Другой герб, флаг и гимн
1994-й год — год принятия Конституции Республики Коми (17 февраля), год выборов Первого Главы республики (8 мая), принятия флага (22 августа), герба и гимна республики (6 июня). А ещё это год начала Первой Чеченской войны. Без преувеличения можно констатировать, что в итоге 1994-й стал самым знаковым годом 90-х. Потому что именно в этот год окончательно из сознания людей ушли романтические ожидания, вера в то, что «ещё чуть-чуть» и (то ли заживем? То ли где-то наверху откуда ни возьмись появятся волшебники и т.п.). Только диву даешься, как легко и наивно наш простодушный народ впадает в иллюзии и насколько он пластилиново-податлив под пропагандой.
Можно одними картинками — сценами из 94-го , рассказать об атмосфере того времени. И было бы интересно. И читатель был бы доволен. Но задача другая — найти моменты взлома состояний. Где мы (вот до такой-то даты) ещё одни, а после неё уже другие.
Почему сам день выборов Первого Главы Ю.Спиридонова стал поворотным моментом? Важно понимать — а как и с кем шла борьба? Что и кто был альтернативой?
За кресло Главы боролись премьер-министр Вячеслав Иванович Худяев и, понятно, Председатель Верховного Совета Республики Коми Юрий Алексеевич Спиридонов. По формальным признакам борьба шла между аппаратчиками министерств и группами отраслевиков нефтянки, угольной промышленности, газовой — всех тех, с кем Спиридонов работал, шагая по каръерной лестнице в обком КПСС. Структурно, по сетям управления — пожалуй, да — так оно и было. Противостояние было на этой линии. Но совершенно неясно было, как проголосуют сельчане, бюджетники, лесопромышленный комплекс, речники Печоры. К Спиридонову уже накопилось претензий и за то, что не был в республике в тяжелые дни ГКЧП в 1991 году, и за несправедливую приватизацию, и за невнимание к лесному комплексу (к леспромхозам в первую очередь). Но зато появилась настороженность и по отношению к лозунгам Худяева, где от него и от его штаба явно или между делом скользили лозунги национального и националистического характера. А уж в кулуарных разговорах умные и неумные его сторонники просто по-нстоящему вызывали напряжение и национальные обиды.
Вот , собственно, и ответ на вопрос — почему победил Спиридонов — потому что люди видели риски в увлечении одним из кандидатов (Худяевым) национальной тематики в ущерб общенациональным интересам.
По большому счету, к Худяеву уже были претензии. Например, по поводу того, что он, не разобравшись в предмете, дал добро на строительство в Мичуринском парке Сыктывкара, на доминирующей высоте баптистского храм евангельских христиан. Народ ахнул.... Вот тебе и «пониматель» народных традиций и души народа. А ответ был прост — Вячеслав Иванович просто и не задумывался никогда о том, что христианство имеет много разных течений, и что евангельские христиане — это совсем не православие, которое в Коми пришло 600 лет назад. Однако, поверхностное отношение к культуре и традициям зазвенело внутренним протестом даже в среде коми...
...Справедливости ради надо сказать и о претензиях к Спиридонову, свидетелем коих я был, поскольку в 1994-м году работал его помощником и в предвыборную компании наездился с ним от Ухты до Объячево, а без него так и вовсе — от Воркуты до Усть-Цильмы, и от Усть-Кулома до Кослана.
В 1994-м году резко вставали без работы механические заводы — Ухты, Емвы, Сыктывкара — те заводы, которые обеспечивали ремонтную базу лесовозам леспромхозов и ЛПК, ЛДК, ДОКов, системе УФСИНа. Почему? Свободный рынок давал возможность крепким фирмам закупать иностранные автомобили - «МАN”, “Вольво» и других марок. Более того — пришло волшебное слово «лизинг». Связи с МАЗом рушились. Инжениринг иномарок был в разы выше, окупаемость тоже. Заводы начали барахтаться и выживать на «подножном корме» - на сварочных, коммунальных заказах, небольших объемах литья и т.п. Но тысячные колективы заводов были теперь точно не нужны. Сначала они сократились наполовину, а к концу 90—х, началу «нулевых» схлопнулись совсем, отдав за долги свои котельные, станки в металлолом, заводоуправления под фирмы и магазины.
В начале 90-х, во время предвыборной кампании на пост Главы Коми, приехали мы со Спиридоновым на Княжпогостский механический завод — мой родной, где отец с матерью проработали по 30 лет, где работал на заре его становления даже мой сосланный в Коми дед. В актовом зале начался и закончился разговор... Вернее — он вообще не получился. Это было полное непонимание — один говорил про то, что надо, как минимум, дробиться и срочно дробиться хотя бы на потенциально способные к выживанию подразделения, а другие жаловались на неоплату выполненных заказов, на то, что растут тарифы. Столкнулись новый рыночный язык и язык советский. Спиридонов говорил «Иначе только пыль полетит...», заводчане говорили, что Глава должен помочь и выдавить долги, организовать связи с новыми партнерами...Бымс. Не поверите — я зашёл тогда в зал с острой и яркой надеждой, что Спиридонов и зал обозначат хотя бы два-три главных вектора спасения и развития завода. И Спиридонов в моих глазах был почти всемогущим, и руководителей завода я считал более понимающими в процессах (ну хоть немного видящих больше, чем работяги). Но произошло то, что произошло: образно говоря, кислое со скользким не понимали температуру, которую пытались мерять кубометрами. Зал расходился расстроенным. Спиридонов раздраженным и огорченным. Я выходил из зала так, будто на моих глазах был убит человек... Тогда, в апреле 1994-го завод КМЗ был ещё жив, но я увидел его уже мёртвым.
Вина в этом Спиридонова? Нет. Тогдашнего директора завода Володина? Нет. Завод душила обуза старых экономических схем. И обузу эту он ни технически, ни юридически, ни морально не мог бы разгрести ни за два, ни за пять лет. Душила она с гарантией летального исхода. В кабинете директора мы успели коротко об этом поговорить. Саркастически смеялись и он, и инженеры... Психологически происходило в этот момент следующее: где-то каждый из них, старых управленцев и инженерных работников вдруг именно после этой встречи поняли — многое за последние пять лет происходило «волшебного», неожиданного, обнадеживающего и наоборот, но сейчас как-то разом стало понятно, что ЭПОХА УШЛА. Социалистической поддержки, взимовыручки, какой-то «волшебной партийной воли» или государственного спасения нет и уже не будет.
И это тоже штрих к психологическому излому того времени. Все мы умрем. Но всегда как-то это получается неожиданно и жестко, когда узнаешь совсем близкие сроки...
