Любые совпадения имён и действий являются случайными и наблюдениями автора за тем, что происходит вокруг.
- Ну, согласись, круто же! Смотри, и Пифия тут.
Гук увлеченно тыкал в экран, набирая фразы. Я сидел напротив и завидовал. Потому что у него был смартфон, а у меня - сдохший планшет.
Дело в том, что один наш общий знакомый вдруг сделал чат в одной из социальных сетей. И вытащил туда всех, кого смог найти, а дальше уже сработал принцип "сарафанного радио".
Для тех, кто не знает: чат - это такое место в сети интернет, где лоботрясы обоего пола вбивают буквы в строку ввода сообщения с целью привлечь внимание к себе. Сейчас эту нишу заняли форумы и социальные сети, убив главное: одномоментность присутствия в толпе симпатичных и даже дружественных тебе людей - именно то самое ощущение, когда ты нажал "отправить", и твоя мысль появилась в общем окне. Видная всем сразу, как будто ты вот взял и выкрикнул её в этот гул. В надежде, что тебя услышат. И тебя слышали, особенно, если ты смог проявить свою неповторимость.
Нынче всё построено на личном общении, если говорить о принципах чата. То, что называлось тогда (боги, уже прошло больше десяти лет!) приватным сообщением. У тебя триста друзей в социалке (ну да, соврал, всего девятнадцать). И в любой момент ты можешь написать даже в оффлайн. И тебе ответят. Потом. Когда будет настроение. Когда совпадёт желание и понимание.
Иной раз - лучше бы не отвечали.
Но я сейчас - не о "настоящем" общения. Точнее, о нём, но о нашем с Гуком.
Итак. Мы в кафе. Пьём водку (Гук настоял). В нём взыграла ностальгия. Ну, казалось бы - почему нет? Но его "нет" - это то, что есть в данный момент. А присутствует следующее - он пьёт, вбрасывая это в чат, я - заглушаю обиду на свою глупость: забыл зарядить планшет. А то тоже писал бы что-нибудь в это новообразование. Например: "Слушайте, а как так вышло, что в нашем старом чате эротической направленности собрались люди, у которых всё практически идеально с грамматикой? Помните, второпях промахиваясь мимо нужной буквы, мы часто писали в следующем сообщении правильное написание. Что это было? Доброе советское образование или боязнь уронить себя безграмотностью? Желание произвести впечатление? Что?" И, как тогда, десятилетие назад, посыпались бы ответы.
Или не посыпались бы.
Я пожал плечами, обращаясь сам к себе, и махнул рюмку. Ждать от Гука реакции было бесполезно - он провалился в эту внезапно открывшуюся дыру во времени.
Кстати, его ник - Лёвин Гук - оттуда, из чата "Палата #Sex", домен - EnterDa.ru. Ох, сколько гипотез с сексуальным подтекстом было - от "Введи, о, да" до "Не надо, не отказывай". Я, помнится, даже экспромт сочинил, типа "Прошу, скажи мне "Энтер, Да", и мы забудем, что сначала с тобою нас разъединяло"... дальше не помню. Может быть, "и прочая лабуда". У меня вообще была серия большая виртуальных экспромтов.
Я вспомнил и загрустил. Посмотрел на Лёву. Он улыбался и был не здесь.
Я вздохнул и налил ещё. Сжевал лист салата.
"МАЙ задумчиво жуёт ландыш".
Это была моя коронная фраза. Вообще, у каждого жителя чата была своя фишка. Всё дело в разработанной механике действия от третьего лица. Ставишь обратный слэш перед фразой - и твоё настроение предстаёт перед другими действом.
Вот, например: "Лимончелла пьёт лимонад".
Подобные фразы, которые, казалось бы, есть суть бессмысленное описание твоих действий, помимо коронных фишек, несли ещё и другое. То, как ты видишь происходящее.
А в том, что это была настоящая жизнь, сомневались лишь новички, которые приходили за сексом - истинным предназначением чата.
