Новая стоимость жизни
И вот – 2 января 1992 года – день перехода на рыночные рельсы по реформе Гайдара, того и. о. премьер-министра Российской Федерации, именем которого реформы и назовут «гайдаровскими». Ваш покорный слуга жил в это время в доме напротив драматического театра. С утра я отправил старшего сына в магазин за хлебом (уж хлеб-то, слава Богу, завозили). Приходит ребёнок и говорит: «Там ветчину продают и яйца...».
Что?!!! Продают ветчину? в магазине? Этого не видели уже лет 7-8. Я пошёл и увидел ветчину. Она лежала на прилавке. Очереди не было совсем. Она стоила 27 рублей за килограмм до обеда и 32 рубля уже после обеда. Зарплата у меня в то время была около 1200 рублей. И моя зарплата была тогда выше среднего для Сыктывкара. Поэтому и эмоции я могу сравнивать честно, думаю, что вполне сравнимо с эмоциями других людей. Яйца лежали не по десяткам, а по пять штук (через неделю их продавали уже поштучно). Цену искренне не помню. Но мы решились и купили десяток. На себя и для родителей жены. Могу только примерно сказать про возникшее сопоставление той цены с бутылкой хорошего коньяка. Ветчина казалась совсем недоступной.
Впрочем, именно тогда произошел перескок сознания. И на долгие годы люди научились покупать колбасу, ветчину и все прочие «деликатесы» по 200-300 грамм. До января 1992 года такой привычки у нас на севере не было вовсе.
Х Х Х
Одно из самых важных, заметных и принципиально новых явлений, появившихся в конце 80-х – начале 90-х годов – это, конечно, свободная от цензуры пресса. На неё ориентировались, ссылались, обсуждали то, с чем согласны и с чем не согласны. Шёл стремительный процесс образования (да, в том числе и он); знакомства с другим миром, который часто был совсем рядом, но не был осмыслен, ему не найдено было место в системе ценностей и в красках отношения к нему. Это и всё тот же ГУЛАГ, и «афганцы» с их неизвестной войной, и экологические проблемы, реки без рыбы, нарушенные традиции, разрушенные церкви – всё вместе, как будто вышло из-за невидимых кулис и встало перед людьми. Начиналось понимание на своем опыте кризиса, инфляции, шли споры об имущественных фондах, о приоритетах поддержки.
Три республиканские газеты, которые были до начала гласности: «Югыд туй» (на коми языке), «Красное знамя» и «Молодежь Севера». Но уже в 1990-м году появляется православная газета «Вера-Эском», потом не республиканская, но с хорошим резонансным звучанием – «Вечерний Сыктывкар», потом «Семь дней – экспресс». В 1991-м году появилась большая газета профсоюзов «Трибуна». Некоторое время она никак не могла раскрутить тираж, но когда её возглавил Владимир Сумароков, взяла свои стабильные 30-40 тысяч тиража, и это было весьма заметно на газетном рынке и по вниманию к ней районных и республиканских властей. Народным рупором была, конечно, в 90-е не только она, а все газеты. Тогда вообще считалось дурным тоном похвалить кого-нибудь из начальства или, не дай Бог, из простого чиновничества. Критика, критиканство, озлобленное (реже – конструктивное) описание любого фактически события (так до 1994 точно) создавало с одной стороны эффект справедливости (но получалось, что когда звали смотреть на условные двери, в условные окна выносили приватизируемые фонды), с другой стороны – эффект личного участия авторов в переменах, а с третьей, очень быстро создало эффекты, когда пиши-не пиши, а всё происходит по какой-то неизвестной логике и воле невидимых сил, которые вообще «где-то», не в Коми. Так оно и было – напомним про контрастное отраслевое управление городами и экономикой Коми вообще.
В 1990-м году появляется в Сыктывкаре, а потом и в соседних районах «Третий канал» на ТВ, а еще раньше расширилась сетка телевещания. Мы уже указывали в одной из глав этой книги, что в 60-х было всего-то по 4-5 часов вещания, потом 8, потом как-то дошли до вещания с 6 часов утра до 23 часов, в выходные дни некоторые телепередачи могли задержаться чуть за полночь. Что же происходило теперь? Сначала стали делать ночные перерывы всего лишь на 2-4 часа – фактически, когда телевизор ни включи, он тебе что-то расскажет, покажет, отвлечет и развлечет. Исчезла тишина. Стал стремительно исчезать «человек один на один с собой и с тишиной». Край стал погружаться в принципиально иной – информационный мир, где качество, «температура» и смыслы межличностных живых коммуникаций стали меняться стремительно, и в какое качество они пришли, не ясно до сих пор. Потому что за той новой плотностью 80-90-х прямо следом же пришло время интернета и гаджетов, глобальных сетей и глобальных собеседников.
Сегодня, как мы знаем, целое поколение уже едва ли не больше общается с абстрактным «tik-tok”, чем с живым сверстником. Абстрактные сети одобряют (лайкают) или игнорируют личность больше, и это для молодежи важнее (или важно для серьезных самооценочных решений), чем мнение или общение с живыми одноклассниками, родственниками, соседями по двору. Процент такой публики пока растет. Но тогда – в конце 80-х, всё только начиналось, и общество не понимало, что оно навсегда заходит в совершенно другую цивилизационную реальность.