А ведь до расстрела Белого Дома в октябре 1993-го, по инерции до весны 1994-го в некоторых кругах элиты Коми, в некоторых кругах аппаратчиков и технической интеллигенции существовала тема реванша. Дескать, погодите-погодите, вся эта ерунда с перестройкой и рыночными инфляциями закончится. Дескать всё-равно КГБ (как что-то тайное и всемогущее) наведет порядок и всё вернется. Именно в 1994-м происходило нечто, которое резко убавило эти ожидания и число «ожидающих».
...в апреле 1994 года инфляция была 1% в день....
--- зарплата продавцов в сети «Продтовары» в Сыктывкаре составляла в среднем 250 тысяч рублей....
… челноки, торговцы-перекупщики с московских и турецких рынков, к 1994-му году окончательно делают Центральные рынки всех городов Коми самыми посещаемыми местами общественной жизни...
Но что касается всё же управленческих кадров. Тех самых директоров заводов, руководителей ЖКХ, начальников небольших фирм и уж тем более начальников, которые сталкивались с новыми компетенциями. Их надо было учить. Потому что ниоткуда они появиться не могли. В народе бытует мнение, что мы живем так, как нами управляют. В условиях, когда в 90-х шло массовое сокращение преподавателей вузов, объединение вузов и вообще образовательных структур, у нас в Коми появился сначала Коми кадровый центр, где срочно надо было подготовить управленцев, способных действовать самостоятельно, с новыми финансовыми инструментами (векселя и бартер в те годы были едва ли меньше объема наличных денег). Через несколько лет появится свой вуз — Академия государственной службы и управления. Конечно, это было явление, которое напрямую связано с теми уроками и той социологией, которую получил Спиридонов во время предвыборной кампании 1994 года. Это был период разрушения административно-командной системы, период демократических реформ и обновления всех сфер общества. Данный процесс нередко проходил бессистемно, форсированными темпами, что привело к снижению профессиональной компетентности части аппарата управления, особенно его руководящего звена.
К 1994-му году в регионах России обновлено 30процентов работников аппарата, но лишь 3 процента из них имеют управленческую подготовку. Не лучшей была ситуация с профессиональной компетентностью депутатского корпуса. Эта оценка взята не с потолка — это цифры национального доклада подготовленного к выступлению от России в ООН. Оценка, данная в докладе, в полной мере соответствовала ситуации, сложившейся в начале 90-х годов в республике Коми.
Данную модель переподготовки кадров отчасти воплощали в республиканском центре подготовки кадров для рыночной экономики (он был на базе Дома политического просвещения ещё даже до Коми кадрового центра).
Первый заказ, между прочим, получали не от правительства, не от зависших в идеологическом когнитивном диссонансе министерств и депутатов, а от того же Спиридонова, когда он был ещё Председателем Верховного Совета РК. Как пишет в своих мемуарах первый ректор Академии госслужбы, а тогда директор Центра, Валентина Николаевна Котельникова: «Перед нами была поставлена задача - дать членам Президиума азы знаний рыночной экономики, раскрыть особенности реформирования политической системы, а также сформировать навыки законотворчества. Все это - в рамках программы в объеме 72 часов. Сложность заключалась в том, что в республике на тот момент, практически не было преподавателей, готовых выйти на такую сложную аудиторию. Об этом я честно призналась заказчику. Выслушав меня, Юрий Алексеевич заявил: «Ищи специалистов. Надо – поезжай в Москву, в Академию народного хозяйства. Но вытащи их сюда. Пусть обучат новый состав Президиума, чтобы они имели представление, что такое рыночные отношения и куда идем, - и добавил, - впрочем, учить надо всех депутатов».
С материалами программы Юрий Алексеевич ознакомился лично, вносил коррективы, уточнял список лекторов. Попросил после обучения провести анкетирование по оценке проведенных курсов повышения квалификации.
В итоге была сформирована программа «Теория и практика депутатской деятельности», по которой мы начали обучение депутатов всех уровней. Желающих пройти обучение в центре, кроме депутатов, было много: преподаватели общественных наук, социальные работники, женщины – предприниматели, безработные и другие. Но и проблем было достаточно: отсутствие стабильного финансирования, слабое методическое обеспечение учебных программ, а главное – недостаток учебных площадей. Для оказания помощи в решении этих проблем, Ю.Спиридонов закрепил за центром двух консультантов комитета по образованию, а также особым распоряжением разрешил проводить занятия в зале заседаний Президиума Верховного Совета республики.
Сегодня академия госслужбы и управления располагается в элитном здании в центре столицы. Но мало кто помнит, о тех баталиях, которые развернулись вокруг этого здания – бывшего Дома политпроса после августовских событий 1991 года. Представители общественных организаций, «новых демократических партий» и предпринимателей кинулись делить партийную собственность и, конечно, претендовали на Дом политпроса – это был очень лакомый кусочек. Специально сформированная комиссия явилась опечатывать здание, требуя оставшимся от КПСС структурам (парткурсам, УМЛ), освободить его. Члены комиссии были крайне удивлены и обескуражены, когда ознакомившись с документами, узнали, что в здании зарегистрирована независимая образовательная структура – республиканский центр подготовки кадров для рыночной экономики. Резюмируем — остались почти невидимыми (возможно, они были далеко в Москве, но вполне допускаю и существование этой группы у нас, в Коми — остались невидимыми те, кто понимал сверхважность изменения модели и компетенции толковищ. Ибо они, и только они могли дать реальную автохтонную проекцию на нормальную диагностику региона, выработку «почвеннических», часто очень детальных рекомендаций и решений в национальном вопросе, в экономике, в социальных решениях, которые позволили Коми краю более-менее безболезненно переплыть шальные времена.
Просто цифры: Коми Республика чуть позже окажется одним из всего лишь четырех регионов Российской Федерации, в которых бесперебойно выдавались пенсии.
Коми Республика — один из немногих регионов России, где одновременно присутствовали несколько монополий (Газпром, ЛУКойл, РЖД), но Глава был не «диспетчером», обслуживающим их интересы, а создал центр управления регионом, который вел себя, как самостоятельный игрок в переговорах и в социально значимых решениях. Сепаратизм? Были ведь и такие упреки... Ничуть. Трудно представить себе, на какие «ленточки» было бы разодрано сложное тело экономики и общества республики, если бы уже с начала приватизации, т. е. с начала 90-х годов случилось то, что случится в «нулевых». Но в «нулевых» уже хотя бы был сильный и вменяемый федеральный центр и сильная конструкция силовых министерств.
