Отчего крокодил плачет, знатоки нам объяснили: вовсе не оттого, что ему жаль свою жертву, а оттого, что при её поедании вместе с желудочным соком у него вырабатываются слёзы. Остроумно названные крокодиловыми при характеристике рептилиеподобной натуры какого-нибудь мерзавца.
Что-то вроде того. Но почему крокодил улыбается? Нам скажут те же знатоки, что это просто форма пасти у него такая. С зауглениями вверх по краям. Но это из серии, когда учёные, будучи не в состоянии что-то объяснить толково, прибегают к двум коронным аргументам: это-де игра природы или подделка. Просто. А к чему сложности?
Тот-то и оно! Рептилиеподобным натурам сложности не нужны. Просто: выследил – сожрал – переварил – поплакал. И так далее. А улыбка – она тоже для упрощения ситуации и торжества над обстоятельствами. Представьте себе крокодила, у которого углы пасти смотрят… вниз! Это было бы просто безобразие. Это даже хуже, чем белая ворона.
Эти мысли меня одолели, когда, при получении аккредитации в административном учреждении, на лице чиновника по связям прессой я увидел именно такую улыбку. И её вербальное сопровождение: «Мы всех вас любим». Ну, пока не съел, но – готовится и улыбается. Предвкушает. Я сразу тогда понял, что… прессе конец. Всякой. В этой самой «отдельно взятой».
Я пытался отогнать эту мысль, называя её чушью несусветной, мол, выстоим и победим, но это были аргументы головы дрессировщика в пасти циркового льва за секунду до того, как Цезарю на нос села муха. И в этом «мы», как нигде, и проявилась та стопудовая самоуверенность крокодила. Причём её источником был крокодил не современный, а реликтовый. Я потом вычитал из книг – дейнозух. Рост – 12 метров в длину, вес – 850 кг. Вылитый современный российский бюрократ.