Всё объяснимо. Всё ведь казалось прямо-наоборот – более человечным и живым. Ведущий «Телекурьера» (весьма популярная передача в 90-х на сыктывкарском ТВ) Николай Моисеев показывал не торжественные залы с красными дорожками, а помойки и сломанные унитазы, беззубых бабусь и скользкие лестницы в поликлиниках, работяг в телогрейках (часто небритых и с фингалами, с чекушками в карманах и в грязных бытовках вагончиков). И казалось – вот она правда жизни, вот она прямая возможность обратить внимание, изменить жизнь к лучшему, прямо участвовать в творческом преображении мира. Но мир требовал денег, а их становилось всё меньше и у людей, и у города, и у республики…
На рубеже 80-90-х появляются и такие новые явления, как видеосалоны и тренажерные залы-качалки. Абсолютно взаимосвязанные вещи, хотя кто-то, наверное, думал, что кино – это кино, а причём тут накачка мышц?
Что хлынуло с экранов в видеосалонах? Образы накачанных суперлюдей. Герои Шварценеггера, Лундстрема, Ван Дамма были с громадными мышцами, умевшие всего добиться, нравящиеся женщинам, и имеющие деньги. Накачанный – значит, успешный. Привязка в сознании молодежи шла прямая и безусловная. И если те, кому «за двадцать» хотя бы немного могли включить критическое мышление, то поколение «до 20» рвануло за успехом в качалки, в группировки (они стали появляться и усиливаться естественным образом именно вокруг качалок – как пример Воркуты, Казани, Люберец – антология зарождения этой субкультуры бойцовских клубов и организованных преступных группировок – ОПГ– изучена уже достаточно хорошо и спецами МВД, и социологами и даже уже культурологами).
В сентябре 1989 года выходит первый номер газеты «СПИД-инфо». Шок. Открыто говорится «про ЭТО». Республика Коми тоже хотела «про Это». И тираж её, этой газеты, в кратчайшие сроки перекрывает тираже все известные газеты того времени. К 1991-му это была точно самая выписываемая и продаваемая газета в Коми ССР. Напомним – газета на самом деле появилась не от хорошей жизни и не от хороших новостей
Как весной 2020-го мир напугала пандемия ковид-19, так в конце 80-х мир был шокирован появлением синдрома приобретенного иммунодефицита (AIDS). Его боялись, ещё больше пугались информации о сложности болезни и того, что не могут найти лечения от неё. Решались вопросы сексуального просвещения. Часто неуклюже, порою с прямо-противоположными эффектами – скорее развращения, а не просвещения и защиты. И вот уже совсем шокирующий случай: весной 1989 года в Элисте (Калмыкия) три десятка детей в роддоме заразились спидом по неграмотности персонала и недостаточной культуре санобработки медицинских инструментов. Скандал и шок подтолкнул власти СССР к централизованной пропагандистской работе по укреплению нравственности и к медицинскому просвещения населения. Получилось то, что получилось. Анекдотичные, сальные, абсурдные и жестокие истории из жизни людей в сексуальной сфере получили свое издание и свою гигантскую аудиторию. Психологически это взламывало людей и культуру? Конечно. Сфера-то была одна из самых табуированных не только за годы советской власти, но и за всю тысячелетнюю христианскую историю.
Вспоминается один примечательный случай спора Главы Республики Юрия Спиридонова с представителями ветеранской организации из Прилузья. Дело в том, что в 90-х годах было нормой оказывать поддержку ветеранам, например, бесплатной подпиской на привычные газеты и журналы. Потом, когда бюджет оскудел, подписывали только на одну какую-нибудь газету, а потом и вовсе – лимитированное количество и как хотите – хоть в лотерею разыгрывайте. Так вот – на столе у Спиридонова справка о подписке по Прилузскому району. Примерные цифры таковы: «Красное знамя» – 430 подписчиков, «Молодежь Севера» – 110 подписчиков, «Трибуна» – 90 подписчиков.
У нас 1400 ветеранов. Нам надо бы ещё тысячу подписок на «Красное знамя»…
Спиридонов делает вид, что бесстрастно изучает список газет по Прилузью. И, не дрогнув лицом, говорит: – А вот подписка у вас только в Объячево на «СПИД-инфо» – 1480 экземпляров… Не ветераны выписывают? Нет? А «СПИД-инфо» стоит, между прочим, в два раза дороже «Красного знамени». На это деньги у родственников и детей есть ведь. Или у вас в Прилузье спид разбушевался?
Для справки. Первые больные спидом в Коми зарегистрированы в октябре 1991-го года на Вуктыле и в городе Печора.
...Все ли газеты были с одной точкой зрения? Нет. Конечно, были и прокоммунистические, и оголтело либеральные, был «Курьер» – газета партии «Яблоко».
