Инга Соколова.
Незваный гость.
Стук в дверь раздался без трёх минут от полуночи с тринадцатого на четырнадцатое января две тысячи двадцатого второго года. Нестор Яковлевич с тоской посмотрел на накрытый стол, тихо выругался:
- Вот, просил же не ставить меня на дежурство сегодня. Сколько можно? Это полная дискриминация холостяков! Я им и Новый год, все выходные и праздники, можно хотя бы один, один(!), не такой уж и существенный праздник оставить в покое, и меня с ним?! Чёрт знает что!
Странный гость возник на пороге его квартиры, которая располагалась на первом этаже жилого восьмиэтажного дома со стороны маленького закрытого глухим забором дворика, и имела отдельный запасный вход, и малозаметную вторую дверь в его жилище.
Это оказался тощий бледный высокий мужчина, в чёрной маске на лице, чёрном пальто, пушистой рыжей меховой шапке и высоких модных сапогах на массивной подошве. Он сразу вызвал странный трепет в груди и оторопь, так, что Нестора Яковлевича кинуло сначала в жар, потом в холод.
- Доктор. На вызов, – скорее утвердительно пробасил гость вместо привычного «Здравствуйте».
Нестор Яковлевич поморщился, потянулся и с верхней полки посудного шкафа достал маску, надел.
- Да. Если очень надо, конечно, а то, может, и не надо? - выжидательно помолчал, продолжил:
- Расскажите, что произошло, какие симптомы? Может, я просто выпишу вам лекарство? Аптеки работают. Знаете как это обычно бывает, все переполошатся, "врача-врача", а на деле ничего страшного, да и праздник сегодня...
- Надо ехать. Одному ценному академику стало очень плохо, высокое давление. Собирайтесь, – непреклонно отрезал гость.
Нестор Яковлевич при звуках голоса ощутил непонятную тоску и обречённость, быстро оделся, взял потёртый кожаный саквояж, доставшийся от дедушки-военврача, кинул полный сожаления взгляд на свою квартиру, накрытый к празднику стол, и они вышли в ночь.
На улице пуржило, кидало в лицо колючим снегом. Большая чёрная машина ожидала их за углом многоэтажки.
Мужчина услужливо открыл дверцу, и Нестор Яковлевич, прижимая к себе медицинский саквояж, забрался на заднее сидение этой странной машины. Гость сел за руль и они погнали. Снег заметал окна, ревел и завывал снаружи. Нестор Яковлевич несколько раз пытался перекричать шум, и задать важные вопросы о пациенте, но водитель молчал. Доктор махнул рукой и откинулся на спинку кожаного сидения, автомобиль слегка потряхивало. За стёклами творилась неразбериха из снега, огней, неясных теней – всё мельтешило, потом наступила кромешная темнота, рассекаемая фарами, и слышался только рёв и гул машины в какой-то оглушительной тишине - как бы абсурдно это всё не звучало. Потом снова огоньки, то там, то здесь. Нестор Яковлевич обрадовался и придвинулся вперёд на край сидения:
- Это, наверное, пригород? Или дачи? Мне говорили, что здесь стройка коттеджного посёлка.
Непонятно отчего, Нестору Яковлевичу взбрело в голову, что они выехали через микрорайон и сейчас продвигались по Новотроицкому шоссе. Водитель молчал. Доктор нечаянно встретился взглядом в зеркале со стеклянными глазами водителя, осёкся и вернулся на место. Вскоре время потеряло смысл, карусель вокруг машины продолжалась и порой пассажиру казалось, что он слышит громкий топот копыт. Внезапно всё оборвалось.
Нестор Яковлевич аккуратно вылез из автомобиля, по ногам забегали мельчайшие иголочки. Мужчина поторапливал. Из большого пристроенного к дому гаража, через длинный коридор они буквально вбежали в поражающую воображение огромную комнату. Там на немыслимо широкой кровати в бесчисленных шкурах и шелках лежал старик.
Доктор быстро и профессионально осмотрел пациента, измерил давление, температуру, поискал нужное лекарство и сделал укол.
