Короткие истории длинной жизни
Слушай пожарный расчёт
Сейчас, когда проходит специальная военная операция на Украине, эти случаи нашей мирной военной службы выглядят анахронизмом. Но, и в 1979 году мы, солдаты срочной службы, все как один, писали добровольно - принудительное волеизъявление для отправки на войну. Тогда схватились Вьетнам и Китай, благо война через месяц закончилась… А вот дослуживать пришлось уже при начавшемся введении ограниченного контингента наших войск в Афганистан.
Основная служба моя проходила в отдельном батальоне РЭБ (Радиоэлектронной борьбы), командный костяк которого (рота управления) дислоцировался в городе Горьком, ныне Нижний Новгород. Может быть, когда – то расскажу, как писал курсовые работы своему ротному командиру или ходил возле дома сосланного в Горький академика Сахарова, мне по секрету показали этот дом. Помню ещё, что пару раз был в увольнении на рынке антиквариата, где – то в центре города и рубль нашего последнего императора можно было купить за наш советский рубль, причём в любых количествах. А в этой миниатюре хочу немного приоткрыть будни армейской жизни. Пришёл я в наш доблестный батальон, в роту управления, которая размещалась на окраине города, после учебки уже в звании младшего сержанта. Службу нёс помощником оперативного дежурного, начальника малоканальной радиорелейной станции на командном пункте батальона. График был таким – сутки на КП, двое в роте управления. Наряды, хозработы, построения не миновали, как не отлынивай. Весь день был расписан от утреннего построения, до просмотров телевизора, разводов, приведения в порядок формы и мытья – бритья, чистки сапог, подшивания воротничков, строевой подготовки, чистки оружия, приёмов пищи, политзанятий и учебных занятий. Командира батальона, фамилии его называть не буду, полковника, метившего в генералы, звали «Миг – 25» как советского сверхзвукового двухдвигательного истребителя – перехватчика третьего поколения. Кстати, рядом был завод по их сборке и обкатке. Когда взлетали на форсаже парой «Миг – 21» и «Миг - 25», то закладывало уши и шум стоял неимоверный, а самих самолётов уже практически не было видно в небе. Никогда за всё время службы не взлетала пара истребителей «Миг – 25». Видимо, поэтому, и прозвище у комбата было таким. Сначала откуда – то доносился громовой звук и рычание вперемешку с матом, и лишь потом появлялся комбат. Но, кто половчей уже успевал исчезнуть с глаз долой и не попадаться под горячую руку. Горе было не успевшим… Но, его уважали, справедлив был полкан. Вот так день и заканчивался общим построением роты управления. Но немного о другом. Во всей роте только два человека было с высшим образованием и служить мы должны были срочную службу полтора года вместо двух, как это было положено всем остальным. В общем были белыми счастливыми воронами. Поскольку я дежурил на КП и был близок к нуждам личного состава, то лишних вопросов ко мне не было. А вот второго солдата с вышкой, к тому же москвича, звали Олег Скипетров. Он служил на блатной должности писаря в штабе и его считали сачком все старослужащие «деды и черпаки», не говоря уже о новобранцах. Олег ходил в штаб как на работу с девяти до шести дня и больше не назначался ни в какие наряды, караулы, хозработы. Но тут был нюанс, а заключался он в вечернем построении перед отбоем. После переклички личного состава и доклада дежурному офицеру по батальону о том, что все на месте или в запланированной отлучке, он удалялся к себе в дежурку. И тут по уставу ответственный сержант, а им назначалось, как правило, лицо кавказской национальности, служака, должен был прочитать на сон грядущий пожарный расчёт. Звучало это так «Слушай пожарный расчёт…». Рота в предвкушении потехи аж замирала. Далее следовало примерно такое «Рядовой Смирнов» - «Я» - «Огнетушитель» - «Есть». Объясняю для девушек и… В случае пожара рядовой Смирнов должен был сорвать со стены огнетушитель и героически тушить его, пока рота эвакуировалась. Далее назначались военнослужащие ответственные за багор, лопату – песок, гидрант и другой пожарный инвентарь. А на самый конец сержант оставлял такую вещь как шланг, тоже входивший в перечень. И вот тут начиналось то, ради чего практически рота собиралась на вечернюю поверку с удовольствием. Олег Скипетров был большого роста и стоял первый или второй в первой шеренге. Сержант весёлым голосом произносил «Скипетров» тот иногда медлил, но сержант был неумолим «Скипетров, сука» - «Я» - (иной раз кто – то из строя добавлял, «а куда ты денешься с подводной лодки») - «Шланг» - кто – то из улыбающегося строя добавлял «Гофрированный» и «Есть» от Олега ждали обязательно и ржали после этого во весь голос. Это было откровенное издевательство по уставу и поделать было ничего нельзя. Затем следовала команда «Рота, отбой» и «Разойдись». С хорошим настроением все, кроме Олега, шли ополоснуться под краном, подтянуться на турнике перед сном. Правда таких вольностей при офицере, дежурном по части, если он оставался до конца отбоя, рота позволить не могла, но шланг в пожарном расчёте всё равно был закреплён за рядовым Скипетровым до его дембеля. И тем радостнее встречалось описанное действо, если контролировать нас было некому.