Но это чуть позже. А сначала только обновившиеся или сделавшие вид, что обновились – «Красное знамя» и «Молодежь Севера». До 89-го всего лишь с эмоционально расширенным диапазоном тем. Весной 89-го, вместе с выборами в Верховный Совет СССР произошло действительное расширение дискуссии, как внутрипартийной в КПСС, так и об отмене 6-й статьи Конституции – о главенствующей роли КПСС, так и между другими платформами и взглядами на хозяйство в Коми и на стиль руководства.
ГКЧП и после
Следующим этапом политической и эмоционально-психологической ломки настроений стал август 1991 года. Попытка государственного переворота ГКЧП (Государственным комитетом по Чрезвычайному Положению).
Все 1990-е годы можно поделить на этапы. Очень непродолжительные, но существенно «отбивающие» предыдущие периоды. Я предложил бы так их и рассмотреть: 1989–91-й, 1991–93 (расстрел Верховного Совета РФ), 1993-96 (в Коми это ещё и 1994-й – принятие флага, гимна, герба и выборы Первого Главы РК), 1996–98 (дефолт) и по 2001-й, год смены руководства республики, новые веяния из Москвы от пришедшего к власти Путина.
1991-й.
Про 1989-й и его особенности в психо-эмоциональной эволюции мы кое-что уже сказали, поэтому добавим только несколько знаковых моментов. Они в то время были свежи, знаковы и давали ощущение перемен.
Во-первых, знаменитые выборы в Верховный Совет СССР. Самостоятельная позиция авиатора Круглова, который в своих выступлениях много критиковал власть и излишнее доминирование КПСС в разных сферах. Он станет депутатом Верховного Совета.
Приезд академика Сахарова в республику для поддержки своего друга Револьта Пименова. Толпы народа. Его выступление в Доме политического просвещения (ныне здание Академии государственной службы). Общие слова о свободах. Никаких особых откровений, но сам он фигура - знамя демократических сил в стране того времени, а потому произошло следующее: Сыктывкар и республика уже перестают восприниматься, как какая-то далёкая провинция. Появляется ощущение, особенно у молодежи, рожденное посылом Сахарова – «зависит от каждого». Синдром «маленького человечка» и ощущение, что мы далеко от главной истории, исчезают или, по меньшей мере, почти исчезают. Активные люди обнаруживают «окно возможностей», окно участия в истории своей страны. Психологически это был трамплин. И он подбросил многих.
Вполне допускаю, что случившиеся через 50 дней после приезда академика-оппозиционера забастовки шахтеров Воркуты имели в себе кинетический потенциал того трамплина, который и задал приезд Сахарова.
И вот представьте себе – это всё происходит вместе, в одни и те же годы, на одних и тех же улицах: Сахаров, мальчишки, торгующие «Примой» по три рубля, видеосалоны и подвалы с железом для накачивания мышц… Взрослые люди думают об управлении государством и экономикой, а те, кому было по 15 лет в 1995-м, будут уже 21-летними, вернувшимися с Первой Чеченской войны, уже научившиеся жечь машины и отжимать доходы у торговцев на рынках и в ларьках… Через два-три года они – та сила, с которой вынуждены считаться мэры городов и милиция. Горят машины, стрельба, «дело братьев Трубецких» подрывы Медного (был такой бизнесмен), появление группировки Пичуги, похороны Кости Одинцова, смотрящего по Сыктывкару – похороны, масштабу которых и стоимости венков позавидовали бы республиканские профсоюзы.
Но это потом… Пока просто зададимся вопросом – как из раза в раз, из поколения в поколение «мудрецы» провинциального разлива смотрят и считают одно, а приходит совсем другое с другой стороны. Как говаривал незабвенный генерал Лебедь: «Нас ждали с моря, а мы с горы на лыжах...»
Педагогические и социальные последствия как не учитывались и не были в поле внимания властей и общества в 1917-м, так и потом после Великой Отечественной, так и сейчас. Отцы ели виноград, а у сыновей – оскомина…
Итак – пока 1991-й.
Начинают вставать стройки. Нет средств. Сегодня все более-менее знакомы с понятием «секвестр бюджета», тогда такие буквы в газетах даже не писали, потому что понятно это было узкому кругу специалистов (как врачам, например, понятны термины apex pulmonis или ictu plaga scrotum). Летом наступает странная эмоциональная тишина и, пожалуй, кроме вестей о переговорах между лидерами союзных республик в Ново-Огарево, где Горбачев пытался договориться с руководителями ряда союзных республик о формате нового СССР и со съездов Союза писателей СССР, художников и композиторов, ничего другого не звучало. Ах, да... Ещё Карабах. Впрочем, тогда он звучал не так, как сегодня, осенью 2020-го.
Замораживается стройка санатория «Серегово», и граждане республики ещё не знают, что это будет самая замороженная и самая абсурдная по отсутствию логики своего строительства стройка на следующие тридцать лет и, похоже, что ещё и дальше будет передан этот «привет из 90-х».
Скучное лето. Для узкого круга якобы сильно продвинутых и современных прошёл первый конкурс красоты «Лето-91». Не запомнился вообще ничем. Голой ж... сыктывкарцев было не удивить – в конце концов почти десять лет в ресторанах танцевало варьете.
А потом, 19 августа, мы все проснулись под сумеречные сцены по ТВ и феназепамную мелодию «Лебединого озера». Было объявлено Чрезвычайное Положение и временный орган управления страной – Государственный Комитет Чрезвычайного Положения.
