя и спросила шепотом:
- Уснула?
- Да. Только что.
- Пошли к нам, там уже старики и дети разошлись, осталась только молодежь.
- А вдруг проснется? – я стал придумывать причину, чтобы остаться.
- Она большая. Если и проснется – придет. Пошли, Стёпка, - она ослепительно улыбнулась и добавила: - И тебя там Вера ждет. Некрасиво заставлять девушку ждать.
Внизу и вправду оказалось негусто. Остался Денис с женой, Гриша с Валей, Вера и какой-то чувак по имени Стас. Сосед или друг Дениса, - решил сперва я. Но в итоге оказалось, этот Стас – бывший муженек Веры, который приехал к ребенку, чтобы вместе встретить Новый Год. Об этом я узнал немного позже.
- Что пьешь, Стёп? – спросил нетрезвым голосом Денис.
- Что нальешь. Вообще всё равно.
Пока коньяк наполнял бокал, аппетитно переливаясь по стенкам, меня не покидало ощущение, что на меня вытаращились несколько пар глаз, которые того и гляди прожгут дыру у меня во лбу. От излишнего внимания стало не по себе. Я вдруг снова ощутил себя тем робким пареньком с пакетом в руках, который впервые зашел в тесную тюремную камеру и застыл перед дюжиной отморозков, глядя в пол перед собой.
- Я ж не до конца ту историю рассказал, - спас меня Гриша. – Так вот, выхожу я, значит, из тачки, а навстречу – здоровенный такой амбал в кожанке и спортивных штанах!
Как я ни старался напиться, даже двенадцатилетний Курвуазье вливался в меня очень неохотно. Поэтому к четырем утра, когда я понял тщетность всех этих попыток, решился на последний решительный шаг – сигареты. От курения меня всегда сразу валило, сколько бы я не выпил до этого. Стрельнув у Дениса пачку и зажигалку, я незаметно выбрался из дома и сел на обледенелую заснеженную скамейку, подложив на неё специально прихваченную для этого вторую куртку с вешалки. Гришкину дубленку. Не всё коту масленица. Зима выдалась снежной, отчего участок перед домом казался особенно красивым, даже сказочным: высокие ели, рядком стоящие вдоль невысокого забора, казалось, защищали дом от внешнего мира, а лысые кусты и деревья в саду, украшенные мягким пушистым снегом, удивительным образом снова ожили и уже не казались уродливыми. Я закурил и сделал пару глубоких затяжек. Горький дым наполнил легкие, а голова тотчас закружилась. Я откинулся на спинку скамейки и стал рассматривать звездное небо. Как же давно я не видел такого чистого зимнего неба! Чернота ночного неба поражала, а идеально белый снег, огромными хлопьями в танце спускавшийся мне на лицо, казался вообще чем-то неземным. Я сделал ещё несколько затяжек подряд и, не меняя позы, выпустил густое облако над собой. Голубоватый дым завис в морозном воздухе, поиграл пушистыми краями, а потом стал растворяться в ночи, возвращая первозданную картинку у меня перед глазами.
- Кайфуешь? Можно я тебе компанию составлю?
Я опустил голову и увидел Валю.
- Валяй.
Улыбаясь, она аккуратно спустилась с крыльца и села рядом, укутавшись в пальто.
- Угостишь сигареткой?
- Хоть всю пачку бери, не мои.
Было видно, что она уже изрядно пьяна, так что я помог ей прикурить сигарету, вернулся в исходное положение и продолжил любоваться щуплым месяцем луны и яркими точечками звезд, не скрывая удовольствия, пусть изрядно и подпорченного нарушенным одиночеством. Над соседним домом, яркой кометой врезаясь в звездное полотно, взорвался фейерверк. Джеки залаял и вышел из будки, но потом увидел нас и, удостоверившись в том, что тревога ложная, лениво зевнул и, на прощание выписав косолапую дугу по цепи, скрылся в своей деревянной берлоге.
- Хорошо ему.
- Кому – ему? – не понял я сначала.
- Джеку.