- Всё. Переживать нечего. У вас просто поднялось давление, сейчас понаблюдаем немного, и будете как огурчик. Вот ещё и глицин под язык. Минут десять. Как вы себя чувствуете?
- Получше, доктор, спасибо вам большое. Это я, старый дурень, собирался в гости и по ошибке вместо одних таблеток сунул себе в карман другие, а здесь понимаю, что моим лекарством не обойтись. Спасибо, что согласились приехать сюда. Вы очень отважный доктор. Как ваше имя?
- Э, Нестор Яковлевич.
- Какое подходящее сочетание! И всё-таки вы большой молодец, Нестор Яковлевич. Я в ваши годы сюда и не сунулся бы. Да, и сейчас тоже. Просто вышел спор, затяжной такой спор, то ли философский разговор, по прошествии лет и не разберёшь.
- А о чём? – вежливо поинтересовался Нестор Яковлевич, а сам начал оглядывать тускло освещённую комнату где всё растекалось, меняло очертания, белеющая посуда в могучем резном шкафу неожиданно замаячила смеющимися черепами, а огонь в камине местами выделывал сложные трюки. Доктор потрогал щеки, не повысилось ли давление у него, и внезапно увидел приоткрытую, ранее не замеченную им дверь, а за ней уловил своим похолодевшим нутром странный пронзительный, прожигающий насквозь взгляд.
- О жизни, о смерти, о добре и зле – академик засмеялся, закашлялся, приподнялся в подушках, сочувственно улыбнулся, глядя на поражённого Нестора Яковлевича.
- Не бойтесь! Больше ничего не бойтесь и не сомневайтесь ни в чем. Всё именно так, как вы в то верите, и так, какой путь вы сегодня выберете. И учтите, учтите то, что это он сам послал за вами, а я ему говорил! Говорил, что даже у него в сердце сокрыта настоящая доброта!
- Во-первых, это не доброта, я надеюсь, что ты, старый хрыч, еще поживёшь, оступишься где-нибудь и после смерти попадешь ко мне. Во-вторых наш спор до сих пор не закончен. И в третьих, сердца у меня нет.
Нестор Яковлевич услышал из дальней комнаты пробирающий до костей громовой голос хозяина дома и совсем поплыл, размяк и дальше смутно помнил только, как его донесли до чёрной кареты, запряжённой шестерыми угольными красавцами рысаками, возницу с горящими красными глазами в чёрном сюртуке. Помнил громкий топот копыт и такие же жуткие горящие глаза бегущих по обеим сторонам кареты демонов.
Очнулся доктор у себя в квартире. Взлохмаченный, в подмокшей от тающего снега одежде, с потрёпанным медицинским саквояжем в руках, Нестор Яковлевич посмотрел на часы, сейчас они показывали одну минуту начала старого нового года. На столе ещё шел пар от горячей картошки в мундирах, рядом стояли: селёдка под нарезанным крупными кольцами луком, чёрный хлеб с чесноком и бокал белого вина. Как будто он никуда и не уходил из дома.
- К чёрту белое вино! – неожиданно громко вскрикнул Нестор Яковлевич, поставил саквояж на стул, решительно направился к холодильнику и достал непочатую бутылку водки, вскрыл, опрокинул в себя половину стакана, занюхал бородинским хлебом, прослезился, налил ещё, выпил, выдохнул и накинулся на еду.
Спустя десять минут Нестор Яковлевич, наконец, обрёл возможность мыслить и трезво оценивать произошедшее с ним приключение.
Четырнадцатого января две тысячи двадцать второго года под ослепительным чистым солнцем, зависшем над городом, ранее вечно сомневающийся во всём Нестор Яковлевич, принял ряд важных, судьбоносных решений. Не пить спиртного, сделать предложение уставшей от ожидания Олюшке, перечислить невесть откуда, хотя он прекрасно понимал, откуда именно, поступившую на банковский счёт довольно внушительную сумму денег в благотворительный детский фонд и завести собаку.
Что он незамедлительно и сделал.