Итак. 1994-й. После потрясений в начале 90-х годов страна отошла от политики невмешательства органов государственной власти и управления в регулирование рыночных процессов. Произошло переосмысление роли государства в реформировании общественной жизни, а также понимание государственной службы как «правового и социального института» организации жизни россиян, того, что политика реформ может быть реализована теми, кто стоит во главе органов власти и государственного управления, кто принимает решения на всех уровнях. Переосмысление... В Коми мы можем сказать — у нас, да — произошло. Но реально в России такой реакцией на процессы могли похвастаться, может быть, 12-15 регионов. Из 89 на тот момент...
После эйфории весны и лета 1994 года (есть такой эффект — после массовых позитивных ожиданий, после празднеств инаугурации и ощущений обновления с появлением у республики символов — герба, гимна, флага) осенью наступила оглушительная и напряженная тишина.Этот эффект после эмоционального подъема известен. Так люди прекрасно знают про эффект 2 января (после Нового года). Знают эффект «после юбилея». Статистика говорит, что даже смертей больше, чем в среднем по году для празднующих юбилеи. Знают этот эффект, но редко когда власти и общество разумно регулируют «вход в массовые эмоции» и «выход из массовых эмоций». А приемы регулируемого «затухания» есть. Они более безболезненны. Не будем говорить об этом и о «шторме в наркологии» между 9 и 23 января. Психотерапевты и наркологи знают — самое черное время реанимаций и отходняков.
А в 1994-м был ещё август с нефтеразливом в Усинском районе, попавшим в Книгу Рекордов Гиннесса как самый большой нефтеразлив на суше. Именно тогда вспыхнуло недоверие к самому Спиридонову. Он сам, видимо, упоенный победой на выборах и привыкший теперь уже и явным преувеличениям прессы — как в хорошую сторону, так и в плохую — успел высказаться в СМИ, что это обычная авария, что «не надо раздувать». Как-то, видимо, ещё не было у власти внятного и чёткого понимания, что «со спутника видно всё!». Не чуть чуть, а всё!. И скандал загремел по всем каналам всех СМИ мира. И тут же следом ещё один — уже внутренний — о том, что у нас нет специалистов, способных справиться с такой масштабной аварией. Горделивая самооценка «покорителей Севера» тоже дала серьезную трещину именно в эти годы.
А суть была очень простой (хотя её не хотели понимать, например, ветераны и коммунисты того же Усинска во главе с их лидером Павловским): у нас было 2-4 специалиста, а тут требовалось 60, и требовалось совсем другое количество оборудования для уборки и требовалась оперативность, которую наши слабые в те годы службы спасения обеспечить ещё не могли.
И вот пришла осень 1994-го года — время отходняков после всего романтического и в итоге — катастрофического - позитивного ожидания перестройки (со спадами и подъемами). Обрушилась сначала тишина эмоций. А потом началась война в Чечне...
Отражение чеченской кампании
Всю осень нагнетались настроения с федеральных каналов. Джохар Дудаев фактически объявлял о самостоятельности, но угнетало не это — пошёл вал натуральных военных новостей. Вылазки чеченцев в Ставропольский край, на Кубань, теракты, и вялое бездействие Кремля. Дудаев уже хвастался эскадрильей самолетов, способных с воздуха защищать Чечню. Ельцин и так раздражал большую часть страны, а теперь раздражал уже до желания действовать. Понятное дело — внимание переносилось на южную республику. И... И пошли в начале декабря позорные кадры разгрома наших танкистов, захвата военных частей и даже техники на териториии вне Чечни. Народная молва пересказывала страшилки про захваты поездов, про перестрелки просто в жанрах вестернов и картинок Гражданской войны. По настроениям всё стало в условиях совсем непозитивного ожидания.
1995-й. Новогодняя ночь. 1 января шел дождь. Это был один из самых тёплых новогодних праздников, на моей памяти уж точно. На юге России было горячо, но жители моего края об этом пока не знали. Не знали о сгоревших в танках ребятах из 131-й Майкопской бригады, о том, что мы встречаем не только новый год, но и совершенно новый характер в самих себе. Страна, то самое «неизвестное общество» (по Андропову), как в адских Рождестственских гаданиях с зеркалами обнаружила себя слабой, грязной, недружной, нищей и... не умной (скажем деликатно). Почему-то только к 1995-му году массе людей стал доходить «грандиозный романтический обман», в который нас втянули реформаторы по не нашим планам.
...В январе в Коми привезли первого убитого на Первой Чеченской войне. Николай Малиновский. Усть-Вымский район.
Я тогда был редактором газеты «Вечерний Сыктывкар». Отправил в Усть-Вымь молодую журналистку Ирину Самар. Она вернулась с серым лицом.
Это мрак какой-то. Люди подавлены. Не как обычные похороны, а что-то другое. Взрослые мужики стоят чёрные.
Нет. Ирина не понимала, от чего стояли чёрные мужики. Она пыталась объяснить «от того, что родителям привозить из армии труп страшно», что «наверное, везли не только нашего к нам...», что «насмотрелись там ужасов, я помню тебя после Приднестровья в 92-м...». Нет. Тогда пришлось немного объяснять и ей, и коллективу редакции, что чёрными мужики были от того, что знали, сколько привезут ещё. И уже никого не надо было убеждать, что лучше мир, чем война, что от нас тоже зависит — раскачиваем мы лодку или нет.
Резкая смена предмета ожидания. Народ больше не ждал ничего хорошего ни от власти, ни от войны, ни от своей работы, которая обесценивалась на глазах, зато разгулялся бандитизм, проститутки давали объявления открыто (в газете ВДВ с ассортиментом: «анал (не толще 5 см)., минет, можно парой. Групповой секс обговаривается заранее». Как казусные, но не удивляющие звучали объявления от «решал» и потенциальных киллеров о том, что «разберемся с вашими конкурентами. Раз и навсегда». «Не дорого» - это звучало особенно убедительно и зловеще. В продаже спирт «Royal”. Продукт, который сыграл скорее роль оружия. Он был дешев (полтора литра стоило дешевле трех бутылок водки), зато гарантированно валил наповал. Его специфическое воздействие, рождающее немотивированную агрессию у пьющего, заметили не сразу. Сотни преступлений, отравлений и других трагедий прокатилось по Коми вместе с этой «свободой». Наркомания захлестнула республику именно в эти годы тоже. На Нижней Омре и Нижнем Одесе, на Вуктыле и в Микуни была зима (кажется, это чуть попозже, уже в конце 90-х), когда похороны молодых парней и девушек были еженедельными. Врачи-наркологи того периода просто опускали руки — конвеер смерти (именно такие заголовки всё чаще появлялись в газетах) был просто непрерывным.