- Ты серьезно? И что же хорошего у него? Спит в такой мороз на улице, жрет не пойми что, развлечений – ноль.
- Зато он свободный. Пусть и на цепи полдня сидит. Ты ведь только представь, Стёп, у него ведь вообще никаких забот и проблем!
- Хм. Странное у тебя понятие о свободе.
Снова повисло молчание, которое никто из нас долго не решался нарушить. Вдали послышались хлопки петард. Сипло залаяла соседская собака. Следодм послышалось громогласное «Ура» и ответное «Завали хлебало, упырь, дети спят».
- Стёпа, а можно вопрос?
- Валяй.
- Ты неисправим! Знаешь ведь, что меня бесит, когда ты говоришь «Валяй».
- Потому и говорю, - ухмыльнулся я. – Так что за вопрос то?
- Почему ты тогда так легко сдался? Ну, тогда, десять лет назад.
- Честно? С ним тебе было лучше – он богатый, успешный, красивый и перспективный. А кем был я? Работяга без копейки, катающийся на метро. Тем более ты тогда сразу им увлеклась.
- Дурак ты, Стёпа! Я ведь тогда позлить тебя только хотела.
Я выпрямился, жадно затянулся и посмотрел в её чуть сузившиеся глаза. Мне даже показалось, что она вот-вот меня поцелует. Но нет. На крыльцо вышел Гриша и стал зазывать Валю обратно за стол. Она ещё раз посмотрела мне в глаза и ушла, повинуясь воле мужа. А в памяти снова всплыли те события столетней давности.
После неуклюжего знакомства в метро, мы с Валей стали общаться. Часто болтали по телефону, но встретиться удалось лишь однажды, я в тот день уговорил её сходить со мной на выставку какого-то неизвестного художника. Выставка оказалась отстойной, зато это позволило нам спокойно общаться, не отвлекаясь на мазню на стенах. Валя по-настоящему зацепила меня. Ухаживать за такими красивыми и утонченными девушками мне прежде не приходилось, поэтому я сильно переживал, боялся облажаться. Получив зарплату, я решил устроить настоящее свидание – дорогой ресторан, цветы, шампанское и свечи. Мог ли я тогда представить, что в тот вечер в том же ресторане будет ужинать Гриша?
В самый разгар свидания, когда мы только стали затрагивать личные темы и перешли на полушепот, появился Гриша. Чуть поддатый, но как всегда неотразим. Не обращая внимания на девушку, он бесцеремонно плюхнулся на свободное кресло и стал рассказывать мне о том, что очередная его пассия оказалась набитой дурой и что они разбежались. А потом он вдруг заметил Валю. Или только из-за неё он и подошел ко мне, я так и не понял. Но мои шансы на сердце прекрасной дамы стали таять на глазах. Он заказал ещё выпивки, стал много шутить и рассказывать интересные истории, автоматически переведя меня в раздел «интерьер ресторана». Я злился, но вслух сказать ничего не мог – он по всем параметрам был лучше меня.
А когда Валя вышла в уборную, Гриша спросил, серьезно ли у нас. И вместо того, чтобы сказать прямо, расставив все точки над «i», я лишь пожал плечами и ответил, что недавно познакомились и об отношениях говорить рано. Брат воспринял этот ответ как вызов. Демонстративно закрыл счет за стол и пригласил нас продолжить вечер в самом крутом ночном клубе Питера, чем лишил меня всякой надежды на положительный исход этого противостояния. И я сдался. Уступил девушку своей мечты, даже не попробовав дать бой – брат ведь. Гриша с Валей поехали в клуб, а я – домой.
Мы с Валей ещё какое-то время переписывались, пару раз созванивались, но через неделю я узнал, что они встречаются. И меня снова поглотила та психологическая яма, из которой я ненадолго вынырнул поглядеть на мир вокруг.
Вернувшись в дом, я нашел Дениса, уснувшего прям за столом, и остальную весьма уже не молодую «молодежь», шумно обсуждающую какую-то очередную новинку кино. Казалось, моего возвращения никто не ждал и никто не заметил. Я расслабился и принялся вливать в себя всё, чтобы хоть как-то поднять настроение.
