Воркутинская печаль
Воркута встречает век и тысячелетие ещё наполненная мощью и деньгами. Тут сильно пока всё – и старая элита, и научный потенциал, и криминальные группировки... Где выступает «Boney M»? В Воркуте. Идеологию «Воркута – столица мира» большинство понимало и слышало, конечно, наивно. Полагая, что играет роль географический заполярный фактор. Как говорил один из градоначальников того времени: «Мы ж на вас сверху карты смотрим, а не вы на нас…»
Большинство же управленцев слышало и понимало агонию Воркуты в старом формате её существования. Слишком уж дорогое удовольствие иметь в Заполярье города с 200-тысячным населением. И понимая эту агонию, именно как пафосный реквием Великому Эксперименту ХХ века и его великим жертвам даже элита подхватывала лозунг «Воркута столица мира».
А потом – уже к 2008 году – как-то разом (будто, «разом», но на самом деле, конечно, процесс растянулся более чем на десятилетие) заполярный город начал пустеть.
Приведу маленький свой рассказ. Он нигде не печатался, кроме как в интернете, а потому вполне себе эксклюзивен для этого материала.
Потерянный рай (рассказ)
Воркута. Перекур в ПечорНИИпроекте. За окном метель с минус 38. Там дышать нечем, даже глаза замерзают. Потому что за окном Воркута. В курилке тоже от дыма глаза режет, но здесь светло, цветы, милые люди и главное – тепло. Мы в рубашках: научные «киты», инженеры-фанатики, два журналиста и девушка из института Арктики... Не помню, кажется, она к отцу пришла. Люд в основном солидный не начальствующим положением, а профессиональной особостью – не много на планете наберется людей, знающих поведение вечной мерзлоты, пятнадцатиметровых свай под фундаментами, бетона №№№ марок и компрессионных загибов тоннелей шахт на глубинах ниже мерзлоты, Океана и вообще здравого смысла.
Лица еврейские, карело-финские, русские, строгие немецкие и почти кавказские (наверно, тоже чуть-чуть еврейские).
– Вот, китайская чайная роза, что позади тебя, – говорит весь в белом еврей с красивым сочетанием имени-отчества, с красивой прической, весь седой-седой, – Она была замерзшая вообще. Ни листика, ни сколь-нибудь живого стебелька. А стояла она внизу у лестницы в горшке – видно выбрасывать её хотели. Там уж поверх грунта и известка была и битое стекло... Как-то я взял её, принес к нам в отдел, у принтера поставил и полил...
Куст китайской чайной розы выше меня на голову.
Он уже отцвел, но коллеги Еврей Евреича кивают головой, подтверждая, когда он говорит : «Вы себе представить не можете, как она красиво цвела!!! Она будто благодарила меня и весь наш институт, что мы взяли её на поруки...» Все, будто в первый раз, рассматривают сочный громадный куст, делающий совершенно параллельным мир курилки к мирам за окном или в зале конструкторов – с острой геометрией рейсфедеров, планшетов, настольных ламп, похожих на кузнечиков-инопланетян.
А над головами нашими теперь мы все уже замечаем целые каскады вьющихся растений. Впрочем, теперь припоминается, что они есть и в коридорах института, а не только в курилке. Но не о вьющихся, а: «Вот посмотрите на эту драцену... Я её у мэра нашего украл. Ну не украл, а коварно мы вместе с мэром обманули его секретаршу. Милая женщина не хотела мне отщипнуть росточек... Говорит: «Не время, весной только можно.» А там одна веточка и вправду обламывалась. Я её говорю – засохнет ведь – давай доломаю. Подрежу, в стаканчик с витаминками положу. Нет, говорит, и все – и не давала... Ну, мы с Игорем Леонидычем маленько схулиганили. Он перед секретаршей честно оправдывался, что сломал нечаянно – дескать жалюзи открывал. Теперь, клянусь, у нас драцена больше, чем у него в кабинете. А всё почему? Горшочки надо вовремя менять! Она ж на корень оглядывается! Она ж тебе не фиалка какая-нибудь!».