Но до этого, тем же летом, Предприниматель Михаил Глузман открывает Коми Товарную Биржу. Первые торги состоялись в актовом зале Дома политического просвещения под барельефами Ленина. На шикарной презентации в республиканской филармонии гостей встречали три больших портрета: сам Глузман – в центре, «господин» Спиридонов – по правую руку и «товарищ» Худяев – по левую. Интересно, сегодня кто-нибудь помнит этот балаган?
А 18 августа в Сыктывкаре состоялся первый республиканский коми народный праздник «Шондiбан». Взошла звезда певицы Лидии Логиновой.
И вот ГКЧП, то есть путч. В Сыктывкаре демократические силы провели шествие протеста. Редакции газет бурлили. По иронии судьбы именно в этот день редакции «Голоса строителя» была выделена машина на выезд в строительные подразделения в Серегово и в Емве, а потому я сам видел события в Сыктывкаре только до десяти утра, потом уехал. Но в редакции «Ленинского знамени», так называлась газета Княжпогостского района тогда, всё было наоборот – была оглушительная и подавленная тишина: «Что будет? Что будет?» Но интуитивно, конечно, все понимали – нигде уже нет сил, способных развернуть события вспять. Высвобождены были из недр народной души такие мощные протестные «джины», такой дух и такая воля к новому, что просто в голове не укладывалось, что все эти явления, дух, настроения можно как-то затолкать обратно «по коробочкам».
Мало кто видел и понимал, что «новое» – совсем не значит «честное» и уж точно совсем не значит «лучшее». Но тогда абсолютному большинству казалось, что в любом случае лучше прежнего. А из-за этого страшно враждебно встречались любые аргументы думающих людей, аргументы, напоминающие, что благосостояние вообще-то делается не так, как делал это Горбачев и уж тем более ГКЧП, и точно делается не на баррикадах. Но тогда в воздухе витало: «Вот-вот...» Что там за этим «вот-вот» даже близко не обсуждалось в среде интеллигенции, и, наверное, весьма своеобразно в среде управленцев.
На следующий день 20, кажется, августа, вышел номер газеты «Красное знамя», где была подборка мнений «за» и «против» ГКЧП. И, надо сказать, что за временное понимание необходимости ГКЧП часть людей была осознанно, и мотивации их мнений были вполне понятны. С той скоростью, с какой разваливалась страна и как «троила» власть было понятно, что нужно хотя бы помедленнее, нужна хотя бы некоторая пауза, чтобы люди и власть, могли, как говориться, оглядеться и принять механизмы движения. Именно этот опрос, инициированный тогдашним главным редактором «Красного знамени» Вячеславом Ивановичем Чистяковым, а также яркая реплика «за ГКЧП» поэта Надежды Мирошниченко вызвали первое яркое разделение республиканского общества на условных «консерваторов» и «демократов».
Тогда никто ещё не размышлял об оттенках, никому ещё в голову не приходило, что может быть и третий взгляд (о чем почти одновременно заявили иеродиакон Виталий Трудов, живущий в Выльгорте и служащий с отцом Трифоном в Ыбе, и я в том же «Красном знамени»). Мы говорили о предпочтении монархических взглядов на устройство страны и на нормы справедливости (но тогда не понимали эту позицию, она казалось немного сказочной. Как пример, моё интервью, в котором журналист Батищев сознательно ли или по искреннему непониманию умудрился перепутать и убрать самые главные фразы, а выложил только «красивости» и неожиданности). Но всерьёз о «третьей силе» заговорят буквально через пару лет.
В августе 1991-го стихийная толпа только чудом не нападала в физическом смысле на депутатов Верховного Совета Коми АССР. Требовали поддержать Ельцина. А в это время в республике отсутствовал Председатель Верховного Совета Юрий Алексеевич Спиридонов. (Почему так важен он – есть ведь ещё первый секретарь обкома КПСС и есть председатель правительства? Но в том-то и дело, что более года до этого во всех СМИ требовали: «Вся власть Советам!». И Советы уже стали центром власти на момент ГКЧП, или «путча» так долго его потом будут называть в обиходе). Зависла пауза реакции местных властей. Центральное телевидение сообщало: «Там-то область поддержала ГКЧП; а вот там-то, республика такая-то высказалась против; а вот ещё есть такие, которые ведут бурные дискуссии на заседаниях своих Советов.» Удар на себя принял заместитель Председателя Верховного Совета Александр Григорьевич Рогов. Он признал ГКЧП и высказался в том духе, что республика будет выполнять решения легитимного центра власти. За что и получил полнейшую волну критики со стороны всех мыслимых и немыслимых «демократов» того времени. Однако в истории он остался достойной фигурой, потому что не бросил штурвал республики в сложнейшие дни, не дрожал, не оправдывался. Так надо было. Нужна была внятность. Он исполнил свой долг. И не его задача была разбираться в московских хитросплетениях интриг – заговоров и подстав. (Как сказал на заседании Верховного Совета того времени депутат и председатель райсовета Усть-Цильмы Выучейский: «Нам картошку убирать надо. У нас день год кормит в эту пору, а мы что – будем людей разговорами да митингами отвлекать?» И в его словах была своя правда, потому что примерно таким же эхом откликнулись многие руководители, которые личного внутреннего выбора сделать не могли и не хотели. Но балаган начинал надоедать уже всем...).