… Запомнилась одна история того периода. Я от редакции поехал в командировку со своим бывшим коллегой по Министерству социальных вопросов — заместителем министра Александром Васильевичем Козловым. Поехали на его родину в Усть-Вымский район, заезжали на Коквицкую гору (специально. Чтобы поклониться могиле Тикона, юродивого босяка 30-70-х годов). Но главной целью поездки был адрес одного из общежитий в Айкино, рядом с отделением милиции, между прочим. Там у всех детей реакция Манту зашкаливала. Вспышка туберкулёза. Когда приехали, увидели ровно в центре коридора общежития ручеек из испражнений. Лето. Мухи. А тут речка-вонючка прямо в общежитии. И «по берегам» бегают босые дети. Чахоточные синие взрослые смотрели на нас (в костюмах), как на классовых врагов. И как на спасителей одновременно. Решения принимались прямо на месте. Одно из них было о переселении детей с мамами в пустующий спортзал щколы и в дом культуры Черного Яра на две недели. Полы вскрывать начали при нас, выгребную яму выкачивать тоже.
И вот сидим мы в администрации района, когда заходит дама из отдела социальной защиты и говорит, что тревожный очередной звонок из Студенца. Плачет ребенок, закрытый в одном из бараков. Уже второй день. Звонит кто-то из сельчан. Возвращаемся в Сыктывкар как раз через Студенец. И вот зрелище...
Через мутное окно слышим сиплый плач. На улице солнечно-солнечно. Кажется, было начало августа. С трудом сквозь муть стекла вижу ребенка, сидящего на полу возле разложенного замызганного дивана, на самом диване лежат полуголые мужчина и женщина в явно бессознательном состоянии. Толкаем форточку внутрь... Чуть не сшибает запахами гнили, перегара, тухлой рыбы и ещё неизвестно чего. Зову ребёнка. Он меня видит. Перестает плакать и смотрит на меня. Понятно, что говорить не может. Либо не умеет ещё (на вид 2-3 года), либо запущен так, что речь не развита.
Под форточкой внутри виден стол с грязной посудой и бутылками, вокруг стола ящик или коробки, табуреты, сундук или что-то похожее. Понятно, что ребёнок сможет подняться по всему этому на стол, а со стола уже есть возможность вытащить его в форточку. Потому что иначе двери надо взламывать. На грохот, на наши попытки громко звать спящих ноль реакции. Честно говоря, был момент, когда казалось — а не померли ли они? За инструментом для взламывания двери пошли к соседям Александр Васильевич и председатель Студенецкого сельсовета.
Но ребёнок понял мой зов. Медленно, на четвереньках, он ползет к табуретам, по ним на стол, и вот... В форточку я вытащил девочку, скользкую от грязи, какашек и ещё неизвестно чего. Белобрысенькая, но... кожа вместе с волосами прямо ходила по её голове, как шапка. Вши? Оказалось, что ещё хуже — между скальпом и черепом, как потом оказалось, была целая «подушка» гноя. В медпункте её мыли, у девочки была температура 39,8. Ребёнок фактически терял сознание, но лихорадочно и судорожно пил одну за другой бутылочки кефира...
Сейчас той девочке, если она выжила и выросла, уже около 30 лет. Я пишу «если» потому, что не знаю её судьбу далее. Тогда её отправили в больницу и, надеюсь, в интернат. Родительницу прав лишили. В её доме тогда на полу обнаружили ещё одного невменяемого.
Эх, если бы та сцена была чем-то исключительным. Увы. И это мы ещё действовали на автотрассе, в посёлке, где помощь, как говориться, «под рукой». Только в страшных снах можно представить, что и как происходило в отдаленных посёлках и деревнях. Газета «Молодежь Севера» и её корреспондент А. Голосов опубликовал немало статей о тёмной стороне жизни того времени.
Антропокризис. Довольно большую развернутую статью кандидата философских наук В.М. Теребихина в трех номерах опубликовали мы в «Вечернем Сыктывкаре» того времени. Название уж не помню, но о кризисе и деградации человеческого капитала было сказано в ней вполне внятно. И последствия, которые ждут как наш регион, так и состояние нации в общероссийском масштабе тоже. На эти же темы публиковал тогда статьи и социолог из СГУ В. Ковалев. Мы выпустили и цикл своих статей под общим названием «Русский ад» (о проблемах алкоголизации населения и проблемах наркомании). Но гуманитарная и социальные сфера продолжала все так же деградировать. Власть была занята разборками фондов и расстановками своих людей на позициях контроля за движением как «белого», так и «серого» и «чёрного» капитала. Журналисты вошли в одну из самых конфликтных фаз отношений друг с другом. А уж кинуться на любого несогласного с «принятой оценкой» - тут просто пир гиен... Общество от всего этого, конечно, не выздоравливало. Более того — оно ещё больше путалось из-за ложных ориентиров, когда «прыщик проблемы» ставился вровень с «широким инфарктом» культуры, образования, набирающей силы криминальной среды.
Мобилизация идей
К счастью, шла мобилизация и конструктивных идей и дел. Это ярко было - всё в одном «котле» общественной жизни. Церковная жизнь, православие в России оживало, и в 1995-м (к концу года) появится наша, своя, Сыктывкарская и Воркутинская епархия Восстановления монастырей начались ещё раньше, уже с 1994-го года — тогда только заселились, но в 1995-м уже шли службы и в Ульяновском мужском, и в Кылтовском крестовоздвиженском женском монастырях. Под эгидой «Русского Дома», созданного трудами поэта Надежды Мирошниченко, ставшей его сердцем и глашатаем веры в возрождение нации и великой в своем достоинстве России, проходили масштабные и вдохновляющие вечера меценатов, историков, творческих людей и общественные дискуссии.
В Ухте появляется издательский дом «НЭП плюс». Издание, которое практически игнорировало политику и партийные взгляды. Это было непросто, но это создавало другие полюса внимания в городе. Стоило бы в истории Ухты по особенному взглянуть на роль «НЭП плюс». В чем-то эта роль похожа на роль «Союза спасения», созданного когда-то святым и праведным Иоанном Кронштадтским. Суть идеологии этого издательского дома— говорим только о том, что нас объединяет. Только о том, в чем есть интерес всех или многих — пусть это будут даже непростые бытовые моменты — торговля, ЖКХ, дороги, экология. Но ни слова о большой политике и о старых обидах... Знаете — сработало. Как-то по особенному сработало. Ухта, конечно, не в безвоздушном пространстве, сюда докатывались эмоции из других СМИ и с федеральных телеканалов. Но все же именно «НЭП плюс» стал своего рода стабилизатором в городе с густым замесом противоречий между крайне бедными и крайне богатыми (давайте помнить, что Ухта — родина нефти и Газпромовская вотчина, что миллиардер Роман Абрамович родом отсюда, из этого города, и афера с его первыми двумя вагонами нефти — тоже отсюда).