– А у меня Лео Маркович, помните? – он называет растение, как рецепт, – Что-то типа «хренперинбубоцию полофигенную», тоже ведь выбрасывали. Стояла себе на подоконнике в филиале Горного института. Студенты уронили, разбили горшок и подметали землю с осколками... Я забрал. За пазухой нес. Такой же мороз стоял. Сначала домой, а потом сюда – также, за пазухой.
Дальше весь разговор – о судьбах вот этой лимонной забубенции, вот этого аленького цветочка, вон той каскадной красивой сказки. Интересно! Мир цветов и людей в снегах...
…Через сорок минут мы на наших УАЗиках будем буксовать в заносах на Западном кольце, и остынет даже чай в термосах. Тьма будет приходить с океана, и далекие огни Воргашора – жесткого, побелевшего от мороза в своих бетонных конструкциях – будут казаться теплыми огоньками. Уже хотя бы потому, что они единственные в этом мраке пурги, бесцветия и усталых глаз – усталых уже к четырем часам вечера.
А где-то, в тридцати минутах езды, есть зеленая цветущая лакуна, созданная людьми чтобы победить серость и мрак Полярной ночи. И ведь пол-Воркуты были такими – создавшими подоконники «имени Сулавеси и Ямайки», коридоры имени Крыма, курилки им. Тавриды... Вкус к жизни и к свету, и к цвету. Модель своего Эдема... Своего потерянного рая... Потерянного из-за страсти покорения мира.
Х Х Х
Рай на подоконниках и на фотографиях только-то и остался. В 2016-м громыхнет ещё одна громадная трагедия с многочисленными жертвами шахтеров, тела которых даже не смогут достать из под земли, а с ними вместе погибнут и спасатели. После той трагедии произошло ещё несколько аварий помельче, но, как мне представляется, именно взрыв на шахте в феврале 2016 года добил окончательно образы и сильной Воркуты, и сильного МЧС. Причем, без особых упреков от воркутинцев в адрес руководства республики и МЧС, но с особым «упрёком» и вердиктом от самой природы: «Ребята, ну не боги вы, нет не боги...» На Севере надо жить иначе. Осторожно.
Сушите вёсла!
В Печоре в «нулевых» банкротится Печорское речное пароходство. Ещё в конце 90-х так называемый «северный завоз» обеспечивается в основном судами этого предприятия. Ещё в 1997-98 годах даже федеральная пресса обращает внимание на состояние завоза понедельно, о погрузках и перепогрузках от Печоры до Нарьян-Мара, а потом что-то… Что? А потом посчитали банкиры, и выяснилось, что по зимникам доставлять дешевле, что самолетами – дешевле, что дело «северного завоза» было актуализировано до тех пор, пока была зависимость от угля. А когда пошла нефть, мазут и газ – тогда объемы доставлять стало проще, меньше. Да и отток населения из Заполярья уже давал о себе знать – просто населения становилось меньше и в Припечорских деревнях, и на побережье Ледовитого океана. А добыча нефти в Ненецком округе (то есть топливо под ногами) сразу снизило заказ на доставку углеводородов извне.
Город, по улицам которого ходили уважаемые капитаны судов, с судьбой и школой выучки от Дуная до Индигирки, теряет одну из главных своих функций, и через это теряет характер. Слава Богу, что живо пока Печорское речное училище, одно из шести на всю Россию, которое готовит специалистов (и готовило для всего СССР), в т.ч. и из сопредельных стран для работы в разных географических зонах и на судах разного типа.