Гук, например, точил кинжал. Оно так и звучало: "Гук затачивает кинжал". Причём, при разных обстоятельствах добавлялось прилагательное или причастие. Злясь, он писал: "/ заточил кинжал, который сейчас вырежет печень из Робин-Уильяма". Или "/ улыбнулся Жоржетте, затачивая верный кинжал". И все знали, что Гук влюблён или ревнует.
А я всегда жевал ландыш, забыв про его ядовитость. Мне было всё равно, потому что я был МАЙ. И всегда - задумчиво, ибо это было мой имидж. А Лимончелла пила лимонад.
У каждого была своя фишка. И это было здорово.
И вот воспоминания - вернулись. Благодаря Гудвину, который вдруг взял и возобновил это. Пусть в другом формате, чуть-чуть другом - это не важно.
Вернулась юность.
И память вывернулась. И ударила оборотной стороной.
Лимончелла.
- Помнишь Лимонку? - спросил я.
Гук оторвался от экрана и посмотрел на меня.
- Ещё бы.
Скосился в смартфон. И спросил:
- А что?
- Она - там? Нашлась?
- Ща спрошу.
И снова окунулся в виртуальность. А я налил и незамедлительно выпил. Почти как у Довлатова.
Мы с Гуком подружились из-за неё, девушки Лидии с ником Лимончелла. Точнее, поначалу мы ненавидели друг друга. Ревность и соперничество. Павлиньи перья и сломанные копья. А она играла нами обоими, нашими чувствами. Наверное, ей это было интересно и льстило. Обычное женское кокетство. И однажды Гук, не выдержав, сорвался из своей Перми в Москву для выяснения. И вернулся оттуда побитым. Морально, конечно. Тогда я узнал от него, моего соперника, что она, моя виртуальная любовь, выходит замуж. За человека, далёкого от нашей чатовской жизни и вообще иностранца, который по-русски знал три словосочетания - я хочу тебя, за здоровье и твою мать.
Это мне рассказал Гук и мы тогда сблизились на почве брошенности и коварства. Спорили, подкалывали друг друга онлайн, в общем, веселились. Пока жизнь не раскидала.
А потом, спустя лет семь, мы случайно встретились в Питере, где, как оказалось, живём мы оба. И с тех пор продолжаем традицию чатовских встреч. Вдвоём.
- Она в Канаде, по данным Гудвина.
Гук отвлёк меня от воспоминаний. Мы посмотрели друг на друга. Я разлил и потряс демонстративно пустым графином. Гук утвердительно кивнул. Мы подняли стопки и сошлись ими в глухом стуке.
- Тебе не кажется странным, что в чате было так мало питерских?
Гук, кивнул, дожёвывая кружок колбасы.
- Угу.
- Ведь основной контингент, его костяк, составляли московские, помнишь?
- Вся страна тогда хотела стать московской. Там и деньги, там и интернет самый быстрый, там и уровень зарплат выше.
- Ага, помню. Триста долларов за однушку.
- Пятьсот.
- Какие пятьсот? Ты чего?
Мы поспорили немного. Ещё выпили вновь заказанного. Гук снова ушёл в чат.
Я не стал возражать, я его понимал. Там, в сплетении фраз, жило главное - подтверждение того, что мы были молоды. Что мы жили. Там и тогда.
- Я пойду покурю, - сказал я и вышел.
Шёл грустный дождь. Впрочем, дожди редко бывают в радость. Разве что летом, после изнывающей жары.
Я стоял, прячась в арке петербургского двора, курил и думал. Что отличало нас, которые верили в виртуальную реальность отношений от тех, кто сейчас живёт в виртуальности? Сейчас же всё завязано на интернете. Он повсюду.
Кстати, вот и ответ на мой вопрос - почему мы были грамотные. Потому что мы были элитой тогда, когда всё это только зарождалось. Интернет не был общедоступен. А кто имел доступ?