Из Воркуты по программе переселения начинаются первые выезды. Ещё не работает федеральная одноименная программа, но усилиями республиканских властей и в результате переговоров шефов «Воркутаугля» и городской администрации Воркуты, в Ивановской области строятся первые два дома для переселенцев. «Самоходом» выезжают тоже, сдают квартиры или оставляют детям. Это было можно. И тут тоже начинались аферы. Уже к концу 90-х стало понятно, что примерно 1300 семей получили квартиры (или финансовую поддержку на переезд) по 2-3 раза.
Немного мягче шли процессы в Инте, но, пожалуй, только потому, что здесь просто было меньше населения и меньше было преступности. Что-то было неизбежно, что-то происходило по сиюминутной логике. Но причины знали все: в энергобалансе страны из-за высокой конечной себестоимости продукта, уголь уходил в очень ограниченное применение (если я правильно помню цифры — примерно с 29 процентов в общем объеме энергогенераций до 17,5 процентов), как, впрочем, и везде в мире, в Европе особенно. Зольный интинский уголь тем более становился менее применим. По всей республике котельные пытались переводить на мазут, газ, дрова. 1995-й — пограничный год. На старых фотографиях если вы видите много труб над городом и не можете определить дату снимка, то знайте — это 1995 или раньше. Потому что позже количество труб резко уменьшается...
… В июне 1995 года террористы захватывают роддом и целый посёлок Будёновск на Ставрополье. Прямые трансляции, в том числе и трансляция бессилия переговорщиков — президента Ельцина и премьера Черномырдина, всё это удручающе продолжало действовать на психику и веру людей в скорое восстановление порядка и достоинства, чего уж говорить про экономику. Росла безработица и скрытая безработица. Начались массовые невыплаты зарплат. Сначала с задержками по 2-3 месяца, к концу лета появились случаи задержек зарплаты по полгода-восемь месяцев. А инфляция сжирала даже мотивацию тех, кто мог ещё одолжить что-то из своих средств. Не было привычки давать под процент друзьям или родственникам. Представьте себе, какая происходит ломка отношений, когда в долг даёшь (или берешь) самому близкому другу или родственнику. Теперь уже вынужденно «под проценты»...
Родственно-семейные и дружеские отношения тоже трещали по швам именно в эти годы — 1993-1997-й. Более масштабные были, наверное, только в 1930-х, когда дети отказывались от отцов, а молодежь не чтила героев Первой мировой и уж тем более ранних войн или царских трудовых заслуг.
Реклама и её витиеватая «эволюция»
… В Сыктывкаре в 1995 году ещё нет совсем профессиональной рекламы. Вывески есть. И все больше светится коробов с подсветками, неоновых вывесок, но не рекламы в её классическом понимании. Даже по телевидению реклама — это картинки объявлений или устные объявления ведущих. Вставки рекламы — это только те видеоролики, что приходит с федерального уровня. Появляются самые первые спецы (да и то — скорее не по образованию, не по пониманию дизайна и психологических законов рекламы, а по наитию или по жестким принципам агрессивного навязывания внимания).
В 1995-м на базе «Вечернего Сыктывкара» под новый год мы взялись, наверное, за первую по-настоящему продуманную по стратегии многоходовочку рекламной кампании ОАО «Сыктывкарская птицефабрика». Поскольку результатом кампании было довольно руководство фабрики (Николай Николаевич Ватаманов был в то время ещё и членом ЦК Аграрной партии России), постольку и мы считаем, что кампания получилась. Сначала под Новый год мы зарядили в районных газетах просто и крупно «ЯИЦО... и номер телефона», потом серию новогодних блюд с яицом, потом блюд с яицом вообще и тему «Здоровый завтрак», и, наконец, разыграли «войну» между коричневыми яицами и белыми... Чиновники, «демократическая пресса» и, так называемые, «интеллектуалы» злились, критиковали политику редакции, называли «чушью собачьей» всё это... Но через год оказалось, что птицефабрика Сыктывкарская» выжила, а все остальные умерли. И не наша вина в этом. Вина тех, кто не смог угадать неплатежи, безденежье, нераскрученность других адресов и т.п. Между прочим, нелегко было устоять и в конкурентной борьбе с кировскими яицами — кировчане демпинговали. Но вот как бы факт. Республика сохранила свою фабрику. Все остальные схемы её выживания — это уже не наша история (и сколько там было честного и нечестного — это уже не тема рекламы).
То, что реклама — это немалый денежный поток не сразу поняли бизнесмены Сыктывкара. Активно рекламные агентства начнут появляться в Сыктывкаре только в 1997-м. Как ни странно — в Ухте и в Воркуте это поняли гораздо быстрее (удивительно, но в Коми были и есть города, где рекламный бизнес так и не прижился, так и не выжил вообще — Инта, Емва, Микунь, Вуктыл). Уже упоминаемый мною «НЭП плюс» в Ухте уже был развернут, а в Сыктывкаре газета «Всё для вас» появится лишь как филиал федеральной газеты к 1998-му году.
В 1995 году известный миллиардер Билл Гейтся посетил Москву. Его провезли по улицам столицы и по русской традиции навязчиво поинтересовались его мнением о Москве. Гейтс в тёмном городе увидел свое: «Много рекламы. Значит, современный город...». Ещё бы — это ведь и есть внешнее проявление деловой активности. Делаем выводы — нет во многих наших городах деловой активности. Задавлена она монополиями и административно. Вот и весь ответ.
Особо отметим — мало что изменилось за 25 лет. А пандемия, которая разбушевалась в 2020 году и вовсе загнала всех активных по квартирам. Или выгнала остатки бизнеса из республики. Но об этом тоже поговорим отдельно — в той части книги, которая совсем уж о наших днях...
WWW и .ru
К моменту связанному с рекламой мы с вами вернемся через несколько абзацев, а пока скажем о ещё одном суперважном событии 1995-года, событии, которое перевернет жизнь всех. Без исключения. В 1995-м в республику пришёл интернет...
Но первые «ласточки» информации об интернете были, конечно, раньше.