Самым депрессионным городом в республике за последние 20 лет была и остается Инта. К сожалению, не смог спасти её даже глава республики, выходец из Инты Вячеслав Гайзер. Короткая судьба получилась у этого городишка. Короткая и пока что трагичная. Когда-то на базе лагерей в 1944 году Инта получила статус рабочего поселка. В 50-х началось строительство каменных домов. Появился деревообрабатывающий комбинат. 4 октября 1954 поселок был преобразован в город Инта. В 1954–1964 гг. были построены: широкоэкранный кинотеатр, больничный комплекс и поликлиника, хлебный и молочный заводы. С 1957 года на интинские шахты стал проводиться оргнабор свободных граждан, и город обрел гражданское лицо. Сегодня, с закрытием последней шахты в 2018 году (а было их аж четыре – Западная, Восточная, Интинская и Капитальная), в городе с населением 24 тысячи человек работают только бюджетные организации, а также хлебозавод, молокозавод и убойный пункт местного оленеводческого отделения. Но нас ведь не инфраструктура интересует – нам бы два слова о настроениях, нам бы «летопись деградации» – а вот тут прямо рука не поднимается... Инта будто сжималась. Город весь оптимизировался, объединялся – школы, детские сады, переселение из деревянных домов в освобождающиеся и дешевеющие квартиры пяти и девятиэтажек. Город запил. Ни об одном городе нельзя сказать так определенно, как о городе, что запил прямо в массовых беспробудных масштабах. А об Инте так сказать можно... Как говорили люди из разных городов Коми, встречающиеся где-нибудь на нейтральных площадках, в Москве, например, или в Кирове? «Да вот в Воркуте плохо, в Печоре мрачно… А в Инте? Ну, там вообще... вообще там...».
Всё это удручало ещё и потому, что интеллигенция Коми знает и помнит – в этом городе всегда были школы с высоким стандартом образования. Ученики – победители десятков и сотен конкурсов и олимпиад самого требовательного уровня. Выпускники покоряли все вузы страны без исключения. И вот теперь эта образовательная база стареет и гибнет.
Было несколько попыток реанимировать город, даже что-то хорошо прошло,( как проект комбината, на самом верху, в правительстве Медведева). Одно время город жил «идеологией», что шахтеры переедут потихоньку в Воркуту, там угольная отрасль была жива, но новые аварии, новая оценка рисков подвижек пластов между шахтами «Воргашорская» и «Северная» в Воркуте окончательно сжали перспективы и этого северного соседа. И остатки Инты все стремительнее уезжают теперь кто куда.
Ведь и раньше только говорилось, что переселение северян – это в основном Воркута. Ну так «в основном», а не в основном, там и доля интинцев была не маленькая.
ТЦ ломают ландшафт
Сыктывкар на этих двух волнах переселения разросся. Для него 2003– 2018-й годы были годами довольно динамичного роста. Застроились целые микрорайоны: и Давпон, и Орбита, и новые клинья архитектурного комплекса «Атлантиды» подходят все ближе к глухому когда-то участку бараков геологоразведчиков и когда-то экстремально дикому району Доручастка. Есть перекрестки в столице республики, такой, например, как ул. Печорская и ул.Карла Маркса, где нагрузка на инфраструктуру, на авто и пассажирские потоки всего за одно десятилетие выросла в 60–70 раз! Вокруг Покровского бульвара на Орбите в 2006-м ещё растет ивняк и улица еле угадывается, а в 2017-м уже Покровский претендует на альтернативный «Новый Центр» Сыктывкара. Не последнюю роль сыграли тут, конечно, и два гигантских по предыдущим меркам торговых центра – «Макси», открывшийся 11 ноября 2011 года и практически сразу, через несколько месяцев, ТЦ «Июнь».