Осень 1991 года знаменательна ещё и тем, что сложился новый психологический феномен. И феномен этот заключался в «закрытии гештальта», в какой-то странной спешке как частных лиц, так и организаций, и власти: вообще сделать – отдать долги, сократить очереди в профсоюзах... Никак нельзя забыть, что в 1990-91-м, как проклятые, как никогда, с бешеными скоростями строили дороги в самую глубинку, к самым отдаленным деревням. Будто спешили, будто Советская власть прощалась и просила прощения, что не сделала этого всего в предыдущие годы. Мне кажется, что за первые полгода 1991-го автомобилей, мебельных стенок, телевизоров и холодильников в Сыктывкаре по профсоюзным очередям было продано больше, чем за предыдущие 10 лет.
Инфляция была уже очевидной. Если в начале года я имел зарплату под 600 рублей, то в конце года примерно 1200, возможно, и больше.
Обычная сцена того времени: родственники и друзья одалживали друг другу на покупки дорогостоящих вещей тысячи с расчетом, что вернут примерно в течение года, а отдавали долги за 2-4 месяца. Но товарные-то приобретения уже оставались на руках. Я думаю, что половина семей, тех, кто не успел тогда понять, что деньги превращаются в бумаги, и что скорость будет только нарастать, пострадали более всего. Именно эти семьи столкнутся с обесцениванием вкладов в Сбербанке. Именно в этих семьях к концу 90-х будут самые старые семейные фонды – дребезжащие холодильники «Бирюса», «Свияжск», автомобили, для которых скорость в 90 км уже грозила тем, что детали двигателя веером рассыплются на дороге…
Декабрь 1991-го. Громадный многонациональный край проснулся однажды и обнаружил себя в новом, совершенно неосмысленном ещё положении. Для тысяч и тысяч горожан Усинска, Воркуты, Инты, Ухты везде, пожалуй, кроме сел и деревень завис вопрос: это что же, я к родителям поеду за границу? А я как – иностранец теперь что ли? СССР перестал существовать.
В человеке один из главных вопросов и стержней Личности обязан разрешиться ответом: «Кто я и Где я?». Если уж на то пошло – это первое, что мы осмысляем, проснувшись каждое утро. Мгновенно. Здесь же – в декабре 1991-го, мгновенно не получалось. И не получалось ещё долго. Скажите, пожалуйста, можно это считать рубежом психологического взлома? Конечно. Ещё бы... Начиналась новая и личная, и коллективная эпоха.
Наполнение прилавков
А потом наступило то самое 2 января 1992 года. Переоценка теперь уже самого бытового пространства и переоценка вообще, как императив жизни на ближайшие двадцать-тридцать лет. Началось... Началось все же с паники и с восторгов. Потому что окружающее пространство — и хлеб, и билет на поезд теперь имели другую цену.
Уже через месяц купить без очереди в магазине можно было многое. Но важно вспомнить январь. С чего начиналось наводнение товаров в Коми? Кто помнит? И вот сегодня при встречах пытаются фантазировать, якобы вспоминать...Не надо фантазировать. Назову 20 наименований продовольствия и 20 наименований товаров повседневного непродовольственного сектора, которые буквально уже к 13 января были в городе Сыктывкаре почти везде — от Зеленца до Выльгорта, от киосков в Аэропорту до киосков на железнодорожном вокзале. (но отметим — не для того, чтобы блеснуть памятью я это вспоминаю, а для того, чтобы было понятно, на что и куда пошло движение обесценивающихся денег. И можно догадаться, какие эмоции это вызывало).
Итак: майонез... Я ставлю его даже впереди колбас. Майонез могли тогда покупать по 50 баночек. Он был универсальным для всего. В тот год. Его ели, намазывая даже на сладкие булочки. И дальше по доступу — колбаса вареная. Уже к концу первого месяца «рыночных реформ», т.е. к концу января, появились ветчина и колбасы полукопченные — финский сервелат, сливочное масло, в том числе шоколадное(!), рыбные консервы, томатные соусы. «Анкл Бэнс» вскоре заколебет своей мелодией рекламы по телевидению, а пока появляются первые банки с чернокожим «дядюшкой» и их быстро раскусили. Остались в памяти.
И, конечно, жевательная резинка и сразу же довольно большой выбор сигарет. Особено запомнились из тех, первых, «Монтана» и «Кабинет».
Женщины, конечно же, ахали от появляющихся разных вариантов косметики — настоящей, «поддельной», а так же и такой, какую можно было заказать совсем уж только у сведущих людей. Детская обувь, импортная — польская, финская, итальянская — умиляла всех. Несколько поколений советских людей выросло совсем в другой обуви.
Пройдет ещё несколько месяцев и уже летом 1992-го исчезнет с языка понятие «достал» или «выбросили там-то» (так только что говорили о дефицитах целых два десятилетия).