Вместо яркой люстры над освещением гостиной трудились несколько медных подсвечников времен Сталина, наверное. Красиво, романтично – но темно. Пустые бутылки из-под коньяка множились под столом. Салаты заветрились, горячее остыло. Телевизор выдавал сто лучших клипов ушедшего года, но всем, видимо, было не до него.
- Стёп, а расскажи о себе, а то ты тенью ходишь весь день, слова от тебя не услышали, - заплетающимся голосом попросила Вера.
Твою мать, началось, - подумал я, сидя за стол вдалеке от всех.
- Ты садись ближе, мы не кусаемся, - засмеялся Гриша и показал на соседний с Верой стул.
Таким же дружелюбным голосом брат когда-то давно говорил о том, что с Валей бы у меня всё равно ничего бы не вышло – мол, не того она поля ягода, чтобы на метро ездить, да в МакДональдсе годовщины справлять. Каждое слово впивалось в мое и без того уничтоженное самолюбие и захотелось треснуть ему хорошенько в нос, но сдержался. А когда он при всей родне сказал о том, что у них будет ребенок, я был готов зареветь в голос. Это ведь была девушка моей мечты, не его! И в тот момент я вдруг ясно осознал, что нужно пахать за троих, не жалея себя, чтобы в будущем таких обломов не произошло. И я весьма преуспел. Работодатели отметили мой пыл и предложили повышение. Я вышел из бега по кругу и стал самостоятельно менять мир вокруг себя, превратившись из бледной тени успешного брата в набирающего ход мужчину в полном смысле этого слова.
А семь лет назад я женился. Женился не по любви, но тогда это не имело никакого значения. Обида за потерянную девушку мечты с годами не уходила, а другого способа забыться я тогда не придумал. Через месяц после свадьбы позвонил Гриша и попросил денег в долг. Помню, я тогда сильно удивился: Мистер Идеал просит денег в долг? Сумма была внушительная, но подаренные родственниками деньги на свадьбу плюс мои сбережения её покрывали. Отказать брату я не смог. Тем более, что он обещал вернуть всё через пару недель. Правда даже через месяц денег я так и не увидел. Позвонил Грише и спросил, когда он отдаст, но тот что-то промямлил про временные неурядицы и пообещал закрыть вопрос «на днях». Шли недели, ситуация не менялась.
Как-то вечером он приехал ко мне домой. Не позвонил, не предупредил. Денег отдать решил, - наивно подумал я, открывая дверь. Впервые я увидел Мистера Совершенство таким жалким. Брат был сам не свой – его трясло и выглядел он ужасно: волосы взъерошенные, грязные ботинки и брюки, надорванный рукав пиджака и опухший нос с кровоподтеком. Стало ясно – он в большой беде.
- Кто тебя так?
- Полная жопа. Выручай, брат. Нужны деньги. Срочно!
- Я ж тебе уже давал. А много нужно?
- Да, много.
- Но у меня больше нет. Честно. Могу наскрести максимум тысяч тридцать, мы с Анькой позавчера только телевизор новый купили.
Он заскулил и сполз по стене, распластавшись по полу.
- Мне хана...
Я затащил его в кухню, налил выпить и стал расспрашивать, что произошло. Оказалось, что в последний год Гриша много играл в казино. Сначала удача ему улыбалась, так что и без того немалый счет в банке увеличивался. А потом началась черная полоса с периодическими проблесками надежды. И с каждым новым походом брата в игорный клуб, состояние его таяло – а в итоге и вовсе испарилось. Но Гриша не терял веры в то, что сможет всё вернуть. У него просто в голове не укладывалось, как такое возможно – он, Мистер Удача, и проигрывает? Это временно, - успокаивал он себя, - скоро всё вернется на круги своя. И он стал занимать денег у всех, кого только знает, включая меня. А когда занимать стало больше не у кого, он совершил главную ошибку – стал должником казино, в котором играл.
- И вот теперь они требуют бабло. А я там уже торчу – даже не представляешь сколько! Ляма полтора, не меньше!