Но очень заметным рывком стал, как мы уже отмечали, 2005 год. Тогда фактически за один сезон открылись и «Торговый Двор», и «Рубикон» с кинозалами, и кафе нового стандарта и нового стиля – «Кофейный дворик», задавшее планку для других предприятий общепита. Заметим, в Сыктывкаре до 2005 года был не просто перекос в распределении точек отдыха по городу, а вопиющий перекос. Целые микрорайоны (Лесозавод, Давпон, В.Чов, Дырнос) не имели ни столовых ни кафе, или, в лучшем случае, они появлялись на время и исчезали. Перекос этот не спешили исправлять десятилетиями. Так по заказу горадминистрации Сыктывкара ещё в 1979 году приглашались специалисты из Ленинграда, а потом такие же спецы приезжали в 1986-м году – они исследовали обеспеченность областных столиц точками общепита и доступность точек торговли. Так вот, в 1986-м году обеспеченность столовыми и кафе в Сыктывкаре была 66 процентов от необходимого (и это даже по скудным советским стандартам в неконкурентной среде!). В «нулевых» исправление началось быстро и стремительно – так же, как и обеспечение хлебом. (Отметим, что в Воркуте или Ухте, например, с общепитом было гораздо лучше. И кафе европейского стандарта там появились гораздо раньше — в Воркуте так и вовсе в 1960-х).
До 2001 года и на хлеб была жесткая монополия продукции комбината «Сыктывкархлеб». Кондитерку и сладости завозили, конечно, извне, из Кирова на уровне экспериментальных партий «заходил» и хлеб. Но не более. Дважды в 90-х были казусы, когда на 1 января, после новогодних праздников «вдруг» в магазинах не оказывалось хлеба. А ещё в какой-то год, кажется, это был 1993-й, чуть ли не распоряжением самого Спиридонова экстренно в Новый год заставили работать над выпечкой столовые школ и в Политпросе. Также – город оказался с утра без хлеба. В основном население о таких казусах не знало, потому что хлеб все-таки закупали на 2-3 дня, особенно на праздники, но вот для определенной части, кто жил без семьи, для студентов, командировочных такой бесхлебный новый год, конечно, запомнится навсегда. Уже к 14 часам дня ситуацию исправляли, но... Было. В общем, и такое было.
После стресса и ломки менталитета в период «сухого закона», потом невероятной инфляции 1992–94 годов, потом дефолта 1998-го, вдруг расцветший сервис Торговых Центров 2005-го, резкое увеличение точек фаст-фуда в Сыктывкаре, появление придорожных кафе на трассе Объячево – Ухта – всё это казалось прорывом, победой над кризисом. И ещё ведь народ поехал отдыхать по «турциям и египтам».
Растут «другие старики»
Как раз в 2005-м активно начинают развиваться социальные сети в интернете. И они мгновенно наполняются фото с пляжей и на фоне мировых достопримечательностей.«Вот я, простая Нина из Айкино, стою возле пирамид, а сзади верблюд», а вот: «Мы с Мишей из Печоры возле Бранденбургских ворот».В 2005-м автор этих строк освоил и сам это чудо – компьютер и интернет. Время вирусов, засилия и навязчивого порно, интернет-карт (с лимитом объемов пользования интернетом), которые продаются в каждом киоске ещё живой сети «Роспечати» (вместо «Союзпечати»). Время зависших компов и закачек фильмов всю ночь! Но... Тут мы о другом скажем. Нам же социологический срез важен – правда?
Так вот: за весь 2005 и даже весь 2006 год я встретил в соцсетях Мой мир на майл. ру только одну даму старше 50 лет. Только одну! В основном пользователям было от 27 до 40 лет. Как ни странно – в самом начале почти не было детей и очень мало было молодежи до 20 лет. Соцсетей «Вконтакте» и «Одноклассники» ещё нет, они только появляются (Одноклассники в конце марта 2006, а Вконтакте вообще лишь в 2009-м). А к 2010-му году «Одноклассники» уже однозначно получили крен в статус «сети для пенсионеров», где пользователей старше 50 было больше половины, ну и, понятное дело, эти же люди часто регистрировались уже и Вконтакте, и на майл.ру в сети Мой мир.