Зато в 1992-м загрохотали войны по всей периферии СССР. И в газетах, в том числе наших, местных, стали появляться статьи и истории беженцев.
Первым вспыхнул нагорно-карабахский конфликт. Активная фаза продолжалась с 1988 по 1994 гг. В 1994 году было подписано перемирие, но сегодня (эта глава пишется в октябре 2020-го) идет настоящая война, которая началась теперь 27 сентября и по ожесточенности она не меньше тех событий тридцатилетней давности.
Война в Южной Осетии (1991 - 1992 гг.). В процессе стремления Грузии к независимости Южная Осетия объявила о своей автономии. Стремление Тбилиси удержать осетин в составе страны силой привело к войне. В итоге республика стала формально независимой, а после войны 2008 года Москва признала это официально. Гражданская война в Грузии 1991-1993 гг. Конфликт не ограничился только Южной Осетией. Недовольство многих в Грузии президентом Гамсахурдия привело к внутренней борьбе за власть. В итоге боевые действия велись уже на улицах Тбилиси. Звиад Гамсахурдия был свергнут, однако, на западе Грузии его сторонники образовали правительство в изгнании. В 1993 году первый президент Грузии был убит. Вместе с этими конфликтами в 1992 году на территории Грузии восстало ещё одно национальное образование - Абхазия. В условиях гражданской войны правительство в Тбилиси не могло удерживать ситуацию под контролем и в итоге потеряло и эту территорию. Независимость её так же была признана в 2008 году.
Гражданская война в Таджикистане продлилась вообще с 1992 по1997 год. В ней так или иначе поучаствовали и пограничные части России, взявшие под контроль границы СССР до самоопределения республик, а позже 201-я бригада миротворцев.
Конфликт в Пригородном районе Северной Осетии. Суть в том, что во время департации в 1940-х годах ингуши потеряли земли, которые впоследствии стремились вернуть. В 1992 году дело дошло до вооруженного столкновения.
Военный конфликт в Приднестровье, начался он раньше, но в активную фазу вошёл в марте 1992 года. После обретения Молдавией независимости Народный Фронт Молдовы вел себя столь же агрессивно по отношению к русским, как «Правый сектор» на Украине во времена Майдана и уже более современных войн на Донбассе. У русскоговорящих жителей в Приднестровье были все основания опасаться объединения с Румынией. Началось сопротивление властям и полиции Молдовы всего «антирумынского» левого берега Днестра. Это вылилось в создание самостоятельных органов власти — Приднестровской республики, а так же самостоятельного управления и силовых структур. Как следствие - стрельба и бои.
Всё это тот же 1992 год, и вся информация обрушивается в том числе и с экранов телевизоров на население. Неврозы, напряжение, связанное с потерей работы, с невооруженными, но обидными конфликтами на национальной почве — коми требовали условий развития своего народа после потрясений от Советской власти, но часто это уходило в неумные дискуссии о привилегиях и просто частных старых обидах, в основе которых был совсем не национальный вопрос, он был лишь в десятую или двацатую очередь.. В основе конфликтов почти всегда была покалеченность деформациями «социалистического строительства». А они — деформации — зацепили всех - и русских, и коми, и десятки других национальностей. «Великая общность — совесткий народ», появление которой так красиво декларировал генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, явно не состоялась...
Тихо возрождается православная церковь в нашем крае. Очень тихо. С явным внешним «опозданием» от столичных шумных уже к тому времени Крестных ходов, выступлениями батюшек, в том числе и появившегося на экранах ТВ Патриарха Алексия II и протоиерея Александра Меня — его убили в сентябре 1990-го, словно напомнив о мученичестве священников и христиан в России весь ХХ век.
Интересно и очень показательно начиналось возрождение даже не православия, а внимания к православию в Сыктывкаре и в Коми Республике в целом. Самое шумное мероприятие в религиозной сфере — это раздача Библии в Доме Культуры «Металлист» после концерта евангельских христиан-баптистов, кажется, весной 1989 года. ( я , как говорят, в Одессе, сильно извиняюсь за то, что слово «кажется» и слово «возможно» приходится применять часто — две на то причины: 1) напоминаю, книжка скорее об истории нервов, чувств и памяти людей, а не дат, адресов и фамилий, 2) очень странно — обращаю на это внимание особо— очень странно в интернете, в сохраненных публикациях «забывают» такие неудобные в пропаганде вещи, как первую раздачу Библии. Причем как официальные власти и их сайты, их исследования, так и епархиальные, общественные и прочие — сплошь и рядом выборки «тут помню — тут не помню». Даже начало возрождения Сыктывкарской епархии фиксируют на возрождении Ульяновского монастыря. Будто до этого не было тяжелых служб и тяжелого выживания священников до нынешних церковных властей. С государственными властями и их очень выборочной памятью так же. Когда-нибудь, уважаемый читатель и исследователь нашего времени, тебе придется обнаружить искаженную картину, «белые пятна», а заодно и весьма предвзятый эмоциональный окрас того или иного события, хотя на поверку оно могло быть просто маленьким субьективным эпизодом.