В 1994-м году, как раз 6 июня, когда на сессии Верховного Совета Коми принимались законы о гербе и о гимне республике, автор этой книги был свидетелем такой картины ( я в это время помощник председателя Верховного Совета Ю. Спиридонова, который стал уже Главой). Ко мне в кабинет 206 на втором этаже здания нынешнего Государственного Совета постучали два рослых парня в костюмах и галстуках, с чемоданчиком и с громадной трубкой мобильной связи в руках. Так близко трубку я, кстати, тоже видел впервые. Трубки эти уже стали появляться и на телеэкранах, и даже видел звонящих в зданиях Главы и в нашем здании, но вот так, когда она лежит на столе перед тобой я увидел именно тогда. Джентльмены в чёрном («люди Икс», блин) спросили: «Можно ли на минут 15-20 освободить телефонную розетку?». Поскольку с ними был другой помощник Главы Владимир Михайлович Осипов, постольку мне-то какой резон запрещать — ясное дело, что не в пивную собираются звонить. Но «люди ИКС» подключили... чемоданчик. Заговорили на неизвестном мне арго («аккаунт», «браузер», «софт») и... Через 20 минут сказали «Спасибо» и, уходя, сказали, что это они скачали какие-то документы и передали другие документы в Государственную Думу и в Аппарат Президента. А потом я именно от них узнал, что можно было бы прямо отсюда (вот с того места, где я сижу!) и прямо сейчас выйти в библиотеку, например, Калифорнийского университета и запросить свежую лекцию Василия Аксёнова (для тех, кто «в танке» - Василий Аксёнов писатель дессидент, читающий в то время лекции в ряде университетов США). «Причём лекцию на русском языке... ага...Причем прочитанную вчера...». Конечно, я и сегодня человек удивляющийся, иногда до восторгов. Но тогда это было что-то! Они уходили. Я помню, что крикнул им в глубину коридора: «А как вы думаете — у нас в Коми когда это будет все вот так — запросто?!». «Скоро...Через год-два, наверное...», - смеясь ответил один из них. Не соврал. Так оно и вышло. 1995-й...
Понятное дело, скорее всего в ФСБ, МВД и других спецорганизациях всё это уже было, но вот в гражданском использовании, конечно, было диковинкой и впервые. Весной 1994-го года я звонил из машины Спиридонова, и это было каким-то чудом, которое раньше видел только во французских фильмах (про «Фантомаса», например). Спиридонов знал, что мне хочется позвонить, и предложил сам: «Звони-звони. Но скоро позвонить из машины будет просто....Каждый сможет позвонить. Даже из леса сможете позвонить. Спутников сейчас понавешают, и это будет обычным делом». Тогда, всего год назад, это его «скоро-скоро» казалось весьма отдаленным, как «скоро-скоро коммунизм», про который мое поколение слышало всё детство и всю юность.
И вот 1995-й...
В 1995 году компания Комитекс пользовалась электронной почтой через московскую фирму "Дереза". Но что-то не клеилось у директора в отношениях с головной фирмой, и он решил организовать сеть Интернет в более современных и коммерческих масштабах, то есть предоставлять доступ клиентской базе фактически, как предоставляют телефонные услуги. Был подписан договор с "РЕЛКОМом", закуплено оборудование, арендован радиорелейный канал с Москвой. Так был организован Узел Связи ОАО "Комитекс". В мае 1995-го (19 мая) зарегистрирована компания ЗАО «Телеросс-Коми». Ее учредителями были - ОАО "Связь" Республики Коми и дочернее предприятие американской фирмы "Глобал ТелеСистемз" (ДжиТиЭс). Прежнее название компании - "СФМТ-Сыктывкар". Более ранних сведений нет ни в интернете, ни в памяти ветеранов связи Сыктывкара. Раньше, наверное, и невозможно по простой причине — мировые системы слились в единую паутину интернета именно в 1995 году.
Этот год и будет точкой отсчета новой эры смены коммуникаций — межличностных, межкультурных, межгосударственных. Сравнить появление виртуального мира можно с эпохальным «обнаружением» мира духовного 2000 лет назад. Как до Христа не понимали и не знали «внутреннего диалога» (герои античной литературы не беседуют сами с собой, со своей совестью, они не знают внутреннего «я»), так до появления понятия «виртуальный мир» человек не знал, что в поле информации отражены и созданы самостоятельно свои миры со своим «близко-далеко», «я — не я», всеми этическими и внеэтическими правилами, коридорами, симулякрами и единственно верными...». Частный пользователь в Коми появится только в 1997 году, но юридические лица пользование начали в 1995-96-м. Одним из первых и самых крупных стал Сыктывкарский университет.
Мы едем, едем, едем...
В этот год стремительно застраивается микрорайон Давпон в Сыктывкаре, заползают стройки на Пионер-гору в Ухте, а в Сосногорске 6-й микрорайон обретает свои очертания. В самом начале своем оформляется Покровский бульвар. Его ещё нет, но «ворота», обозначенная перспектива от храма Покрова Богородицы на Орбите дает сквозь рубленные заросли ивняка возможность угадать — тут будет улица... Ещё барахтаются в волнах конкуренции мебельная фабрика «Олень» в Лесозаводе, ещё хвастается новым ассортиментом бюстгальтеров «а-ля франсе» фабрика «Комсомолка», которой руководит будущий глава администрации Главы Коми Гришин...Но...эх, но... «уже Аннушка пролила масло», и где-то уже закладывают семенной картофель, из которого вырастет то, что будет в летящих салатах Гришина в министра спорта Иванова, и в салате Иванова, летящего в голову Гришина в 1997-м году. (был такой знаменитый скандальчик, когда подгулявшие наши чиновники высшего звена пуляли друг в друга салатами в кафе «Калевала» - между прочим, тоже знаковый момент. «Да? Так можно было?» -весело интересовались автоматчики и боевики нескольких бандитских группировок Сыктывкара.
Убойный отдел в то время сбивается с ног в борьбе с преступностью, а самое жаркое ещё впереди. Обесточенное ФСБ пылесосит информацию. Нет оперов, нет спецов — некому разминировать даже гранату, привязанную к дверной ручке в подъезде одного из домов на Орбите — но «работники плаща и кинжала» временно кинжал заменили на авторучки и записывающие аудиоустройства.
Собираются на выезд из республики болгары из Удорского района. Из Воркуты в Сыктывкар всё внятнее и заметнее переселяются первой волной, с ними вместе Усинск.
Деревня деградирует наиболее страшно. Закрываются целые леспромхозы. Скот в бывших совхозах идет под нож. Да ладно бы просто под нож — несколько серьезных публикаций в республиканской прессе о замученных голодом животных — на фермах в Княжпогостском, Сысольском районах коровы висели на цепях от голода. Поля брошены. Механика ферм и техника вообще не ремонтируется и не закупается. Десятки тысяч молодых мужиков выезжают в города, где превращаются в бомжей или в «бастроприсаживающихся» ( то есть украл-выпил-в тюрьму). Усинск весной следующего года удивит числом «подснежников», то есть числом обнаруженных, оттаявших трупов вокруг города. Если я правильно помню цифры — по году это было более шестидесяти.