Потрясающая возможность найти одноклассников, сослуживцев, вторую половину, прояснить и прокачать «гештальты» минувших десятилетий – всё это ещё один «взрыв массового бессознательного» (и сознательного), и, конечно, ломка менталитета. Потому что стремительно шла оценка и переоценка себя и окружающего мира. В Сыктывкаре, Ухте, Воркуте и Усинске интернет становится массовым в первом десятилетии века, другие города и районы больше стали заметны только во втором десятилетии. Возможно, никакой загадки и нет – просто из городов больше шло информации, больше товаров, новинок в том числе и в сфере услуг, а потому именно города первыми и создавали интенсив переписок.
Региональные агентства
В Сыктывкаре, в Ухте, даже в съеживающейся Воркуте, в ожившем Усинске стремительно развивается реклама и новые СМИ. Рекламные потоки – это уже объемы серьезной индустрии, это уже наличие самостоятельных мастерских и влияние, как минимум, на местную политику. «Главмедиа» Романа Солнцева и «Империя» Михаила Брагина, и «Север-Медиа» разворачиваются в полную мощь. Билборды стали закрывать перспективу улиц, вывески официальных зданий и чахоточные архитектурные изыски. Не случайно с засильем билбордов, этих гигантских рекламных щитов, позже начнут бороться.
Появляется первое информационное агентство Комиинформ, через некоторое время, в 2003-м, Комионлайн (детище Павла Кочанова), буквально – почти синхронно, в 2006 появляется БНК (Бизнес-новости-Коми). В эти же годы начинают работу на новом уровне глянцевые журналы «Знак» (основатель Андрей Сытник) и «Знай наших!» (Андрей Бородихин). На самом деле – там между ребятами были свои купли-продажи «Знака», но я не хочу погружать и вас, и сам погружаться в типичные разборки по правам на бренд. Это пусть пишет и исследует кто-нибудь из мазохистов будущих времен…
Потом грянет кризис 2008 года. Финансовый. Все его ждали, и он пришёл. Но, как говорили потом циники из торговых кругов: «Саечка за испуг», – кризис в провинции прошёл достаточно незаметно для нас. Хотя цены скакнули всё-таки, хотя заработная плата замерла и долго не росла тоже именно с августа 2008 года.
Надо обязательно отметить такую фишку, которая, может быть, неизвестна широкому кругу журналистов и вообще «краеведов», но проигнорировать её нельзя – дело в том, что именно в 2008 году появились в республике первые люди, которые проиграли на бирже. Народные массы понятия не имели ещё ни про букмекерство, ни про трейдинг, но в тихих неглавных зданиях на улице Советской и на улице Интернациональной уже работали представительства АТОНа и Финама, уже даже курсы первичной подготовки с льготными «рублями» для пробной игры – всё это уже было. Были и выигравшие. Но всё-таки это пока существовало в чахоточно-малых объемах. Где от выигрышей в два-три миллиона на росте акций за полтора месяца кружится голова. Пока это так. Но нам-то важно отметить – тема пошла в народ!
...Тут предложу ещё одно отступление.
С вопросом – вот если бы вам сказали: «Вспомните самые яркие дни в своей судьбе, например, в 2008 году? А в судьбе республики?».
Не правда ли, вам потребуется усилие (а кому-то и совсем безнадежное усилие), чтобы вспомнить 6–9 дней из одного года всего-то. А попробуйте эти «свои» дни связать с судьбой своего города или республики? Не связывается? Или почти не связывается? Так то-то и оно – разобщенность. Она пришла и стала нормой. Тридцать-сорок лет назад всё было иначе. И пожившие люди вспомнят не 6-9 дней, а гораздо больше. И в их молодости большинство ярких моментов судьбы было общей судьбой – праздниками общими, печалями или трудностями тоже.
Атомизация человека – часть антропологического кризиса. Но впереди нас всех ждало что-то покруче. Даже уже не атомизация, нас ждал микс... Это когда перемалываются в паштет, в единородную массу все икринки и весь продукт, который ещё недавно был с потенциальной жизнью, и уж точно не с потенциальной, а с реальной индивидуальностью. Она исчезла...