Так вот — раздача Библии весной 1989 года стало событием потому, что массово, как-то разом, вдруг город вспомнил, что кроме политики существует какая-то древняя заветная часть жизни — невидимая, теплая, грозная и скорбная. Библия...Народ захотел вспомнить. Во Дворце культуры механического завода, в «Металлисте», была толчея. За раздаваемой и даже разбрасываемой Библией люди буквально прыгали, залезали на решётку гардероба. Как в очередях за колбасой или водкой во время недавнего дефицита и «сухого закона». Люди почувствовали НОВЫЙ ДЕФИЦИТ. Почувствовали, но пока не понимали ничего. Однако живущие во тьме хотя бы поняли, что это Тьма... И это важно. Это важнейший щелчок в массовом сознании, который создал неплоское ощущение мира. Пока только для части людей и только в самом простом и в самом главном непонимании.
В декабре в центре Сыктывкара, у Дома Быта и у ЦУМа, будут висеть громадные яркие плакаты с приглашением 25 декабря на Рождественский танцевальный вечер «Бал Сатаны» на танцплощадке в Кировском парке и где-то ещё. Почему-то 25 декабря называлось «Рождеством». Как почему? Центральное Телевидение давало Рождественские концерты Аллы Пугачевой, привязанные к этой дате — к католическому Рождеству. Ну, а «Бал Сатаны» - тут без комментариев...
Пока только в Ибе служит иеромонах Трифон (Плотников), помогает ему иеродьякон Варнава, в Айкино - иерей Владимир (Дунайчик), в Сыктывкаре — в Кирульском храме пока музей, пока вокруг него идут споры и сотни писем приходят в редакцию «Красного знамени» за передачу храма Русской православной церкви К 1992-му, впрочем, уже передали, и начались службы. Тут служит иерей Иоанн (Лапко).
Но нельзя не сказать и о другом — служит, по-простому проповедует, а потому и уважаем в народе «белый поп», как его называли, евангелист, позже создавший церковь коми евангельских христиан — Василий Попов (Висер Вась).
В первые полтора года газета «Вера-Эском» была скорее дайджестом с вестями о любых проявлениях веры. С дичайшей некомпетентностью, с путаницей (см. выше, что делалось с пониманием даже Рождества). Но в 1991-м году редакцию возглавил Игорь Иванов, верующий православный журналист. Собрал команду, которая достойно и широко освещала деятельность возрождающихся приходов, повела цикл статей о новомученниках в земле Российской просиявших (и в Коми само собой). Команду эту нельзя не назвать — Михаил Сизов, Анатолий Саков, Владимир и Елена Григоряны, позже присоединится поэт Евгений Суворов. Газета «Вера» стала ярчайшим и до сих пор недооцененным явлением в культурной жизни, в духовной жизни региона.
Тут есть смысл напомнить и вернуться к теме Рождества 1989 года с тем самым «Балом Сатаны» на танцплощадках и в заведениях культуры (булгаковщина была в моде у провинциальной молодой интеллигенции). Любопытное продолжение получилось следующее: в газете «Красное знамя» ваш покорный слуга написал реплику о том, что неправильно праздновать в православном краю Рождество в католической традиции, не понимая, что 25 декабря — это вообще-то не наш праздник. Коротко. Лаконично. Куда уж понятнее. Срезонировало сразу. Люди кивали головами, вспоминая логику Старого Нового года и вообще календаря по новому и по старому стилю. Но надо чётко понимать, что «Красное знамя» как было, так и оставалось сборищем обкомовских кадров, для которых было важно «мнение оттуда...». Откуда? Это обком КПСС что ли нам будет рассказывать про православное Рождество? Нет. Но нашлись - «авторитетная поддержка и консультация» пришла с другого адреса. Буквально через номер консультировал этнограф из Коми отделения УрО Академии наук Дмитрий Насенелис. Текст у него вышел сумбурный, с заплетами и ссылками на традиции «до такого-то периода», потом о «принято-не принято». Совсем мало по существу.. В итоге вместо разъяснения он только запутал сомневающихся и не знающих ещё больше. Вот такова была реалия «сохранения традиций».
А через год (тогда я работал уже в многотиражке «Голос строителя») мы дерзнули поздравить с Рождеством уже на страницах газеты и конкретно - как с православным великим праздником. Наверное, это было первое поздравление светской газеты с Рождеством в Коми крае после Октябрьского переворота 1917 года.
В 1992-м ещё по инерции выдают ключи от квартир стоящим в очередях по линии профсоюзов. Последние счастливчики, заскочившие в последний вагон бесплатного советского жилья. Ещё по инерции и автомобили получают ветераны ЛДК, Комистроя, шахтеры Воркуты и рабочие НПЗ и Газпрома... ещё что-то, как эхо социалистического «вчера», длится весь год...
1993-й начался с того, что 12 января Республика Коми получила нынешнее свое название. Всего 1 год и 7 месяцев она была Коми ССР , а до этого с 1936 года Коми АССР. И вот — то, что мы имеем сегодня.
Конечно, очень быстро становятся понятны дыры в бюджете. Продолжают сворачиваться стройки и проекты. Случаются уже скандальные истории с перебоями нормального питания в интернатах. Так, например, уже осенью будут явные перебои даже с хлебом (Кунибский психоневрологический интернат, Гурьевская школа-интернат).