Республику к 1995 году покинули немцы. Особенно это было заметно по Жешарту, по Максаковке и Красному Затону, по Княжпогостскому району — тысячи человек, тысячи. Общество немцев «Wiedergeburg” в Сыктывкаре (немецкая национальная автономия) оказывало правовую и организационную поддержку. Германия открыла въезд и осуществляла заметную помощь переселенцам. Выезд был многочисленным. И уезжали ведь совсем не средние спецы — уезжали лучшие. В Израиль поехали евреи и те, кто «околоевреи» - там специфическая политика. Считаешь себя «кровным по родству вот с той прабабушкой, а не с тремя другими»? И этого достаточно, чтобы ехать... И тоже уезжали спецы высокого класса.
Когда-то, в 1930-х, завозили, в 40-50-х вербовали в леспромхозы, а сейчас расставались без «спасибо» и без «прощай». Ненавижу лицемерную фразу в многочисленных буклетах про наше «традиционное гостеприимство»... Ага, ещё какое!
Х Х Х
Весной и летом 1996-го в Сыктывкаре появляется первая бесплатная массовая газета «Магазин» (тираж доходил до 52 тысяч экземпляров). Она просто разбрасывается по почтовым ящичкам. На неё высокомерно смотрят «зубры журналистики» из «Красного знамени» ( там вообще мода случилась в те годы — всех они похлопывали по плечу. Гуру! Этот «гуризм» был почти анекдотичным и сгорал на глазах вместе с ломающим рекламные потоки новшеством — бесплатными газетами и через пару-тройку лет появившимся интернетом).
Но газета «Магазин» появилась в апреле не случайно — впереди были выборы Президента России и выборы мэра Сыктывкара, а потому учредители — Людмила Сазоновская и ООО»Дереза» предполагали некие денежные потоки в процессе выборной кампании. Ошиблись. Местные политики ещё не понимали, что это оружие. И что залп в 30 тысяч экземпляров по городу или уж тем более по любому району, существенно ломал эмоции и информационную поддержку. Но тем не менее — отметим как факт — появляется газета, ломающая и по новому оформляющая рекламный рынок Сыктывкара — столицы республики.
К этой теме бесплатных газет мы вернемся чуть попозже, году так в 2002-2003-м, когда наступит развязка. А пока «Магазин» взламывает устоявшиеся паритеты мнений. Текстов мало (в основном реклама), но тексты с «третьей точкой зрения». Вообще — 1996-й год — это год проклюнувшейся по-настоящему в политической мысли общества коми республики, так называемой, «третьей силы». Произошло это во время выборов Президента России.
Генерал Лебедь, кандидат в Президенты России — это была третья сила. Он не был коммунистом и не собирался, не декларировал возврат к коммунистическому прошлому. Он не был демократом, более того — он серьезно критиковал проворовавшуюся верхушку государственной власти. За власть с опорой на здоровый национально ориентированный бизнес, за прекращение войны в Чечне, за социальную справедливость и наказание воров, растаскивающих и державу, и общенациональное достояние — вот за что выступал генерал Лебедь. В мае 1996 года доверенными лицами кандидата на должность Президента Александра Ивановича Лебедя по Республике Коми стал я. Ещё одним доверенным лицом был Александр Александрович Католиков, известный на всю страну педагог-новатор, директор школы-интерната в Сыктывкаре. Мне было очень лестно быть в такой достойной компании. И в чём-то я был даже удивлен (за меня, оказывается, похлопотали перед Лебедем совсем неизвестные мне люди, напомнив ему и Приднестровье, и то, что в республике меня, как его представителя, воспримут самым естественным образом). К счастью, так и получилось. Можно отчитаться достойным результатом — Лебедь всего в трех или четырех регионах России вышел на второе место. Одним из таких регионов стала Республика Коми. Мы получили тут 18.17% голосов избирателей (Зюганов — всего 16%). А основная борьба в России, конечно, развернулась между коммунистами и демократами — между сторонниками Ельцина и сторонниками Зюганова.
В апреле 1996 года Спиридонов подписал указ о создании Академии госслужбы при Главе Республики Коми. Тут тоже очень интересный момент — Юрий Алексеевич практически до конца мая противился хоть какой-то поддержке Лебедю. Его неформально дружеские отношения с премьером Виктором Степановичем Черномырдиным , будто обязывали — обязательно поддержать Ельцина. Но он прекрасно видел, что прокоммунистические (а точнее — протестные настроения против Ельцина) в республике очень сильны. И вот социологические опросы стали показывать, что Лебедь в Коми даже без особой рекламы набирает свои 10-12 процентов. Именно после разговора с ним в Академии госслужбы, когда и ректор Валентина Николаевна Котельникова, и я полтора часа убеждали его «дать отмашку» на более серьезный допуск моих материалов в поддержку Лебедя. После аргументов о том, что «в стране ГУЛАГа и коммунистов-то не очень любят, просто у народа нет выбора, дайте ему Лебедя», после всего этого я уж успел оторваться. Между прочим, и телевизионщики меня поддержали, и сетка ЛДПР, и тысячи отставных военных. «Свои» 19 процентов мы взяли. Если бы не блокировали нас изначально — взяли бы и 22-25 процентов (за шесть дней до голосования умер Александр Александрович Католиков, я остался единственным доверенным лицом).
Но... Но вынос мозга с беспрецедентно навязчивой и наглой рекламой (психологически притянутой за выбор в пользу Ельцина) «Голосуй или проиграешь!» был ещё впереди. В начале июля в пятиминутках рекламы по ТВ этот лозунг повторяли до 16 раз! А в том же мае 1996-го года состоялось празднование 600-летия Успения святителя зырян Святого Стефана Пермского.
600-летие Успения святителя Стефана Пермского
Впервые за всю историю нашей земли, разделить с нами атмосферу праздника, обозначить величину святителя Стефана в мировом православии прилетел Патриарх Русской православной церкви Алексий II.
На бульваре Свободы (который до сих пор бульваром так и не стал) был заложен первый камень в основание Кафедрального Троице-Стефановского Собора (который кафедральным тоже пока так и не стал). Однако именно в последние годы (2019-21-й) есть все-таки ощущение, что богословская мысль, хоть какая-то кафедра в Соборе зарождается.
Ещё долгие годы кафедральным собором будет считаться Вознесенский храм в Кируле, но реальной кафедрой долгие годы была и остается газета «Вера-Эском».