- Так а машину продать? Или ещё что-нибудь, вон сколько у тебя всего.
Гриша вздохнул и от отчаяния ударил кулаком по столу.
- Машина и всё остальное в кредитах. За которые, кстати, я уже полгода не плачу. Так что дай бог, чтобы завтра из банка не пришли забирать мою ласточку и квартиру.
Меня тогда больше всего удивило то, что он продолжал трястись за свои побрякушки, а о семье даже не вспомнил. И ни слова не сказал о том, как он собирается отдавать мои деньги. Семейные, между прочим, деньги.
- А когда отдавать нужно?
- Сегодня последний день был. Видишь, это они меня с работы подкараулили. Я сказал, что у тебя есть деньги, они меня и привезли, сейчас внизу ждут, - и он виновато опустил глаза в пол.
- Кретин, Гриня! Какой же ты всё-таки идиот! – не выдержал я. – Мало того, что сам тонешь, так ещё и меня в это вписал. Красавчик!
Допив из его бокала, я побарабанил пальцами по столу и решительно сказал:
- Ладно, одевайся, пойдем с ними разговаривать. Что уж делать.
- Ты рехнулся?!
- А ты хочешь, чтобы они к тебе домой завалились? Боюсь, Валя с Полей этого не оценят.
На улице нас уже ждали трое крепких парней у черного мерседеса с включенными фарами. Они сидели на капоте и с каменными лицами смотрели в нашу сторону, будто ожидая команды "фас". Именно так я и представлял себе бандитские разборки из девяностых. Не удивлюсь, кстати, если парни именно оттуда и вышли.
- Принес бабло? – сразу выдвинулся вперед один из них. Рыжий, с противной такой квадратной мордой и бледной редкой щетиной.
- Мы поговорить, пацаны, - начал было я, но меня сразу прервали.
- Слышь, утырок, - обратился Рыжий к Грише, - ты чего, кинуть решил нас? Чо за цирк? Бабки где?!
- Тут такое дело, парни… - и Гриша опустил голову, признавая поражение.
- Ясно. Сам виноват, - сказал Рыжий и с ноги ударил Гришу в грудь.
Гриша опустился на колени и засипел. Подошли ещё двое.
- А с этим что делать будем? – показал на меня второй и огляделся по сторонам.
Двор, к моему большому сожалению, был абсолютно пуст. И тогда я понял, что нужно действовать. Это было интуитивное решение, в голове не было ни единого другого варианта, да и времени на подумать не было ни секунды. Я рванул прочь, к мусорному баку.
- Стой, тварь! – закричал вслед один из них. – Пацаны, давай за ним!
Подбежав к помойке, я нашел какую-то грязную палку, развернулся и приготовился. Первым подбежал Рыжий и сразу получил удар палкой в колено. Упав, он заорал от боли и схватился за ногу. Так, - подумал я, - ещё двое. Второй подбежал и застыл, увидев меня с палкой над корчащимся от боли напарником. Знай я, что парой десяткой секунд позже мимо будет проезжать патрульная машина полиции, я бы поступил иначе. Но я не знал, не мог этого знать.
Удар второму пришелся прямо в голову, раздался глухой треск, а громила рухнул как подкошенный. Через мгновение раздался крик вдали – видимо, кто-то гулял с собакой и увидел, - а следом, как по заказу, подрулил патрульный УАЗик. Палка выпала у меня из рук и звонко ударилась о землю, характерным колокольным звоном приводя меня в чувства. Только услышав тот мелодичный колокольный перезвон я понял, что у меня в руках оказался кусок арматуры.