Вместе с этим в республике появляются и начинают опробироваться пока на уровне министерств и некоторых городских администраций первые компьютеры. Это особое явление. Но компьютерам и интернету мы посвятим отдельную главку, а пока скажем, конечно, о самом главном явлении 1993 года — противостоянии Верховного Совета РФ и Президента. Конституционный кризис заключался в том, что Ельцин считал, что хоть он и клялся на Конституции, но она ограничивает его права и не дает проводить реформы. По Конституции высшим органом власти в стране являлся Съезд народных депутатов РСФСР. И он — этот съезд — действительно с одной стороны резко критиковал Правительство и Президента за неудавшиеся реформы с инфляцией уже в 1200 процентов, ставил под сомнение и оспаривал в Конституционном суде Беловежские соглашения (т.е. факт распада СССР), но с другой стороны именно вся его юридическая казуистика не давала Президенту принимать важные экономические и политические решения. С марта то попытка импичмента, то Конституционный Суд, его решение за правомерность Беловежских соглашений и многотысячные демонстрации против его решения. Потом знаменитый референдум с четырмя ответами «да,да, нет, да» с первыми «адскими технологиями массового кодирования» - видимо, уроки Кашпировского в конце 80-х не прошли даром и для властей.
С августа стало понятно, что противостояние федеральных властей ударит по системе власти по всей стране. Так и произошло. Как известно, 3-4 октября 1993 года в Москве произошли вооруженные столкновения, атаковали Останкино, был расстрелян из танков Белый Дом. Но нам — чем нам в Коми интересен тот конфликт в далекой Москве? Причем, зададимся вопросом более конкретно — как то противостояние обнажило разные силы в Коми «сиюминутно», именно в те дни? И какие события в Коми начались как следствие расстрела Белого Дома (или как говорили в народе - «расстрела Конституции»)?
Уже 7 октября в газете «Вечерний Сыктывкар» и в «Молодежи Севера» вышли два диаметрально противоположных по воззванию, по интонациям и по оценкам материала, один и второй были подписаны целыми группами сторонников. Смысл воззвания настроенных проельцински демократов был примерно тот же, что и реплика Б.Окуджавы в Москве - «Добить красную гадину». С призывом наказать всех, в том числе и симпатизирующих Верховному Совету в Коми. Фамилии этих кровожадных товарищей известны. Они и сейчас мелькают в нашей политике. У редактора газеты (тогда, кажется, был уже Евгений Хлыбов) хватило опыта и осторожности, чтобы не указать фамилии. Наверное, им бы все остальные годы жестко припоминали их «доброту» и «демократичность». Письмо-воззвание так и вышло анонимным с подписью «группа граждан».
Другое письмо подписал в том числе и я, помню из подписантов Павла Лимерова (тогда он был просто научным сотрудником в ИЯЛИ, а сейчас редактор журнала «Арт»), Олега Уляшова.... Смысл нашего письма был «остановить». Не дать перекинуться гражданскому конфликту по провинциям России, не погружаться в воинственную риторику и по-настоящему скорбеть из-за того, что 70 лет спустя россияне снова стреляют друг в друга.
Расстрелянный Белый Дом и два резонансных письма в наших газетах существенно напрягли тогда, в 1993 году настроения. Публика начинает понимать, что конфликты, гремящие по всей южной перифериии СССР только кажутся далёкими, но на самом деле — вон оно — есть целые группы людей, готовых драться за свою точку зрения в том числе и на площадях Сыктывкара и Воркуты.(про другие города не знаем. Вроде бы и в Печоре тоже довольно болезненно восприняли конфликт идеологий и конфликт в Москве). Всё может громыхнуть и здесь.
Ярко вспыхивает в политике фигура тогдашнего местного лидера ЛДПР Валерия Злобина. В Москве шумит Жириновский, здесь в Коми — Злобин.
После роспуска Верховного Совета РСФСР, ареста вице-президента Руцкого и других лидеров восставших, конечно, резко и динамично встал вопрос о новых выборах нового парламента. Они были назначены на 12 декабря того же 1993 года. Коммунистическая партия была запрещена, а потому в обществе рефлекторно сработал (возможно, впервые!) инстинкт поиска баланса. Только что подавляющие настроения были демократические («за перемены!»), как вдруг в условиях лишения оппозиционных платформ КПРФ стало страшно, что это крен. Как на корабле — все оказались на правом борту и поняли, что палуба встает на дыбы.
На глазах проявлялись симпатии к ЛДПР — партии Жириновского, которая продолжала смело критиковать Ельцина (но при этом она не участвовала в восстании парламента и осталась вполне себе открытой и публичной). Именно в среде ЛДПР и именно тогда — ещё в 1993-м году родился лозунг «Долой жуликов и воров!» (двадцать лет спустя «Партией жуликов и воров» начнут обзывать «Единую Россию». И всем это покажется свежим лозунгом...Ха-ха...будто и не было 20 лет).
Коми Республика в нескольких районах дала более 33 процентов голосов за ЛДПР. Народ вставал на другой борт корабля политических симпатий.
Этим переломом 1993-й и запомнился...