На праздновании 600-летия кончины святителя Стефана произошли несколько важных для общества моментов. Для тогдашней хозяйственной и политической элиты Коми именно Спиридоновым была поставлена точка в бесконечных спорах — а нужно ли строить громадный Собор, у нас верующих-то горстка? Говорили про возрождение православия «это всё мода, она скоро пройдет — люди ведь грамотные сейчас (?!!), и будет Собор никому не нужен».
Не лучше ли такие громадные деньги отправить в районы на восстановление церквей, которые ещё можно восстановить?
Первый Глава республики Юрий Спиридонов резюмировал так: 1) Имя святителя Стефана мирового и исторического масштаба. Земля, которую он просветил светом веры должна иметь Собор (особенно в условиях многонациональных распрей), и кроме нас такой Собор св. Стефану нигде и никто не поставит. 2) Так устроено общество — есть центр, будут и стройки на окраинах по образцу. А если распылимся сейчас по отдельным строечкам, то до главного Собора время сто лет не наступит. Собор — локомотив, остальные — вагоны. 3) «Мода или не мода — никто не знает, и не нам судить... Людям это надо — факт».
Другим психологическим моментом стали сами празднества. А тут произошло вот что. Редкие православные общины, в которых на 90 процентов были женщины (или во всяком случае так казалось), в которых пожилых и стариков было более 70 процентов, и которые казались сами себе и друг другу «совсем малым стадом», слабым, живущим со своей верой где-то на периферии общественной жизни и внимания, вдруг обнаружили, что их много, что они и есть Основная История края. А их вера — основа всего того, что произошло позже на этих холмах Усть-Выми, где водились дурацкие и бессмысленные с точки зрения православия хороводы перед Патриархом Алексием и гостями праздника (А уж святому Стефану и его памяти вся эта полукомсомольская тусня , наверное, где-то в Царствии Небесном казалась аварией между тучевыми облаками).
Замечено не мной — именно после празднования 600-летия памяти святителя Стефана чиновники и интеллигенция в Коми... перестали стесняться. Да-да, сегодня это кажется странным и труднообъяснимым, но вплоть до 1996-го года «как-то огородами да вечерними стежками» были пути элиты, образованных и культурных слоев республики к вопросам веры. Ведь казус строительства в Сыктывкаре громадного баптистского храма Христа Спасителя в Мичуринском парке и быстрый сбор денег с промышленников, не понимающих даже , кому и на какую веру сдают они средства — это ведь не случайно. Города — от Воркуты до Сыктывкара - в это время кишат сектантами, Свидетелями Иегова, ересью Ольги Асауляк (набравшую в свои ряды в том числе и преподавательский состав вузов, влиятельных людей власти и даже мелькающих там совсем не с функциями контрразведки «товарищи из силовых структур»). Объявления о встречах с десятками проповедников из США и Европы висят на заборах и в виде громадных афиш. На проповедников-сектантов собираются целые концертные залы , в т.ч. и Театра оперы и балета, драматического театра, вузовские актовые залы. И вот — на праздновании 600-летия и после него, были сделаны выводы всеми думающими людьми (хоть мало-мальски думающими) — глубинный пласт сознания и культуры народа игнорировать невозможно. Или он начинает игнорировать уже вас — и власть, и интеллигенцию, и все эти «карикатуры» старых празднеств и «достоинств».
Но путь к настоящему возрождению будет ещё долог. Маленький и глубокий, как шрам, штрих — знаете ли вы, что икон св.Герасима, Питирима и Ионы в Коми не было ещё почти десять лет? А вот не было... При всех, казалось бы, шумихах о духовном возрождении и при всех исполнениях Символа Веры в храмах, где «Верую во Единую, Святую и Соборную...». Соборность не получалась. Долго. В 1998-м громыхнул даже раскол.
Зеркало для героев
...Осень 1996-го. Наверное, это была даже не осень, а уже декабрь. Мы сидим в кабинете Володи Овчинникова в редакции газеты «Республика» (я, фотограф Георгий Лисецкий, кажется, в гости тогда зашёл правозащитник и практикующий адвокат Володя Пыстин). Овчинников уже работает на компьютере. А нам это дивно — мы ни черта в компьютере не понимаем. Овчинников утешает нас — дескать, на самом деле, это, как работа со шкафом — важно понимать, где и как открываются полочки, дверцы, что внутри полочек могут быть ещё полочки, а там ещё и каталог. Что если научишься включить - выключить, то остальное просто. Не пугаться, пробовать и все быстро получится. Но не-е-ет, мы сидим, как осторожные перепуганные обезьяны, и смотрим на волшебника с другой ступени цивилизации — на Володю Овчинникова. Смешно? А ещё он фантастику рассказывал. Страшную.. Чем жутко расстраивал Жору Лисецкого.
- Да вот появились уже цифровые фотоаппараты, подключаешь к компьютеру и ...фьють. Фото через 15 секунд в редакции. Откуда-нибудь из Нижней Омры взял да и отправил. А я тут комментарий написал и завтра уже в номере. А ты сидишь себе дальше в Омре... Причем, редактировать цвет, чёткость можно, как в самом фотоаппарате, так и на компе уже в редакции. Лишнее отрезал и вот — супер! Дорогие пока. Я б и себе купил. Но к следующему новому году, я думаю, у нас тут купят уже...
Георгий, седой и мудрый наш Георгий Лисецкий — мастер старого фото, человек-легенда, которого знал фотомир по его шедеврам, публиковавшимся в знаменитых журналах, даже иностранных, наш Георгий всё понял: «Ну и на фиг тогда я вам нужен? Всё? Теперь каждый мастер. Теперь это будет забавой всем кому не лень...». Похоже, что и сам Володя Овчинников не совсем ещё обдумал новшества и невнятно представлял последствия всех этих изменений. Рассуждает вслух: «А представь — там тебе не плёнка на 32 кадра. Там бездонная бочка карты памяти — щёлкай себе и щёлкай...» Пыстин другое начинает понимать: «Вот когда будут политики во всей красе — с перекошенными физиономиями и в настоящем, а не приглаженном виде...». И мы все даже думать ещё не хотим про то, насколько мастерски будет развиваться фотомонтаж. И что сам фотомонтаж породит новые жанры — мэмы...
Под самый Новый 1997-й год. Время тогда было густое какое-то. Что произойдет через год — это, как сильно далёкое будущее. Сегодня почему-то наоборот — новогодние ёлки и праздники мелькают, как спицы со светоотражателями в Колесе Истории... И нет их уже никого — ни Овчинникова, ни Лисецого, ни Пыстина.