Лимончелла. Не надо вспоминать. Отболело же.
Я докурил и вернулся.
- Помнишь Пастора? - спросил Гук, не отрываясь от жадного вчитывания, и постоянно двигая средним пальцем по экранчику смартфона.
- Пастора?
Я задумался, вызывая в памяти сочетания ников, имён и лиц. Пастора я помнил. Очень колоритный персонаж.
- Он всё время звал девчонок в приват исповедоваться, да?
- Ага. Оказывается, его зовут Леонид. И, знаешь, он ничуть не изменился. Всё такой же бойкий. Снова бегает и развешивает объявления об исповеди.
- Время только старит. Но не меняет.
- Ага.
Вот надо же. В другое время Гук кинулся бы в спор. А сейчас просто отмахнулся согласием.
Я завидовал ему. Он был там, в этом наркотике общности людей, которые, несмотря на прошедшие годы, остались теми же. А я был тут, один.
Вдруг вспомнился перехлёст наших теорий отношений к женщине. Кто-то, уже и не вспомнить, метко назвал наши споры Майоликой и Гукеминизмом. Созидающий эгоизм versus мужское понимание феминизма.
- Всё! - неожиданно сказал Гук. - Я еду.
- Куда? - опешил я.
- В Москву. Работать.
Спустя секунд десять он добавил, смеясь над моим недоумением:
- Шучу. К ней. На выходные.
- Она же в Канаде?
- Почему в Канаде. В Москве.
Я внимательно посмотрел на Гука. Он - на меня.
- А-а! - протянул он. - Нет, не к ней. Она действительно в Канаде. Я к другой. Извини, к кому - не скажу.
Он развёл руками.
- Да и не надо. Ты никогда не называешь имён, - выдохнул я облегчённо.
- А ты что это? Все эти годы это?
Он сделал неопределённый жест движением пальцев в воздухе.
- Да ну что ты, - улыбнулся я. - Воспоминания просто.
А-а! - протянул Гук. - Наливай, допьём.
***
Мы вышли и закурили. Дождь стих, и даже кое-где в лужах поблёскивали звёзды. Если присмотреться и очень захотеть увидеть. Что просто в нашем состоянии.
- А билет? - спросил я.
- Купил. Сейчас с этим проще - телефон, интернет, кредитка, чемодан, вокзал. Плохо вот, что курить нельзя в поезде. Я ж всю ночь не усну.
- Предвкушение? - спросил я, глядя на девушку-рыжика, обходящую лужу.
- Чат! - рассмеялся Гук. - Кстати, вылезай из дома, повеселимся. Там Пифия - фотки скинула. Ух, какая стала!
Я улыбнулся.
- Ну, тогда я не пойду тебя провожать до вокзала. Сам уедешь.
- Не вопрос.
Мы пожали друг другу руки.
- Кстати. Знаешь, что Пастор сказал сегодня, уходя?
- Издеваешься? Откуда мне знать?
- Он сказал: "Никогда не думал, что смогу сказать это снова. И вот оно вернулось. Всем чмоки в этом чате!"
Мы хохотнули.
- Ага. Я и сейчас иногда это говорю, когда настроение хорошее. Про чмоки.
- Я не о том. - Гук напялил капюшон и посмотрел на часы.
- Если возвращается даже то, о чём мы забыли даже мечтать... Может, и она ко мне вернётся, а?
Он посмотрел на меня. Глаза побитой собаки требовали надежды. Водка - серьёзный напиток.
- Всё возвращается, Лёва. Так или иначе. Прямо или косвенно. Спираль. Левел некст.
- Да.
Он ещё раз посмотрел на часы и ушёл к поезду.
А я поспешил домой. Только вот не размеренным шагом, рассуждая и предаваясь воспоминаниям. Я поймал такси. Десять минут езды со светофорами на двадцать минут быстрее самой торопливой пешеходности.
Я хотел туда. В чат. Снова задумчиво жевать ландыш.
7-9 октября 2014 г.