Парень с разбитым черепом умер той же ночью в больнице, так и не придя в сознание. Когда меня арестовывали там же, у мусорных баков, брат уже исчез, словно его и не было там. Прохожие видели только стычку у помойки, так что они и подумать не могли, что это что-то иное, а не обычная пьяная потасовка. Тем более что экспертиза подтвердила наличие алкоголя в моей крови. Рыжий поддержал основную версию следствия, что мы просто повздорили на улице. Не мог же он признаться в суде, что работает коллектором в казино? Ему дали год условно за хулиганство, а мне – шесть с половиной лет за непредумышленное убийство. Повезло, что у отца нашелся хороший знакомый в прокуратуре, так что мне ещё дали по нижней планке. Ни на судебные разбирательства, ни в тюрьму, Гриша так ни разу и не приехал. А я никому так и не рассказал, как оказался в тот день у той злополучной помойки у дома. Анька развелась со мной в одностороннем порядке, о чем я узнал только через год, родители долго не хотели расстраивать. Зато брат перестал играть в казино, с долгом отстали, а дела его снова пошли в гору.
- Ты чего завис, Стёпа? – вернула меня в реальность Валя. – Ты пересаживаться будешь?
- Да, пожалуй.
Я сел рядом с Верой и стал слушать пьяный базар за столом. Следом за Денисом из гонки выключилась и Юля. Она разбудила спящего мужа, вытащила его из салата и увела домой, пожелав нам хорошего утра. Мы остались впятером – я, Вера, Валя, Гриша и бывший муж Стас. Та ещё компания, конечно. Курвуазье делал свое нехитрое дело, и к шести все были уже в хлам. Вера уже не стеснялась гладить меня по коленке и открыто заигрывала, а я всё не мог избавиться от ощущения недоброго взгляда Стаса. Но Вера уверяла заплетающимся голосом, что они уже давно в разводе, так что никаких чувств и претензий нет и быть не может. Коньяк, сидящий во мне, ей поверил.
Топ-100 лучших клипов подходил к завершению. Дрова в камине сгорели. Курвуазье уступил место старичку Джонни Уолкеру. Шумные разговоры стихли, им на смену пришла тягучая ностальгия по прошлому, по молодым годам. И вдруг Вера выдала:
- Я хочу танцевать, Стёпа! Я уже лет сто медленных танцев не танцевала.
И она выключила телевизор, достала из сумочки мобильный телефон и, с минуту покопавшись, нашла нужный трек. Это был Стинг.
- Дамы приглашают кавалеров, - ухмыльнулся Гриша и подмигнул Вале.
Дальше всё происходило, как во сне – печальный итог смеси выпитого, табака и кружения в танце. Помню только, как я стал шептать всякие непристойности на ухо Вере. Та смеялась и намекала на то, что она очень даже не против пошалить. Потом мы стали целоваться и обниматься, забыв о существовании остальных в комнате. Тут раздался дикий вопль «Ах ты дрянь!» и я только успел понять, что нас повалили на пол. Со всех сторон посыпались удары по туловищу – по животу, ногам, рукам, голове. Видимо, били ногами. Женский визг едва мог заглушить рев зверя, проверяющего мои кости на прочность. А в следующую секунду меня кто-то оседлал и принялся душить двумя руками. Горло сжималось, будто в тисках, дышать было нечем. В глазах стало темнеть и показалось, что я плыву в звездное небо, всё больше погружаясь в черноту. Вдруг – глухой хлопок, после которого тиски медленно разжались, а на меня рухнуло нечто тяжелое и ватное. В ушах застыл дикий гул. Зрение стало возвращаться, превращая размытые силуэты в людей. На мне лежал Стас, а у него за спиной стоял Гриша с медным подсвечником в руках.
Подсвечник пришелся точно в висок, так что шансов у Стаса не было.
Когда Гришу уводили, он повернулся ко мне и сказал:
- Один – один, брат, - грустно подмигнул и добавил: - Позаботься о Вале и Польке. Я надолго, видимо.
Все было, как и неделю назад: заснеженная дорога игриво изгибалась под колесами. Редкие встречные машины от скуки подмигивали фарами на ухабах. Ещё реже встречались уголки цивилизации – деревеньки и автозаправки. Тьма поглощала последние крохи света, окончательно превратив день в ночь.
Я посмотрел в зеркало заднего вида и встретился глазами с Валей. Она выглядела измученной, а её заплаканные глаза были пусты. На коленях у неё тихонько сопела Поля, которая так и не узнала, что же произошло и куда уехал папа.